She makes me better.

Ночь. Я лежу. Мне кажется,что я лежу на кровати: мягкая длинная кушетка с подушкой. Невыносимая боль в боку. Голова ничего не соображает. Мне сложно открыть глаза. Я слаба. Черт, что же со мной? Кажется, я в больнице, чувствуется запах медикаментов; в руке ощущается покалывание, скорее всего это капельница. Никак не могу понять: что же все таки со мной стряслось? Снова провалы в памяти, как тогда, с головой. Но на этот раз все хуже. Нет сил на движение, я не могу управлять собственными веками! Начинаю вслушиваться в обстановку: слышу звук аппарата, и на лице ощущаю наличие какой-то маски. О боже, неужели я была без сознания? Нет, нет, не говорите, что я чуть не умерла. Я чувствую чье-то присутствие, слышу звуки – разговор. Это он, это его голос. Что он делает здесь? - И сколько она.. – я слышу обрывками, и слух тоже не поддаётся мне. — … сознание. - Зависит от ее организма. Мы делаем все, что можем. - Да уж, еще бы не делали. Я не за кровать плачу вам. - Мистер Мориарти, не беспокойтесь, пульс в норме. Рана заживает. Рана? Какая рана? Я ранена? Когда это случилось? - Прошло две недели, - две недели? Я валяюсь тут уже 2 недели?! – А она до сих пор не открыла глаза. - Я чувствую в его голосе нотки досады и большой вины. - Послушайте, рана глубокая, задета кость. Кроме того, она потеряла много крови. Её организм должен принять донорскую кровь, а на это опять же нужно время. Нам остается только ждать. – Звуки прекратились. – Вы уверенны, что у нее нет родственников? - Да, я уверен. Скажите, - он делать протяжную паузу, - она может не проснуться? - Кома длиться годами, но она действительно может не прийти в себя. А сейчас, если я ответил на все ваши вопросы, мне пора к моим другим пациентам.- Я подсознательно начинаю побаиваться этого врача. Он говорит страшные вещи. Я не могу.. я просто вынуждена вернуться! Голова разлетается на тысячу осколков. Я чувствую боль каждой клеточкой своего тела. Эта боль настолько сильна, что я не в состоянии её переносить. Прости, я еще не готова вновь ворваться в твой мир. Силы покидают меня, я вынуждена оставить тебя наедине с твоими мыслями. Снова погружаюсь в тот же сон, из которого выбралась на несколько секунд. Не бойся за меня, я не оставлю тебя одного. Я, как никто, знаю про одиночество все. И ты боишься остаться один, и я помогу тебе. Очень скоро помогу, просто еще не время.. Я очнусь, просто подожди еще немного, и я приду. - Доктор! Доктор Стивенсон, она пришла в себя! – Это первое, что слышит Амелия как очнулась. Чей-то юный, немного писклявый, голос, который, откровенно говоря, очень режет слух. Шум, толпа врачей несется в VIP-палату №6. Около 7 человек прибегают в палату к Амелии. Амелия, еле моргая, не знает на кого же ей смотреть. Один из врачей снимают с ее лица маску, и Эми буквально ощущает второе дыхание. «Я снова вижу свет! – Восторженно оглядывает, хорошо освещенную, комнату Понд. – Как же мне этого не хватало». Доктор Стивенсон проверяет зрачки Амелии на восприятие света, а также считает пульс. Все остальные молчат, наблюдают за доктором Стивенсон. Эми пытается лучше рассмотреть своего лечащего врача: это мужчина средних лет, с грустными голубыми глазами. - Все в порядке, мисс Понд. Мы очень рады, что вы вернулись к нам, – с теплыми нотками в голосе говорил доктор Стивенсон, вставая с её кровати. - Прошу, расскажите, что со мной случилось. И самое главное: сколько я уже тут? - еле шептала Эми. - 47 дней, - спокойно ответил доктор. – Вы пролежали в коме 47 дней. Вы поступили к нам 27 ноября в 19:48. Ваше сердце остановилось из-за огнестрельного ранения, в районе правого легкого. Потребовалось около 5 часов, чтобы запустить ваше сердце. - О, Боже мой, - еле шевелила губами Понд. – Как? Расскажите мне, как это произошло? - Я не знаю, вследствие чего, вы схлопотали пулю, – тихо ответил доктор. – Вам лучше поспать, мисс Понд, вы еще очень слабы. Одна из медсестер вколола Эми снотворное, и та быстро уснула. Делегация из врачей разошлась. Амелию оставили одну, спящую и живую. Доктор Стивенсон вернулся в свой кабинет, и присел за рабочий стул. Он посмотрел в окно: легкий снежок потихоньку окутывал голые деревья. За окном зима, спокойная зима. Доктор невольно потянулся за своим телефоном в стол, взяв его, набрал номер и нажал кнопку вызова. Спустя пару гудков, на его звонок ответили: - Слушаю вас, - бормотал голос в трубке. - Мистер.. – протяжно отступил от сути Стивенсон. – Я должен Вам сообщить, что наша больная по имени.. - Молчите, - сурово прервали его. – Извините, продолжайте. - … Амелия Понд пришла в себя, - продолжил доктор Стивенсон. - Да? – Голос сменил тон – Когда это случилось? - Пару минут назад, мистер Мориарти. Я незамедлительно Вас оповестил. Вы сегодня приедете? - Сегодня? – переспросил Джим. – Нет, доктор Стивенсон, сегодня - нет. Затем Джим бросил трубку, а Стивенсон продолжал слушать гудки. Мориарти кинул свой телефон на стол, а тот отлетел до его края. Он был рад, что Эми осталась жива; но не знал, как смотреть ей в глаза. Знакомство с ним подвергло ее опасности. Ведь она могла и не очнуться. Ну, пролежала она быт так год, может два; все равно, однажды, пришлось бы отключить её от аппарата, и положить в гроб. Но она пришла в себя. И теперь, ему придется объяснять ей все. «Я не отомстил ему. Что я сделал? Лишил его компанию доходов? Забрал его состояние и убил половину людей. Я обязан отомстить по-настоящему. Жизнь за жизнь, кровь за кровь. Мне стоит причинить ему боль через дорогих ему людей, чтобы он почувствовал это. Эту боль, которая не покидает. Но это не страшно, и это не стоит бояться. Все это делает нас людьми: боль, разлука и страдания».

***

С момента пробуждения после комы, прошло более 5 дней. Эми отсоединили от аппарата, и она в состоянии дышать сама. Она по-прежнему слаба и мало ест. Она сидит и, время от времени, спит. Вчера доктор Стивенсон порадовал ее хорошими новостями: рана практически зажила. За все это время ни Джим, ни Сид не посещали ее. Несколько раз заходили Дэвид и Люси. Целыми днями Эми смотрит на дверь, и ждет, когда ее откроет он. Наконец, сегодня, наш, не на шутку робкий Джим, решил навестить нашу больную. Он посчитал, что что-то должно украсить его приход. И купил букет белых орхидей по дороге. Продавщица цветочного магазина мило поинтересовалась: «Это для вашей девушки?». Джим незатейливо улыбнулся, потому что не знал ответа на этот, неловкий для него, вопрос. «Это через чур романтично. Какой из меня романтик? – Прогоняет у себя в мыслях Джим, по пути в больницу. Вот он заходит и берет белый халат, который накидывает поверх темно-серого пиджака. По коридору идет уверенным шагом; но у палаты останавливается, и не решается войти. Дверь была с полупрозрачным стеклом, и Амелия увидела, стоящий за дверью, силуэт. Его сложно не узнать. Раздался стук в дверь, и она открылась. В животе Амелии плясали бабочки, но она встретила его бесстрастным взглядом. В руке увидела букет и пришла в недоумение: Орхидеи? Ты серьёзно? - Эм.. ну, я не знаток в женских предпочтениях. Буду с тобой откровенным: я не помню, когда в последний раз покупал цветы. А это подарок от Сида, - моментально сочиняет, красиво подделанную ложь, Джим. - А Сид приехать не мог? - Ты не хочешь меня видеть, я могу уйти. - Извини, я просто зла на тебя. - У тебя есть все основания злиться на меня. Я виноват в этом. - Думаешь, я злюсь из-за этого? Сколько дней уже дней прошло? - Каких дней? - Тех самых. Ты явился через неделю. Так сложно было сесть в машину и приехать? – Джим молчал. – Я ждала. Мне было ужасно одиноко. Ты приходил, пока я была без сознания, а когда очнулась – ты не явился. - Откуда ты знаешь, что я приходил? - Тебе это так важно? - Да, Амелия, важно. - Я приходила в себя, но была не в состоянии открыть глаза. Ты разговаривал с доктором Стивенсон, интересовался, очнусь ли я. - Извини меня, Амелия. Я не думаю, что ты поймешь. Я пойду. - Нет, стой. Расскажи мне, как я попала сюда. Я ничего не помню. - Ты приехала и получила пулю. Я привез тебя сюда. - Это я знаю. Пулю от кого? - От киллера Дориана Таварэса. Эта пуля была предназначена для меня. Он давно хотел меня убрать с пути. Я же, никогда не считал его угрозой. У него есть семья и его легко можно заткнуть. Но на этот раз, он заткнул меня. - Заткнул тебя? Что ты имеешь в виду? - Он знал, что ты жила у меня. И собирался использовать против меня. Возомнил, что ты – моя слабость. И хотел пуститься во все тяжкие, прибегнуть к шантажу. - Значит, я стала жертвой твоих деловых споров. Я не хочу казаться твоей слабостью. Я клянусь тебе, что никому не рассказывала о тебе. - Я верю тебе, Амелия, верю. Прошу, не волнуйся, все будет хорошо. Ты выйдешь из больницы и начнешь новую жизнь. Я обещаю: ты больше не увидишь меня. Если тебе нужна будет моя помощь, знай: я всегда помогу тебе. - Хочешь быть моим другом? Мило. Мне нравится, хотя немного обидно. Ты уже много сделал для меня. Уходи, Джеймс Мориарти, уходи. Ты уйдешь из этой комнаты, из моей жизни, но ты не покинешь мою голову. Ты уйдешь так же, как и ушли другие. Джим поднялся со стула и направился к двери. Он открыл ее и вышел. Эми закрыла глаза, и дверь захлопнулась. Все внутри рухнуло, словно стометровая башня. Она больше его не увидит. Он покинул её жизнь раз и навсегда. Она так хотела быть с ним, но не хотела быть его слабостью. Он – не тот, кто ей нужен, а ему не нужен никто. Эми начнет новую жизнь, в которой ему нет места. А Джим больше не будет пытаться что-то изменить. Он будет вспоминает ее, когда снова и снова будет читать прессу на диване. Тепло камина будет напоминать ее присутствие. А осколки от статуэтки, в доме Амелии, будут сложены в мешочек, и пылиться на журнальном столике. Воспоминания – это часть нашей жизни, они неизбежны. Мы часто живем прошлым, если это лучшее, что с нами случилось. Она еще долго будет вспоминать его, а он будет останавливаться у её дома и смотреть в окно. Они люди, которые полюбили друг друга, но которым не суждено быть вместе. Жизнь жестока к нам. Она никого не жалеет. Это была история Амелии Понд и Джеймса Мориарти. Одних из самых необычных личностей мира.