Совет

Промозглый февраль решил в этот день подарить людям надежду на скорую весну - на улице было уже не так темно, несмотря на сновавшие туда-сюда серые облака, холодный ветер ещё пару часов назад прекратил завывать, настойчиво пытаясь ворваться в людские дома. Город практически проснулся, люди уже спешили на работу, образовывались первые пробки. Всё вокруг дышало суетой и предвесенним состоянием. Австрия сидел на кухне и допивал кофе, изредка прищуриваясь, когда лучи солнца выглядывали из-за облаков. На столе лежала уже прочитанная утренняя газета, но яркий заголовок о проблемах в экономике Италии то и дело приковывал к себе взгляд Родериха. Вновь намечался неприятный разговор с правительством о дальнейших действиях и возможных последствиях. И хотя они заверяли, что всё не так плохо, как кажется, но Австрия чувствовал, что медленно, но верно заболевает. Да и Венгрия со своими политическими номерами и огромными долгами ситуации нисколечко не помогает. От мрачных раздумий его отвлёк дверной звонок. "И кто это в такую рань?" - пробормотал Эдельштайн. Возможно, стой бы сейчас на пороге монгольские орды, Родерих был бы гораздо меньше удивлён. Но нет, то была всего лишь Лихтенштейн, в не до конца застёгнутом пальто, с голой шеей, сжимая в руках газету. - И что тебя потянуло на улицу без шарфа? - поинтересовался Родерих, жестом приглашая Эрику в дом. - Забыла, - тихо ответила она, снимая пальто, - боялась не успеть. - Как на пожар, - отметил Австрия, повесив пальто на вешалку. - Кофе будешь? - Нет, спасибо, - отказалась Лихтенштейн. - Мне правда жаль за столь неожиданный визит, но мне не к кому больше обратиться. - А как же Швейцария? - спросил Эдельштайн и бросил быстрый взгляд на дверь, мало ли что. - Он газету ещё не видел, потому не знает. Облака немного рассеялись, в кухне стало немного светлее. Присев на стул, Лихтенштейн без лишних слов протянула Родериху газету. "Лихтенштейнская весна?" - гласил заголовок, Австрия вначале даже было подумал о каком-то катастрофическом паводке на Рейне, но, начав читать следовавшую далее небольшую заметку, сопровождаемую фотографией наследного принца Алоиза, отбросил эту мысль. Дочитав до конца, он поднял на Эрику несколько удивлённый взгляд. - И всё-таки почему именно ко мне ты пришла за советом? - спросил Австрия. - Ведь императоры Франц и Карл добровольно сложили свои полномочия. - Под давлением обстоятельств, - возразил Эдельштайн, отдавая ей газету. - Пожалуйста, господин Австрия, мне очень нужен ваш совет, - тихо попросила Лихтенштейн. - Мне правда страшно. Я не хочу отмены монархии, но если так случится? Ведь эти демократы разрушат весь привычный уклад жизни, возможно, экономика опять придёт в упадок. Я не хочу вновь жить под страхом смерти, - закончила она почти что шёпотом. На мгновение Родериху показалось, что он вновь вернулся в 1848 год, когда Вену обстреливала артиллерия. Он под угрозой сурового наказания запретил кому-либо выходить из дома, а уж тем более последовать за сбежавшей Венгрией. Лихтенштейн тогда вцепилась в руку Австрии и, чуть не плача, бормотала: "Ненавижу революции! Какой смысл в демократии, принесённой террором?!" И вновь она просит если не защиты от либералов, но хотя бы помощь в борьбе с ними. Не плача, но с тем же страхом, революции легко сносят маленькие страны, словно ветер - карточный домик. Но если тогда всё более-менее обошлось, то что сейчас? Из-за чего? - Ты веришь в свой народ? - спросил Родерих. - Не знаю, не хочу лгать, - призналась Лихтенштейн. - Но они действительно странные. На референдуме сами проголосовали за запрет на аборты, а теперь требуют смены власти. - Помнится, Алоиз сам заявил, что наложит вето на решение референдума, если оно будет положительным. - Он имеет право, оно прописано в конституции, - возразила Фогель. - Вы к чему-то клоните, да? Австрия внимательно посмотрел на Эрику и поднял палец. - Дай им шанс, - назидательно заявил он. - Возможно, они просто злы из-за исхода референдума. Подожди немного, они успокоятся и обо всём забудут. - Не забудут, - пробурчала Эрика, - они уже собирают подписи за новый референдум, по поправкам к конституции. - Дай им шанс. - Алоиз обещал отречься от престола и уехать в Вену, - не унималась Лихтенштейн. - Я не хочу рисковать. - Дай им шанс, - повторил Эдельштайн. - Просто дай им шанс. Если они всё равно сделают по-своему, то постарайся их убедить. Или смирись. Будет больно, очень больно, потом привыкаешь. Это жизнь. Нельзя постоянно цепляться за прошлое. - А за настоящее? - Если ситуация позволяет.

***

Уже поздним вечером первого июля, когда Родерих уже лёг спать, зазвонил телефон. Пробормотав что-то о невоспитанности звонящего, Австрия встал с постели, добрёл до телефона и поднял трубку. - Алло? - сонно пробормотал он. - Простите за столь поздний звонок, господин Австрия, - раздался в трубке тихий, но радостный голос Лихтенштейн. - Подвели итоги референдума. - И как итоги? - спросил Родерих, пытаясь вспомнить, или хотя бы понять, о чём идёт речь. - Семьдесят шесть процентов "против"! - объявила она. - Никто никуда не эмигрирует. - Что ж, я действительно рад за тебя, - заявил Австрия, сдержав зевок. На другом конце провода послышался непонятный треск, прекратившийся через несколько секунд, приглушённый голос Швейцарии, полный недовольства. Эдельштайн уже морально приготовился объясняться с соседом по поводу столь поздних разговоров по телефону, но, кажется, обошлось. - Я хотела поблагодарить вас, - быстро зашептала Эрика. - Спасибо, что тогда меня успокоили. - Не стоит, я всегда рад тебе помочь.