Когда крошится небо

Легкий смешок слетает с его искусанных за последние дни губ. Фрей зарывается руками в волосы, горько прикрывая глаза. Он коротко выдохнул через приоткрытый рот, сразу после сомкнув его в тонкую полосу. - Мы проиграли? Хрипловатый голос бьет невообразимым и отчаянным осознанием. В голове стоит шум. Хаос заполонил сознание. «Наших травит полиция каким-то газом. Многие сбегают. Фрей, взгляни правде в глаза. С революцией покончено». После этого сигнал с Робин оборвался. Манашви борется. Тоби с Артемидой схватили. Их строй редеет. – Я не сдамся. Слишком долго вы боролись за неосуществимые иллюзии. Общество – лишь скот, которым удобно управлять. И единицы, выбившиеся из ряда, будут погребены под травлей. – Я просто не могу. Многоуровневая информационная сеть рушится с удивительной скоростью, не давая шанса собраться. «Лео». Сбегать приходится спешно и позорно. Бросать накопленные труды, спасаясь от светодиодных фонарей. Прятаться в грязных закоулках, пачкая в густой грязи одежду. И сохранять в невозмутимом состоянии каждый нерв, держать голову холодной. Он напрасно любит эту жизнь. За свою глупость настал час расплаты. Куртка в слякоти противно тяжелеет, частично впитывая дождевые капли. Бежать вперед, зная, что, кроме пустоты, ничего не будет. Зачем? Чтобы воздвигнуть истинную свободу. Оглушительный выстрел в воздух. Фрей медленно разворачивается к стрелявшему. Кеды мокнут в луже. Носок его ноги приподнят, показывая готовность юноши рвануть с места сейчас же. Руки – в карманах, вальяжная усмешка застыла на бледном лице. За капюшоном не видны сведенные к переносице брови. С далека не заметить, что трутся в возне о себя мокрые ладони. И не услышать чуть учащенного сердцебиения, чуть сбитого дыхания. Ты не свободен. - Какая встреча, номер сорок четыре. Этот ехидный голос намного более едок, чем любая кислота. Он выжигает из сердца надежду, жажду, жалость. Он выжигает сердце. Он выжжет тебя дотла. - Давно не виделись. Соскучился? Фрей ходит по краю лезвия, искренне надеясь, что знает обо всем: как спрыгнуть незамеченным на его ребро, избежать впоследствии острия, спастись от ожогов после игры с огнем. Он думает, что знает. Он хочет думать, что знает. Лео коротко ведет пистолет вниз, и полицейский, толкнув Фрея в спину, поставил того на колени. - Прекрасное зрелище. Хмыкнув, босс «Солнечного глаза» небрежно бросает оружие подчиненному, уходя без сантиментов. - Закончи тут со всем. Эта ироничная усмешка, через которую прозрачно сквозят презрение и горечь, обращены к самому себе. «Я проиграл?». Не стыдно падать. Но не когда невозможно подняться. Пока ты жив, можешь противиться. Но, если заключить в путы, перекрыть кислород насильно, окажешься мертвее мнения толпы. У дождя есть прекрасные свойства сокрытия шума и лица. - Руки вверх. Он подчиняется, глядя в дуло. Словно никогда и не был протестантом, не мечтал о свободе, не выжидал момента, когда ЦЕРИЯ будет ослаблена. Нет. Он просто человек. И все так, как должно быть. Слабый склоняет голову перед сильным. Твое мнение купят. Твою свободу растопчут. У тебя нет прав. Ты не человек, если не верен правилам. «Идиот». Ты или деспотичный устрой? Он никогда не исключал этого варианта. Опускаться ниже некуда. Выражение лица в преддверии незнакомой на вкус победы стерто. Все маски сброшены. Пустая оболочка сожалеет. «Прости». Он никогда не говорил этого, но сейчас обращается к каждому. Сквозь тучи пробился солнца луч. Фрей коротко вздыхает. Отчего-то картина размыта. «Свобода. Истина. Справедливость. Демократия». Повторять как мантру. Он не думал, что когда-то так отчаянно захочет жить.