Я в тебе тону

Третий день не может забыть Фили того взгляда, тёмного золота, вспыхнувшего под ресницами незнакомца. Из головы не выходят его странная фигура, вобравшая в себя человеческую красоту и грацию жителя океанских глубин, сила гибкого тела и лёгшие на стекло ладони. Захотелось протянуть руку в ответ и положить её по другую сторону резервуара, жалея о невозможности прикоснуться к русалу напрямик. Юноша встряхивает головой и подбрасывает в пылающий очаг полено, задумчиво поворошив угли кочергой. В их краях холода наступают неожиданно и резко, вон, по ночам иногда приходится разводить огонь, хотя днём страдаешь от изнуряющей жары и нещадно палящего солнца. Молодой гном суёт в язычок пламени сухую ветвь из ельника, и густой запах леса, скрываясь в пелене дыма, оседает в волосах Фили. Сидя перед очагом и обхватив колени руками, юноша вспоминает дядины рассказы об Эреборе, великом гномьем королевстве, ныне разрушенном и разорённом драконом, окружённом мёртвыми землями и обожженными камнями. Торин редко говорил о нём, но Фили не нужны были слова, чтобы понять любовь и боль в глубоких синих глазах. Каждый гном, даже родившийся уже вне Горы, чувствует в сердце незаполненную пустоту, вызванную молчаливым сном родного, но заброшенного дома. Русала тоже лишили дома, и Фили как никто другой понимает его мучения. Вот только можно ли здесь хоть как-то помочь? Громкий стук в дверь. Нахмурившись, запихнув на всякий случай в голенище сапога кинжал, гном встаёт и, открывая незваным гостям, застаёт на пороге человека, слегка согнувшегося, чтобы рассмотреть хозяина. - Торин Дубощит? - Его племянник. Фили, к Вашим услугам. Мужчина морщится и обводит глазами освещённую комнатку, вновь обращаясь к юноше: - Мне нужен Торин. Говорят, он отличный кузнец, а у меня работёнка для него есть, за которую щедро награжу. - Дяди сейчас нет в городе. Но, быть может, я смогу помочь? Гномы на все руки мастера, а уж Торину в кузне я помогаю не один год. - Сам-то кто? – немного недоверчиво спрашивает человек. - Ювелир. Так что не думайте, что ничего не знаю о ковке и прочем, - с вызовом гордо вскидывает голову Фили. Мужчина ещё раз задумчиво осматривает юношу. Крепкий, сильный - один взгляд на такого доказывает, что гномы по праву могут называться изобретательным и многогранным народом. - Хорошо. Идём, покажу всё и расскажу. Остановившийся за пределами города бродячий цирк даже ночью живёт своей сказочной жизнью. Повсюду горят костры, выхватывая из темноты лица и куски цветастых костюмов, звучат со всех концов мелодии, перекликаясь и сливаясь, заглушая один мотив другим, кто-то поёт, а кто-то репетирует номер. Пахнет конским потом и сеном. - Сюда. Фили проскальзывает вслед за человеком в одну из длинных растянутых палаток, да так и застывает на входе, задохнувшись от возмущения. В траве ещё остались кое-где осколки от стеклянного резервуара, но его больше нет: в центре, в ореоле горящих масляных ламп стоит большая чаша из слюды. Юноша помнит, как в ней показывала номер гибкая девчушка, то окунаясь в воду, то поднимаясь на бортик и стоя на одних руках. Сейчас же в этой чаше, закованный в цепи, лежит израненный русал. Ему не хватает в ней места, и изумрудный хвост свисает за край, поблёскивая от влаги на чешуе. Кожа испещрена порезами, из которых проступила самая что ни на есть настоящая красная кровь, но Фили замечает и длинные тянущиеся полосы, словно от ударов хлыста. Житель океанских глубин удивлённо вздрагивает и, невзирая на боль, слегка приподнимается, вытягивая шею. Гном, вне себя от гнева и застрявших в горле ругательств на кхуздуле, обращается взглядом к человеку, но тот словно не понимает ярости юноши. Или не хочет понимать, так как давно привык к подобному здесь, в цирке, где жизнь имеет две стороны, как у монеты. - Он разбил резервуар, когда его пытались научить трюкам. Метался по нему от стенки к стенке, бился в них. Где-то стекло треснуло. А потом и вовсе перевернул. - Ещё бы, его ведь хлестали кнутом! – Фили дрожит всем телом, едва себя сдерживая. - Некоторым животным нужно показать силу. - Он не животное! – перебивает юноша, растерянно оглянувшись вдруг на русала. – Он не животное, - повторяет уже тише. - Он ни слова не сказал. Только шипел. Может, и не говорит вовсе. Кто же они тогда? Человек устало приподнимает брови, ждёт, пока гном ему что-нибудь ответит. Но Фили молчит и продолжает смотреть на слегка подавшегося вперёд океанского жителя. И ведь не объяснишь же, что тогда ещё горше знать о боли незнакомца, которую тот не может выразить отчаянными словами. - Так возьмётесь за работу? – спрашивает внезапно мужчина, уловив смятение в душе юного гнома. – Нам нужен новый резервуар, пока цирк не тронулся дальше в путь. Стекло достанем, Вам нужно будет каркас для него сделать, прочный, крепкий, чтобы уж точно. Ну, так что? Русал, насторожившись и прищурившись, едва заметно стискивает пальцами края слюдяной чаши, и Фили, приметив это, заранее мысленно просит прощения у него, пока не объяснит пришедшей в голову затеи. - Согласен. Вы мне приведите того, кто у вас тут главный. Мне бы обговорить всё с ним. А я пока стекло рассмотрю, - юноша поднимает осколок из травы, якобы рассматривая на свету. – Возможно, крепче понадобится. Я ещё подумаю. Человек кивает и выходит из палатки. Позади слышится негромкий всплеск: незнакомец откидывается обратно к круглому бортику, брызнув на посечённую осколками чешую холодной водой. - Почему ты молчишь? Умеешь же говорить, знаю. Тебя взволновал разговор, я это видел. Фили оборачивается к русалу, подходя ближе. Тот сурово глядит в ответ, наконец-то разлепляя губы. И, о боги, как прекрасен его голос! - Мне нечего сказать таким, как ты. - Зато мне есть что, - гном смущённо отводит взор, собирается с силами и поднимает голову, зашептав. – Прости, если причинил боль словами. Но я вовсе не собираюсь лишать тебя свободы. Я хочу тебе её дать! Русал принимается растерянно моргать, его лицо вытягивается от удивления, и жаберные прорези на шее пару раз в волнении широко раскрываются и закрываются вновь. - Ты хочешь спасти меня? – переспрашивает неуверенно и вновь склоняется вперёд, звякнув цепью на запястьях. – Почему? Только что ты говорил… - Я врал, - отрезает Фили, – потому что взять и сбежать с русалом не так-то просто! - Кили, - вдруг улыбается морской житель. – Это моё имя. Кили. - Фили, к твоим услугам, - представляется гном. – Что же они с тобой сделали, - качает головой, неуверенно прикасаясь ладонью к влажной жёсткой чешуе. Кили глубоко вздыхает, и лёгкими втягивая воздух, и жабрами от волнения. Тепло чужого тела, тем более, такого желанного, кажется ему раскалённым отпечатком на своём прохладном покрове. - От тебя странно пахнет, - произносит русал, в блаженстве закрывая глаза, чтобы острее ощутить неведомый доселе аромат. – Так приятно, так… удивительно. Он легко меняет позу, скользнув в гладкой чаше ближе к юноше, тянет носом воздух и, определив его источник, бережно подцепляет светлую прядь рукой, поднося к лицу. Фили, смущённо застывший поначалу, спустя несколько мгновений осторожно отодвигается, стараясь скрыть волосами покрасневшие щёки. - Что ты за земное создание? – спрашивает Кили, положив испещрённые порезами руки на слюдяное полукружье. – Ты слишком низкий для человека. - Гном. - Гном? В этот момент полог палатки распахивает, и внутрь заходят двое: пришедший за Фили незнакомец и, вероятно, управляющий всем этим балаганом. Второй недоумённо глядит на замерших юношу и русала, после чего вдруг с какой-то надеждой обращается к гному: - Заговорил? Фили отрицательно качает головой. - Нет. Я не удержался и подошёл поближе, чтобы посмотреть на него. - Красавец, правда? – с гордостью отзывается полный мужчина, заложив пальцы за ремень и приблизившись. - Да. Если бы не раны, был бы краше. Кили едва сдерживает улыбку, распознавая в голосе юноши иронию к глупому человеку и гнев. Русалу льстит его симпатия и готовность помочь в беде. Прислушиваясь к их разговору, житель океанских глубин, подбирая под себя длинный шикарный хвост, сворачивается в чаше, устроив голову на её ободке. Отринув противное жжение от порезов и ударов хлыста, он тихо лежит, убаюканный голосом молодого гнома, как некогда шумом волн. А когда Фили настаёт пора уходить, посылает ему вослед наполненный тоской взгляд. - Я приду завтра вечером. Покажу заготовки, не против? - Конечно! – с радостью провожает его мужчина, не надеявшийся на столь рьяный подход кузнеца к делу. – Будем ждать Вас! Кили, проследив за захлопнувшимся пологом шатра, отворачивается в другую сторону, слабо улыбнувшись. И перед тем, как заснуть, за разом раз прокручивает в мыслях начало его фразы, обещающее скорую встречу.