Едва знакомы

Набегающие волны ласкали босые ноги Эсси Давен, которая осторожно ступала по скользкой прибрежной гальке. Морской бриз щекотал ноздри, застывая на переносице каплями невыплаканных слез. Девушка-менестрель не знала, что привело ее сюда. Не знала, зачем скользила на гладких камнях, неся в опущенных руках босоножки. Она не знала, почему во вздыбившейся морской пене видела жесткие, растрепанные ветром ведьмачьи волосы, в острых обломках скал – упрямый подбородок, а в солнечном луче, застывшем на водной глади – отсветы его звериных глаз, одуревших от эликсиров. Она не знала, зачем пришла к тому самому камню, по горло завязшему в воде сейчас, во время дневного прилива. Зачем, оскальзываясь, добралась до него, села, поджимая ноги, которые игриво щекотали волны. Зачем представляла, как начиналась история любви сирены и князя, как они проводили долгие вечера, любуясь закатами, прижимаясь друг к другу, сметая барьеры слов. Пустые звуки не значили для них ничего. Может, и Геральту стоило бы молчать, чтобы полюбить? Из воды вынырнула Шъееназ, отфыркиваясь и с любопытством глядя на Эсси. Ее глаза – невыразительные, рыбьи - разочарованно сузились, когда она напевно бросила на Старшей речи: - А, это ты, девушка-бард, едва знакомая с ведьмаком? Я думала, что пришел Агловаль, вновь пытаться меня уговорить на своем шипящем человеческом диалекте… Сирена села на камень рядом с Эсси, откидывая назад мокрые, напитавшиеся зеленью волосы. - Вы же тоже… едва знакомы, - тихо проговорила Глазок, не глядя на сирену. – И тоже любишь, да? - Да, - помедлив, сказала Щъееназ. – Я не умею говорить красиво, девушка-бард. Я не слагаю песен, не выплевываю в строки те чувства, что не должны обращаться в слова. Хотя и умею петь. О море. О вечном движении импульсивных водных течений, о прекрасных русалках с фазаньими перьями в зеленых волосах. О сильных тритонах, управляющихся с кракенами. О рыбах, спешащих на нерест. Ты понимаешь меня? Эсси долго смотрела в толщу воды, скрывающую все те чудеса, о которых говорила сирена. И понимала. - Да, Шъееназ, я понимаю тебя. Мы поем об одном. О тех, кто нас окружает. О событиях, которые волнуют. Мне кажется, скоро я сочиню свою последнюю балладу о любви. Она будет о жертвенности, о тебе и Агловале. И немного – обо мне и Геральте. Шъеназ теребила в руках гальку и облизывала пересохшие губы. Проговорила тихо, спокойно, и только дрожащие руки выдавали волнение: - Даже немножко жертвенности – это слишком много. Если ты можешь ничем не жертвовать – не задумывайся ни капли. Посмейся, махни хвостом и плыви туда, где тепло уходящего солнца сливается с холодом луны. А я… я иду к водороске, Эсси. Как думаешь, этой жертвы хватит, чтобы соединить человека и сирену? - Шъееназ… - Мне пора, девушка-бард. Быть может, мы еще встретимся. Если моя толика жертвенности окажется достаточной. Сирена погрузилась в прозрачную воду. Глазок сидела на камне до заката, до того самого момента, пока морская вода не помутнела от розоватых небесных сполохов. Теперь Эсси знала цену жертвенности, которую сирена и девушка-бард платили тем, с кем были едва знакомы.