King Of Leon — Closer
Говорят, будто перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Последние мгновения показывают, что в этой жизни ты сделал важного и, что сделать не успел, а потом туннель белоснежного света возносит высоко-высоко и заполняет собой все пространство. Последние мгновения жизни полны воспоминаний, чувств пережитых когда-либо, будь то впервые съеденный сливочный пудинг, или первый неумелый поцелуй. Последние мгновения жизни совсем не страшные. Нет. Больше пугают чувства опустошенности и невесомости, от которых никак нельзя отделаться. А в остальном — такое же мгновение. Было и прошло. Секунда, и нет его, ушло, оставив за собой лишь темноту…***
По земле стелился промозглый белесый туман. Рассвет только занимался; светило показало лишь макушку из-за изумрудных холмов на горизонте. Факелы и магические огни разрезали серые сумерки, освещая пехоте путь в вязкой мгле. Локи наблюдал за процессией с каменистого холма. С высоты был виден и сиреневый свет широких порталов вдалеке, и количество разодетых в полное боевое облачение альвхеймских воинов: совсем другое, нежели у эйнхериев Асгарда. На первый взгляд, казалось бы, неподходящее для битв, но трикстер как никто другой понимал: магам нет дела до защиты собственного тела, они крайне редко прибегают к ближнему бою. Серебристые плотные плащи с темно-синим гербом мира альвов, развевались на прохладном ветру, сверху воинство Лессальвхейма походило на такой же белесый туман, что окутывал плотным облаком скалистый карьер, переваливал за каменные выступы, заполняя, пышущие зеленью долины. Кое-где из людского моря виднелись, хлопающие на ветру флаги. Бог видел весь Лессальвхейм, как на ладони: далекую бледно-голубую в рассветных сумерках реку, она змеей извивалась по долинам, заворачивая на северо-запад, к заснеженным горам, что тонули в сероватой дымке. Видел он и невзрачные постройки простого люда: сараи, хлева, сады, огороды, и богатые чертоги высших альвов из разных владений. Все здесь, казалось, было пропитано магией, каждая травинка и камень, Локи чувствовал ее даже в искристом воздухе. Он прекрасно понимал, как она напитывает здешних воинов, они выступают подготовленные, пышущие силой. Проходи сражение именно в Лессальвхейме, альвам не было бы равных, никто и никогда не решался воевать со светлыми созданиями на их территории, но и сейчас, атакуя неподготовленный мир, они уже заведомо были победителями. Однако, несмотря на это, владыка не пожалел солдат, будто желал изначально показать всю свою мощь, чтобы противники, едва завидев такую армию на горизонте, безмолвно сложили оружие, словно не хотел, чтобы доходило до боевых действий. И Локи все понимал. Впрочем, Богу было безразлично, сцепятся ли два королевства или решат все миром, главное, его замысел удался. Теперь уже поворачивать время вспять было поздно. Стук копыт по камню он услышал много раньше, чем утреннюю тишь прорезал мелодичный голос, но виду не подал, наблюдая, как первая пешая колонна скрылась в ослепительном свете портала. Сразу за ней подступала кавалерия: лошади волновались, боязливо переступали ногами, но опытные всадники настойчиво подгоняли животину и исчезали в сиреневом сиянии. — Не желаешь участвовать в сражении, Бог обмана? — Фрейр подошел справа, верхом на пепельном белогривом коне, окинул темным взглядом свою армию и растянул губы в довольной улыбке. — Надеешься, отделаться малой кровью, владыка? — проигнорировал вопрос Локи. Ван пожал плечами: — Надеюсь, обойтись без крови… с моей стороны. — Хочешь пойти по пути запугивания и подчинения? — Знакомо, правда? — Фрейр улыбнулся шире, скосив взгляд на Бога. — Две тысячи пехотинцев, тысяча лучников, конница в пятьсот воинов и почти тысяча крестьян и прочей челяди, все при полном вооружении, не считая военачальников, которым оружие даже не нужно — у них высшая магия. — Не плохо, — глухо отозвался Локи, задумчиво наблюдая, как кавалерия полностью скрывается в портале. — Предстанешь перед княгиней во всей красе, а дальше что?.. Убьешь сестру, заняв ее место? — Не все прогнили настолько, насколько прогнил ты, трикстер, — Фрейр лениво махнул рукой, разгоняя густой туман от порталов: он закрывал обзор. — Убивать свою семью в угоду собственной алчности — это не для меня. Я лишь покажу сестре, на чьей стороне сила, докажу, кто действительно достойный правитель. — Ты плохо знаешь сестру, раз считаешь, что она так просто отдаст тебе трон, не нужно недооценивать, казалось бы, слабую сторону. — Сила моей младшей сестры велика, не спорю, положила войска Хёнира она достойно, — голос Фрейра был донельзя апатичен, будто ван не на войну собирался, а на прогулку верхом. — Но одной силы недостаточно, чтобы справиться с таким количеством воинов, а армия Ванахейма не готова к войне: сподвижники бывшего князя ушли за ним в Асгард, а повстанцы самой Эвелин… ну, что они могут? У меня численный перевес. — Твоя разведка работает отлично… Армия почти полностью скрылась в сиреневом свечении. Локи лишь примерно насчитал больше четырех тысяч воинов. — А ты думал, у меня только один осведомитель — ты? — повелитель альвов развернул коня, намереваясь, двинуться вслед за своей армией. Карьер потонул в пыли; дышать стало тяжело. — Думаю, управимся еще до полудня, — бросил он, поглаживая пятерней, белоснежную густую гриву. — Не боишься, что вмешается Асгард? — трикстер поднял глаза на вана. — Мой братец вряд ли оставит все это без внимания… — Асы не нарушают установленных правил: пока не будет ясно, что переговоры перешли в открытое наступление, они не имеют право вмешиваться в дела других миров. Новый царь горяч и непредсказуем, но не глупец. Локи было все равно и на вмешательство в разборки Асгарда. Он затаился и ждал. Лессальвхейм должен достаточно опустеть, прежде чем, трикстер сделает свой ход. Решающий. — До войны не дойдет, — уверенно закончил Фрейр. — Княгиня не в том состоянии, чтобы управлять остатками своих войск. — О чем ты?.. — вскинулся Локи, нахмурившись. — Скажем так, — Бог не видел лица вана, но чувствовал, как по лицу его расползается нехорошая ухмылка. — Тяжело воевать, будучи уже разбитой… — Ты был у нее… — догадался трикстер и машинально подошел ближе. — Что ты ей сказал? — Правду, — ответил владыка. — Кто-то же должен… — Что. Ты. Сказал? — вкрадчиво выдавил Локи, стиснув длинные пальцы в кулаки. — А ты не догадываешься? — спросил Фрейр, с прищуром заглянув, в зеленые глаза. — Мне нужны были гарантии, Бог обмана, что ты не обведешь и меня вокруг пальца. — На кой это мне?.. — трикстер окаменел, буравя взглядом, сияющее лицо владыки. — Меня больше ничего не держит около твоей сестры. Она была нужна лишь для того, чтобы бежать из Асгарда. — Значит, Эвелин, ждет еще один неприятный сюрприз: рано или поздно она узнает и о нашем договоре, — пожал плечами ван. — Впрочем, для меня главное, чтобы, когда все закончилось, ты держался от нее, как можно дальше. Я не верю ни одному твоему слову, Бог, поэтому, взял на себя ответственность за все. Возможно, она меня возненавидит, мне не привыкать, но больше никто не посмеет пользоваться моей сестрой в угоду своим мерзким прихотям. — Решил обхитрить Бога коварства, владыка?.. — оскалился трикстер. — Попользоваться и кинуть, наплевав на наш уговор? Власть в голову ударила? — Неприятно, да? — хмыкнул Фрейр. — Семья превыше всего, сын Лафея, опять-таки, откуда тебе знать об этом?.. — А боком не выйдет? — очаровательно улыбнулся Локи. — Советую тебе бежать, не оглядываясь, покуда твои демоны не нагнали тебя, трикстер, — владыка пришпорил коня и, подмигнув Богу, поскакал вниз холма, к порталам. Локи равнодушно проводил предводителя альвов глазами, еще раз лениво осмотрел, сияющую в розоватых лучах восходящего солнца долину, и довольный собой широко улыбнулся. А потом кончики длинных изящных пальцев начали темнеть, он мазнул изумрудным взглядом и по ним. Наклонил голову, ухмыляясь на уголок губ, когда темнота проступила отчетливее, растянулась по ладоням, окрашивая молочно-белую кожу, синюшным пигментом. Синева, словно паразитируя, поползла к острым локтям и выше — к предплечьям. В воздухе мелькнуло искристое голубоватое свечение, повеяло холодом, и в руках Бога материализовался Ларец Вечных Зим. — Семья превыше всего, сын Ньёрда, тут ты прав, — вслух проронил Бог, скользнув взглядом за горизонт, на север, где в сером полумраке чернели заснеженные пики гор. Все шло по плану.***
Выдох, концентрация, вдох, удар. Снова… выдох, концентрация… вдох и удар. Дыхание сбилось, по вискам стекал пот, выбившиеся из высокого хвоста пряди, омерзительно прилипли к лицу. Руки дрожали, и когда уже показалось, что все напрасно, воздух в помещении, наконец, дрогнул, обрел видимые очертания, превратившись в сгусток энергии. Вдох… удар. Бесцветную субстанцию со свистом отшвырнуло в мишень. Цель вырвало прямо из пола и откинуло в каменную колонну. — Довольно, неплохо, ваша светлость, — в звенящую пустоту в голове вторгается гнусавый мужской голос. — Но вы, по-прежнему, не контролируете воздушные потоки, позволю себе напомнить, что вы должны были лишь ударить мишень по центру, однако… Эвелин, прикусив щеку изнутри, наклонила голову на бок, осматривая плоды своих трудов, и неопределенно повела плечом. — Мишень треснула пополам от удара, разве, это не успех?.. — равнодушно заметила она, оборачиваясь к учителю. — Будь на этом месте живой противник, — осторожно начал мужчина. — Ваше лицо было бы последним, что он увидел… не всегда в убийстве есть необходимость. — Да-да… я помню: убивать нужно на холодную голову, — отмахнулась княгиня, откидывая голову назад, и устало выдыхая. — Все я помню… — Помните о концентрации, — неуверенно улыбнулся учитель, сцепляя пальцы перед собой в замок. — И об эмоциональной стабильности. Магия в голове, ваша светлость. — Мужчина кивнул. — Думаю, на сегодня достаточно, вы изнурены. «Усталость — злейший враг магии, — думает княгиня, присаживаясь на корточки у ополовиненной мишени. — Это я тоже помню». — Продолжаем, — твердо сказала она, поднимаясь на ноги. Учитель лишь махнул рукой, призывая целую мишень, подъехать ближе. Эвелин встала напротив, выставила руки перед собой. И снова: выдох, концентрация. Она намеренно изматывала себя, чтобы не думать. На этот раз пространство зашевелилось быстрее: воздух сгустился, преобразовался в невысокий вихрь и послушно завис на месте. — Чудесно!.. А теперь мягко направляйте его в мишень… мягко, ваша светлость. Выдох. Концентрация. Руки не слушались, дрожали, пальцы сводило от напряжения; Эвелин с силой зажмурилась. Вихрь начал терять очертания и таять в воздухе. — Было бы не так сложно, если бы вы спали этой ночью, моя княгиня. «Все-то ты знаешь!..» В висках болезненно пульсирует. Выдох… концентрация. Не думать. «Давай же, Эвелин, просто не думай! Это не так уж сложно, ты по жизни так делаешь. Сконцентрируйся!» Воздушный поток вновь обрел форму, скользнул к мишени. Вдох. Удар. Мишень наклонилась, прижатая к полу энергетическим вихрем. Выдох. Княгиня обессиленно опустила руки по швам и сгорбилась. Мишень рывком выпрямилась, пошатываясь, назад и вперед. — Вот так! — голос учителя доносился, словно сквозь толщу воды. — Обездвиживание противника — крайне полезный навык, осталось научиться удерживать мишень на полу. — Бред какой-то… — буркнула Эвелин, чувствуя, как по губам течет что-то густое и теплое; пальцы машинально коснулись носа, на кончиках вязкое, алое — кровь. — Отнюдь, ваша светлость, это упражнение, помимо, разумеется, прямого назначения, замечательно тренирует концентрацию, учит контролировать силу воздействия. Ваша сила сейчас, так сказать, нестабильна, зависима от эмоционального фона: если сознанием управляет злость, сила концентрируется на разрушениях, — мужчина махнул в сторону расколотой надвое мишени. — Ярости нельзя позволять овладевать разумом, иначе сила становится бесконтрольной и крайне опасной. Другие отрицательные эмоции, например, скорбь, печаль, обида могут действовать даже хуже — давая им волю, вы теряете концентрацию… Эвелин рассеянно осмотрела собственные измазанные в крови пальцы, провела языком по губам, ощутив, солоноватый металлический привкус. — Эрланд! — громко позвала она, прерывая размышления учителя. — Я поняла, тебя: хочешь быть хорошим магом — будь хладнокровной стервой. — Я — альв, ваша светлость, в моем мире не принято выражаться так… прямо. — Но я права? — княгиня сжала окровавленные пальцы в кулак. — Несомненно, — мягко улыбнулся мужчина. — Во время занятий магией нужно быть… хладнокровной стервой. Эвелин поджала губы, пряча усмешку. Внезапно громыхнула тяжелая металлическая дверь тронного зала, и на пороге возникла запыхавшаяся служанка. Девушка стремительно поспешила через весь зал, запинаясь в юбках платья прислуги. — Агата?.. — княгиня настороженно осмотрела гостью; она едва дышала. Служанка, казалось, на мгновение растерялась, заметив кровь на лице Эвелин, а затем быстро-быстро заморгала, будто собиралась прямо сейчас расплакаться. — Моя княгиня… — тяжело выдохнула она. — Там… там… Вдруг зазвеневший колокол на дворцовой площади, перебил тоненький голос девушки. Звонкий гул эхом отскочил от каменных стен, оглушая; Эвелин поморщилась, подавив в себе желание, зажать уши ладонями. — Война, ваша светлость! — взвизгнула Агата, резанув своим голоском по ушам. — Там армия!.. Эвелин лишь секунду смотрела на растерянного в миг учителя, а в следующее мгновение уже рванула на открытый балкон. Снаружи было пасмурно и тихо, и лишь южнее, вдали, на горизонте, где черные тяжелые тучи сталкивались с серой равниной, слышался глухой звук многочисленных шагов и лязг железа. Около дворца, напротив, все замерло, затихло в ожидании неизбежного. Многочисленный люд на дворцовой площади, словно обратился в камень, над толпой слышался тихий-тихий гул: народ перешептывался, потерянно глядя на горизонт, некоторые указывали пальцами, а иные — прижимали руки к груди и покачивались, будто молились. — Альвы… — послышался тяжелый вздох за спиной. — Знамёна Лессальвхейма. — Без объявления… как же так?.. — продолжала растерянно причитать Агата, всхлипывая. — Фрейр… — одними губами проронила княгиня и, резко обернувшись, поспешила прочь из тронного зала. У входа мельтешили два стражника из бывших повстанцев, и, едва вылетев в коридор, Эвелин бросила воинам распоряжения: — Стариков, женщин и детей укрыть в первую очередь. Трубите сбор. Приказываю собрать всех дееспособных юношей и мужчин на площади, предупредить оружейников, чтобы выдавали оружие и построить всадников. У нас мало времени, быстро! Несколько минут, и вокруг дворца разнесся тяжелый и зловещий звук труб, знаменующий начало военного сбора. — Ваша светлость!.. Моя княгиня! — Агата спешила следом, не отставая ни на шаг. — Что мне делать?! Эвелин рывком обернулась, хватая девушку за предплечья: — Спрячься, — наказала она шепотом. — Собери всех детей и женщин, которых встретишь по дороге, и уходите в подземелья: под дворцом тоннели, по ним вы переправитесь в горы, там безопасно. — Я не уйду без тебя, моя княгиня!.. — всхлипнула, дрожащая как осиновый лист служанка. — Не брошу! — Уходи. Это приказ! Агата как-то обмякла в руках Эвелин, безвольно кивнула и убежала, исчезая в полумраке коридора. — Сколько их? — спросила княгиня, различив за спиной тихие шаги учителя. — Больше трех тысяч, определенно, моя княгиня, пока не разобрать точное количество. — В любом случае, нас слишком мало без гвардии Асгарда, что ушли за Хёниром… — Почему Лессальвхейм идут на нас войной? — Мой брат желает вернуть себе власть, — княгиня вместе с учителем спешно пересекла центральный коридор, направляясь к выходу из дворца. — Быть может, это лишь переговоры?.. — неуверенно предположил Эрланд. — В случае открытых боевых действий непременно вмешается Асгард, и владыка Лесальвхейма это знает. — Какова численность асгардской армии? — По последним данным: больше десяти тысяч эйнхериев, ваша светлость, не считая гвардии бывшего князя. — А в ней было около полутора тысяч бойцов… — рассеянно проронила Эвелин, сбегая по лестнице, что вела прямиком к дворцовой площади. — Даже если учесть всех боеспособных мальчиков и мужчин, нас всего около двух тысяч… пока мы ждем подкрепления, армия Фрейра нас в два счета перебьет. Нельзя этого допустить, нужно обратиться к Асгарду прямо сейчас, пока еще есть время. С такими силами на нашей стороне Лессальвхейм не станет ничего предпринимать. — Какие будут приказания, моя княгиня? — Связаться с Асгардом. Страж, наверняка, уже в курсе нашего положения, но ждать решения асов мы не можем. Сообщить царю о численности наших войск и попросить срочной военной поддержки. Дворец накрыть щитом: нужно дать время людям скрыться в подземельях. Брусчатая площадь ломилась от скопления людей. Но паники не наблюдалось, никто не закатывался в слезах и не кричал. Ваны — стойкий народ, привыкший к извечным гражданским войнам и набегам мародеров. Несмотря на то, что прямого объявления военного положения не прозвучало, люди все поняли: старики, женщины, и дети спешно стягивались на площадь под руководством ванахеймских солдат — бывших повстанцев. На людских лицах застыла лишь тревога, но внутри — Эвелин знала, — сердца трепетали в страхе. В течении часа военные отряды выстраивались стройными рядами вдоль дворцовой площади: две тысячи воинов, все верхом на конях. Лица солдат были суровы и непроницаемы, а Великая княгиня, оглядывая свое незначительное войско, вдруг вздрогнула, будто от холода, понимая, что эти храбрые мужчины, как и совсем еще юнцы, возможно, идут на верную гибель, и вина за их безвременную кончину будет всю слишком долгую жизнь давить именно на ее плечи. Снова Эвелин стояла перед мучительным выбором: отступить, спасая, тем самым, не одну сотню душ, и покорно склониться перед величием старшего брата, или биться, отстаивая свое право, рискуя жизнями целого народа, потому что он верит именно в свою княгиню и пойдет за ней даже на смерть. Ванахеймское воинство готовилось к походу: всадники проверяли подпруги, усаживались в седла. Княгиня надеялась успеть вывести отряд за городские стены до того, как армия альвов подойдет слишком близко, и захлопнуть над пиками дворца энергетический барьер-защиту, чтобы остальные могли спокойно покинуть пределы столицы. Свинцовые облака давили на плечи и грозили пролиться совершенно ненужным сейчас дождем. Эвелин казалось, что вместе с вражеской армией на город надвигается сырая холодная мгла, пожирает, едва тлеющую в сердцах людей надежду. Княгиня поежилась и торопливо оседлала своего коня: неумело и неуверенно. Вновь возвратилось скверное чувство, будто она захлебывалась на самой глубине, где ее оставили, учиться плавать самостоятельно. Оставил. Наступающий мрак небес угнетал. Тучи густели, волной наползая на Белый город, и Эвелин думалось, что такая атмосфера знаменует собой предупреждение — послание от царя Асгарда. Во всяком случае, княгине хотелось в это верить. Всадники покинули дворцовые стены, и над городом в то же мгновение вырос золотой купол — прощальный дар Хёнира. Перед взором на северо-восток расстилалась бескрайняя ванахеймская равнина, потемневшая, под тяжелым гнетом пепельных облаков. Армия Лессальвхейма была уже совсем близко. Эвелин обернулась на свое воинство и заметила среди рослых мужчин совсем юного паренька-лучника, на вид ему было лет шестнадцать. Мальчишка верхом на гнедом жеребце следовал прямо за ней, словно за спиной Великой княгини было самое безопасное место. Он смотрел прямо, уверенно сидя в седле, и глаза его были такими невероятно большими и серыми, как небо над головой, а на лице мелькали растерянность и испуг, такие контрастные суровому выражению на лицах остальных солдат. Тишину, что только добавляла напряжения, вспорол сигнал рога. — Предупреждение, — глухо пояснил Эрланд, что ехал верхом по правую руку от княгини. — Как я и сказал: переговоры. — Что они хотят? — едва слышно прошептала Эвелин, не отрываясь глядя, на приближающуюся серебристую лавину, на пики с флагами, что тяжело хлопали на ветру. — Зачем собирать армию в полном обмундировании, если хочешь просто поговорить?.. — Полагаю, это демонстрация сил, ваша светлость… — Фрейр считает, что я испугаюсь, численности его армии и преклоню колено? — Это логично, моя княгиня, как не прискорбно, но армия альвов превышает нас по численности… это самоубийство. — Разберемся… — мрачно отозвалась Эвелин и слегка пришпорила своего жеребца, бросив напоследок. — Ничего не предпринимать. Я сама разберусь с братом, никто не должен погибнуть из-за наших семейных распрей. Войско остановилось, и княгиня продолжила путь уже в одиночестве, оставляя, своих застывших в безмолвной тревоге солдат за спиной. Армия Лессальвхейма остановилась следом, и Эвелин отметила, как в море серебряных плащей выделяется один всадник, стоящий чуть впереди своих войск — брат. Они решительно направились друг к другу, оставляя своих людей позади, и, словно, напоминание свыше — небо разразилось, оглушающим громовым раскатом. Княгиня бросила беглый взгляд, на чернеющее небо, ощущая, как нехорошее предчувствие завладевает разумом. Внезапное осознание пришло, когда небеса содрогнулись во второй раз — встреча двух миров на ванахеймских равнинах при любом исходе изменит все. Фрейр остановил коня метрах в десяти, чтобы между двумя армиями оставалось равное расстояние. На губах его мелькала спокойная уверенная улыбка. — Быстро сориентировалась, умница, — его голос тонул в порывах ветра, но Эвелин слышала каждое слово. — Признаться, я не ожидал. — Столько могущества… — коротко кивнула княгиня в сторону эльфийской армии. — И где оно было, когда наш народ веками вымирал в гражданских войнах? Владыка оскалился: — Не сравнивай, сестренка, мои силы и силы Асгарда. — А не боишься, что асы вмешаются и сейчас? — Нет нужды, милая, это наше с тобой дело, в конце концов… — он широко улыбнулся, почти дружелюбно. — Мы не развязываем войну между мирами. — Тогда я не понимаю, брат, для чего парад? Фрейр неопределенно пожал плечами, продолжая улыбаться: — Просто хочу показать людям, на чьей стороне правда. — Хочешь заставить народ любить тебя силой? Быть может, они и склонятся пред тобой, Фрейр, но не путай вынужденное подчинение с искренней преданностью. Ты лишь вернешь наш народ к тому, от чего я его спасала: к войнам и разрухе. Владыка кивнул. Эвелин видела это так четко, будто брат стоял прямо перед ней, возможно, так было из-за концентрации на его малейших движениях. Она понимала: один незначительный жест — и эта равнина станет еще одним кладбищем мира ванов, а только-только отстроенный заново Белый город, превратится в город-призрак. — Я лишь хочу поступить правильно, сестренка, — голос владыки альвов, казался надломленным, и княгине оставалось только догадываться, что сейчас происходило на душе брата, на самом деле. — Не вынуждай меня раскрывать правду людям. Завершим все миром… снова будем вместе. Станем семьей… — Ты умудряешься шантажировать меня и тут же говорить о семье — это совсем не по-семейному… брат. — Я хочу сделать все правильно, чтобы мы оба были счастливы, как прежде. — Как прежде… — эхом отозвалась Эвелин и едко усмехнулась, а затем ощетинилась, сжимая вожжи так, что побелели костяшки на пальцах. — Мой восхитительный брат — истинный наследник, и я — его блеклая тень, что была рождена, дабы удачно выйти замуж. — Ты поступаешь не как мудрый правитель, девочка, ведешь свой народ на верную смерть, руководствуясь, детскими обидами и желанием переплюнуть меня. — А чем ты руководствуешься, Фрейр? — вскинулась княгиня, по наитию пришпоривая жеребца, сокращая расстояние, между собой и братом. — Твои речи, как и твои помыслы отдают безумием, не находишь?.. Ты похож на марионетку, ведомую, кем-то более мудрым, кем-то, кому сейчас нужна твоя заинтересованность в Ванахейме. Спустись с небес, брат, все можно решить равноправно. Умерь свои доисторические амбиции, прошло больше тысячи лет, все изменилось: женщины, как и мужчины, управляют странами. На трон Ванахейма у меня ровно столько же прав, сколько и у тебя, разница лишь в том, за кем пойдет народ. — В демократию решила поиграть, сестренка? — конь владыки Лессальвхейма нервно перебирал ногами, будто сканировал настроение своего хозяина. — Зачем ванам слабая правительница? — Не тебе это решать… — прошипела Эвелин, еще сильнее вгоняя ногти в тонкую кожу на ладонях, и улыбнулась — широко, открыто, так, чтобы брат, определенно, увидел. — Слабый правитель тот, кто оставил свой народ однажды, они это помнят, Фрейр. — Даже находясь от тебя на расстоянии, милая, я вижу кровь на твоем лице: твоя магия бесконтрольна, зависима от эмоций, и это делает тебя уязвимой. Встань на мою сторону, и тебя будут обучать лучшие маги из числа альвов. Княгиня скривила губы в ухмылке: — Разумеется, под твоим полным контролем, чтобы моя сила была подчинена тебе, верно?.. — Гарантии… — развел владыка руками. — Без них никуда в современном мире. — А если откажусь? — Эвелин постепенно подбиралась ближе. — Захочешь перебить тех, кто не встал перед тобой на колени, сюда нагрянут десять тысяч асгардских эйнхериев, а у них, поверь мне, не в почете тираны-завоеватели. — Бездна… Эвелин, я не хочу быть узурпатором, как ты не можешь этого понять?! Я всего лишь хочу объединить оба мира. Ты представляешь, какой силой мы будем обладать?.. Даже Асгард будет видеть в нас равных! Впрочем, даже всемогущим асам осталось совсем недолго… — В этом весь ты, брат, — покачала головой княгиня. — Ты с самого детства мечтал о безграничной власти, желал поскорее сесть на трон… до меня и моих чувств тебе не было никакого дела, Господи, Фрейр, ты даже не искал меня, приняв мою гибель! О какой семье ты сейчас говоришь?! Наша семья вымерла множество эпох назад, а мы сами — лишь жалкие отголоски былого величия, которые не могут найти свое место ни в одном из миров… — Этот разговор исчерпал себя, — сказал владыка и вдруг поднял стеклянный, умоляющий взгляд. — Эвелин, прошу тебя, не вынуждай меня… я не хочу этого… — Тогда разворачивай свои войска и уходи домой, — твердо отозвалась княгиня. — Решение за тобой, старший брат. Некоторое время Фрейр молчал, размышляя, а затем, как-то болезненно скривился, и когда Эвелин подошла так близко, что могла разглядеть каждую морщинку на его усталом лице, проронил — равнодушно, так будто всего за несколько минут превратился в бесчувственного робота: — Асгард не успеет… десяти тысячам воинов нужно время, чтобы добраться, — он поднял руку, и княгиня с запоздалым ужасом осознала, что владыка готовится отдать приказ к наступлению, но Фрейр вдруг замер, рука его зависла в воздухе, а сам он наклонил голову на бок, словно размышлял о чем-то. — Или я могу просто рассказать этим славным воинам правду об их правительнице, и тогда они сами решат: перейти на мою сторону, или умереть за лживую княгиню, что спуталась с отродьем ётунов. — Он как-то механически пожал плечами и скривился в некрасивой наигранной ухмылке. — Демократия, сестренка. — Это не поможет тебе, брат, в тот момент, когда все происходило, я не знала, кто Локи на самом деле, и мои люди поймут и примут это. Произнести имя оказалось даже слишком просто: в груди не полоснуло болью, в глазах не защипало от соленой влаги, колени не задрожали и даже едкий ком в горле не встал. Вот только напугала такая неоднозначная апатия невероятно. Вероятно, помог барьер, который она выстраивала внутри себя последние сутки, заполняя сознание звенящей пустотой, и, конечно, страх перед надвигающейся неизбежной войной, вытеснил на время все остальные эмоции. — А сейчас знаешь, — владыка самодовольно хмыкнул. — И что дальше?.. — Ничего… — Эвелин пожала плечами. — Но ненависти, которую ты так отчаянно желаешь пробудить, во мне нет. Мы не выбираем свою семью, Фрейр, но выбираем, как жить, и кем быть в итоге. — Что же… — владыка удивленно приподнял брови. — Значит, я полагаю, тебе будет интересно узнать еще немного о своем тайном любовнике: как он живет, и кем стал в итоге. — Я больше не хочу ничего знать!.. — резко отрезала княгиня, неосознанно натягивая на себя вожжи; конь тревожно переступал на месте. — Все это больше не имеет никакого значения. — О, нет, милая, выслушай, это важно, — Фрейр наклонился чуть вперед и лениво погладил своего жеребца по густой серебристой гриве. — Пока ты так самозабвенно отдавалась любви, твой избранник строил козни за твоей спиной: докладывал мне все подробности о вашем совместном проживании и пытался втянуть меня в свой мерзкий сговор… — Ты врешь… — процедила Эвелин, на мгновение забываясь. — Я не верю ни единому твоему слову!.. — Как тебе будет угодно, сестренка, мое дело твою невинность смехотворную изничтожить. Наверняка, ты замечала, что твой божок исчезает частенько, как думаешь, где он пропадал в это время?.. Возможно, он даже скрывал себя… — Прекрати!.. Замолчи! — отчаянно выкрикнула княгиня, окончательно теряя самообладание. — Ты была лишь средством для достижения целей, милая, пешкой в его нечестной игре… с помощью тебя трикстер бежал из Асгарда, чтобы добраться до меня и заключить союз: он хотел политическое убежище. — Локи тебя толкнул на это безумие с объединением миров? — внезапно притихнув, спросила Эвелин, поднимая воспаленные глаза на брата. — На кой-черт ему это нужно?.. — Понятия не имею, бежит он от кого-то, думаешь, у такого создания мало врагов? Впрочем, мне все равно, — фыркнул Фрейр. — Я отомстил Богу обмана за нас обоих: мне нужны были от него сведения о моей сестренке, и трикстер исправно поставлял их, а теперь он останется совсем один — никому ненужный беглый ренегат. Вся его раса скоро падет, как говорится в пророчестве, а сам он, надеюсь, будет раздавлен теми, от кого так отчаянно спасался. Его ядовитая натура больше нас не коснется… Эвелин слушала брата теперь уже со спокойным выражением на лице. Она перегорела. Как верно заметил старший брат: даже ад со временем начинает казаться уютным, ко всему привыкаешь. Она могла бы, разумеется, пасть на землю и зайтись в очередной истерике, завывать раненым зверем, впиваясь стеклянными глазами в черные облака, орать до хрипоты, до нервного истощения — у нее были на это все причины. Могла. Но изменило бы это хоть что-нибудь? Княгиня ощущала себя абсолютно умиротворенной. Спокойствие подпитывалось уверенностью в собственной власти. Быть может, в магии ее слабость, но сила ее — в наследии, сила — в народе, и в крови право на трон. Больше ни одно лишнее чувство не разъедало сердце, эмоции не вгрызались голодным хищником в разум. И все это даже не выглядело неким затишьем перед бурей, очередной стадией апатии перед волной отчаяния. Все просто… ушло. Истончилось, пошло по швам и разорвалось. Даже липкий страх. Сгорело. А пепелище накрыло кромкой льда, и ощущение это граничило с эйфорией. «Убивать нужно на холодную голову». А дальше события разворачивались стремительно и необратимо. Владыка Лессальвхейма разглядел необратимые перемены в глазах Великой княгини, почувствовал изменения во всем ее облике и, казалось, на краткий миг даже растерялся, судорожно вглядываясь в безмятежное лицо, словно надеялся, что ему все привиделось. — Давай же, владыка… — прошипела Эвелин, улыбаясь, и Фрейр неосознанно вздрогнул, потому как голос этот и улыбка были зеркальным отражением… Повелитель альвов поднял руку, и тут же вскинули луки первые два ряда эльфийской армии. — Что же ты медлишь, брат? — княгиня наклонила голову на бок, и движение это показалось вану таким кукольным, неживым, нереальным, что он впервые за много веков ощутил, как скручивает внутренности от ужаса. Замер на мгновение, будто еще хотел передумать, а затем рука его безвольно опустилась. Стрелы со свистом вспороли воздух, взметнувшись ввысь. Выдох. Концентрация. Пространство сгустилось, и армию за спиной скрыло под воздушной стеной. Стрелы попали лишь по бесцветному водовороту и опали на землю. До смешного просто. Секрет — хладнокровие. Вихрь истаивает в наэлектризованном воздухе, в нос ударяет запах озона, и после очередного оглушительного громового раската, пепельное небо проливается дождем. Это действует, как сигнал к наступлению. Армии сорвались с места навстречу друг другу, и на линии огня слились в сплошной поток. Эвелин выбросило из седла почти сразу. Она не почувствовала удара или чужого прикосновения, просто что-то невидимое рывком сбросило, с обезумевшего коня, и прижало к земле. От резкой простреливающей боли потемнело в глазах, и на неопределенное время княгиня потерялась в пространстве. Взгляд никак не удавалось сфокусировать, но сквозь тошнотворную пелену зеленоватого тумана, она различила лицо брата. — Милая, птенца слепого придушить сложнее, быть может, одумаешься?.. — в ласковом голосе издевка, она и заставляет, прийти в себя. Сознание возвращается вместе с болью. Хлесткие струи дождя бьют по лицу. Шум дождя вытесняет звон в ушах, меняя его на звуки битвы: гортанные голоса, крики, стук железа — вся эта вакханалия оказывается чересчур громкой, в висках изнуряюще пульсирует, и Эвелин морщится, сжимаясь на земле в комок. Она рассеянно шарит рукой по бедру, затянутому в кожаные штаны, в надежде найти клинок, что остался еще с тренировки. Лик брата — мутное пятно — так близко… Лезвие разрезает пустоту, но приглушенный смех прямо над ухом действует как катализатор, и княгиня вскидывает вторую руку. Вдох. Удар. Издевательские смешки затихают, и Эвелин хрипло стонет, переворачиваясь на живот, упирается ладонями в землю и приподнимается, сипло выдыхая. В окружающем расплывчатом мире не понять, кто свой, а кто чужой. Воины обоих фронтов смешались и рассыпались по полю брани, поднимая клубы удушающей пыли. Вода с неба затекает за шиворот, ненадолго облегчает боль, и княгиня, стараясь не думать, что со спины, вероятно, содрана кожа, наконец, решается подняться на ноги. Осматриваться вокруг отчаянно не хочется, хватает того, что рядом с собой она различает смутные очертания нескольких трупов. Среди них мальчишка. Огромные серые глаза неподвижно смотрят в небеса. Очередной удар настигает внезапно. Что-то сшибает с ног и пригвождает лопатками к земле, спину обжигает новой вспышкой боли, и Эвелин уже не может сдержать сдавленного всхлипа. — Довольна?! Стоило оно того?.. — рычит прямо в лицо Фрейр, прижимая руки княгини к сырой, хлюпающей от проливного дождя земле. — Эти смерти на твоей совести, сестренка. Я бы мог лишить тебя жизни в два счета, но я потерплю, чтобы ты узрела дело рук своих, когда все закончится! — Асы… придут… Тор… — рвано выдыхает Эвелин, задыхаясь от давления на грудную клетку. — Они… не оставят это… Удар приходится на лицо: обжигающий, с натяжкой. Княгиня вздрагивает не столько от боли, сколько от унижения и сглатывает, чувствуя на языке солоноватый металлический привкус. — Мы договоримся с царем Асгарда, милая, не переживай, громовержцу будет интересно послушать свежие известия о своем сводном брате, — Фрейр обхватывает пальцами руку, рьяно сжимающую кинжал, и резко выворачивает так, что дрожащие пальцы сами с собой отпускают холодное оружие, а Эвелин надрывно вскрикивает, получив, новую порцию боли. — Мне даже магия не нужна, чтобы удержать тебя, сестренка, — длинные пальцы сжимаются тисками на девичьей шее, княгиня хватается свободной рукой за запястье брата и хрипит, когда он чуть сильнее надавливает на трахею. — У тебя еще есть шанс спасти остатки своей армии… Эвелин выгнулась, уже не обращая внимания на жгучую боль в спине, отчаянно желая, хоть немного облегчить себе доступ кислорода, и вдруг нашаривает рукой камень. Тело действует само по себе, и владыка получает точный удар в висок, моментально ослабляя хватку. Брат неподвижен. Княгиня скинула с себя бесчувственное тело и, судорожно хватая ртом воздух, нелепо поднялась на ноги. Борясь с ознобом и головокружением, бросилась прочь, надеясь, что пелена дождя скроет, от обезумевшего старшего брата. Трупы усеяли равнину, она запиналась об них, едва не падая, но продолжала бежать, заметив собственные войска, оттесняемые в сторону дворца вражеской армией. Альвы выстроенные полукругом, словно стервятники загоняли солдат в западню. Полководцы с помощью магии сдерживали людей, лишая их силы и воли. По долине эхом разносился звук рога, знаменующий отступление: город был осажден, вражеские войска почти сомкнули кольцо вокруг него. Пальцы сами собой сжались в кулаки в бессильном гневе, ногти впились в кожу. Крики людей раздирали воздух, и Эвелин, сосредотачиваясь на ужасающих звуках, от которых холод струился вдоль позвонков, позволила силе выйти за пределы тела. Волна настигла бойцов с обоих флангов: альвы один за другим стали падать на землю, выпуская из рук оружие. Они ползли, откашливаясь, или хватались руками за горло, закатывая глаза. Ваны, улучив момент, вновь ринулись в наступление, на теряющих от удушья бдительность врагов. Княгиня не оставила им шанса. Изувеченное страхами, сомнениями и болью сознание сокрушительно пало под натиском упоительной хладнокровности, от которой сила, казалось, начинала восторженно клокотать в жилах, требуя добавки, а измученное сердце застывало. Эвелин испугали эти ощущения сильнее, чем прошлые вспышки гнева, лишь на мгновение, а потом она позволила себе раствориться в них, отключая разум, позволяя, руководить собой только холодному расчету. Воины в серебристых плащах с гербом Лессальвхейма десятками замертво падали на землю. Удушливой волной цепляло даже коней. И с каждой отошедшей душой, княгиня ощущала рост своей силы и сливаясь с ней воедино, перевоплощаясь в бестелесную стихию. Быть может, чувство было обманчивым, но от него так восхитительно кружилась голова и уходила вся боль… По спекшимся губам текла кровь, она чувствовала ее терпкий запах — перенапряжение давало о себе знать. Но останавливаться нельзя. Поздно. Да и незачем. Хрипы умирающих подстегивали, продолжать. Вывихнутое запястье нещадно ныло, но Эвелин только сильнее сжала кулаки и почти почувствовала, как треснула тонкая кожа, когда в нее впились острые ногти. Вернуться в сознание вынудила боль. Острая, разрывающая боль, от которой перед глазами моментально поплыл весь мир. Хотелось закричать, но с губ сорвался лишь хриплый вдох. Невероятным усилием воли, княгиня принудила себя опустить голову к источнику этой муки и невольно дернулась: из правого бока торчал тонкий окровавленный наконечник стрелы. Затянутое чернильным куполом туч небо, разделила на половины ослепительная вспышка молнии. На периферии, падающего в пропасть сознания, слышался какой-то гул, перед глазами расплывались радужные пятна, а громкие возгласы, что заглушили крики и стоны раненых, показались вдруг отдаленно знакомыми. А потом осталась только боль. И чужие упоительно теплые руки, накрыли, конвульсивно подрагивающие плечи. Хотелось кого-то позвать. Бешеное иррациональное желание мешало, провалиться в спасительное забытье. Кто-то должен сейчас быть рядом, вот только, кто?.. Последнее, что видела перед собой княгиня — невероятно ясные глаза цвета летнего неба, а затем темнота забрала с собой в бездну.