Домашнее обучение

      — Раздевайся!       — Что? Не буду я. Да ты больной вообще! — начал выкрикивать я охрипшим голосом.       — А что ты предлагаешь? Ты же сам сказал, что не можешь так домой идти. Снимай одежду, я тебе пока свою дам, а твою мы высушим, — весело произнес парень. — Ой, не злись ты, весело же было, разве нет?       — Нет!       — Не ехидничай тут, — погрозил он указательным пальцем.       — Где у вас ванная?       Парень показал мне, где у них находилась ванная комната. Пока я изучал ее, он быстро сбегал в свою, чтобы найти мне подходящую одежду.       — Вот, держи, — принес он мне какие-то тряпки. Я собирался закрыть дверь, а он все стоял около порога, в упор смотрел на меня и, кажется, не собирался отходить.       — Ты что, тут стоять будешь?       — Да, — отозвался он. Уж больно у него радостный вид. Ай, плевать, я закроюсь. Захлопнув перед ним дверь, я закрыл ее на щеколду и свободно выдохнул. Сняв с себя мокрую ткань, я положил ее на близстоящий стул. Развернув то, что принес мне Фрэнк, я снова покраснел и стукнул кулаком о кафельную стенку.       — Я это не надену! — завизжал я.       — У тебя нет выбора, — пропел парень.       Я знал, что сейчас он стоит там и просто дуется от смеха. Гадкий засранец. Переодевшись, я взглянул на себя в зеркало. Выглядел я убого. Смочив водой горячий лоб, я вышел из ванной комнаты. Парень зажмурился, затем скривился и, наконец не вытерпев, рассмеялся. Почему я не удивляюсь его поведению? Пора научиться воспринимать это как должное. Хотя тут и я бы покатился со смеху, будь это одеяние на ком-либо другом. Пижамные штаны с уточками, которые были мне малы и сдавливали все, что можно, большая, просто безразмерная рубаха, которая, наверное, была шита на какого-то медведя или слона.       — Блядь, — выругался я.       — Прости, больше ничего не было, — невинно пролепетал парень. Конечно же, не было. Я и не сомневался, пфф.       Я упал в кресло, а узкие штаны тесно сдавили мне все выпирающие части тела, что вызывало жуткое неудобство. Фрэнк все хихикал. Зря я его не задушил. Теперь ходи, мучайся.       — Ладно, давай уже. Чем быстрее начнем — тем быстрее закончим.       — Кончить мы всегда успеем, — громко произнес парень. Скоро кончу его я.       — История, — устало сказал я. — Просто сделаешь конспект. Хм, что там еще? Алгебру лень объяснять. Давай, что ли, географию сделаешь. Там таблицу по параграфу, не очень сложно.       — Ладно, — я насторожился. Чего это он так быстро согласился?       — Посмотришь название в тетради.       — Ага, — он принялся внимательно изучать учебник, сдвинув брови. Он может быть серьезным, да ладно?       Парень взял карандаш и линейку и стал вычерчивать таблицу на листке. Он постоянно стирал и снова проводил линии, так как они получались у него кривые и вразброс. И так он делал раз десять, тщательно стряхивая остатки ластика в мою сторону. Опять решил поиздеваться, блядь. Уже весь, как чукча, в этих комочках резинки сижу.       — Черт, не получается, — он кинул карандаш куда-то за диван, а линейкой начал выстукивать что-то по столу. Я сидел и ждал, пока это прекратится. Он все стучал и стучал, заставляя мое терпение выебать его этой самой линейкой в скором времени.       — Да черти ты уже хоть как-нибудь, — вырвал я инструмент для черчения из его рук.       — Может, чаю?       — Черти!       — Нет, я так не могу, я устал.       — Ты всего минуту пытаешься начертить эту несчастную таблицу, блядь, ты что, изверг? Я тебе сейчас ребра сломаю, давай черти, — парень вылупил свои глаза, когда я рвал глотку, пытаясь вдолбить в его головку, что я еще тот психованный тип и лучше меня не бесить.       — Я, пожалуй, приготовлю тебе чай, — он все же встал с дивана и направился на кухню. Ебаный урод, да когда же уже конец этого чертового года?       — Тогда лучше кофе, — сдался я.       — Нет, ты из-за кофе такой нервный, а чай успокаивает.       — Тогда без сахара.       — А я и не кладу сахар. Он лишь портит весь его вкус.       Фрэнк поставил чайник и приготовил две кружки с заварными пакетиками. Достав из тумбочки две ложки, одну из которых он со звоном бросил в кружку, второй он начал постукивать по краям своей, помешивая воображаемый чай. Если он еще раз вздумает по чему-то постучать, я простучу в его голове дыру. Наконец он отстал от бедной ложки, жаждущей свободы не меньше меня, и повернулся ко мне лицом, облокотившись о стол. Парень уставился на меня и под пристальным взглядом стал что-то обдумывать. Это гляделки? Вызов принят! Я, не отрываясь, стал сверлить его взглядом. Кто же первый сдастся? Интересно, что сейчас происходит в его голове? Я всегда пытался прочесть мысли человека в подобных ситуациях, но тщетно — я же простой смертный.       Наш зрительный контакт прервал закипевший чайник. Как ни в чем не бывало он оторвался от меня после минутного залипания и разлил воду по кружкам.       — Держи, — парень поднес мне чай и сел на свое прежнее место, поставив свой напиток на стол.       — Спасибо, — сделав первый глоток, я зажмурился, так как он был очень горячий.       Фрэнк снова принялся за таблицу. В этот раз он, не обнаружив карандаша (а вот нехер было его кидать за тридевять земель, еще бы проткнул какую-нибудь муху, она бы на тебя потом в суд подала), стал чертить ручкой. Спустя какое-то время я заметил, что он начал психовать.       — Что опять?       — Ручка не пишет.       — О Господи ты боже мой, — я потер лицо руками.       — Я не Бог, зови меня «Фрэнки», парень, — может, навряд ли, но я бы проверил, воскреснет он после смерти или нет. Да, я жажду его кончины. Да, я такой.       — Вот тебе ручка, пиши уже, — я дал ему свою.       — Можно я черную возьму?       — Зачем тебе черная?       — Она красивее.       — Делай, что хочешь, — я откинулся на спинку кресла.       — Ладно, — он дернул рукой, потянувшись за ручкой, и «нечаянно» задел кружку с кипятком, которая так удачно опрокинулась и залила все тетрадки. Я, блядь, сейчас сверну ему голову.       — Ты совсем охренел? Это мои тетрадки, какого чёрта? Блядь, да иди ты… Сука! — выругался я на мальчишку, который уже дулся от смеха.       Я подскочил и попытался спасти тонувшие листы тетрадей. Мне не было их жалко, но все мои конспекты, которые там были, просочились сквозь мокрую бумагу и расплылись. Сложив все как есть, я побежал в ванную переодеться в свое. Конечно, одежда еще не успела высохнуть за такое время, да плевать: я готов хоть в чем идти, лишь бы поскорее свалить отсюда.       Нацепив мокрые тряпки на себя, я с яростью кинул одежду, которую дал мне Фрэнк, на пол и выбежал из комнаты. Парень сидел на диване и спокойно допивал свой чай.       — Сукин сын, — крикнул я, хватая рюкзак и следом выбегая из дома. Ноги моей тут больше не будет. Нет, ну правда, как только я переступаю порог его дома, то тут же что-то случается. Причем что-то нехорошее.       Весь оставшийся день я успокаивал нервы дома. Под вечер головная боль решила окончательно доконать мои нервные клетки. Теперь я весь как на иголках был. Хотя просто так я не лежал, я обдумывал план мести этому гаденышу. Я поклялся самому себе, что все же вернусь в это проклятое место, чтобы отомстить. Легко и быстро я не сдамся.       Пролежав в таком состоянии еще полчаса, я почти подскочил на месте, потому что в мою голову постучалась навязчивая идея. Я же собирался Линдси позвонить. Не глядя засунув руку в карман своей толстовки, я выудил оттуда телефон и стал рыться в телефонной книге. «Да я-таки Шерлок», — подумал я, когда нашел ее номер в списке контактов. Взглянув на настенные часы, я убедился, что еще не так поздно для звонка, и набрал номер.       — Да? — послышался женский голос в трубке.       — Привет, Лин, это Джерард, — отозвался я. Вау, я волнуюсь? Что это со мной?       — Кто-кто? Простите, я Вас не знаю, впервые слышу.       — Да ладно, перестань, я прошу прощения.       — Неужели вспомнил?       — Не то чтобы… В общем, да.       — Окей, что дальше?       — Может, сходим куда-нибудь? Уже в трезвом состоянии.       — А потом ты опять надерешься и на следующий день меня даже не вспомнишь.       — Нет, такого больше не будет, уверяю тебя. Так что?       — Хорошо, — после небольшой паузы весело отреагировала девушка.       — Я позвоню тебе на выходных, ты будешь свободна?       — Скорее всего. Ладно, пока.       Линдси повесила трубку. Я с победным криком «Да!» вскочил с кровати. Зря я это сделал. Головная боль, которая за это время даже не думала проходить, ударила по вискам с новой силой. Я поморщился.       — Мам! Дай мне таблеток, иначе я уйду в мир иной! — голосом тюленя издал я крик о помощи с лестницы, спускаясь на кухню.       — Ты уже всю пачку схомячил, это тебе не игрушки! Иди лучше выпей чаю и ложись спать.       — Нет, только не чай! — как малый ребенок, испугавшийся какой-то страшилки, которой его запугивают взрослые, вскрикнул я.       — Кофе на ночь вредно. Да и вообще мы пол нашей зарплаты на твой кофе убиваем. Завязывай.       — Ой, мам, не начинай, твой сын умирает, а ты о деньгах думаешь.       — Скажи спасибо, что на эти деньги ты еще жив.       — Таблеточку не дашь?       — Держи, от таблеток с другом белым не расстанешься, — мама дала мне маленькую тарелочку с медом.       Я уже давно смирился с тем, что моя мама такая мама. Я никогда не разочаровывался в ней. Если отец и проявлял свою строгость по-разному, мама все превращала в шутку. Хотя и сладкого мне сейчас хотелось меньше всего, я все равно взял блюдце с медом.       Поднимаясь вверх по лестнице, я услышал, как из комнаты брата доносились завывающие стоны. Опять слушает свою дерьмовую музыку. Я бестактно ввалился к нему, открыв дверь ногой, и выключил музыкальный центр.       — Какого черта? — воскликнул Майки, распластавшийся звездой на кровати.       — Селин Дион? Серьезно? Какого хрена тебя на эти сопли потянуло? Фу.       — Я тут, между прочим, релаксирую.       — Не при моей жизни, — я взмахнул рукой и собрался уже уходить, как брат пультом вернул музыку обратно; я остановился.       — Это, сударь, холивар, — торжественно произнес я и выдернул шнур из розетки. Следом в меня полетела подушка с кровати, и угадайте, кто опрокинул на себя блюдце с медом?       — Лузер, — вскричал брат и шмякнулся обратно на кровать.       Я кинул подушку обратно и с обреченным видом пошел к себе в комнату. За что я ненавидел мед, так это за его липкие свойства. Как только пчелы не застревают в нем? Будь я пчелой, никогда бы не связывался с этим выскочкой.       Сменив футболку, я в который раз бросил вещи в стирку. Скольким людям за свою жизнь я объявлял войну? Да я-таки Гитлер. Завтра отомщу Майки в четыре утра, ибо нехуй. Четыре утра следующего дня.       — Майки, война началась, подъем! — заорал я над его ухом так, что соседние дома могли проснуться. Брат от испуга вскочил с кровати и с глазами, как у рыбы-ежа, начал носиться по комнате и кричать во весь голос. Остановите планету, я поржу. Надо было видеть, как этот воин несчастный бегал по дому в своей желтой пижамке с криками: «А, мама, что случилось, Джер, Джер, что происходит?!»       — Ты, блядь, пидор или да? Я чуть не обосрался и чуть не оглох, — приложив руку к груди, дрожал парень.       — Ты побежден, кланяйся, раб, перед тобой будущий завоеватель Вселенной, — сделал я торжественный вид.       — Катись к черту с моей территории, — Майки выставил меня за дверь.       С видом удовлетворенной гориллы я направился обратно к себе в комнату. Интересно, родители слышали мой утренний будильник? Надеюсь, что нет, а то потом сожгут взглядом. Плюхнувшись в еще не остывшую кровать, я обнял обеими руками подушку. Утро началось прекрасно. Можно спокойно отмечать этот день галочкой в календаре счастливых дней. А вообще надо завести такой календарь, посмотрим к концу жизни, сколько я прожил счастливо.       Впереди меня еще ждало несколько любимых дел: месть и утренний кофе.