Заповедник неудачников

      С тех пор, как мне удалось пообщаться с Уми, прошёл всего день, но я уже ощущал странную тоску, что разрывала сердце какой–то щемящей грустью. Непонятные противоречивые мысли терзали меня, не давая спокойно спать, есть и работать. Хотелось, совсем по–человечески, напиться и заснуть, в нахлынувшей нерушимой дрёме, но алкоголь не желал показывать свой спасительный эффект на мне, проклятье… Неужели я успел соскучиться по сородичам и такая реакция последовала на появление истиной сущности Уми?       Не зная куда деть себя от тоски, я всю ночь кружил над спящим городом, впервые за долгое время, давая крыльям вволю напитаться ощущением полёта. И это было несказанно приятно, дурманящее чувство, пожалуй, сродни опьянению, но только лучше, глубже его. Чувство, проникающее и бьющее не в мозг, а в самое сердце. Странно, что я так быстро успел забыть всю прелесть небесного танца, кружащий дурман свободы, опьяняющей, зовущей лететь всё выше и быстрее… Я задыхался в чужой пустоте этого города, наслаждаясь ласками ветра и совершенно не понимая, как всё вокруг нас может быть ненастоящим.       Ощущение того, что все мы сейчас лишь части бесконечного сна Уми, ощущение того что мы сейчас так близко к нему… мы… я… я помнил, как закончилась наша встреча и… жалел что она закончилась. Было безумно это признавать, но во всей этой холодности, и его играх со мной, мне виделось тепло, родное, знакомое тепло. Может быть, мы с ним встречались когда–то? Пару сотен лет назад или раньше? Сейчас я уверен, что как бы ни закончилась вся эта история, мне не получится забыть его глаза… безумно–алый и притягательный чёрный, в то время как в кровавом безумии одного сходишь с ума, бездна другого затягивает, грозит утянуть в себя, поглотить полностью. Хотя… мы уже поглощены его сознанием, но плохо ли это? Хотя бы для меня? Мне нравится осознавать тот факт что тот, кто создал это место, из моего племени, пусть и чёрный, но драконья кровь остаётся драконьей, несмотря на цвет чешуи и перьев.       Я летел к алому горизонту, расцветающему яркой вспышкой зари, и терялся в своих воспоминаниях, которые то и дело норовили зациклиться не на моём белом племени, а на чёрной стати недавнего знакомого. Хотелось кричать от восторга, говорить кому–то о том, что я не одинок, что не один я скучаю в хороводе однообразных дней… Что вот он, тоже здесь не по собственной воле, а от того, что ему смертельно скучно. Но самосохранение у нас, драконов, было всегда чуть ли не в крови. Все, не исключая меня, старались скрыть свою сущность от других рас, таких падких на нечто им недоступное, жаждущих получить нас в качестве игрушек и по частям. Странные… страшные… Восхвалять красоту и стать и в то же время желать убить, разобрать на ингредиенты для редких зелий, броню, оружие… Брр!       Наверно, соберись все драконы вместе и восстань против существ, принимающих нас за один ходячий артефакт мы бы устранили их всех, вместе с попытками к чему либо подобному, и даже мыслями об охоте… Но нет же, слишком гордые… Мы предпочитали с печалью во взгляде наблюдать, как нас уничтожают, одного за другим, поодиночке. Предпочитали и предпочитаем до сих пор. Я, даже мысленно говорю «мы» потому что не могу не брать на себя ошибки племени, даже не разделяя основного мнения большинства. Я один, ничто против толпы жаждущих драконьей крови ртов, а что остальные? Им нет резона идти за мной, и поэтому я тут. Один. Скучаю по единственной за это время родной душе, случайно намекнувшей на понимание меня.       Нахлынувшие в другую, совершенно неприятную сторону воспоминания, заставили меня очнуться и поскорей, пока город не пробудился ото сна окончательно, полететь в сторону моего вымышленного дома. Город под моими крыльями просыпался ото сна, впуская в себя новый, до безумия похожий на предыдущий день. Машины лениво ползли вперёд, занимая свои места в будущих пробках, вечно усталые тени тащились на работу, волокли детей в школы и детские сады, каждый спешил занять своё пустое место в мозаике оживающего мира. Мой полёт заметить никто не мог, может потому что утренняя дымка над городом ещё служила моим верным союзником, а может быть потому, что никто из них никогда не смотрит на небо. Только вперёд, только перед собой…       Я спикировал в своё излюбленное место – в сад перед моим милым кафе, принимая обычное, схожее с человеческим обличье, и только теперь почувствовал, что что–то изменилось. А именно – растительность. За время моего отсутствия, деревья, вечно плачущие золочёной листвой покрылись россыпью невероятных цветов. Большие тёмно–фиолетовые бутоны отчётливо выделялись в золотистых кронах, притягивая взгляд. Не удержавшись, я подошёл к одному из деревьев и погладил ближайший цветок, мне показалось нежные лепестки открылись мне навстречу, начиная благоухать дурманящим сладковатым ароматом ещё сильнее. В этом аромате было что–то знакомое, я закрыл глаза и коснулся необыкновенного цветка щекой. Холодок по коже… моё больное воображение и не выспавшийся мозг сговорились – мне кажется, нет… эти цветы и их запах, отчётливо напоминают мне Уми… Приятно так, что хочется замурлыкать от удовольствия, лелея в руках цветок чудесного растения, наверняка являющегося проделкой чёрного, как я его мысленно окрестил про себя, и теперь чаще обращался именно так, видя в имени нечто слишком интимное, не желательное сейчас.       – Кай, это просто великолепно!       – Как тебе удалось?! – восторженные голоса позади меня вырывают из дрёмы, заставляют подскочить и воскликнуть от неожиданности.       – Доброе утро Уруха! Доброе утро, Ю! Вы так рано, уже на ногах! – говорю быстро, а учитывая, как лезут на лоб глаза эльфов, видимо слишком быстро, впрочем, как обычно, когда волнуюсь. Улыбаюсь смущённо, оглядывая пару, и на душе становится теплее от их вида. Стоят близко, почти держатся за руки и улыбаются, поглядывая друг на друга то и дело. Уруха, скорое нерешительно, пряча лицо в золотистых прядях, в то время как Ю даже не пытается скрыть своё восхищение, его тёмный взгляд сейчас словно пытается напитаться видом своего спутника, жадно запоминая каждое движение, каждую деталь. Мне так счастливо становится за них и так… больно, вспоминать услышанное от Уми… Уруха бросает короткий, встревоженный взгляд на меня, и я стараюсь взять себя в руки, не мне решать когда Ю узнает о печально приближающемся исходе, Уруха ему ближе как–то… я просто не имею право рушить сейчас их маленький счастливый мир. И по лицу Урухи видно, что он сам теряется, не зная как сообщить известие другу.       – Что с твоим парком, Кай? Это что–то нереальное просто! Как тебе удалось? – Ю искренне восхищён переменами моего уютного местечка, и я, по правде сказать, удивлён не меньше.       – Сам не знаю что тут произошло пока я, кхм… пока меня не было. Но мне кажется, смотрится действительно хорошо, а значит можно оставить, думаю.       – Оставить?! – я вижу, как из под косой чёлки медовые глаза следят за радостью друга. – Да, конечно же это нужно оставить! А аромат, так просто сказка. Не вздумай что–то с этим делать! Цветы шикарны!       Аромат… Расслабляющий, легкий и в то же время обволакивающий полностью, с головой. Мы засмеялись все вместе, ощущая эту непринуждённую атмосферу, навеваемую цветами, и отправились внутрь кафе, во время непродолжительной прогулки эльфы признались, что оказывается оба, безумно влюблены в осень, именно в периоде её листопада, что и привело их ко мне в столь ранний час. Стоило мне открыть дверь в кафе и пропустить пару внутрь, как меня ждал ещё один сюрприз. Ранние посетители одновременно присвистнули и, наконец, дали мне возможность пройти внутрь.       – Вот это да… – только и смог вымолвить Уруха, за всех нас.       Не в силах скрыть удивления я чувствовал, как глаза мои лезут на лоб, а челюсть непроизвольно спешит вниз, того и гляди ударится об пол – на стойке бармена скромненько так, красовался совершенно не скромненький торт. Трехъярусное чудо на большущем блюде украшали всевозможные кусочки фруктов, образуя яркую цветную мозаику, от которой слюна непроизвольно наполняла рот, в предвкушении насколько вкусным может быть, настолько красивое творение.       Я не успел подумать от кого и за что удостоился такого лакомства, главное украшение кондитерского изделия само отвечало на мой вопрос – на верхнем ярусе, на выстеленной алыми кусочками клубники площадке, красовалась чёрно–белая композиция, от которой меня почему–то бросило в дрожь. Белый и чёрный драконы, чёрный, по свей видимости сделанный из горького шоколада, нависает над белым. Не удержавшийся Уруха, кончиком пальца осторожно касается длинного изогнутого по второму ярусу белого хвоста и, захватывая немного крема, тянет его в рот, посасывает палец, заставляя Ю неровно вздохнуть рядом.       – Мороженое, – ставит свой вердикт он. – Ванильное. И по какому случаю такое чудо, Кай? Сам готовил?       – Да–а… Просто скучно было. Вот и решил побаловаться, – в голову лезут бредовые ответы, но я их оглашаю, потому что у меня язык не повернётся произнести своё настоящее предположение, о кондитере–авторе.       – Ничего себе скучно! – Ю смотрит на меня, как–то жалобно, словно спрашивая что–то? Совета? Он перестал смотреть на рыжеволосого и даже я его понимаю, слишком уж эротично эльф время от времени тянет пальчик за очередной сладкой порцией, слишком уже двусмысленно выглядит посасывание этого пальчика во рту. Даже я начинаю немного дуреть, и спешу пройти за барную стойку и скрыться под ней, в шкафчиках в поисках необходимого.       – В общем, угощайтесь, – наконец я обнаруживаю искомое и ставлю перед эльфами пару блюдец, ложки и нож.       – Резать? – Уруха удивлён настолько, что даже забывает вытащить палец изо рта, такие невинные глаза, такая жестокая провокация, но он видимо, и правда не подозревает, каково это, сейчас наблюдать за ним. – Но это же шедевр!       – Шедевры такие дольше трёх дней нормально не живут, – парирую я и отвлекаюсь на шум на кухне, наверняка пришел помощник, отправляюсь было к нему, но замечаю взгляд Уру, точнее реакцию на мои слова, "…дольше трёх дней не живут…" мысленно вычленяю свою ошибку из сказанного, понимая что нечаянно задел то, что задевать не стоило вовсе. Глаза Урухи застилают слёзы… Но эльф берёт себя в руки, снова принимая жизнерадостный вид, а я спешу исчезнуть, вновь подавая голос, немного виновато. – Сейчас пошлю к вам официанта, закажете напитки, да и вообще что угодно! Располагайтесь! Не стесняйтесь.       Сам же забегаю в свой кабинет и по совместительству личную комнату. Официант–тень, он знает, сколько сейчас времени, знает свои обязанности и у него всё отработано до автоматизма. Робот, а не помощник… хотя, сейчас как нельзя кстати.       Глубокий вдох, а теперь глубокий выдох. Наверно, я слишком давно не озадачивал себя вопросом полового влечения, если за последние пару дней меня уже двое успели вывести из себя так быстро. Если от Уми это ещё было ожидаемо, то того, что я поведусь на представителя другой расы, я не ожидал вообще. Хотя он действительно очень красивый и… очаровательный просто. Глубокий вдох и снова выдох. Я понимаю Ю, очень даже, нелегко ему сейчас. Вдруг в голову приходит глупое желание – увидеть отметит ли тень соблазнительного эльфа или же останется настоящей тенью до кончиков своих вечно прилизанных волос. Тень… Я даже не помню имя своего помощника–официанта, он настолько скучен, что ни разу не дал мне повода запомнить его имя. Порой мне даже становится страшно от непонимания, как можно быть настолько скучным? Я всё время забываю что он, как и большая часть копий человеческих тел здесь, не умеет быть другим, просто не знает, как это.       И вот сейчас, когда я выныриваю на половину из своего убежища, мне представляется интересная картина – за ближайшим столиком Ю несколько неловко ковыряет порцию торта, в то время как Уруха свой уплетает восторженно, активно запихивая ложку с новым и новым кусочком себе в рот. Он немного не такой, как при прошлых встречах, высокомерия нет, есть какая–то детская непосредственность, с которой златовласый марается белым кремом и слизывает его с губ. Вот только детское поведение накладывается на взрослое красивое лицо слишком пошло, мне уже хочется подойти к Ю и похлопать его по плечу. Крепись, мол. Надо сдерживать себя, порой. Как тень, например. Тень… Да… Показатель невозмутимости – принимает заказ, уходит, приходит, приносит заказ, уходить вновь. Даже завидую этому официанту, немного.       Не задумываясь, что я делаю, я продолжал заниматься ни чем иным как подглядыванием, потихоньку выползая из–за двери на своё рабочее место. Кафе начало наполнятся людьми–тенями, как обычно для этого времени, кивал им скорее на автомате, а сам не мог отвести глаз от красивых созданий, желая или нет, но блещущих своим величием, даже за простым поеданием торта. С одно стороны, хотелось поздравить Уруху и Ю, сказать что они хорошая пара, что я рад за них, но с другой я боялся ошибиться. Если не считать безмерного обожания к друг другу в глазах эльфов, можно было подумать что они просто друзья – ни единого касания, ни, тем более поцелуя или объятий. Они просто сидели друг напротив друга и оживлённо о чём то болтали, если в начале, до меня ещё долетали обрывки особенно громких восторженных фраз, то позже, когда пара вдруг начала переходить на эльфийский, я вовсе потерял любое представление и догадки о их отношениях. Но мне было тепло видеть их рядом, и признаться по правде, я немного завидовал их непринуждённой беседе, как бы я ни пытался завести друзей, даже среди настоящих пленников этого места, мне не удавалось. Все вели себя со мной… добродушно, расплываясь в улыбке при встрече, хлопая по плечу и беззлобно подшучивая, но найти кого–то, с кем бы мне хотелось общаться, что называется "взахлёб" всё никак не получалось.       На этой невесёлой ноте, я попросил Юи – так гласила надпись на бейджике официанта, – оставаться за старшего и не беспокоить меня, пока я занят важными делами. Сам же я подумывал вздремнуть пару часиков – ночь проведённая в полётах давала о себе знать, я клевал носом, то и дело шарахаясь от стремительно приближающейся столешницы и вновь пытался заняться своими монотонным делом.       – А мне казалось, ты любишь сладкое, – стоило мне закрыть за собой дверь на замок, как знакомый голос позади меня заставил подпрыгнуть, второй раз за сегодня. Сон поспешил сбежать прочь, видимо, скрываясь от данного типа в неизвестном направлении.       – Люблю, – отвечаю скорее на автомате, чем осознанно, за что получаю едкий смешок и наконец, решаюсь повернуться. В кресле возле рабочего стола сидит ни кто иной, а Уми. Вид его, в этот раз совершенно домашний, заставляет ещё больше удивиться неожиданному визиту.       – Ну вот и прекрасно, значит мои старания не прошли даром, – Уми отложил в сторону книгу и посильнее спрятал ладони в рукава серого кардигана, растягивая их до невозможности. В широком вырезе шерстяного, местами серьёзно потрёпанного временем, чуда проглядывала светлая футболка, почему–то моё внимание то и дело зацикливалось на её горловине, а точнее на частично приоткрытых от неё ключицах, особенно отчётливо выделяющихся при такой невероятной белизне кожи. – Ты обдумал моё предложение?       – Какое? – я помню, конечно же, помню его низкую попытку обменять Руи на меня и, что скрывать, мне неприятно думать о продаже себя, но ещё более неприятно думать о том, как я сейчас засматриваюсь на его кадык, движущейся при каждой произносимой фразе так, что забываю дышать. Нужно просто перевести взгляд, отстраниться от рассматривания брюнета, переключаясь на что–то более нейтральное, но кажется, комната вокруг тает, размывается при любой попытке зацепиться взглядом за обычные предметы интерьера. Единственное что мне удаётся, это проскользить взглядом выше, по улыбающимся приоткрытым губам, и потеряться в глубине глаз спрятанных сейчас за тонкими стёклами очков в широкой чёрной оправе. Как ни странно глаза напротив сейчас не имеют пугающе–разного цвета – карие, тёмные, отчего кажутся более выразительными и холодными.       Мой ответ заставляет симметричные изгибы бровей приподняться в вопрошающем изумлении на мгновение, и опуститься в исходное положение вновь – не поверил, слегка рассержен ложью. А я? Я не знаю, зачем я вру. Вообще ничего сейчас не знаю, просто, всячески пытаюсь не смотреть на него, такого… другого, чем при первой встрече. Я бы не узнал его, возможно, не будь всё той же ауры вокруг него, ощущения сильного давления идущего мощными волнами, всеподчиняющая энергия власти и стати. Мне даже немного стыдно, что по сравнению с ним, я стал ниже – опустился до уровня людей, банально до неприличия.       Стыдно, и он смотрит на меня так, что хочется провалиться сквозь землю, хотя внешне остаюсь спокоен. Но что ему на моё "внешне", если я чувствую, как он изучает меня изнутри, прожигая взглядом, изучая вдоль и поперёк все, даже самые сокровенные тайны.       – Иди ко мне, – голос, тихий, заботливый и до такой степени родной… сейчас впору прижать, к груди ладони, да с такой силой, что останутся следы, но чёрт с этими следами – зато сердце не выскочит от этой невозможной теплоты, такой контрастной с образом Уми не желающим выходить из головы. – Иди же, – двусмысленная просьба сопровождается похлопываниями Уми по своим коленям, что отбрасывает всякие вторые смыслы. Нагло, возмутительно… и столь желанно, до невозможности. Если бы он вновь пытался силой добиться желаемого, было бы проще, я бы изображал попытки сопротивления и был счастлив близости, в итоге. Но сейчас он всего лишь просит меня… оставляя выбор за мной и что бы я ни сделал, как бы я себя ни повёл, он поймёт что же мне хотелось сделать на самом деле. Ловушка. Делаю один неуверенный шаг. – Кай…       Плевать на всё, когда столь нежные молящие нотки произносят моё имя, мне кажется, я слышу в них тоску, то же одиночество, что не первый год нелепой жизни гложет и меня. Мне кажется… И плевать, если я ошибусь, я не могу терпеть этого одинокого плена более ни мгновения, а значит поверю во всё что угодно. За пару быстрых шагов достигаю его, и требовательные руки помогают быстрее устроиться в кресле, сверху, обхватывать бёдрами, вжиматься в мягкое тело и чуть ли не терять сознание, когда горячее дыхание шепота, так близко касается кожи, обжигая собой.       – Хороший мальчик, – чертовски пошло слетает эта фраза с его губ, а мне вопреки здравому смыслу не хочется отстраниться с возмущением, мне хочется стонать от неё, но вовремя прикушенная губа и последовавшая боль в ней, слегка отрезвляют.       – Чего ты хочешь?       – Тебя, – ответ так очевиден, что я понимаю, насколько же мне разрушает разум его близость, что я интересуюсь такими глупыми вещами. Поцелуи в районе шеи отдают колющими, болезненно–сладкими судорогами по всему телу. – Прошу.       От осознания того, что он меня просит становится не по себе до дрожи по всему телу, он может взять всё что угодно, ведь это его игра, но он меня просит. Это… льстит. Мысли несутся, лихорадочно сменяя друг друга, я думаю, что незакрытая дверь может послужить поводом несвоевременного прихода… кого угодно! Но щелчок закрывающейся двери тут же даёт о себе знать. Конечно, он творец этого мира, чего ему стоит просто захотеть, чтобы всё было по его…       – Ю… – мой голос? Мой. Вспоминаю о счастливой паре уплетающей торт в зале и выныриваю из неги осторожных поцелуев, сопровождающихся нежными поглаживаниями спины и бёдер.       – Мм..? – брюнет открывает затуманенные желанием глаза и я нервно сглатываю, боясь подать признаки жизни сейчас, когда больше всего на свете хочется застонать в голос и отдаться страстному порыву, гложущему меня изнутри. Но опасения за счастье такой красивой пары, нашедшей себя столь случайным образом, держат меня в сознании последней ниточкой.       – Ю. Эльф. Спаси его, – на всякий случай немного отстраняюсь, чтобы не сорваться на жажду ласки, её получения, и столь же сильной, неистовой отдачи.       – Опять это… – закаченные глаза, и прекращения касаний, как это расценивать? Как нежелание или невозможность помочь?       – Ну ты же можешь… Я. Прошу, – на всякий случай решаю проверить наверняка, и понимаю что готов пожертвовать многим, лишь бы не думать что не попробовал спасти чужое счастье, и чувствовать себя последним подлецом. Эгоист? Самый настоящий. Но какая разница, под каким порывом мне хочется спасти этого светловолосого, так быстро полюбившегося мне эльфа? Главное, что я хочу его спасти, главное, что я верю, что Уми это может.       – А что мне за это будет? – неуместная игривость, как будто мы не о жизни сейчас чьей–то говорим. Хотя ему и правда нет дела до этого – игрушкой больше, игрушкой меньше.       – Что хочешь. Хотя я могу тебе дать немногое, точнее слишком малое, думаю, – переступаю ли я через гордость в этот миг, произнося подобное? Почему то нет, ни капли. Я ведь хочу его и так, без всяческих договоров, и это сложно скрыть от игривого тёмного взгляда, как и норовящего утопить в себе.       – А что если я скажу, что всё что я хочу у меня уже есть? – по спине невольно бегут мурашки, и действительно, с чего это я взял, что в мире, который он создаёт так же быстро как, к примеру, тортик, может чего–то не хватать. Я глуп, моя надежда невыносимо мала. Хотя стоп, он же хочет меня, чтобы я был… по собственной воле. Разве этого мало? Гляжу на его улыбку, завораживающую своей красотой, и целую, отчаянно подаваясь вперёд, вжимая податливое тело Уми в кресло, словно он только и ждал, когда я решусь на подобный шаг сам, без его подсказок и просьб. Не даёт углубить поцелуй, посмеиваясь над моим нетерпением, прикусывает мои губы со значительной силой, так, что в очередной раз промолчать не получается. Воскликнув от нещадной боли, я с обидой и удивлением посмотрел на брюнета, длинные пряди его растрепались по лицу, придавая ему ещё больше этого дикого, поистине неземного очарования. – Убедил. Я подумаю, что можно сделать с этим ушастым, раз он тебе так дорог.       Акцент на "тебе" заметен. Даже слишком, хочется возмущаться, но тело подомной блекнет, тает и вскоре вовсе исчезает. И это так неожиданно и неприятно, что хочется разреветься прямо тут. В опустевшем кресле. Он играет со мной, я очередная его игрушка, которой не стоит надеяться на что–либо настоящее, способное изменить Уми, заставить его бросить свои игры и… быть со мной. В реальном мире.       Я просто брежу, схожу с ума, осознавая как близко всё это время находилось то, желанное, что я потерял в один миг, только обретя. Страшно, вжимаясь в мягкое сидение не чувствовать ничего, как будто исчезая. Он забрал все мои чувства, кроме страха, боязни вновь, на долгие годы остаться одному.       – Уми, – зову. Мысленно или шепотом. Но язык чётко вторит произношению каждого звука, и я знаю, он слышат меня. Тот, кого я казалось бы, должен, минимум, презирать сейчас нужен мне как глоток воздуха и я с облегчением замечаю, как на стене напротив меня, начинает разрастаться портал, и я верю, он приведёт меня туда, где безумно–алый ковёр вновь стелется под ноги живой, пульсирующей в такт моему сердцу дорожкой.