Анилюди.

Анилюди. Подвид человеческой расы с мутированной ДНК. Обществом полностью приняты, на этой почве конфликтов не возникает уже полвека. Катализатором для увеличения численности стало начало ядерного столетия. Всё население планеты уже просчитано с учетом анилюдей. В общей сложности получается такая математика: 40% обычные люди, без каких либо мутаций. 32% оборотни, или так называемые перевертыши. Из них 5% волки, 10% собаковидные, 8% хищники из семейства кошачьих, 4% травоядные копытные и парнокопытные, 3% земноводные, 1% насекомовидные и ещё 1% птицы. 13% люди с дополнительной, постоянной парой конечностей, имеются в виду крылья и особым строением внутренностей. Совершенно разный видовой состав, но лишь 2% из общего количества способны на полноценный полет. 8% кентавров. 4% так называемые вампиры. У них присутствует необходимость в питании кровью, а также некоторые признаки оборотней, звериные клыки, когти, чувствительный нюх, слух и зрение, усиливающиеся по желанию. 2% на неопределенный геном, не монстры, но невозможно определить животного. Под эту категорию подходят демоны (люди с тонкими, остроконечными хвостами, ушами и когтями, грифоны, змеелюди, гиппогрифы, в общем иррациональные и непредсказуемые сочетания) 1% аниморфы. Ооо, каждый мечтает быть аниморфом, человеком, способным принимать любой желаемый облик, хоть тигра, хоть кентавра. Кого угодно, лишь нужно задаться целью. К примеру, Шерлок аниморф. Правда он это всячески скрывает, даже в его паспорте, в особой графе МИГ (мутационно измененный геном) стоит прочерк, что означает обычного человека. У Джона же эта графа заполнена. Его Категория: перевертыш Животный облик: волк Телепатический уровень: бета Продолжительность Цикла: 8-9 часов Применение сутиподовляющих: военная служба, препарат N° 124-Б-π. Не рекомендуется. Цикловое эмоциональное состояние: удовлетворительное. Отрывок. Ночь. Кентавры. Темная тень аккуратно шарахнулась к каменной стене и внимательно оглянулась. Вокруг было пусто, лишь в двадцати метрах от входа в переулок мелькали фары машин и сновали торопливые тени. Человек вздохнул и бросил тоскливый взгляд на живой даже поздней ночью город. Потом встряхнулся и вытащил из небольшого рюкзака плед. Расстелил его на земле и стянул с себя джинсы, аккуратно сложил их обратно в рюкзак, уверенно снял боксеры, естественно вместе с обувью и носками, и опустился на плед на бок. Снова вздохнул, закрыл глаза и застыл, не двигаясь. Он пролежал так несколько минут прежде чем бледное и жилистое тело содрогнулось, а спина выгнулась. Пальцы на ногах сжались, жилы под кожей вздулись. Послышался хруст костей и подавленный крик. Человек сжал пальцы в кулак и вцепился в него зубами. Кожу щеки обожгло солью и пламенем. Ноги судорожно дернулись. Снова раздался хруст. А потом ещё раз. И ещё. И после он уже не прекращался. Нижние конечности выворачивались под неестественным углом сами, удлинялись, наливались болезненным багрянцем. Боль. Боль. Никогда не было так больно. Человек позволил себе отчаянный крик, разрезавшись ночную тишину одновременно с оглушающим воем медицинской сирены. Стало чуть легче. Хрустнуло особенно сильно и он выгнулся в спине. Перед глазами вспыхнули малиновые искорки и заметались под веками в странно знакомом хаосе, опаляя сознание водоворотами энергии. Ему казалось, что он видит само устройство мира, чувствует его. Он тонет в незримом пространстве, состоящим из боли. Боль велика. Она есть центр вселенной, точка отсчета, потому что всё начинается с боли. Она пожирает его внутренности и вгрызается в ноги, ломая и корежа их с садистским удовольствием викторианского демона цирюльника. Жар. Жар идет после боли. Он её дитя, самый горячо любимый наследник. Единственный любовник, с которым она сплетается в безумном танце страсти. Жар создает его заново, возрождает. Теперь он феникс, он сам становится пламенем и смеется в лицо мирозданию. Он вливается в танец боли и жара и они сплетаются незримыми телами. Теперь это оргия. Они обладают друг другом каждый в равной степени и их симбиоз прекрасен. Это длится вечность. Нет такого отрезка времени, который обозначит их танец. Нет определения, которое расскажет о каждой микросекунде безумного просветления, когда он полыхает в ядре не планеты, но самой звезды, самого центра вселенной. Жар ушел быстро. Оставил их наедине, обещая скоро вернутся. А боль осталась с ним надолго, она покрывала его новое тело поцелуями, касаясь каждой клеточки и нежно улыбалась. Но его любовь уже утихла и исчезла, осталось лишь презрение. Она не обижалась, но не оставляла его. И ноги дрожали и отказывались держать хозяина, и руки тряслись, прерываемые частыми судорогами. В безлюдном переулке раздался мерный цокот, звонко потерявшийся в нагромождении мусорных баков и каменных стен, запутавшийся в кованой решетке пожарных лестниц. У стены, с дешевого пледа, поднялся на ноги и тяжело выпрямился кентавр. Кентавр покачнулся и сгреб в рюкзак плед. Кентавр переступил копытами и неуверенно шагнул к выходу из переулка. Кентавр уже не мог называться человеком.