Цветы

Вечно царящая здесь темнота делала усыпальницу Чёрной Святой похожей на Лимб*. Мрак заполнял всё помещение, не оставляя ни шанса даже самому бледному лучу света проникнуть внутрь, мрак был почти осязаем, как чёрный туман, и безжалостен, как сам Князь Тьмы. Единственным, что могло выжить здесь, был мох. Единственным ли?.. Если бы кто-нибудь набрался храбрости и проник в усыпальницу, то обнаружил бы довольно странную картину - железный гроб или даже саркофаг, на котором нет ни одной пылинки. За ним явно ухаживали, как за самым дорогим что было. Хотя, почему «как»? Та, кто спала в саркофаге вечным сном, действительно была для Авеля Найтлорда дороже всего на свете. Та, кто изменила всю его жизнь. Та, ради которой стоило жить. Уже почти восемьсот лет он охранял ее покой. Ничье дыхание, ничье присутствие не должно было нарушить ее сон, и только он сам дерзал не только быть здесь, но и говорить с ней. Хотя в последнее время он всё чаще понимал, что начинает забывать, что вообще значит произносить слова. Если бы только он мог забыть и всё остальное... Но человеку не под силу управлять своей памятью. И не-человеку тоже. И чудовищу, каким бы могущественным оно ни было. Века утекали чёрным песком сквозь пальцы, а он всё так же не мог простить себя. Не смог понять, не смог предугадать, не смог спасти... Лилит. Ты была права. С самого начала права, а я, слепой глупец, смел не верить тебе... Он не мог не понимать, что эти терзания бесплодны. Иногда ему даже удавалось начать думать о том времени, когда тысячи ошибок ещё не были совершены, но тогда, с не меньшей силой, он начинал жалеть о другом. О сущей глупости, которую он так и не осмелился сделать тогда. Да... Гроза всех нарушителей порядка в целом и его спокойствия в частности, дерзкий и вспыльчивый подполковник Авель Найтлорд боялся сделать одну-единственную, такую обычную для большинства вещь: подарить девушке цветы, и оттого всегда особенно зло смеялся над влюблёнными и их днём, пряча за колкими словами огромную неуверенность в себе. Теперь казаться непробиваемым и несгибаемым было не перед кем, и, коль уж единственным, что он ещё в состоянии был сделать, был этот пустяк, он должен был его сделать. Пока ещё есть силы подняться и выбраться наверх, где ветер колышет травы и треплет лепестки цветов. Самых обычных полевых цветов, совершенно непохожих на её любимые лилии. Но, коль уж лилии здесь не росли... Он положил цветы рядом с гробом, постоял, переминаясь с ноги на ногу, словно смущённый мальчишка, и, наконец, срывающимся голосом выговорил: -Я так давно хотел это сделать... Но ты никогда уже не увидишь их и не скажешь, что я несносный. Никогда... Букет разлетелся под ударом кулака, и стены усыпальницы содрогнулись от крика, переполненного нечеловеческим отчаянием.