Позволь мне дышать

– Что, черт возьми, происходит? Шеннон злобно глянул на брата и промолчал, доставая из помятой пачки последнюю сигарету. Руки дрожали – нет, тряслись, как у гребаного съехавшего с катушек старика. Он сжал зубы и щелкнул колесиком зажигалки, стараясь не обращать внимания на мерзкую дрожь. Затянулся, выпустил клуб дыма, чувствуя, как легкие заполняются обжигающим теплом. Джаред все еще стоял напротив, глядя на него прищуренными глазами. Он ждал ответа. – Убери с площадки эту… Кэмерон. Джаред, казалось, и не удивился вовсе. – Зачем? – его голос оставался спокойным, с примесью вежливого интереса. – Затем, что… Блять, она мешает, – сбивчиво сказал Шеннон и тут же осознал, как жалко, неправдоподобно со стороны прозвучало его оправдание. Захотелось сдохнуть тут же, на месте. – Да? – насмешливо протянул Джаред. – И чем же? А главное, кому? Шеннон снова затянулся, посмотрел вниз, на свои пыльные, изношенные кроссовки. Здесь все было в пыли. Она лезла в рот, в глаза, в нос, мешала говорить, мешала дышать… Хотя Шеннон не был уверен, что только пыль не давала ему вдохнуть кислород. Было что-то еще, что давило ему на грудь, высасывало из него жизнь. Иногда давление становилось настолько сильным, что Шенну хотелось разорвать себе грудную клетку, разворотить ребра, только чтобы впустить в легкие воздух. – Она мешает мне дышать, – сказал он, прежде чем успел остановить себя. Джаред замер на мгновение, даже дыхание задержал. А когда он заговорил, его голос просто истекал насмешкой, издевкой и плохо скрываемым торжеством. – Да ты ревнуешь, Шенни! Вдруг стало жарко, так жарко, что Шенну показалось: он горит. Молниеносным движением он схватил брата и прижал его к противоположной стене, сдавил его шею, впился взглядом во все еще прищуренные глаза. – Не смей! Слышишь, не смей! Пламя пылало в нем, уничтожая последние остатки здравого смысла. Теперь Шеннон понял, как оно называлось. Ненависть сжигала его изнутри, прорываясь наружу через искореженные останки его стен, за которыми он так долго прятался ото всех. – Что не сметь? Не сметь говорить тебе правду? Это ты не имеешь права. Ты не имеешь права ревновать меня, Шеннон. Шенн задохнулся, неосознанно сдавливая его шею еще больше, а Джаред продолжал, словно ему все было нипочем – напротив, издевка в его голосе только усилилась. – Ты сам лишил себя этого права. Просто братья, – он произнес эти слова с нажимом, – не могут ревновать друг друга. Лед в глазах брата словно заморозил Шеннона; он не мог шевельнуться, только собственное сердце гулко стукнуло и замолчало, провалившись куда-то в бездну. – Но ты можешь… – шепот обволакивал, укачивал, гипнотизировал. – Ты можешь изменить это… В любой момент. Просто сделай это. Очарованный, замороженный, Шеннон молчал, пока брат стряхивал его руки, притягивал его ближе, тянулся к нему… Губы Джареда были горячими, почти обжигающими, сухими и шершавыми. Они прижались к его, Шеннона, губам, в глубоком, жадном поцелуе. Джей как будто пожирал его заживо, пил его дыхание. Тлеющие угли в груди Шеннона раскалились, готовые вспыхнуть вновь, но теперь имя у них было другое – Джаред. Джаред горел в нем, Джаред сжигал его, Джаред убивал его. Джаред, Джаред, Джаред… Шеннон оттолкнул брата, разорвал поцелуй. Джей смотрел с непониманием, тяжело дыша. – Я устал, – едва слышно сказал Шенн. Теперь, когда тело брата больше не прижималось к нему, силы оставили его. Внутри осталась сожженная пустыня, усеянная обломками его души. – От чего? – Джаред снова двинулся к нему, но Шенн положил руку ему на грудь, удерживая на безопасном расстоянии. – От всего. Ты причиняешь мне боль всем этим. Пожалуйста, Джей, хоть на время. Позволь мне…дышать. Свободно. – Боль? – озадаченно повторил Джей, словно он не знал, что и другие способны чувствовать такое. – Да. Боль. Ты же можешь, Джей. Позволь мне отдохнуть. – Но… Я же люблю тебя. В глазах Джареда были безграничное удивление, непонимание и примесь боли. Боли его собственной, вызванной тем, что Шенн отвергал его. И ни капли сочувствия. – Ты заставляешь меня страдать. – Я люблю тебя, – бессмысленно повторил Джаред. Настало время признать то, что Шеннон так долго и упорно отрицал: Джаред не умеет сочувствовать. Его любовь была жадной, эгоистичной, она затмевала разум. Джей хотел его, Шенна, а все остальное ему было неважно. Табу, страх публичной огласки, отвращение к себе – все, что мучило Шеннона, Джареду было незнакомо. – Я знаю. Жаль, что ты не умеешь любить по-другому. Шеннон развернулся и пошел прочь от него. Прочь от брата, от Кэмерон, от людей. Сейчас ему хотелось побыть одному, не чувствовать саднящей, удушливой боли от того, что он не мог изменить брата. Все, что ему было нужно – передышка перед следующим кругом Ада. Может быть, потом он попытается снова.