***
Солнце плавилось на голубом небосводе, словно золотистое масло, а впереди виднелись очертания высоких гор, покрытых морозной синевой. Точно острые зубы, они пытались впиться в небо и откусить от него львиный кусок. До чего же это было красивое зрелище… Не иначе, как волшебное. Глядя на розовые зефирные облака, что лениво волоклись за кораблём, хотелось думать, что они совершенно не принадлежали этому миру, а были частью другого — неизведанного и таинственного. Корабль давно перестал набирать скорость — теперь он равномерно плыл по воздуху, изгибаясь, словно лента на флагштоке. В зале укачивало, как при крепком морском шторме, но Артура это не смущало. Отстегнув от груди плотный ремешок, он встал на ноги и, прежде чем покинуть мостик, внимательно посмотрел на затылок Гарри, точно пытался разглядеть в нём что-то необычное, не считая топорщащихся и нечесаных длинных прядей. Всё же ему нравилось видеть младшего брата увлечённым каким-то делом. Тот выглядел иначе: живее и гораздо счастливее, чем обычно. Такие перемены не могли не приводить душу в радостный трепет. — Долго ещё лететь? — раздалось недовольное ворчание с соседнего от Гарри кресла. Кевин изо всех сил пытался найти удобную позу для себя любимого, после которой у него бы перестали затекать конечности. Ему не хватало лишь сесть на голову, и тогда бы ему позавидовал даже сам Малланага Ватсьяяна*. — Мы же только отчалили! Расслабься, насладись видами. — Меня уже тошнит от этих видов. В частности, от однотипных облаков. — Тогда… смотри не на облака, а на… на что-то ещё. И вообще не мешай мне рулить! Ты ведь знаешь — стоит мне немного отвлечься, и мы тут же сойдём с курса. Это как… как лошадью управлять, понимаешь? — Не понимаю. — Да ты даже не пытаешься! Тебе лишь бы поныть! Милая идиллия, которая длилась некоторое время, сменилась знакомыми нотками назревающего скандала. Честно говоря, Артур и к этому успел немного заскучать. Он отправился во вспомогательный отсек корабля — туда, где начинались жилые помещения и склады, хотя внешне они больше напоминали коридорчик с пустыми комнатами, полными гудящих труб. Когда-то отец мечтал заполнить каюты мебелью и красивыми подвесками, превратить их в свой новый дом. Иногда он грезил этими мыслями так сильно, что остальные проблемы тотчас переставали иметь для него какой-либо смысл. Даже о своих детях он готов был забыть с большой охотой, стоило ему один раз напомнить о драконе. Иногда Артур совершенно искренне ненавидел своего отца. Иногда он презирал его и в тайне мечтал вернуться обратно во времени и при встрече дать неудачливому папочке хорошего пинка под зад. Но потом эта ненависть отпускала, и душа Артур заполнялась привычным хладнокровием. То же самое случилось и сейчас: на мгновение Артур почувствовал, как ненависть огнём распространилась по его жилам, как в венах вскипела кровь, и как заскрипели от негодования зубы, стоило ему их гневно стиснуть, а затем злобу как будто смыло морской волной, очистив разум от пагубных мыслишек, и Артур вновь задышал с облегчением. Он присел в уголке одной из комнат, где было тише всего, и вынул из рюкзака сохранившийся пузырек со смешанным морфием. А за ним прогремело ещё несколько похожих пузыречков, полных опасного зелья. Глядя на эти крохотные стеклянные шарики, Артур волнительно закусил губу. В его разуме теплилось решение, которое он принял уже очень давно. Если бы об этом решении прознали Кевин и Гарри, они бы ни за что на свете его не одобрили. Более того, они бы пришли в ужас, если бы прознали об этом плане из самих артуровых уст. «Но они в этом не виноваты, — сказал знакомый голос из головы. — Они ведь даже не в курсе, какую цену приходится платить тому, кто пытается овладеть искусством гипноза. Если бы они знали обо всех его тонкостях, то не стали бы вмешиваться в ход вещей». — Точно, — согласился англичанин. — Это, несомненно, мудрая мысль. «Ты ведь сам не в восторге от этого варианта, — продолжил тот же елейный голосок. — Но ничего не можешь с этим поделать. Без наркотика целую толпу тебе не одолеть даже со своей чудо-лупой. И ты сам это прекрасно понимаешь». — Да, понимаю, — Артур достал из портфеля закутанный в кожаную тряпочку шприц. Иголка уже была вдета в него — чистая и тонкая, как волосок. Проткнуть ею кожу не могло составить труда, а впрыснутый в кровь морфий легко бы затуманил его разум и позволил телу ощутить невероятную лёгкость в костях. В принципе, ради этого он и взялся за наркотик. Ради подавления боли, которая обещала в скором времени свести его разум с ума. Тяжело выдохнув нагретый двигателями воздух, Артур аккуратно спрятал лекарство обратно в сумку, а сверху уложил шпиц. По его короткому лбу проползла капелька пота, которую он в спешке смахнул ребром бледнеющей ладони, и постарался сделать вид, что ничего не произошло. Вернувшись обратно в кабину, он беззвучно сел обратно в свое кресло, словно никуда и не уходил. За кораблём всё также с романтичной медлительностью плыли облака, дневное солнце слепило глаза через иллюминаторы, а ветер гудел наравне с моторами. — Если тебе так неймётся, постарайся вздремнуть, — услышал он рассерженный голос Гарри, явно обращённый в адрес Кевина. — Наш полёт будет очень… о-очень долгим. — Да как тут уснешь, — вздохнул в ответ Кевин, — зная, что в любой момент корабль может учудить какой-нибудь неприятный финт и выкинуть нас в море? — Если ты продолжишь так рьяно в это верить, то это обязательно произойдёт, — с осуждающим выражением на лице пояснил Гарри. — Так что давай выше нос. Кевин положил голову на спинку кресла и устало скрестил руки на груди. — Выше нос! Может, лучше обсудим план наших действий, коли всё равно заняться нечем? — насупился он. — Например, что мы будем делать, когда прилетим в эту вашу Францию? — Мы отыщем Питера, — холодно отозвался Артур. — Ну да, разумеется. А как же твой Франциск Бонфуа? Ты ведь и ему помочь обещал, если мне память не изменила. — Разумеется, поможем и ему, — учтиво пояснил англичанин. «Ты даже представить себе не можешь, Кевин, как же всё взаимосвязано…» — подумал он про себя и ощутил лёгкую вспышку боли где-то в области груди… словно его в сердце укусила маленькая змея. — Звучит слишком просто, — хмыкнул Кевин. — Как будто это дело плёвое, как два пальца об асфальт. Словно для тебя Париж — это две улочки с десятком домиков! А это, между прочим, город! Большой город. Столица, чёрт возьми, кишащая фанатиками и прочим опасным сбродом! — Да что ты, — усмехнулся англичанин. — А я и не знал. — Смейся-смейся, — не успокаивался ирландец. — А что ты скажешь, Гарри? Может, поддержишь меня ради разнообразия? Скажи нашему братцу, что мы не сможем с одного маху найти Питера и помочь Франциску в городе, который наверняка выглядит не хуже Лондона или Дублина! — Даже не пытайся втянуть меня в это! — тут же отозвался со своего места младший Керкленд. — Я пас! — То есть, ты поддерживаешь Артура? — Мы это обсудим сразу же, как только пересечём Залив! — Но почему не сейчас? — Потому что, — Гарри резко развернулся на кресле лицом к Кевину, — во-первых, я сейчас немного занят, если ты не заметил! Я управляю драконом! Большой такой железякой, которая в теории не должна была подняться и на метр, но вопреки всему поднялась! И я очень сильно хочу насладиться этим мгновением! Артур испуганно расширил глаз и указал пальцем на болтающийся штурвал. — Гарри… — Во-вторых, для тщательного плана нужно время и хотя бы малейшее представление о том, что нас там будет ожидать впереди. И для этого плана понадобятся все мои мозги без остатка, понимаешь? То есть, я не собираюсь обсуждать важную стратегию, глядя одним глазом на компас и вращая в руках штурвал! — Кстати, о нём… — И, в-третьих, Кевин, прости меня, конечно, но ты меня вымораживаешь своим нытьем. Ещё немного, и я с радостью вышвырну тебя за борт! — Гарри, штурвал! Прежде чем Гарри снова вернулся на место пилота, их корабль успел заметно сбавить скорость и высоту. Если бы его тирада продлилась хотя бы ещё пару минут, тогда бы дракон легко встретился с гладью синего моря. Но, к счастью, этого не произошло, и Керкленды отделались лишь сильным испугом. — Не об этом ли финте ты говорил, Кевин? — прошипел сквозь зубы Гарри, вогнав тем самым брата в ещё большее уныние. После этого разговора прошло, по меньшей мере, два часа, хотя время никто не засекал. Керкленды устало наблюдали за неизменным небосводом через перископ, а корабль плыл себе, ловя потоки ветра и насыщаясь светом солнца. В округе было настолько спокойно, что от этого невольно клонило в тягучий сон. Слишком утомительно постоянно наблюдать за одними и теми же пейзажами, сидя в одной позе на протяжении нескольких часов. Вскоре Керкленды начали постепенно засыпать. Сначала сдался Кевин, потом осторожно задремал Артур, а за ним постепенно затерялся в грёзах и Гарри. Но стоило последнему склонить голову и пустить на грудь слюну, как штурвал тут же обдал его руки сердитой вибрацией. Точно предупреждал парня — уснёшь, и вы трупы! Гарри несколько раз моргнул, вяло потряс тяжёлой головой и посмотрел окосевшим взором на компас. Всё было хорошо — с курса они не успели сойти. Но тут в панели раздался подозрительный писк. Гарри встрепенулся и окончательно избавился от следов сна. Не нравился ему этот звук. Более того, он понятия не имел, что этот звук мог значить. Опустив на глаза перископ, он внимательно осмотрел область, в которой находился дракон. Небо тут же ударило по глазам невыносимо яркой голубизной. Мальчик поморщился, оскалив зубы, но не сдался и продолжил упрямо вглядываться в круглое увеличительное стекло. «Может, крыло барахлит? При таком-то ветре…» — подумал он, но затем увидел причину странного звука, и по его коже побежали мурашки. Честно говоря, он был бы очень счастлив, если бы на самом деле причиной писка была испорченная конечность корабля… — Э… ребят! — позвал он, а сам поразился тому, насколько жалобно прозвучал его голос. Братья тут же пришли в себя. — Ну, что на этот раз? — потянувшись, спросил Кевин. — Заблудился и не знаешь, у кого спросить дорогу? Гарри постарался изо всех сил проигнорировать ехидную шутку. — У нас гости, — сказал он, уставившись на Артура. — Их несколько. И они летят к нам на полной скорости. — Может, перелётные птицы? — немного взволнованно спросил Кевин, но Гарри огорчил его, резво помотав головой. Внезапно перед мальчиком возник Артур. Глаз и лупа его горели ярким огнем, губы были сжаты в тонкую линию, а лицо казалось бледным, как у мертвеца. Брат поднял на него невинный взгляд, с тайной надеждой ожидая от того скорейших решений. — Сколько у нас времени? — спросил англичанин. — До столкновения? Не знаю… секунд двадцать? — Тогда сворачивай на запад. — Зачем? — Гарри выглядел искренне удивленным, и всё же что-то в этом железном голосе заставило его крепче взяться за штурвал и отмести панику на задний план. — Проверим, последуют ли они за нами. — Х…хорошая мысль, — Гарри ещё крепче впился в штурвал, аж кости в пальцах захрустели. — Наверное. Расправив парусные крылья, корабль легко вильнул в указанную сторону. Ветер недовольно застучал по его корпусу, пытаясь заточить железного дракона в свою воздушную клетку. Артур сильнее ухватился за край кожаного сидения, чувствуя, как его ноги отрываются от земли. — Слушай… — несмотря на их неудобное положение, Кевин нашел в себе силы обратиться к англичанину. Его лицо запылало от натуги, когда он держался за свой ремень. — Я тут подумал… Резкая тряска помешала ему договорить свою мысль, и чтобы закончить её, он снова поднатужился. — Я тут подумал… В аду жарко или холодно, а, Арчи? Артур не смог сдержать удивления. — Думаю, что сейчас не самый подходящий момент для такого разговора, — ответил он с мелодичным британским акцентом. Рука нарочно соскальзывала с кресла, но он вовремя заменял её другой рукой. — Мне кажется, что достаточно подходящий, — Кевин попытался улыбнуться. То ли его радовали собственные мысли, то ли он постепенно сходил с ума, что было не удивительно. — Я чувствую, что эта погоня закончится для нас плачевно. И поэтому я хочу знать заранее, что ждёт меня… нас… на том свете. На секунду в помещении настала мертвецкая тишина. Мотор затих, и мостик накрыло непривычным мраком. Дракон быстро выровнял своё длинное тело и продолжил лететь по воздушному потоку, чуть согнув механические крылья. На компасе стрелка уверенно задрожала на отмеченном «Западе». Сколько ещё длилась эта успокаивающая тишина? Может, несколько секунд? Полминуты? Не важно, ибо совсем скоро корабль снова начало трясти, и панель управления стала карминовой, словно её полностью залили кровью. Свежие капельки пота заблестели на висках юного пилота. Гарри судорожно и хрипло задышал через рот. — Ну-с, теперь мы выяснили, что они следуют за нами, — сказал он. — Более того, они даже пытаются нас взять на абордаж. Что делать дальше? Артур молча припал лицом к перископу, чтобы оценить ситуацию. — Спускай корабль к облакам, — сказал он вскоре. — Они очень густые. Мы станем там иголкой в стоге сена. — Надеюсь, что ты прав… — Гарри оттолкнул штурвал от себя, и корабль начал быстро спускаться к кучевым облакам. — Так ты не ответил на мой вопрос! — Кевин крепче уцепился за массивный подлокотник сидения, боясь улететь к дверям. — Арчи! Артур раздраженно оскалил белые зубы и оглянулся на брата — его не особо сейчас волновал климат логова Сатаны, к тому же он искренне не понимал, к чему вообще задавались все эти вопросы. — Там холодно, Кевин, — в итоге прорычал он. — Очень холодно, холоднее, чем на самой высокой точке горы Эверест! Там царствуют настолько лютые морозы, что ты не сможешь даже дышать! Ты сгинешь там сразу же, как только твои ноги коснутся снега! — Ох, — Кевин досадливо опустил голову, точно он ожидал услышать другой ответ. — Вот как? Зря я не взял с собой шубу… Корабль плавно вошел в пасть облаков, оставив за собой непримечательный дымок. В кабине пилота всё ещё ощущалась сильная тряска. Казалось, что ещё один такой резкий спуск, и их дракон разберется на мелкие частицы. Гарри с большим усилием удалось выровнять штурвал, при этом пожертвовав двумя пальцами на правой руке. К счастью, заниженный болевой порог мешал ему пустить слезу. В основном он чувствовал бешеное биение сердца в хрупкой груди и бегущую по венам горячую кровь, преследуемую звуком, похожим на удар молотка по камню. Его волосы — черные, длинные и отдающие волшебной синевой — ниспадали прямо на лицо, прилипая мокрыми прядями к бледно-жёлтой коже. Его глаза — большие и ярко-зеленые — горели нестерпимым азартом. Ему начинала нравиться эта погоня, это напряжение, текущее к их ногам со всех углов помещения. Но когда горячая ладонь Кевина робко легла на его плечо, это ощущение триумфа пропало, сменившись знакомой болью в костях. — Скажи, тебе нужна помощь или нет? — его брат выглядел обеспокоенным. Гарри вдруг вспомнил их первый полет… когда они впервые взмыли в тёмное и таинственное небо, усеянное звездной пыльцой. Тогда для них каждый лишний скрип казался зловещим звоночком, предупреждающим о том, что корабль может в любой момент рухнуть. — Нет, — ответил он, ощутив на языке сильный привкус железа. — И вообще, вы оба — сядьте на свои места! А то… — вдруг он услышал вблизи громкий взрыв. Корабль покачнулся, чуть было не потеряв ориентир, и в помещение прорвался резкий запах дыма. — Это ещё что за хрень? — Кевин огляделся, пытаясь выявить источник взрыва. — Что только что прозвучало? — Не знаю, — ответил Гарри. — Но корабль летит. Значит, всё в норме. — Видимо, они пытались сбросить на нас бомбу, — выдал предположение Артур. — Но промахнулись. — Нам чер-ртовски везет! — прорычал Кевин, возвращаясь обратно на своё место и натягивая на голову шлем от перископа. — О, я их вижу! Мелкие кораблики — с такими я в ванночке купался, когда мне было девять! — Давай опустим некоторые подробности твоего детства, ладно? — Артур тоже хотел было вернуться к своему креслу, где было безопаснее, но не мог ступить и шагу из-за непредсказуемой качки. — Насколько они близко? — Один уже поравнялся с нами! Другой догоняет! — Кевин покрутил шлемом. — Сколько их?! — Дюжина! Они очень быстро летят за нами! Я даже понять не могу, что они такое и зачем вообще преследуют нас! Могли бы для приличия зачитать наши права! — где-то в хвосте раздался очередной взрыв, от которого дракон совершил резкий кувырок вперед. Скрипя зубами и костями, Гарри снова сумел выровнять корабль и не позволить тому так быстро и бездарно прекратить их райский полет. — Ясно. Быть может, это какой-то плешивый военный патруль, случайно отбившийся от стада и возомнивший себя важной шишкой. Да это и не важно! — Артур провел рукой по губам и обнаружил на своих пальцах капельки алой крови — это треснула его старая ранка. — Кем бы они ни были — они наши враги. Большего знать и не нужно. — О, нет! — испуганно крикнул ирландец. — Один из них хочет попасть к нам на борт! Уф! — в ту же секунду стены грубо пошатнулись, словно по ним пробежался взрослый слон. Гарри попытался вильнуть чуть в сторону и стряхнуть с корабля нежеланного гостя. К счастью, его маневр сработал. Однако стоило Керклендам на мгновение расслабиться, как на их махину посыпался град огненных пуль. Некоторые пролетали мимо, дырявя облака, некоторые с искрами царапали крылья. Гарри хотел вывести их корабль за пределы обстрела, но в отличие от маленьких преследователей, которые быстро и беззвучно неслись по воздуху, огибая грубые ветры, их дракон казался неуклюжим и медлительным гигантом. Пока он разворачивался, чтобы встретиться с врагами лицом к лицу, те успевали облететь его с разных сторон, внимательно изучить и разыскать несколько слепых зон. Совсем скоро Артуру это начало сильно надоедать. Наклонившись к Гарри как можно ближе, он сказал голосом рассерженного командира: — Не забывай, кто мы и что есть наш корабль! — Ч…что? — Напугай их! — Но как? — завопил в отчаянии Гарри. — Что нам делать? Не криком же отпугнуть… — и тут в его глазах загорелась долгожданная идея. Быстро обернувшись к Кевину, парень отдал приказ. — Голос! Нам нужен твой голос, Кевин! — Э-э? — ирландец вынул голову из шлема и с изумлением посмотрел на своих братьев. — Я не совсем понимаю, на что ты намекаешь… Тогда Гарри нажал на небольшой рычаг, и у кресла, где сидел Кевин, появилась длинная и извилистая труба. Тогда Кевин неуверенно припал губами к крохотному отверстию трубы и рассеянно дунул в неё, раздув розовые щеки. По помещению гулким эхом протек громкий и зловещий вой. Даже Артур невольно втянул голову в плечи, до чего же непривычен был этот звук. — Ух-ты… — Кевин резко отстранился от трубы. Его губы выглядели алыми и припухшими, как после поцелуя. — Я и не знал, что наш корабль способен на такое. — Не болтай попусту! — не вытерпел Гарри. Кевин снова послушно прижался губами к трубе и, набрав в грудь как можно больше воздуха, задул в узкое отверстие. Его мощное, богатырское дыхание потекло по тонким и гладким, железным путям, обращаясь в громкий и крайне зловещий гул. Это было похоже на пение целой вереницы призраков — измученных, голодных и несчастных. А когда Кевин, оскалив крепкие зубы, начал рычать, это пение преобразовалось в мощный рокот, схожий с раскатом грома. Его вопль — пропитанный болью и гневом — отдавался в каждой соринке, в каждом винтике, в каждом малом или большом механизме корабля. Этот вой был настолько мощен и громок, что смог раскидать плывущие рядом тучи. Конечно, врагов он отшвырнуть не смог, однако он сумел привести их в сильное замешательство. Иначе как объяснить то, что они прекратили стрелять и отстали? — Получилось! — Гарри подпрыгнул от счастья. — Как он вопит! Ох, как вопит! Как…как… — Как настоящий дракон, — подсказал ему Артур, который сам едва-едва пытался скрыть режущую губы восхищенную улыбку. Но, как бы печально это не прозвучало, крик чудовища не в силах был надолго удержать врагов на расстоянии. Вскоре корабли опомнились, вернулись и принялись атаковать врага с большим жаром. И теперь они старались не промазать. Кевин больше не мог кричать в трубу, так как к горлу поступил удушающий кашель. Их корабль так сильно швыряло над водой, что уже серьезно хотелось задуматься о скорейшем побеге, пока двигатели ещё имели свойство работать. Артур плюхнулся на своё кресло и закрепил ремень на груди. Его губы были плотно поджаты от гнева. — Я планировал грандиозную месть, — промолвил он, опустив на голову шлем со своим перископом. — И что в итоге? Неужели я позволю какой-то кучке неудачников расстроить мои планы? Неуклюже лавируя между облаками, дракон принялся снижаться, направляясь к одинокой зелёной точке, жившей среди морской синевы — к безымянному острову, усеянному горами. Может, там Керклендам удастся скрыться от врагов? Они очень на это надеялись. Их корабль был предназначен для ублажения эстетического взора, а не для кровавого боя. То, что он всё ещё мог пережить стрельбу, считалось большим чудом. На зелёной листве промелькнуло черное отражение крылатого чуда. Земля находилась настолько близко, что до неё можно было дотянуться рукой, однако врагов это не волновало. Они назойливо летели позади дракона, уже не стремясь нападать в открытую, а просто обстреливая его со спины. Мелкие огненные пульки жалили больно. Некоторые врезались настолько глубоко в корпус, что оставленные от них вмятины можно было созерцать изнутри. Кевин глядел огромными глазами на эти пулевые росписи над своей головой, а сам дрожащей рукой стискивал ремень. Жаль, что при нём не было его любимой фляги… — Подождите, кое-что придумал! — звонкий и переполненный уверенностью голос Гарри прозвучал спасительным гонгом среди устроенного беспорядка. Пока Керкленды приходили в себя, мальчишка рваными движениями, не жалея своих хрупких рук, надавил на всевозможные рычаги, потянул за ручку со сцеплением, и уже затем переключился на главный штурвал. Дракон издал продолговатый скрежет, как будто где-то под капитанским мостиком прокатили здоровую бочку, после чего кресла пилотов резко накренились под сильным давлением молодых тел. Казалось, что их корабль теперь летел по воздуху со скоростью молнии, а когда Гарри подтянул брыкающийся штурвал к своей груди, он изогнулся в красивую дугу и плавно взмыл через тернии к звездам, оставляя за собой волны белого пара. Что и следовало ожидать, многие вражеские шхуны не успели совершить подобную комбинацию и нашли свою смерть в скалах. Некоторые нырнули прямо в землю и взорвались там, оставив на своем месте дымные ямки, и лишь немногие сумели не отстать от своей крупной цели и продолжить преследование. Тогда Гарри направил дракона обратно к земле. Ветер жалобно загудел по трубам. Их корабль больше не летел — он падал, кувыркаясь в воздухе, точно колесо. Лишь чудо не позволило ему удариться о землю. Расправив крылья, корабль проплыл в нескольких метрах над землёй, всколыхнув своим явлением высокую траву, и продолжил полёт. Преследователи отстали, и ликованию Керклендов не было предела. Один Артур продолжал с заметным подозрением озираться по сторонам, усиленно ища в их долгожданном побеге какой-то подвох. И он его нашел. Этот подвох был размером с маленькую шхуну, и он был похож на чёрное пушечное ядро, которое плыло им навстречу, разрывая воздух, как ножницы бумагу. Снаряд летел настолько быстро и чётко, что за ним не поспевал даже звук. Когда Керкленды обнаружили его, было уже слишком поздно. Артур успел лишь протянуть вперед руки, будто желая укрыть дракона в своих объятиях, Кевин — широко распахнуть глаза и раскрыть рот в немом крике, а Гарри — попытаться что-то лихорадочно придумать, зарыться с носом в вереницу гениальных мыслей, но так ничего там и не найти. Ибо в следующий миг должен был прогреметь взрыв. Но он не прогремел. Артур успел лишь почувствовать сильный толчок и режущую боль в том месте, где ремень касался его тела. В ушах возник невнятный звон, осколки механизмов посыпались по полу мелкой, блестящей крупой. Кевин выдавил из себя сдавленный звук и впился ногтями в кожаную ткань кресла. Иссиня-черные волосы Гарри растрепал откуда-то взявшийся холодный ветер. «Что происходит? Это и есть взрыв? Мы уже мертвы? — думал Артур, морщась от боли в груди и от давления в ушах. — Нет… что-то идет не так… что-то не так…» Стараясь пережить неугомонную тряску, он кое-как дотянулся до шлема и попытался закрепить его на шее. Через увеличительные стёкла он увидел вдали огромное чёрное пятно. А потом стекло покрылось чешуёй из крохотных трещин. Затем произошла ещё одна сильная тряска, ремень стянул грудную клетку Керкленда, как скользкий удав, а труба перископа согнулась пополам и свалилась на пол. Артуру хватило доли секунды, чтобы избавиться от шлема, пока тот не вздумал сломать ему шею. Корабль умудрился зацепиться крыльями за густую траву, затем грубо упасть мордой в черную глину, пару раз перевернуться, полностью увязнув в жидкой грязи, и проползти по земле чуть меньше километра. Лишь остановившись, чудовище затихло и повалилось в глубочайший сон. Его пилоты тоже лежали без сознания в помещении, заполненным мусором, который прибыл сюда из соседних отсеков. Первым, кому довелось придти в себя и увидеть руины отцовского детища, был Артур, хотя он совершенно не был рад такому первенству. Морщась от режущей боли в щеке, по которой тонкими струйками стекала тёплая кровь, он с трудом отцепил ремень, закрепленный на его груди, и выпал из кресла, не сумев устоять на ногах. За пределами корабля было очень тихо, даже ветер перестал шуметь. Кое-как цепляясь за остатки сил, Артур постарался подняться на ноги и доковылять до кресел, где сидели его братья. Кевин лежал без сознания, положив голову себе на плечо. Этому ирландцу поразительно везло — в отличие от Артура, который, скорее всего, умудрился при падении сломать несколько рёбер, он же отделался парой ссадин на лице и театральным обмороком. А вот Гарри… Мальчик лежал на спине прямо под своим креслом. Кажется, он дышал, но очень слабо. Более того, его ноги были завалены погнутой трубой от перископа, которая выпала с потолка во время крушения. Артур не видел надобности проверять его коленки — он был точно уверен в том, что его брат ещё очень долгое время не сможет ходить. Ругаясь от усталости и боли в ребрах, Артур взялся за поваленную трубу и короткими рывками стянул её с тела Гарри. Как только с этим было покончено, он бережно взял брата в руки и уже затем вернулся к Кевину. — Ты как? — спросил он, еле дыша. — В порядке? Кевин издал болезненный стон. — Не знаю… дай минутку… я догоню… Кругом было темно, пахло гарью, и со стен раздавалось угрожающее повизгивание железа. Казалось, сделай шаг не в ту сторону, и каркас дракона развалится в щепки. Не желая испытывать удачу и дальше, Артур решительно пополз в сторону солнечного света, что робко просачивался сквозь груду мусора. Тёплое тело ребёнка, которое лежало на груди, придавало ему немного сил. Он не помнил, как сумел пробурить выход к солнцу. Это случилось слишком внезапно. Артур помнил лишь, как онемела его спина, когда он пробивался через тяжёлый и горячий хлам, помнил, как сквозь его сжатые зубы раздавался усталый стон. А затем в глаз ужалила вспышка жёлтого света, и лёгкие заполнились чистым воздухом. Земля завертелась перед ним, будто юла, и он был её центром. Его окружали горбатые зелёные холмы, над которым густым покровом стелился чёрный дым, а за ними грозным рядом стояли серые и острые скалы, над которым витали голодные чайки. Крепче обняв обмякшее тело брата, Артур сделал несколько шагов вперёд, пока его ноги окончательно не утратили силу. Тогда он рухнул на колени. — Гарри… — прошептал он, склонившись над юношей и укрывая его бледное лицо своей тенью. — Пожалуйста, дыши. Гарри не отвечал. Тогда Артур проверил дрожащими пальцами пульс на его тонкой шее. Затем перевернул мальчика на живот и закричал, что есть силы: — Дыши, чёрт бы тебя побрал! В груди Гарри раздался усиленный хрип, после чего он закашлял, пустив на землю густую, розовую слюну. Артур одобрительно улыбнулся и погладил мальчика по его влажным волосам. — Умница. Посторонний шум, похожий на жужжание пчелиного улья, быстро отвлёк его от минуты сентиментальности. Артур поднял голову и увидел шесть вражеских шхун, висящих в воздухе над примятой и почерневшей от сажи травой. Они выглядели достаточно мелкими, их корпус был окрашен в тёмные цвета, на крыльях не было никакой символики, которая могла бы навести Артура на разгадку сущности этих загадочных преследователей. Кто они? Откуда? Какова их цель? Вероятно, Керкленду не дано было узнать ответы на эти вопросы. Артуру осталось лишь закрыть глаз и склонить голову в ожидании расправы. Но внезапно земля поднялась перед ним высокой волной, рассыпав по округе куски песка и камней. Издав удивлённый крик, Артур повалился на бок и отчаянно потянул Гарри следом за собой. Время как назло тянулось мучительно медленно, но затем в воздухе зависла пугающая тишина. Будучи уверенным в собственной кончине, Артур всё же рискнул подняться на локтях, смахнуть со своего тела и с тела Гарри куски земли, и внимательно осмотреть место разрушения. То, что он увидел, заставило его затаить дыхание. Он увидел перед собой практически идеальный полукруг, сотканный из огня, седого дыма, обломков летучих фрегатов и распластавшихся обгорелых тел. Что-то убило их во мгновение ока, что-то большое и сильное… Выплывший из-под покрова туч черный пиратский корабль практически не застал англичанина врасплох. Честно говоря, у Артура уже не было ни сил, ни желания удивляться. Распушив огромные паруса, корабль легко и беззвучно приземлился на обгоревшую траву неподалёку от разгромленных шхун. По бокам из его корпуса выплыли длинные, крабовые лапки, которые ловко и крепко впились в землю, хорошенько её разрыхлив. Позади легендарной «Чёрной крови» стали появляться и другие не менее крупные и не менее величественные по своей пестроте и форме корабли. Некоторые из них Артуру казались смутно знакомыми, возможно, он уже когда-то видел их мутные снимки на листовках с очень непрофессиональным названием «особо опасные выродки», но посвящать этому свои думы Керкленд не считал нужным. Корабли кораблями, а у него на руках вообще-то лежало тело ребёнка, которому нужна была срочная помощь. Артур не мог думать о чём-то ещё, кроме как не о здоровье своего брата. Остальное не имело права его волновать. Вскоре с «Чёрной крови» скатилась верёвочная лестница, по которой с ловкостью обезьяны спустился сам капитан. Длинный плащ, плотная повязка на лбу, сапоги с железными подошвами и круглые чёрные очки — да, сомнений никаких не оставалось, это был Скотт Керкленд. Несмотря на его очередной пафосный выход, которым Скотт начал слишком часто злоупотреблять, Артур всё равно был рад видеть этого негодяя. Важной походкой, придерживая на плече тяжелую пушку, пират подошел к Артуру вплотную. Следуя давно отработанной привычке, Артур тут же съежился под высокой тенью старшего брата, готовясь всем телом к чему-то такому, чего хотелось бы поскорее забыть. Когда же Скотт снял с лица очки и показал Артуру своё искажённое страхом, обветренное и усеянное старыми и свежими шрамами лицо, Артур издал облегчённый вздох. Хоть он и понимал, что отныне Скотт не мог причинить ему вред по ряду веских причин, его подсознание продолжало упрямо выжидать всяких подвохов. К счастью, Скотт не обратил внимания на реакцию Артура, иначе бы изумился. Присев на колени перед телом Гарри, пират дрожащими пальцами нащупал на его тонкой шее слабый пульс. — У вас на корабле есть медик? — спросил Артур. — Да, — Скотт принял из его рук тело Гарри и быстро поднялся с колен. — Где Кевин? — тут вдруг обеспокоенно спросил он. — Должен был пойти следом за мной, — ответил Артур и растерянно посмотрел назад. Как он и ожидал — Кевина там не оказалось. Прорычав что-то, очень смутно похожее на «идиот», Скотт передал тело Гарри своим подчинённым, которые очень вовремя оказались рядом, и быстрым шагом направился к дракону. Никогда ещё Артур не видел на лице этого жестокого и хладнокровного пирата такую удивительную гамму эмоций, и потому не удержался от изумлённого вздоха.***
Раненного Гарри сразу положили в лазарет, где врач несколько часов совершал над телом ребёнка какое-то немыслимое для разума простых людей колдовство. Периодически он выбегал в коридор, будучи одетым в халат и обрызганный кровью передник, и кричал своим юным помощникам указания. — Рулон с бинтами в лазарет! Живо! Дверь запиралась на ключ и в воздухе замирали пылинки. Проходило некоторое время, в замочной скважине раздавался судорожный шорох, и дверь отпиралась вновь. — Больше горячей воды! Не медлите! Одного таза будет мало! Ближе к ужину дверь в лазарет открылась в сотый раз, и утомлённый, взмыленный и раздражённый корабельный врач выбрался наружу, кое-как волоча ноги. — Будет жить, — это всё, что он смог сказать обеспокоенному Скотту. — А сейчас позвольте мне опрокинуть пару стаканчиков и немного передохнуть. Это был очень неравный бой. В то время, пока судьба Гарри была ещё никому не известна, Кевина удерживали в соседской каюте. На предложение о помощи ирландец отмахивался, как от назойливой мошкары, посылал на спасителей проклятия, а когда пираты на секунду ослабили бдительность, то и вовсе умудрился выбежать из каюты и скрыться в неизвестном направлении. Когда Скотту поведали об этом, тот смог лишь устало закатить глаза. Он понимал, что с Кевином будет масса проблем, но и предположить не мог, что эти проблемы возникнут так скоро… Возле Артура Керкленда крутились не меньше остальных. Для начала обмазали болезненные места специальной целебной мазью, от которой пахло мятой, а особо проблемные укрыли чистыми бинтами. Так как главный врач был занят другим пациентом, над Артуром порхал его юный помощник, у которого были очень холодные и маленькие руки. Периодически этот юноша поднимал на англичанина взгляд и с испугом смотрел на лицо пациента, словно боялся, что тот его укусит. Когда с латанием было покончено, он ретировался из каюты так быстро, что Артур не успел даже его поблагодарить. Порою его искренне поражала пугливость некоторых особей, ибо она находилась на грани комичности. Прошло несколько часов, Артур всё это время терпеливо сидел на табурете и выжидал новостей о Гарри, и тут к нему в каюту заглянул сам Скотт, да не один, а в компании других пиратов, которые не были Артуру знакомы. Смотрелись они по пиратским меркам очень и очень роскошно — на их шеях висели дорогие и несомненно тяжёлые бусы, загорелые пальцы были сплошь унизаны дорогими перстнями, зубы блестели золотом, а на шляпе одного из них покачивались разноцветные перья. Носитель той шляпы обладал густой светло-серой бородой, в которой виднелись куски травы, еды, птичьих перьев и бог весть ещё чего, его кожа была сильно иссушенной и грязно-коричневой от загара, под его глазами чернела подводка, а его длинный зелёный плащ напоминал своими вышитыми рисунками старые легенды о доблестных самураях. Другой же пират был чёрен, как уголь, с парой жёлтых, как у кошки, глаз и идеально выбритой головой. Он был одет в дублет из крепкой кожи, и на его блестящей и безволосой груди красовались причудливые татуировки. Появление других пиратов не могло сулить ничего хорошего — Артур понял это сразу, как только увидел в их взглядах голодных блеск. Тем не менее, он поспешил спуститься с табурета и предстать перед ними с высоко поднятой головой. — Так это и есть один из твоих братьев? — насмешливо спросил старик, не дождавшись того момента, когда Скотт должен был их представить. — Гм, я его представлял другим. Более, так сказать, мужественным. Артур сердито наморщил нос. Ему очень не нравилось, когда люди переставали видеть в нём угрозу. — Это Седой Джон, — сказал Скотт, указав на старика. — Капитан «Висельника». — Кажется, я слыхал о нём, — без тени эмоции ответил Артур. — Разумеется, слыхал, — сухо посмеялся над ним старый пират. — Обо мне много писали в газетах. Я как-то раз даже засветился в самом Таймс! Англичане готовы выдать сотню тысяч фунтов за мою голову, и это в такое время. Да что уж тут скрывать, даже Её Величество Королева обещалась отдать полкоролевства за меня живого. — Обычно Седой Джон известен тем, — невозмутимо продолжил Скотт, — что во всех его историях правда слишком плотно граничит с полнейшей ерундой. Не рекомендую во время допросов принимать его слова за чистую монету. — Хорошо, не буду, — кивнул Артур. — А вот этого молчаливого господина зовут Иму, — старший Керкленд указал на второго пирата, который действительно был молчалив. — В прошлом младший сын африканского вождя, сейчас же хозяин собственного корабля. — «Львиного сердца», — важно пророкотал Иму. — Словом, к чему всё это, — продолжил Скотт, подняв на Артура холодный взор. — Седой Джон и Иву изъявили большим желанием помочь в нашем… непростом деле. — Да уж, — отозвался Седой Джон. — Как тут не протянуть руку помощи Легендарным Керклендам? Ах, да ещё и с их единственным и неповторимым кораблём… — подойдя к круглому иллюминатору, он заглянул в выпуклое стекло, и на его устах мелькнула кривая ухмылка. — Да, сейчас он выглядит немного паршиво, но это сущий пустяк. Я дал приказ своим ребятам починить его. Такую красоту ни в коем случае нельзя терять, Керкленды, — обратился он к братьям. — Этот дракон часть вас, вашего имени, вашей… истории. Вы обязаны относиться к нему с трепетом, как если бы он был вашей любимой женщиной. — Спасибо, конечно, за совет, — сказал Артур. — Но я никак не могу взять в толк: ради какой выгоды вы оба согласились нам помочь? Как я вижу, вы очень знатные люди… в своих определенных пиратских кругах, разумеется… но зачем вам лишние неприятности? Старик склонил голову, пряча улыбку в густой и спутанной бороде. — Выгоду? — спросил он еле слышно. — Ну, да, конечно, выгоду. Думаю, на этот вопрос тебе ответит твой брат, юноша. Не я. И, совершив кривой реверанс, Седой Джон покинул каюту. Второй же пират продолжал прожигать лицо англичанина суровым — африканским — взором. — Красивое стекло, — наконец выдавил он, указав чёрным пальцем на гипнолупу. — Очень красивое, — не дождавшись от Артура какого-либо ответа, Иму расправил могучие плечи и последовал за Седым Джоном. Вскоре в помещении остались лишь Керкленды. Сначала Артур боялся оторвать взгляд от пола, но потом всё же смог перебороть свой внезапный страх и попытался взглянуть на брата с достоинством. — Если тебе интересно, с Гарри всё будет хорошо, — сказал шотландец. — Мне об этом сказал мой лекарь, и я не вижу повода не доверять ему. Может быть, завтра он уже придет в сознание, но это будет зависеть только от него самого. Разумеется, Артура очень порадовала эта новость, однако в его голове жила одна мысль, которая напористо грызла стенки его разума всё это время. — Зачем ты вернулся, Скотт? Да ещё и с этими клоунами? — сказал он, едва не задыхаясь от злобы. Конечно, он злился, да и как такое отношение не могло его не злить? Сначала Скотт бросил их на берегу Ирландии, а затем вдруг зачем-то надумал возвратиться. Да где такое видано? Артур терпеть не мог эту породу людей — тех, кто не в силах был выбрать одну из предложенных сторон. Он их считал погаными лицемерами, трусами, дилетантами, не способными из-за такой вечной дележки преуспеть в чём-то одном. Поняв, что Скотт совершенно точно относился именно к такому типажу людей, Артур почувствовал, как неистово закипела его душа. — Я знаю, о чём ты подумал, — сказал шотландец и сунул руку в карман своих клетчатых брюк. Спустя секунду он уже держал аккуратно завёрнутую в тонкую бумагу сигару, которую намеревался как можно скорее зажечь и закурить. — Решил, что я опять стараюсь угодить всем подряд, в том числе, и своим братьям. В каком-то смысле ты, несомненно, прав, но знай кое-что, Керкленд, — чиркнув спичкой по дверному косяку, Скотт приложил огонь к кончику сигары — с виду, явно недешёвой. — Каждую чёртову минуту своей жизни я думал исключительно о вас. И о Питере тоже. Собственно, именно поэтому я вернулся так поздно. Мне нужно было сделать кое-что очень важное. — И что же? — поинтересовался Артур. Он присел к себе на гамак и сурово скрестил руки на груди, готовясь слушать. — Ты мог подумать, что раз я выбрал пиратскую жизнь, то у меня и моих ребят нет никакого порядка, никаких правил, которые нам было бы совестно нарушать, нет никакого братства, которое бы помогало нам выжить, но это совершенно не так. Да, Керкленд, ты правильно подумал: нас — пиратов — есть свой мир, своё государство, которое практически ничем не отличается от обычного. Разве что королями мы не обзавелись, но это даже хорошо, — взяв сигару в рот, Скотт судорожно затянулся её пряным ароматом. — Наши люди предпочитают демократию устаревшей монархии. Знаешь, что такое демократия, Керкленд? — Догадываюсь, — пробормотал Артур. — Это когда за судьбу государства отвечает не один человек, а коллектив. Никто из нас никогда не посмеет заявить о том, что он и только он один достоин власти. Никто не борется за престол, потому что в нашем пиратском мире престола нет. Есть только пивнушки и бордели для утоления плотских желаний. Тот же глупец, кто решит возвысить себя над остальными, безоговорочно лишается корабля, людей, своего доброго имени и, на всякий случай, головы. — Любопытная схема. Не удивительно, что она так сильно пришлась тебе по душе — тебя всегда тянуло туда, где веет свободой и равенством. — Что бы ты там не подумал, всё не так просто, Керкленд, — продолжил Скотт, закуривая. — Пираты поддерживают демократию лишь потому, что она предоставляет им свободу выбора, но когда речь заходит о реальном единении, они тут же разбегаются, как тараканы. Понятие «дружба» не может существовать в таких кругах, также как и бесхитростная взаимопомощь, поддержка в трудную минуту и прочее. Без хорошей выгоды ни один пират не станет рисковать своими людьми. Да, разумеется, они готовы, хоть и со скрипом, признать тебя своим «товарищем по оружию», но ничто не помешает им воткнуть это оружие тебе в спину, когда это станет выгодно. — И к чему ты ведешь? — нахмурился Артур. — К тому, что Джон и Иму и есть мои «товарищи по оружию». — Готовые в любую секунду тебя убить? — Верно мыслишь, Керкленд. — И зачем в таком случае ты привёл их сюда? Разве нам и без того не хватает «друзей»? К слову, ты не в курсе, что это были за шхуны, из-за которых мы едва не попрощались с жизнью? — Насчёт шхун, увы, я не смогу тебе дать точного ответа на вопрос, — пожал плечами старший Керкленд. — Но, скорее всего, это были остатки дублинского патруля, которому случайно довелось заметить неопознанный летающий объект, то есть, ваш корабль. А что по поводу тех двоих, то я их позвал не случайно, — его голос резко изменился, став тихим и хриплым. — Скажи мне честно, Керкленд, неужели ты действительно думаешь, что как только мы окажемся в Париже, горожане примут тебя с распростёртыми объятиями и тут же выдадут тебе пленённого Питера без какого-либо боя? Если ты действительно рассчитываешь на такой исход, то ты ужасно глуп. В отличие от тебя, я решил не питать свои иллюзии напрасной надеждой на счастливый финал и отправился на поиски поддержки. — Такой, как Седой Джон? — криво ухмыльнулся Артур. — Да, признаюсь, я ожидал, что на мой зов откликнется куда больше народу, но давай останемся реалистами — то, что даже такой человек, как Седой Джон, согласился мне помочь, уже кое-что, да значит. — И что же, если не секрет? — То, что в этой войне мы больше не одиноки, Керкленд. Артур внимательно наблюдал за тем, как Скотт неспешно докурил свою сигару, а когда от неё практически ничего не осталось, бесстрашно раздавил её остатки в своём могучем кулаке. Если раньше в каюте присутствовали запахи спирта и мазей, то теперь на их место уверенно ступил табак. Табак… Порою Артур очень удивлялся собственным принятым решениям. Заменить мрачные воспоминания Скотта необъяснимо страстной тягой к курению казалось ему до ужаса забавной и необычной идеей. Хотя капитан «Чёрной крови» и прежде любил злоупотреблять курением, то теперь, благодаря Артуру, его любовь к сигарам резко обратилась в неописуемую и несдержанную одержимость. Несмотря на то, что это могло привести к осложнениям, зато теперь Скотт был другим — более спокойным, разговорчивым, беззлобным. Тигром без когтей и клыков. Именно таким, каким Артур всегда хотел его видеть. — Знаешь, — услышал он голос брата. — В последнее время я замечаю за собой очень странные вещи… мне кажется, словно я очень долго спал и вот, наконец, сумел пробудиться, но теперь я смотрю по сторонам и никак не могу понять, что происходит. Словно весь мир, что меня окружает, живёт по какому-то определённому канону, и я же, чтобы стать его частью, пытаюсь всеми силами вписаться в этот… немыслимый водоворот из событий. Когда я пытаюсь подумать о прошлом, мой разум тут же оказывается в каком-то тумане. И я не могу вспомнить некоторые детали… Можешь себе представить такое? Артур неуверенно пожал плечами. — Странности-то какие, — пробормотал он. — Наверное, это всё потому, что ты стареешь. Скотт хотел было что-то ответить, но не нашёл подходящих слов. Он стал испытывать в душе странную и очень непривычную для его духа неловкость. — Пожалуй, навещу Гарри. Посмотрю, как он, — Артур постарался аккуратно обойти старшего брата стороной и не задеть его руки. Находясь в обществе Скотта, он всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке. Сколько бы он ни взывал к себе воспоминания о том дне, когда ненавистный брат ползал у его ног и молил о прощении, страх детства всё равно не думал выпускать его из своих цепких пальцев. Тем не менее, на пороге Артур всё же остановился и обернулся к приунывшему Скотту. — И какова выгода? — Выгода? — Ты говорил, что никакой пират не решится лезть на рожон без должной выгоды. Так что же ты предложил взамен этим двоим на их помощь? Скотт тут же побледнел, и на его лбу появились морщины. — Тебе это не понравится, — проронил он, опустив взгляд к полу. — И всё же? — Я… я не могу тебе сказать, — покачал головой шотландец. — По крайней мере, не сейчас. Когда всё закончится, я всё тебе расскажу. — Боюсь, что потом будет слишком поздно, — хмыкнул Артур. — Однако не стану на тебя давить. Надеюсь, что ты поступаешь верно… капитан. Когда Артур исчез в тенях коридора, Скотт позволил себе расслабить плечи и облегчённо вздохнуть. — Я тоже на это надеюсь, — прошептал он голым стенам каюты.***
Увидев, как два грузчика неспешно выносят из крыльца тумбочку с овальным зеркалом, Франциск испуганно юркнул за угол дома. Он ожидал чего угодно, возвращаясь к себе на родину: разрушенные дома и храмы, царящие кругом серость и мрак, толпы вооружённых людей, стерегущих каждый грязный уголок, бутоны из огней, озаряющих горизонт… да чего угодно! Его разум воображал неописуемые по своему ужасу картины, от которых невольно подкашивались ноги. Но собственный разорённый дом! Нет, это уже было за гранью фантастики. Выглянув из укромного уголка, он успел увидеть на крыльце оборванные остатки красной ленты и побелеть от увиденного. Неужто Инквизиция действительно считала, что в его доме живут злые духи? Франциск искренне не понимал, как к этому отнестись. С одной стороны его душу одолела сильная тоска за то, что он — Франциск Бонфуа, честный гражданин — оказался помечен красной меткой, с другой же стороны его грудь защекотал смешок. И, правда — до чего же глупыми и наивными были эти… веруны. Неужели они действительно полагали, что, покопавшись в чужом белье, они могли что-то узнать о личности Франциска? И, тем не менее, тоска кусала сильнее. Эту квартиру они с Элис купили ровно три года назад, и не передать словами, каким долгим и невероятно мучительным было это решение. Просторные комнаты с окнами, выходящими на цветущий парк, тихие соседи, а до работы рукой подать. Мечта, да и только. Когда Элис впервые увидела эти хоромы воочию, в её глазах вспыхнули настоящие бриллианты. Схватив своего жениха за руку, она повела его по комнатам, попутно умоляя оставить свой выбор именно на этом месте. Она не замолкала ни на секунду — Франциску постоянно приходилось слышать над своим ухом её вдохновленное щебетание. Никогда ещё в жизни он не видел свою невесту такой счастливой, и потому практически без раздумий дал своё согласие на покупку. На несколько сотен дороже? Да и пёс с этими деньгами. Ради Элис он готов был пойти на такие затраты. После переезда Элис сразу принялась за планировку мебели. В гостиной она развесила свои картины, на подоконнике поставила настоящие цветы, пол укрыла коврами, привезёнными из родины. Новую библиотеку она скорее спешила заполнить любимыми книгами о живописи, толстыми томиками о приключениях и немножечко о простой крестьянской любви. Главная же книга, которую она любила особо трепетно, стояла на отдельной полке за тонким стеклом. Библию она старалась перечитывать не меньше одного раза в месяц. Бывало, что она открывала какую-то определённую страницу, которая казалась ей очень актуальной и интересной, и с придыханием зачитывала вслух нужные строки. Когда её разум утопал в этих причудливых историях, полных верной морали и любви к Господу, её щёки вспыхивали от восторга, а губы становились красными, как лепестки свежих роз. Франциск очень любил наблюдать за ней, когда она держала книгу в руках, потому что именно в такие моменты Элис выглядела очень умиротворённой, и в то же время её душу прорывал волнующий трепет. Она читала строки из Библии и испытывала к ним подлинную веру. Такую, какую Франциску никогда не было суждено испытать. Грузчики грубо вышвыривали вещи на тротуар: сначала тумбочку, затем деревянные стулья, стол с полосатой скатертью… вскоре возле крыльца образовалась горка из сломанной мебели. По тротуару покатился до боли знакомый кувшин, в котором когда-то стоял осенний букет. Не в силах больше смотреть на это явное надругательство над чужим имуществом, Франциск припал спиной к холодной и влажной от дождя стене и отчаянно попытался привести свои мысли в порядок. Он прекрасно понимал, что если попытается вмешаться в это безобразие, то своей злостью только сильнее насолит и Элис, и самому себе. Ему не нужны были лишние проблемы… по крайней мере, прямо сейчас. Отлипнув от кирпичной кладки, Бонфуа медленной походкой направился туда, где, как он надеялся, ему всё ещё были рады.***
Когда Гарри пришёл в себя, первым, что он увидел, был низкий и чёрный потолок. Затем он опустил заслезившиеся глаза вниз, устало взглянул на тонкое одеяльце, под которым покоилось его неподвижное тело. Чуть позже он услышал рядом с собой печальный вздох и обратил внимание на Артура. — Привет? — неуверенно пробормотал юноша. — Привет, — ответил ему англичанин. Англичанин не очень стремился продолжать их разговор. На самом деле, за всё это время им так и не удалось поговорить наедине, ибо каждый раз рядом обязательно кто-то был: Скотт, Кевин, Франциск… Теперь же, когда они остались вдвоем, и никто больше не мешал им начать беседу с каких-нибудь пустяков, над ними нависла мучительно долгая тишина. Гарри не помнил, простил ли он Артура за его позорный и скорый побег, а Артур не помнил, испытывал ли он за это вину. Они смотрела друг на друга и молчали, не решаясь произнести хотя бы звук. Всё, что Артуру хотелось бы сказать брату, казалось глупостью, и Гарри, скорее всего, испытывал что-то похожее, но чего старался всеми силами скрыть за завесой чёрных волос. А потом в лазарет вошёл лечащий врач. — Пришёл в себя? Замечательно, — сказал он, ввозя коляску, полную флаконов с лекарствами. — Что со мной будет? — тут же обрёл дар речи Гарри. Артур косо посмотрел на него — всего секунду назад они не могли обмолвиться и словом, зато теперь… — Множественные переломы, ушибы, гематомы по всему телу. Продолжать? — врач был явно настроен на сарказм. Пододвинув коляску с лекарствами вплотную к койке, он выпрямил спину и с облегчением смахнул со лба выступивший пот. — Капитан приказал мне поднять вас на ноги. «Любой ценой» — сказал он. Жаль только, что ещё ногой капризно не топнул, то ли ещё было бы зрелище. Обычному вояке не понять искусства врачевания. Иными словами, я не всесильный маг, способный излечить от любой болезни. — Но что-то вы же сможете сделать? — спросил сердито Артур. — Гарри наш пилот. Его нужно поставить на ноги! Но это откровение совершенно не подействовало на местного лекаря. Он был высокий, худой, как трость, с белой, как жемчуг, кожей, и круглыми очками, висевшими на кончике сломанного носа. Таких, как он, напугать было непросто. — Очень печально это слышать, — сухо проговорил он, натягивая на руки тонкие перчатки. — Ибо в таком случае ему придётся на какое-то время позабыть о своей славной профессии. — На какое-то — это на какое? — поморщился Гарри, смутно предчувствую безрадостный ответ. — На очень неопределённое.***
Остановившись у нужной лакированной двери, Франциск сделал глубокий вдох. Несмотря на то, что в Париже его не было меньше месяца, в душе возникало отвратное ощущение, словно с его отъезда прошли целые года. Многое в этом мире неотвратимо менялось — час тому назад Бонфуа шёл по знакомой тропинке, выученной наизусть, держа в голове уверенную мысль, что совсем скоро он окажется дома, в царстве родных стен и приятно пахнущей мебели. А потом его мечты растоптала суровая реальность. Теперь же, стоя у дверей своего давнего друга Филиппа, он искренне боялся, что перемены коснулись не только его квартиры, но и этого славного мальчишки. Кое-как переборов в душе страх, Франциск сжал пальцы в кулак и постучался. Через несколько невероятно тягучих секунд в прихожей раздались робкие шажочки, затем в щелях загорелся свет. — Кто там? Если по поводу квартплаты, то с меня взятки гладки. Я уже платил за этот месяц! — Это Франциск Бонфуа. В двери тут же раздался щелчок замочной скважины, и лестничный коридор накрыл прямоугольник света. Франциск испуганно заморгал и попытался приглядеться к хозяину квартиры. — Франциск? — спросил тёмный силуэт. — Ты жив?! О, как я рад! Что же ты стоишь, как вкопанный? Заходи-заходи, да поживее! Сам же знаешь, что ночные гулянки здесь не жалуют. Сначала на лице Бонфуа промелькнуло сильное потрясение, как будто он увидел за порогом призрака, но затем его губы расплылись в радостной улыбке. В прихожей пахло старой одеждой, чем-то горелым и мужским парфюмом. Филипп выглядел возмужалым, хотя с их последней встречи прошло всего несколько недель. Юноша принял от друга его куртку с рюкзаком, а сам продолжал вглядываться в лицо Франциска с нескрываемым обожанием. — До сих пор не могу поверить, что ты жив и здоров… У меня такое чувство, словно мы не виделись столетия! — вскоре признался он с широкой улыбкой на лице. — И, как я вижу, ты испытываешь похожее ощущение. Значит, тебе есть, что мне рассказать, не так ли? Тогда не будем медлить! Из больших окон на пол струился серый, зимний свет, чёрные очертания деревьев лениво стучали по тонкому стеклу. Оказавшись на кухне, Франциск сразу же присел на предложенный стул и почувствовал, как по телу побежала горячая пульсация и в груди заухало сердце. Боже, как он устал… После нескольких стаканов с вином Фил предложил своему гостю еды, а Франциск и рад был согласиться. — Тебя что, в бункере держали без воды и пищи? — воскликнул студент, пораженно разглядывая бледное лицо мужчины, его сильно выпирающие скулы и ссадины на коже. — Ну же, Франциск, вещай уже свою историю, иначе я сгорю от любопытства! Франциск поднял на него усталый взгляд и затем вновь переключился на еду. — Я слышал о тебе не самые приятные слухи. Слышал, что тебя якобы ограбили и убили на таможне. Или что ты сбежал с концами… Но я им не верил, честно! Ты ведь не мог стать дезертиром, это не в твоей природе! «Зато теперь понятно, почему мою квартиру так распотрошили», — подумал Франциск, мрачно отведя взгляд. — И всё же ты был там, в Англии, — в глазах студента читалась помесь счастья и недоверия. — Был там и вернулся обратно. Вопреки всему и вся! — его голос вдруг резко надломился от досады. — Что-то не так? — спросил Франциск, не отвлекаясь от обеденной тарелки. На кухне, где они сидели, в железной раковине булькала вода, а над старыми светло-бежевыми буфетами тикали запыленные настенные часы с кукушкой. Всё в этом скромном убранстве говорило о том, что юный Филипп жил совершенно один и кое-как сводил концы с концами. — Не так? — юноша поднялся с табурета и лихорадочно заходил взад-вперед. — Да всё не так, Франц! Всё! В последнее время Церковь ведёт себя очень странно — ожесточает и без того жестокие правила, а если начинаешь хоть немножечко возражать им, как тебя тут же ловят и берут под стражу, как какого-то… преступника! — окончательно обессилев, Фил плюхнулся обратно на табурет и спрятал лицо в ладонях. — Нет, это не жизнь, а выживание в трудных условиях. А что до тебя, Франц… ты ведь мог остаться там — по ту сторону воды! — он в отчаянии указал побелевшим пальцем на плохо зашторенное окно, за которым при свете фонарей виднелись хлопья снега. — Ты мог это сделать, ты был там, но нет же — взял и вернулся! И, казалось бы, ради чего? — Ради Элис, — серьёзно ответил ему Франциск. — Я ехал в Англию ради Элис. И вернулся назад тоже ради неё. И вновь комнату заполнило таинственное молчание, а скрежет вилки по пустой тарелке лишь усугублял возникшую между двумя собеседниками неловкость. — Так, значит, ты на полном серьёзе собирался отыскать этих К… Керклендов? — студент не вздумал успокаиваться. — И что же? Ты нашёл их или вернулся домой с пустыми руками? — Я отвечу на твой вопрос лишь после того, как ты ответишь на мой, — сказал ему Бонфуа. Покончив с едой, он выпрямил спину. — И ты знаешь, на какой. Есть ли вести об Элис? — Ах, Элис? Ну… на самом деле о её судьбе мне практически ничего не известно, — сказал Фил с заметной неохотой в голосе. — Я знаю лишь небольшие новости из слухов, что разносятся по городу, как мор. Я в курсе, что Элис готовят к будущей казни, не позволяют ей погибнуть в темнице, кормят через силу, ежели она отказывается есть. Я понимаю, тебе сложно это вообразить, я и сам-то верил во все их истории с большим трудом. Ещё и война эта… — он устало вздохнул. — Вчера мне, между прочим, пришло письмо. Зовут на фронт. Точнее говоря, приказывают. Во имя Бога, само собой разумеется. Франциск спрятал лицо в ладонях и издал мучительный стон. Бедная, бедная Элис… — Скоро Новый год, — продолжал юный студент, не обращая внимания на горе своего друга. — Не хотелось бы мне праздновать его в вонючей повозке, направляясь к военным казармам. — Мне очень жаль тебя, Филипп. — Мне тоже… Но я ведь не об этом хотел поговорить! — глаза Фила снова возбужденно загорелись. — Ты обещал, что расскажешь мне о своих приключениях, так рассказывай! Где ты был? Что видел? Где жил? Чем питался? Расскажи мне всё! Ты ведь видел Керклендов, не так ли? Видел, да? Только… Только не смей говорить мне, что у тебя ничего не получилось… — Я и не говорил! — вскрикнул обиженно Франциск. — Ты что, решил, что я позволю Элис погибнуть? Щёки юноши смущенно зарумянились. — Значит, у тебя есть план? — спросил он с надеждой. — Разумеется, есть, — кивнул Франциск. А про себя волнительно закусил губу. Ведь на самом деле он не имел при себе никакого плана. Абсолютно никакого. Все его надежды лежали только на Керклендах, которые обещали ему помочь. Однако до Нового года оставались считанные сутки, а о известных преступниках всё ещё не было ни слуху, ни духу. Тревога окатила его душу ледяной волной.***
— Я не чувствую своего тела, — сказал Гарри, глядя невидящим взглядом на потолок, на котором играли желтоватые блики от круглых фонарей. — Врач ничего мне об этом не сказал. Разве это есть хорошо, а, Кевин? Кевин сидел в тени комнаты, словно вампир, избегающий световых лучей. На самом деле он был просто так сильно пьян, что стыдился своего вида. Пока Гарри кое-как пытались привести в себя, бинтуя его тело, точно мумию, и накачивая его тоннами лекарств, которые, скорее всего, были украдены (пираты… чего с них взять?), Кевин же, успев умыкнуть из камбуза несколько бутылей с алкоголем, прятался в самых мрачных местах корабля. Признаться, прятаться он умел отменно, даже лучше, чем напиваться до потери пульса, но, в конце концов, его легендарное ирландское везение дало слабину, и пиратам удалось его отыскать. Для того чтобы привести Кевина к капитану, матросам пришлось изрядно попотеть. Редко им приходилось бороться с ирландцем, а уж с пьяным ирландцем и подавно. Лишь скрутив ему руки, ноги и залепив рот клейким скотчем, они смогли донести его до каюты шефа без страшных потерь. Само собой разумеется, Скотт был страшно недоволен увиденным зрелищем. «Ты позор всего нашего семейства! — сокрушался он, но, разумеется, только после того, когда его подданные оставили плотно связанного Кевина, а сами покинули комнату. — Да как ты вообще додумался набухаться в такой ответственный для нас всех момент?! О чём ты только думал?» Но весь фокус как раз и состоял в том, что Кевин ни о чем не думал. Он просто делал то, что умел лучше всего на свете — напиваться без закуси и наслаждаться коротким забвением, возникшим во время опьянения. За эту же способность он себя и ненавидел. — Знаешь, Гарри, — сказал он, облокотившись лопатками о стену. — Однажды, празднуя свой ды-ывадцать первый день рождения, я случайно проспал всю ночь на улице, на морозе, а на утро не ощущал своих рук… но, как видишь… руки-то у меня…ик!.. на месте! Гарри даже не стало от этого смешно. — Это ведь совершенно другое! — возразил он. — Я не лежал всю ночь на улице пьяный! Я…я разбил корабль! Я разбил наш корабль, Кевин! Корабль нашего отца! Кевин удивленно уставился на хрупкое тело, распластанное на кровати, и почувствовал, как к его горлу подобрался комок вины. — Гарри… — Умоляю, уйди, — в глазах Гарри застыли слёзы. — Хоть я и не вижу тебя, зато слышу замечательно! Я знаю, что ты опять напился! Я слышал, как на тебя орал Скотт и как презрительно фыркали другие пираты. Так всегда и случается — как что-то вокруг происходит, ты тут же напиваешься до дрожи в пальцах! Я всю жизнь наблюдаю это твоё состояние, почти каждый день чувствую этот отвратительный запах алкоголя, отмахиваюсь от твоих бредовых речей, в которых даже отдалённо нет никакого смысла! Мне отвратительна твоя забота, Кевин! И ты… ты тоже отвратителен! — Гарри… — Я сказал, уйди! Хоть раз перестань плестись за мной, словно тебе действительно очень жаль! — Но я… — Кевин с трудом подавил в себе желание сказать что-нибудь ещё. Поднявшись с пола, он прихватил с собой бутылку и, покачиваясь, удалился к дверям. Пустота, образовавшаяся в его груди, начала неожиданно порождать внутри себя боль — очень большую, острую и невыносимую. Кевин едва не плакал, когда начал запирать за собой скрипучую дверь. Перед глазами стояла темень, во рту было сухо. Может, здесь и упасть, как в свой двадцать первый день рождения? Ох, если бы темно-шоколадный пол с гладким покрытием сумел поглотить его тело, то он бы с радостью сейчас грохнулся на живот, а не мучил бы себя долгими хождениями, старательно просчитывая каждый свой шаг. «Будь здесь Дьявол… появись бы он сейчас передо мной… — с жаром бормотал он себе под нос. — И предложи бы он мне свою помощь… я бы попросил его испепелить меня. Я бы с удовольствием расплатился за все свои мерзкие грехи… сварился бы в его котле правосудия, поджарился бы, как ведьма, будучи привязанным к столбу… Чёрт, да я бы на что угодно согласился, избавь бы он меня от такого позора!» И как только он подумал об этом — а думал он долго в силу своей нетрезвости — у лестницы, которая взывала Кевина к себе, сверкая ярко-медовым светом, появилась тёмная фигура. Кевин даже остановился, обомлев. «Дьявол» — подумал он, и соленая капелька пота обожгла его кожу, скользнув вниз по щеке. Сжав мозолистыми пальцами бутылку, ирландец выпрямился и попытался посмотреть на фигуру с достоинством. Уж перед Дьяволом-то он не должен был оплошать. Но пока он собирался с силами, напрягал мозги и укрощал свой пьяный язык, чтобы озвучить приветственную речь, фигура уже приблизилась к нему и взяла за руку, сжав его кисть твердыми и горячими пальцами. — Арчи? — не поверил Кевин, тараща глаза на брата. — А я думал… я думал ты и есть… — Что ты тут делаешь? — спросил Артур. — Ты что, говорил с Гарри? — Д-да… он… он… — не выдержав боли, Кевин разразился пьяными рыданиями. — Арчи, он прогнал меня! Взял и прогнал! Представляешь? Артур отпустил руку Кевина и посмотрел на брата с осуждением. — Ладно уж, пошли в каюту, — буркнул в итоге он, поманив к лестнице. — Полежишь, отоспишься. — А…как же корабль? А как же Питер? Арчи… А-Арчи! — Кевин отчаянно хватался за англичанина, боясь снова остаться в одиночестве. — Нас сейчас должно не это волновать. — А…а что же? — Самочувствие Гарри, например, — сухо пояснил Керкленд. — Если ты не заметил, то падение сильно покалечило его тело. Боюсь, в таком состоянии он больше не сможет занять место пилота, и знаешь, что это значит? — Что же? — безвольно проронил Кевин. — Что мы в полном дерьме, вот что. Они поднялись на среднюю палубу, где было очень людно, и коридоры отчего-то пахли рыбой. Пираты обходили двоих Керклендов осторожно, попутно гневно разглядывая их, но братья уверенно шли к своей цели и не горели желанием начать с кем-то разговор. Оказавшись у нужной каюты, Артур рывком вогнал своего брата внутрь и хлопком запер за собой дверь. Кевин лениво закружился по квадратному помещению, освещенному двумя или тремя полукруглыми лампами, пока не обнаружил перед собой старый плетённый гамак и не плюхнулся на него, раскинув руки и ноги, точно неживой. Всё это время Артур наблюдал за ирландцем, облокотившись на запертую дверь, за которой всё время доносился какой-то возбужденный ропот. Кевин лениво катался в гамаке, раскачивая его из стороны в сторону. Его орошенное веснушками лицо начало пылать, как при лихорадке. — Арчи… Арчи-и! — Что случилось? — Артур спокойно подошел к нему и навис над его телом, словно тень. Одна лишь лупа светилась на его прикрытом тенью лице ярким кружком. — Побудь рядом со мной, — Кевин устало смежил розоватые веки. Его ресницы были настолько белыми, что их невозможно было даже разглядеть. Зато брови были темные и густые, как две брюхастые гусеницы. — Побудь, умоляю тебя! Мы и так редко видимся… ты постоянно то приходишь, то уходишь… — То прихожу, то ухожу, — устало повторил за ним Артур. И всё же присел на край гамака, заставив того прогнуться под его весом. — Ну, хорошо. Вот он я, Кевин. Чего ты хочешь от меня? Поговорить? Пожалеть? Или самому раскаяться в грехе? — П…почему бы и не всё сразу? — нижняя губа ирландца горестно задрожала. — С-скажи, неужели я настолько плохой брат? — С чего ты это решил? — Ну, я посвятил Гарри всю свою жизнь. Остался ради него холостым, хотя ты сам знаешь — я ведь тот ещё завидный жених. «Не то слово», — подумал Артур, массируя пульсирующий висок. — А он…он говорит, что я только и делаю, что пью… Что я совсем наплевал на него и думаю только о себе! — Ну, а что, разве ты не пьешь? — Артур пошевелил перед раскосыми глазами брата двумя пальцами. — Сколько пальцев видишь? — Не издевайся! Меня сейчас стошнит! Артур поспешно убрал руку и еле заметно вздохнул. — Мне кажется, ты и сам прекрасно понимаешь, что совершил ошибку, не так ли? — Так ли, — удовлетворенно протянул Кевин. — Ты ведь был прав тогда, Арчи. Я не такой глупый, каким пытаюсь казаться. Просто… просто изображать идиота куда проще, чем всё время стараться держать планку гения. — Действительно, удобно, — Артур натянуто улыбнулся. — Однако это спасло лишь тебя, но не Гарри. Когда ты ему очень нужен, тебя сложно отыскать. — Вообще-то я постоянно был рядом с ним! — Нет. — А вот и да! Артур сердито скрипнул челюстью. Ничто не мешало ему сейчас взять и загипнотизировать этого упрямца, лишив того тяги к алкоголю. Тот всё равно был страшно пьян и податлив. Овладеть его разумом было бы куда проще, чем разумом Скотта или…или Франциска. Англичанин приготовился применить свою силу, но в последнюю секунду что-то заставило его разжать побелевшие от напряжения пальцы и отступить. — Тем паче ты тоже его брат, — продолжал говорить Кевин. — И ты, и Скотт… однако этот факт почему-то не помешал вам сбежать из дома. Вы ушли от нас, не сказав, куда направляетесь. И я не понимаю — почему? — Что «почему»? — Почему он продолжает питать к вам любовь, а ко мне нет? Ну да, я пью время от времени, но в целом я ведь хороший брат, да? Если ему что-то нужно, я помогаю ему… я всегда спрашиваю его, нужна ли ему моя помощь… клянусь ему в своей любви… ну, что я делаю не так, Арчи?! Артур провёл пальцами по своим непослушным волосам. Он ощущал себя таким измотанным, что уже не мог здраво мыслить. — Да ты даже не пытаешься мне возразить. Ты и сам прекрасно знаешь, что виноват перед ним гораздо больше, чем я. Попросил ли ты у Гарри прощения за то, что бросил его, как ненужную вещицу? Гм-м? — Если тебе так интересно, то нет — не попросил, — огрызнулся англичанин. — Вот как! — воскликнул Кевин. — Во-от оно! И почему после всего этого он продолжает говорить о тебе с нежностью? Почему он к Скотту так мил, а не ко мне? — Да вы, уважаемый, ревнуете! — охнул Артур. — Ревную? Ну… да, ревную! — не стал отпираться Кевин. — Очень сильно ревную! Я пытаюсь быть для Гарри целым миром, но тот продолжает меня ненавидеть и прогонять! Это чертовски несправедливо, Арчи! — Может, в этом-то и кроется твоя ошибка? — Ош… ошибка? — Тебе нужно перестать быть для Гарри целым миром. Дай ему возможность пожить своей жизнью и просто… будь рядом, но не так навязчиво, как сейчас. И тогда он тебя полюбит. — Думаешь? — Предполагаю. Артур решительно поднялся с гамака и сделал шаг навстречу двери. Внезапно он услышал слабенький шелест, раздавшийся у него под ногами, и удивленно опустил голову вниз. — Что это? — спросил Кевин, когда его брат быстро подобрал с пола фотографию и попытался спрятать её в кармане брюк. — Кто это? — Не важно. — Девушка? Нет, я уверен, это была девушка! Меня не проведёшь! Твоя? — Нет, не моя. — Уверен? — Кевин хитро посмотрел на порозовевшее лицо брата. — Что же ты так засмущался сразу, точно обмануть меня вздумал? Раз не твоя девушка, то зачем носишь с собой её портрет? — Это тебя не касается, Кевин, — был дан резкий и исчерпывающий ответ. — Ах, не касается? Ну, да, разумеется. С чего бы это меня должна интересовать личная жизнь родного брата? Глупость какая! — Вот об этом я и говорил, — устало протянул англичанин. — Именно об этой твоей «навязчивости». — Хорошо-хорошо, я обязательно подумаю об этом, Арчи… да, обязательно… п-подумаю, — развернувшись к стене, Кевин начал постепенно замолкать, а потом с его стороны раздался громкий и пьяный храп. Наконец-то безумный ирландец был усмирён. Издав облегчённый вздох, Артур скорее поспешил покинуть каюту, пока удача была на его стороне.