Gold Brother — Lose My Faith
Ночью удалось поспать совсем немного. Самина ворочалась с боку на бок, а едва первые скупые солнечные лучи осветили покои, девушка была уже готова к предстоящему дню. Теперь дело за малым: не вызывая подозрений, терпеливо отсидеть завтрак с королевской четой, а затем скрыться незамеченной в огромной дворцовой библиотеке. Приветствуя коротким кивком, мелькнувшую в дверях спальни служанку, Самина безмолвно молилась всем известным Богам, лишь бы Всеотец не решил еще до завтрака спровадить нежеланную гостью на родные просторы. К счастью судьба в этот раз оказалась благосклонна, и Один, обсуждая с приближенными насущные вопросы о делах королевства, даже не заикнулся об окончании восстановления радужного моста. Самина, едва не подпрыгивая на стуле от нетерпения, тайно ликовала, рассуждая про себя о неожиданных переменах в собственных приоритетах. К сожалению, упоение собственным везением длилось не так долго, как хотелось бы. Всевидящий, несмотря на единственный глаз царь, вероятно наблюдавший все время за возбуждением, явно читающимся на лице гостьи, поставил нетронутый кубок с вином на стол и, прищурившись, обратился к девушке, перебив восторженный рассказ старшего сына о недавней охоте с друзьями, собственно, плоды которой все сейчас с аппетитом поглощали на завтрак: — Дитя, твое волнение я ощущаю так явно, будто оно осязаемо, полагаю, дело в Бифресте? Самина в свою очередь явно ощущала подозрение в наигранно ласковом голосе царя, а потому, призвав все свое самообладание, удивленно вскинула брови: — Прошу простить меня, мой царь, — улыбнулась она и неопределенно повела плечом. — Я, разумеется, думаю, о восстановление моста и в последнее время плохо сплю, но, пожалуйста, не стоит акцентировать внимание на моих переживаниях. Сболтнуть лишнего — смерти подобно, и девушка опустила взгляд в тарелку в надежде, что Всеотец больше ничего не прочтет, на ее вспыхнувшем от всеобщего внимания лице: — Думаю, тебе осталось недолго томиться в плену своих пустых переживаний, смертная, верно, отец? Самина едва не погнула пальцами вилку, услышав хрипловатый баритон. Выпрямилась, чуть поворачивая голову, и сразу же встретилась с изумрудным взглядом: — Сын мой, — Один, казалось, был удивлен не меньше бесшумному появлению гостя, как и все остальные, кто сидел за столом. — Решил снизойти до своей семьи впервые с момента твоего возвращения? — Ты хотел сказать: «моего заточения»? — в глазах ядовитая смесь едкости и превосходства. — Не извращай мои слова, Локи. — О, даже не думал, отец, — Лафейсон указал, на обычно пустующее место за столом, которое каждый раз щепетильно накрывали слуги. — Если позволишь, я присяду. Самина поджала губы, страшась даже вздохнуть лишний раз, от витающего в, казалось, наэлектризованном воздухе напряжения, и заерзала на стуле. Не моргая проследила за движениями трикстера, что лениво опустился на свое место и, следуя этикету, взял столовые приборы; тяжелые цепи слишком громко звякнули в гнетущей тишине. Лицо трикстера — бесстрастная маска, казалось, эффектно появляться для него — обычное явление, а доставлять неудобства своим близким — вовсе любимое времяпрепровождение. Самина вновь посмотрела на свою почти нетронутую тарелку, боковым зрением замечая, как царица наклонилась к младшему сыну, любовно сжала его руку пальцами и что-то прошептала на ухо. К удивлению девушки опальный принц не одернул руку и даже не повел бровью, по-прежнему меланхолично обвел взглядом всех сидящих и коротко кивнул. Но воистину поразило гостью другое — узник не растворился в воздухе, это не иллюзия. Падший принц, в самом деле, решил провести утро в компании своей семьи. В голове, словно неоновое табло замигал навязчивый вопрос: с чего ради? — Думаю, все могут продолжить завтракать, — заметил Один, обводя, остолбеневших приближенных единственным глазом. — Сын мой, я рад, что ты, наконец, с нами. Лафейсон, прищурившись, изогнул губы в подобии улыбки и насколько мог, поднял кубок с вином, судя по всему, теперь намеренно прогремев цепями. Девушку же факт столь внезапного появления бывшего принца совсем не радовал, напротив, Самина слишком явно ощущала, исходящие от своего браслета негативные импульсы, будто крошечные иголки касались тонкой кожи. Связь, как оказалось этой ночью, не была односторонней, и это приносило плюсом к бессоннице еще и немалый дискомфорт, потому как мыслями опального принца правил такой хаос, что Самина даже не пыталась хотя бы чуть-чуть разобраться в его душевном бедламе. Да и сам Локи не особо пускал девушку к себе в голову, еще больше путая свои мысли. Но хотелось разобраться в его тараканах очень — это очевидно. Самина до конца так и не поняла, почему именно минувшая ночь спровоцировала магическую энергию украшения действовать на два фронта, она даже до сих пор не разобралась, как работает браслет, возможно, связь укрепляется близостью. Именно поэтому для трикстера она — как на ладони, добровольно открылась ему, но значит ли это, что минувшей ночью и Локи неосознанно подпустил ее ближе? Девушка, наконец, решается поднять глаза и сразу перехватывает заинтересованный взгляд Лафейсона. Почему-то тут же перехватывает дыхание: — Что касается моста, — звенящую тишину нарушает громоподобный голос царя. — Судя по испытаниям, он прекрасно работает, верно, Тор? Самина поджимает губы, хочет исчезнуть, испариться, только бы не развивать дальше эту тему, но подмечающий, кажется, любую мелочь Всеотец настроен иначе: — Так точно, отец, — старший царевич согласно кивает и незаметно подмигивает девушке. — Мы несколько раз испытали Бифрест, в том числе на себе: были в Ванахейме, восстановили там, к слову, пошатнувшееся равновесие, ну и мельком заглянули в Нифльхейм… — Что происходит в Стране туманов? — Один не без гордости глядит на старшего сына. — Наши опасения подтвердились? Тор качает головой и залпом осушает свой кубок: — Думаю, нам стоит организовать на земли ледяных великанов еще несколько экспедиций, конечно, если ты позволишь, отец? — Я уже говорил, повторюсь снова: ты как будущий царь волен сам принимать решения, касательные вопросов королевства, ответственность за них лежит полностью на тебе. Самина могла поклясться, что сплав на запястье стал в разы горячее. Она машинально посмотрела на трикстера, но он, как и прежде безразлично ковырялся вилкой в своей тарелке: — Но решение об отправке нашей гостьи в Мидгард по-прежнему за тобой. Самина вжалась в спинку стула еще сильнее. Нежелательная тема, так или иначе, всплыла бы, наивно было полагать, что разговор ее не коснется: — Сегодня проведете заключительные испытания, а завтра утром организуем обряд очищения, и можете сразу отправляться. — Без сознания? Девушка не сразу поняла, что произнесла свой вопрос вслух, а когда взгляд царя, в который раз прожег внутренности, в ужасе прикусила язык: — Что ты имеешь в виду, дитя? — в голосе Одина звенела сталь. Самина беспомощно посмотрела на трикстера, а когда поймала ответный, казалось, удивленный взгляд, что-то внутри надломилось, оцепенение ушло, а его место заняла чистая ярость: — После вашего обряда, мне нужно будет пройти по радужному мосту, разве это тоже сотрется из моей памяти? — чеканя каждое слово, девушка мужественно вздернула подбородок и посмотрела прямо в глаз царя. — Или вы просто вырубите меня, а потом я с трудом вспомню даже свое имя? — Если потребуется… — в голосе Одина слышалась насмешка, будто ему против воли приходилось вести беседу с несмышленым ребенком. — Но обряд очищения — довольно сложный процесс для слабого человеческого организма, обычно в этом просто нет необходимости. Чудненько: — Значит, я просто очнусь в своем мире, думая, что мне приснился донельзя странный сон? — Если угодно, можешь это называть так. Всеотец кивнул, опустошая кубок с вином, и равнодушно посмотрел в сторону супруги, поднимая совершенно другую тему. Самина к обыденным разговорам больше не прислушивалась. Она вновь бросила полный отчаяния взгляд на такого же меланхоличного младшего принца, глаза которого сейчас полностью копировали безразличный взгляд отца, и ощутила неконтролируемый приступ взвыть от переизбытка царственной надменности. Желание как можно скорее сбежать из погрязшего в чопорности дворца стало почти ощутимым, едва ли не болезненным. Разговор плавно перешел к государственным делам, и Самина кожей почувствовала на себе острый взгляд: " — Сегодня ночью нас здесь не будет". Девушка выдохнула, сильнее сжимая в пальцах вилку. Бархатный низкий голос, словно свежий бриз, прошелестел по воспаленным мыслям, действуя почти успокаивающе: " — У тебя много работы, Эвелин, нужно торопиться". — Что же, благодарю всех за этот воистину особенный завтрак, полагаю, у всех нас много насущных дел, — царь первым поднялся из-за стола, бросил взгляд на младшего сына и, кивнув, направился к выходу, сцепив за спиной пальцы в замок. Облегчение накатило волной, и Самина едва ли не сразу соскочила со своего места, но одумавшись, задержалась. Подозрения сейчас были ни к чему. Решилась встать она только тогда, когда зал покинула царица. Трикстер лениво поднялся и, не взглянув на брата и его друзей, направился к выходу. Пара эйнхериев, все это время охранявшая вход, развернулась, почти синхронно занимая свои места за спиной узника, и Самина, поджимая губы, чтобы спрятать улыбку, почему-то подумала, что в этот момент Лафейсон наверняка закатил глаза. — Тебе не показалось это странным? — обратилась Сиф к громовержцу, когда стражники учтиво закрыли за собой двери. Самина нахмурилась, исподлобья оглядывая старшего царевича: — О чем ты? — Все о том же, — воительница облокотилась о стол, придвигаясь к другу ближе. — С чего бы твоему брату завтракать с нами? Тор фыркнул, в который раз наполняя доверху свой кубок: — Устал от одиночества? Почем мне знать, Сиф? — отхлебнул разом почти половину кубка. — Помыслы моего брата всегда для меня были и остаются самой большой загадкой. — Может, ты нам скажешь? Валькирия с интересом воззрилась на девушку, и Самина на миг оцепенела: — Я не понимаю… Воительница хищно улыбнулась, наблюдая, как мечется растерянный взгляд гостьи, а сама девушка краснеет до корней волос под тяжелыми взглядами царевича и его верных друзей: — Помнится мне, ты отчаянно хотела поговорить с нашим преступником, рвалась к нему, словно под страхом смерти, быть может, ты знаешь то, чего не знаем мы? — Да что с тобой такое? — Самина нахмурилась, всеми силами делая собственный голос более стойким. — И Локи больно заинтересовался тобой, что он говорил тебе, когда подкараулил в библиотеке? — Подкараулил? — Тор вскинул брови, переводя взгляд то на подругу, то на бледную как мел девушку. — Сиф, почему я ни о чем не знаю? — Я всего лишь хотела спросить, зачем Локи напал на Землю, не нужно искать в моих действиях какой-то подвох, Сиф, думаю, окажись на моем месте кто угодно, он поступил бы так же, — голос дрожал, и Самина сжала под столом руки в кулаки, царапая ногтями тонкую кожу на ладонях. — Когда бы мне еще выпал шанс лично спросить у преступника о его мотивах? Воительница подозрительно прищурилась: — И…тогда я не знала, что в итоге вы заберете у меня все воспоминания, иначе бы так не распалялась. — Боги, Самина, ты хоть понимаешь, насколько бредовая идея — спросить у Локи о мотивах его поступков? — Тор снисходительно улыбнулся, глядя на девушку, как на ребенка, точно так же, как некоторое время назад Всеотец. — Мой брат — одно из самых противоречивых существ во всех девяти мирах, его мотивы непонятны даже собственной семье! Самина не без труда проглотила упрек в сторону громовержца, оставив при себе мнение о том, что многого можно было избежать, если бы Боги были хоть немного внимательнее и разговаривали друг с другом чуточку больше, чем никогда. В конце концов, не человеку судить Богов, даже если очень хочется: — Да, глупая была затея, — буркнула девушка, поднимаясь. — В любом случае, все это уже не имеет значения. Самина смахнула невидимые пылинки со штанов и обратилась непосредственно к принцу: — Могу я сегодня побыть в библиотеке…в одиночестве? Тор выгнул бровь, удивленно посматривая на девушку: — Ты хочешь провести свой последний день в Асгарде, сидя в затхлом помещении? — Нет смысла, как я проведу этот день, мой принц, так или иначе завтра я его не вспомню. Бог грома сконфуженно кивнул и поднялся вслед за девушкой: — Позволь хотя бы проводить тебя…***
Следующие несколько часов Самина щепетильно разыскивала нужные книги по списку, что ждал своего часа в кармане кожаных штанов. Книг было не много, но глаза уже едва не слипались от усталости. Вся литература, свитки, папки с ветхими листами пергамента в дворцовой библиотеке были расставлены в четком порядке — по алфавиту, но, тем не менее, найти нужную книгу в огромном количестве лишнего, было невероятно сложно. Девушка самозабвенно вела пальцами по древним корешкам, останавливалась временами и, поджав губы, с упоением выуживала невероятно старый переплет, а затем, еще раз сверяя название, откладывала на ближайший стол: — Как продвигается мое освобождение? Самина вздрогнула и выронила из рук очередной найденный свиток пергамента. С головой окунувшись в свою миссию, она не заметила, как прямо в воздухе материализовался, ухмыляющийся Бог обмана: — Господи… — прошипела она, закрывая глаза ладонью и наклоняясь плечом на стеллаж. — Он самый, — тонкие губы растянулись в самодовольной ухмылке. Девушка окинула хмурым взглядом неожиданного гостя и машинально осмотрелась: — Не рискованно было приходить сюда? Помнится мне, один раз тебя поймали. Трикстер апатично пожал плечами: — А мне терять нечего. Самина устало выдохнула: — Локи, зачем ты пришел, в твоих интересах, чтобы я сделала все быстро и незаметно, будь добр, не отвлекай, — она кивнула в сторону стопки уже отобранных книг. — Или ты хочешь подменить меня? Лафейсон, прищурившись, осмотрел книги на столе: — В этом нет смысла… я не вижу нужных книг на стеллажах, иначе бы не приказывал тебе сделать это. — Приказывал? — Самина закатила глаза, на споры сил просто не осталось, и продвинулась дальше вдоль стеллажа. — Как скажешь. — Паранойя Одина не знает границ, — Локи прошел мимо стола, вглядываясь в названия свитков и книг, выведенные витиеватым шрифтом. — Он слишком хорошо меня знает… — Зря ты сегодня заявился на завтрак, — заметила Самина, разочарованно выдыхая, потому как последняя по списку книга никак не желала быть обнаруженной. — Сиф что-то подозревает. Лафейсон исподлобья осмотрел девушку: — Она что-то спрашивала? Самина повела плечом, разминая затекшую шею, и перешла к следующему стеллажу: — Накинулась на меня, словно мегера, даже не по себе стало, обычно она была добра со мной… Трикстер фыркнул, а затем вновь ухмыльнулся, заявив: — Когда речь заходит обо мне, маска испаряется, и несчастная показывает себя во всей красе. — Никогда бы не подумала, что во дворцах кипят такие нешуточные страсти, — Самина покачала головой, сдвигая несколько тонких книг на край полки. — Золотое Королевство, где Бог грома безнадежно влюбленный в смертную, дружит с отвергнутой воительницей, что так же влюблена в него… Девушка восторженно рассмеялась: — Ребята, по вам в нашем мире можно бестселлер написать! Лафейсон скривился, бросая, на веселящуюся от души девушку, хмурый взор: — А ты многое узнала, пока была на каникулах в Асгарде. Самина безразлично пожала плечами: — От меня и не особо скрывали что-то. — Они уверены, что ты скоро все забудешь, — бледный лик озарила торжествующая ухмылка. — Вот это разочарование… Самина мазнула осторожным взглядом по его лицу: — А все-таки, для чего ты сегодня явился на завтрак? Изумрудный взгляд безостановочно сканировал помещение: — Ты удивишься, но я — не бесчувственное чудовище, — он вновь пожал плечами, закатывая глаза. — Хотел напоследок побыть с семьей, кто знает, что будет дальше? Самина, скептически выгнув бровь, посмотрела на Бога: — Ну да… Бог обмана хотел побыть с семьей. Лафейсон с наигранной обидой поморщился: — Не богохульствуй. Самина закусила губу, пряча улыбку и, наконец, заметила нужную книгу: — Сделано! — девушка аккуратно извлекла совсем древний на вид томик. — Что дальше? — Дальше тебе нужно незаметно пронести это добро к себе в покои, а потом ждать меня. — Ты посвятишь меня в свои коварные планы? — Нет никаких планов. — Точно… импровизация. Трикстер подмигнул, медленно исчезая в изумрудном свечении.***
Добраться без происшествий до комнаты оказалось проще некуда. Тор и его компания вновь отправились на заключительное тестирование радужного моста, а Всеотец вместе с царицей еще утром уехали из дворца на заседание совета. Страже, да мелькающим тут и там слугам, кажется, не было никакого дела до смертной особы, что словно тень спешила, по темнеющим коридорам дворца в свои покои, прижимая к груди заветную стопку книг. Едва переступив порог, и предусмотрительно оставив дверь настежь распахнутой, девушка бережно уложила книги на кровать, забралась следом, не раздумывая отстегнула браслет с запястья, бросив на прикроватный столик и, поджав под себя ноги, разложила книги и свитки перед собой. Древние писания были такими ветхими, что едва не рассыпались в руках, когда пальцы касались, пожелтевших от времени страниц. Разумеется, иноземный текст, состоящий в основном из рун, разобрать невозможно. Самина раздосадовано провела кончиками пальцев по золотой витиеватой гравировке на корешке одной из книг, оцарапала ногтями бархатную обложку. Список был небольшой, но, тем не менее, сама стопка вышла не маленькая. И именно эта причина послужила тому, что голову вновь атаковали тревожные мысли и сомнения. С одной стороны, возможно, она многое не понимает, и для снятия магических наручников действительно необходимо столько древней, как сама вселенная макулатуры, но с другой стороны, слишком велика вероятность, что нужны эти книги не только для освобождения от оков. Самина еще раз пробежала потерянным взглядом по блеклым обложкам. Почему-то именно сейчас на задворках памяти, возникли картины разрушенного города, теперь уже мутные и бесцветные, как выцветшие от времени фотоснимки, что долгое время стояли в центре города рядом с цветами и свечами в память о погибших. Наверняка город восстановили почти полностью, прошло уже почти два года… Девушка медленно со свистом выдыхает, ощущая, как разрастается в геометрической прогрессии где-то в груди тревога, и страх, будто насильственно вытесняет, бурлящую в жилах горячую кровь, колючим безжизненным льдом. А если эгоизм, что сейчас управляет сознанием, позволит допустить непоправимую ошибку, и она приведет к катастрофическим последствиям? А если приглушить воодушевление и окрыленность от скорых открытий и на минуту задуматься, что последует за ними? " — Я помогу тебе, обещаю. Один ошибся: твоя семья, настоящая семья, я проведу тебя к ним, Эвелин, я покажу тебе, где их найти». Самина обхватила голову руками, закусывая губу. Неопределенность, что вернулась так внезапно, начинала сводить с ума. Собственный разум превратился в темницу, и единственный выход из нее заключался в, наконец, сделанном выборе: поверить Богу коварства и обмана, узнать правду о собственном прошлом и найти биологических родителей, или позволить помочь себе, забыть все как страшный сон, вернуться к привычному для себя ритму жизни и спать спокойно, учитывая, что несносный Бог останется взаперти и не затеет очередной апокалипсис. Но собирается ли он устраивать его? Локи просит довериться ему, убеждает, что все козни в прошлом, а он всего лишь хочет найти пристанище в самом отдаленном уголке галактики, убежище, где будет укрыт от демонов, что сопровождали его всю жизнь. В Асгарде никогда ему покоя не будет, здесь он для всех, словно прокаженный, ренегат, предатель семьи и своего народа. А на деле просто обиженный, непонятный собственной семьей мальчишка, что всю свою жизнь пытался быть старшему брату равным, а отцу достойным. В Асгарде он только еще больше звереет, и в итоге безумие поглотит его с головой. Быть может, даже опальному принцу нужно дать второй шанс… И как же мешают в принятии трезвого решения чувства, что словно в море сирены заманивают в свой сладкую агонию. Не убежать от них, не воспротивиться, как не старайся. Он словно ворвался на доселе относительно спокойную планету, злоупотребил гостеприимством, взбаламутил там все, и теперь планета эта уже никогда не будет прежней, ровно, как и город, куда он когда-то вторгся. Ясно же, не умеет по-другому, а что в итоге осталось после: руины, да безмолвные пустыри. Бежать бы от проклятия такого, не раздумывая, ни к чему хорошему все это не приведет, да не хочется. Ноги безвольно подгибаются, когда холодный изумрудный взор скользит по лицу, теплеет, воля рассыпается осколками, собственный мир взрывается, где силы взять такому противиться? Кажется, она уже кожей начинает чувствовать его приход, едва успевает защелкнуть украшение на запястье, выпрямляет спину, и судорожно выдохнув, поднимает уставшие глаза, уже готовая к тому, что в очередной раз потеряется, в пылающих вечным пламенем зеленых глазах. Так и случается. Падший принц, напротив, как всегда невозмутим. Неподвижно стоит прямо на границе ее комнаты, голова чуть под наклоном, будто у замышляющего пакости ворона, от взгляда с хитрецой, что бессовестно изучает, моментально сбивается дыхание: — Позволишь в последний раз переступить порог твоих покоев? — улыбается так заразительно, что живот сводит судорогой, а вдоль позвоночника струится блаженное тепло. — Входи… — голос опять выдает с головой, и это начинает порядком раздражать. Трикстер делает шаг и вдыхает полной грудью, щурясь, кажется, от удовольствия: — Какая же сила скопилась в этих комнатах… — Я ничего не чувствую, — огорчение в голосе слишком явное, Бог пожимает плечами. — Разумеется, ты же не маг. Девушка с досадой поджимает губы и кивает на разложенные по кровати в беспорядке книги: — Нужно торопиться, — напоминает скорее себе. Трикстер кивает, закрывает за собой входную дверь, подходит к кровати и сразу зорким глазом выбирает нужную папку с пожелтевшими свитками. Самина отмечает, как из-под металлических оков опять сочится кровь: — Теперь придержи вопросы и старайся не мешать, мне нужно сконцентрироваться, давненько я не практиковался. Девушка хмурится, но послушно сдвигается вглубь постели под балдахин, подавляя в себе многочисленные, заготовленные заранее вопросы. Следующие полчаса Бог нашептывает что-то на неизвестном языке, чертит в воздухе странные символы, точно, как некогда Альв в Лессальвхейме, а Самина едва не засыпает, сжимая в объятиях бархатную подушечку, сказывается усталость и бессонная прошлая ночь. Наконец, воздух будто начинает сжиматься, искрит темно-зелеными огоньками, но, возможно, девушке все это только мерещится, а затем металл на запястьях вспыхивает золотым сиянием, и наручники, коротко звякнув в воздухе, глухо ударяются об пол. Бог обмана ликует. На изможденном лице расцветает едва ли не мальчишеская улыбка. Он обхватывает израненные запястья, мягко массирует, не обращая внимания на боль, и смотрит так, словно не верит своему внезапному счастью: — Чувствую… — его голос становится слишком хриплым. Трикстер вытягивает длинные пальцы, сжимает кулаки, разминает запястья, не прекращая восторженно осматривать собственные руки: — Я ощущаю, как она бежит по венам. Самина понимает, что принц говорит сейчас о своей силе, но так и не решается подать голос: — Я и забыл, каково это… Трикстер, наконец, вспоминает о девушке, что сейчас обеспокоенно осматривает его, вцепившись в несчастную подушку, как в единственное спасение, а самое удивительное — улыбается, правда несколько истерично: — Я рада, что у тебя получилось, — едва слышно произносит она. И от этих незнакомых ему слов магическая мощь накатывает словно цунами, не находит места в тесноте тела и вырывается наружу, охватывая своего хозяина изумрудным светом. Самина вздрагивает и еще сильнее вжимается в спинку кровати. Локи выдыхает, пытаясь приручить давно забытые ощущения, и свет исчезает, прячась под полупрозрачной кожей: — Как я и думал, энергии в этой комнаты будет достаточно, чтобы напитать меня, — удовлетворенно заключает он и поднимает взгляд на девушку, внимательно всматриваясь в ее испуганные глаза. — Готова вспомнить все, принцесса? Самина качает головой, чувствуя, как начинает мелко дрожать. Как можно быть готовой к такому? — Я не настаиваю, — прищурившись, замечает Локи и усаживается ближе. Девушка сглатывает, вновь замечая зеленоватые искры в воздухе. Дыхание выровнять никак не получается, под кожей, кажется, полыхает настоящий пожар, жарко, невыносимо жарко, но она все равно дрожит как осиновый лист: — Я готова, — шепчет, едва шевеля, онемевшими губами. — Умница, — трикстер кивает и придвигается еще ближе, не прерывая зрительного контакта. — Когда воспоминания вернуться, вместе с ними возвратятся и все пережитые когда-либо чувства, эмоции, боль может ощущаться вполне буквально, не пугайся этого. Твои воспоминания сейчас в глубоком сне, но стоит им пробудиться, они могут накрыть с головой, контролируй это, Эвелин, думай, где ты сейчас находишься, не позволяй, происходящему в твоей голове завладеть собой. — Это будет похоже на видения, что ты показывал мне? Было крайне неприятно, — беспокойно ерзая, уточняет Самина, в очередной раз ощутимо вздрагивая от того, как он произносит ее настоящее имя. — Да, будет примерно то же самое, но ощущения могут быть более… реальными. — Бог усаживается совсем близко, прохладное дыхание щекочет кожу на щеках. — Я лишь могу немного облегчить процесс погружения… — Мне страшно, — стыдливо признается девушка на выдохе, неосознанно опуская глаза на тонкие, слегка приоткрытые губы. — Сконцентрируйся, Эвелин, — приказывает он. А в следующее мгновение покусанных губ касается что-то холодное, будто мрамор, и перед глазами вспыхивает хоровод ослепительно ярких изумрудных вспышек. Она не успевает даже ничего понять и почувствовать, в сознании материализуются мутные изображения, почти сразу приобретая более четкие очертания, и она приходит к выводу, что все померещилось, а затем и вовсе теряется, отчаянно вспоминая, кто она, и где собственно находится.