офис редакции журнала "Truth & Fib"
Сантон (США)
четверг,17 июня 1999 г.
За дверью с табличкой: «Christopher L. Willy (editor-in-chief)»,— был просторный кабинет, пропахший табачным дымом и типографской краской. За столом сидел Крис Уилли собственной персоной – такой, каким его и ожидала увидеть Элизабет: в сером измятом костюме, с сигаретой в зубах и кислой миной на лице. Было только одно, чего воображение не смогло предусмотреть: огромный гамбургер, обильно политый соусом и исходивший таким ароматом, что Элизабет хотелось повеситься. Уилли ухитрялся есть его в промежутках между затяжками. –– Э...— начала Элизабет, но остановилась. Папка со статьей была в ее сумке. Точнее, лежала где-то на дне сумки, беспощадно оттягивавшей плечо. И искать ее сейчас, в кабинете главного редактора, было смерти подобно. Она опоздала, теперь уже точно. «Вот что, Бернс,— говорил Уилли неделю назад.— В номере, что должен выйти на следующей неделе, есть четыре колонки. В следующем: две – максимум, на что вы можете рассчитывать. Думаю, вам понятно, что мне нужно и какой вариант для вас лучше?» Некоторое время они сверлили друг друга глазами: Кристофер Уилли, с сигаретой и гамбургером, и Элизабет Бернс, с огромной сумкой на плече, в которой скрывалась законченная два часа назад статья. Элизабет могла бы начать оправдываться, в конце концов, две колонки – тоже неплохо. Могла бы просто положить папку на стол Уилли и смотаться по своим делам: две колонки, да столько у нее не было даже в первый раз, в статье про Сантонский парк развлечений! Но, черт возьми, с чего она взяла, что Уилли даст ей эти две колонки? Эти размышления заняли у Элизабет одну секунду, после чего она развернулась и и стремительно распахнула дверь, — но раздался голос: –– Вы что, с ума сошли, Бернс?—
Запах от гамбургера стал еще сильнее, когда Элизабет заняла место напротив. Не замечая ее голодного взгляда, редактор ел не спеша, попутно просматривая извлеченную из сумки статью под названием «Путь в никуда» — интервью с наркоманом по имени Льюис МакГрегори – пациентом клиники для душевнобольных в пригороде Сантона. Чтобы получить его, Элизабет пришлось с великим трудом добиваться разрешения его чокнутой тетки из благотворительного общества «Дети Сантона». «Мальчик нестабилен, его так легко ранить»,— твердила она, добиваясь согласия выписать чек в фонд общества и приобрести пару брошюр. — О’Кей,— кивнул Уилли. Он сплюнул окурок в корзину для мусора и тут же достал еще одну сигарету. Потом извлек что-то из ящика стола. По звуку, с которым это что-то легло на стол – тяжелое. — Взгляните на это, Бернс. «Сантон-Ньюс», вроде бы вчерашняя. Элизабет коротко взглянула в сторону редактора: Я не собираюсь вам что-то объяснять Бернс, просто прочтите вот это. Пожалуй, что-то еще было в выражении его лица, но об этом она не успела подумать, так как внимание переключилось на сводку происшествий наверху страницы: несколько ячеек, заполненных текстом и отвратительного качества снимками, одна из которых была отмечена красными чернилами «NB»: «16 июня ознаменовалось новым происшествием на шоссе №_. Автомобиль, двигавшийся по направлению к городу, вылетел за пределы дорожного полотна и врезался в бетонное ограждение. Одна из предполагаемых причин аварии – превышение скорости...». Черно-белый снимок изображал то, что осталось от машины, но даже сейчас Элизабет без труда могла определить, кому она принадлежала. — Пол Ретборн,— сказала Элизабет. Ретборн был ведущим репортером «T&F» около двух лет, а до этого подвизался в качестве независимого корреспондента, написав немало действительно интересных статей. Можно сказать, знаменитость и гордость (или бельмо на глазу) местной прессы. — На днях я заезжал к нему в больницу,— сказал Уилли.— Бедняга без сознания; врачи прогнозируют наступление амнезии. И немудрено: сотрясение четвертой степени. Уилли выпустил очередное облако дыма; наполовину выкуренная сигарета перекочевала в противоположный уголок рта. Его расслабленность вдруг исчезла, он выпрямился в кресле и пристально посмотрел на Элизабет. — Я долго думал,— продолжал Уилли,— как мне поступить… Вы ведь знаете, что Пол с прошлого года вел «призрачную» рубрику. Ещё бы. Ретборн с его статьями о городах-призраках, можно сказать, помог журналу взлететь на уровень самых популярных изданий. И при этом – ни слова лжи в погоне за сенсацией. Кто в это может теперь поверить? — Да,— сказала она.— Мы даже работали вместе одно время. — Вот именно! Именно это мне и нравится больше всего. — Нравится? — Да. Я долго думал, и решил, что мне не сыскать лучшего кандидата, чем вы, Элизабет. — Кандидата для чего? Редактор вновь расслабленно откинулся на спинку кресла и, отпустив облаченную в густое облако дыма усмешку, сказал: — Для того, чтобы возглавить сайлент-хилловский раздел. Если вы когда-то работали с Полом, то наверняка знаете его тематику довольно неплохо. — Ну, не то что бы… — На первых порах проблем с материалом у вас не будет: всё, что Пол хранит в редакции, в вашем распоряжении. Я не думаю, чтобы он был против. Это ваш шанс, Бернс! Вы же не хотите всю жизнь писать о ночлежках для бедных. Да и наркоманы,— он ткнул пальцем в ее статью,— тоже вам не золотая жила. Решайтесь.—
В редакции у Пола Ретборна был небольшой закуток со стареньким компьютером и кучей всякого хлама. Преклонного возраста типографский принтер, несгораемый шкаф без дверки, четыре поставленных одна на другую пишущие машинки, припудренные серой пылью, приемник из прошлого десятилетия. Ретборн и в самом деле работал в этом чулане, разместив среди старья десятки увесистых папок с замысловатыми росчерками вместо названий. И, к слову сказать, почерк у прославленного Пола был еще тот – слова под его рукой превращались в скрученную проволоку, криво наложенную на поверхность бумаги. Для постороннего наблюдателя смысла в них было не больше, чем в инструкции к электронагревателю на китайском языке. Но ни к чему драматизировать. Бегло просмотрев все бумажные богатства Ретборна, Элизабет пришла именно к такому выводу. Рукописные заметки и интервью он, по видимому, хранил дома, а в офисе держал только материалы в печатном виде – газетные вырезки, ксерокопии каких-то публикаций, журналы, подшивки «Сантон Хисторикал» и еще какое-то барахло вроде старых открыток с фотографиями Сайлент-Хилла. Среди всего этого Элизабет невольно начинала себя чувствовать воришкой у оставленного без присмотра прилавка. Хот-доги, пицца с пепперони, булочки с вареной сгущенкой – бери что хочешь. Только не забудь вовремя унести ноги. И все же одно обстоятельство немного успокоило ее потревоженную совесть: все это наверняка уже отработано. Наверняка да; иначе не стал бы он держать все это здесь. Теперь сгодится разве что для общего развития нового ведущего рубрики «Города-призраки». Ах да, что касается ведущего… Глубокое кожаное кресло весьма располагало к долгим философским размышлениям. Элизабет с удовольствием погрузилась в него и, рассеянно блуждая взглядом по комнате, принялась вспоминать. 1991 год. Год, в который умер дядя Николас, и тетя Ида переехала в квартиру на Долфин-стрит. Элизабет тогда только что закончила академию, и написала диплом по «Манхеттенскому обществу охотников за призраками». Конец юношеским мечтам и начинаниям; но все равно – славное время. Знаменательное, впрочем, вовсе не событиями жизни начинающего журналиста Элизабет Бернс, и, как она сама тогда думала, будущего автора умопомрачительных статей о самых загадочных местах этого мира. Знаменательное небольшим сообщением, появившемся во многих нью-йоркских газетах. В нем говорилось о пожаре в одном из старейших отелей Штатов, расположенном в никому тогда не известном городке Сайлент-Хилл. И неизвестно точно, много ли людей обратило внимание на эту по сути ничего не значащую для них информацию, но с этого времени и до 1995 года Сайлент-Хилл не сходил с первых полос популярнейших изданий. Новый город-призрак в США! Странные события в Сайлент-Хилле! Незаметно Сайлент-Хилл стал Меккой для экстремалов, вооруженных фотокамерами, маятниками, картами судьбы и хрустальными шарами. Элизабет, мечтая о славе, и сама не прочь была посетить загадочный город, но встреча со Стивом Фоулером, закончившаяся свадебной церемонией, похоронила этот план в числе многих прочих. 1992-й, 1993-й, 1994-й… «Шайнинг», «Уоллантс Атлас» и «Дэвидс кэриэ пиджн» — во многих изданиях успела поработать Элизабет, так и не написав ни одной статьи, связанной с Сайлент-Хиллом, городами-призраками, или хотя бы с чем-то загадочным и необъяснимым. В 1995 смутно начал проявляться запрет на сайлент-хилловскую тему. Сначала с экранов исчезли несколько передач, так или иначе обсуждавших тему городов-призраков. Потом пропали статьи в газетах. Потом Сайлент-Хилл стерли со всех карт, убрали изо всех справочников и обнесли железной сеткой. Еще пять лет назад Элизабет и представить не могла, что в такое может случиться в свободном государстве. Но ведь у всего этого было основания. Массовые исчезновения людей – это и в самом деле серьезно. 1996 год. Развод с Фоулером, Буффало, дешевая квартира, дешевая газета. Выпивка. Сайлент-Хилл – вызывающая тревогу пустота в средствах массовой информации. Пустота, которая жаждет быть заполненной. 1997-й, пособие по безработице. Выпивка. Все мечты давно полетели к чертям; ни славы, ни денег. «Общество разочарованных женщин», Стелла Андерсон. Женщина, чье призвание – быть чьей-то лучшей подругой. В Сайлент-Хилле затишье, но, по слухам, где-то даже поставили памятник всем сгинувшим в этом городе. 1998-й. Сантон, “T&F”. Возрождение к жизни. Проходные статейки о социальных проблемах: психушки, сиротские приюты, благотворительные общества, — всего не перечесть. Ничего интересного, но Элизабет Бернс, кажется, удалось зарекомендовать себя как талантливого журналиста. Превращать скучные темы в яркие зарисовки стало ее увлечением, а заодно и хлебом насущным. Сайлент-Хилл маячит на горизонте в виде специальной рубрики “T&F”, посвященной городам-призракам. Пол Ретборн – знаменитый журналист, заброшенный бог знает за какие грехи в Сантон. Возможно, все дело в “T&F” – вряд ли можно найти какое-то другое издание, официально провозглашающее, что часть опубликованного материала – правда, а другая – «невинная ложь». Впрочем, эта фишка особой популярности сначала не приносила – до тех пор, пока не пришел Ретборн и не стал размещать под этикеткой лжи свои феерические статьи. Так разговоры о Сайлент-Хилле были легализованы в Сантоне без всяких ненужных формальностей, а “T&F” стал едва ли не самым популярным журналом в городе. Элизабет брала пару интервью по просьбе Ретборна, и тот в благодарность поставил ее имя в графе «автор» рядом со своим. Но не больше. К тексту статей Элизабет не прикасалась. Тема Сайлент-Хилла оставалась для нее такой же призрачной, как и сам Сайлент-Хилл; да она в общем-то оставила свои прежние фантазии прославиться в сфере необъяснимого. Так все и было до июня 1999 года. Бернс уже смирилась с тем, что до конца жизни будет специализироваться на чужих нерешенных проблемах, когда Сайлент-Хилл оказался не где-нибудь, а под ее собственной рукой. Жалеть ли Пола Ретборна в его несчастье или радоваться подвернувшейся удаче – она еще не решила. Решила только, что не стоит упускать шанс. Через полчаса размышлений Элизабет поднялась в кабинет к главному редактору, чтобы сказать: — В общем, я готова. Кристофер Уилли удовлетворенно кивнул поверх скрещенных подошв ботинок.—
Как ни стыдно было в этом сознаваться, но сама Элизабет Бернс “T&F” почти не читала, и потому пришлось достать в редакции все номера за последние два года, где были опубликованы статьи Пола Ретборна. Она аккуратно разложила их на подоконнике своей временной резиденции, наметив брать домой и просматривать по двадцать штук каждый день. Около восьми вечера Элизабет покинула редакцию, неся в руках первую пачку журналов, и привычно окунулась в волны взбудораженной после рабочего дня толпы, обдумывая план своей работы на оставшуюся часть недели: завтра в десять интервью с членом городского общества филателистов Дениэлом Тэтчером, в одиннадцать сорок пять – блиц-опрос в городской публичной библиотеке, интервью в тринадцать пятнадцать можно попытаться повесить на Сьюзи Макколм, а на себя взять Фреда Миллера, кто бы он ни был. Вечером можно выкроить пару-тройку часов и набросать что-нибудь по Сайлент-Хиллу, но для начала… В автобусе, чтобы не терять времени, Элизабет открыла одну из статей Пола Ретборна – первую в его сайлент-хилловском цикле. Так все и началось.