Маленький Город

Это был один из тех десяти-двенадцати дней в середине октября, которые я люблю больше всего. Когда листьев на деревьях остается ровно половина, но они такие яркие, что, кажется, могут заменить собой солнце. Что, в общем-то, очень кстати, потому что в это время оно появляется нечасто. А если и появляется, то стыдливо светит белесым кругом из-под полупрозрачной облачной вуали. Тени от этого тоже становятся полупрозрачными и размытыми – словно из матового стекла. Стеклянными становятся и воздух, и вода в пруду, по которой крошечными золотистыми флотилиями скользят листья. И кажется, что от малейшего шума или неаккуратного прикосновения это тончайшее стекло пойдет трещинами и разлетится вдребезги. Как, впрочем, и весь мой октябрь. Но посреди рабочего дня в этом полузаброшенном парке никого нет – даже мамаш с колясками. Уже слишком холодно, чтобы просто сидеть на лавочке и глазеть по сторонам. А значит это – идеальное время для таких, как я, безумцев-меланхоликов, которые прогуливают институт для того, чтобы закутаться в два свитера и толстый шарф до самого носа и притащиться сюда с этюдником. И здесь, вдали от всего будничного и повседневного, вступить в очередную схватку с акварелью, которая никак не хотела мне подчиниться. В этот день наши с ней отношения лучше не стали. В другое время я бы вовсю чертыхалась громким шепотом и включила бы какую-нибудь песенку потяжелее, чтобы успокоиться. Но только не когда вокруг такая хрупкая стеклянная осень!.. В каком-то смысле я чувствовала себя ответственной за нее, этакой хранительницей с кисточкой в руках. И неважно, что по листу текла непокорная, своенравная акварель, превращая мою милую полупрозрачную осень в полный сюр... Еще пара движений кисточкой положение не спасла. -Лучше подожди, пока вот здесь высохнет. Иначе цвет выйдет грязный, и бумагу испортишь. Стекло разлетелось на тысячи, нет, миллионы, миллиарды осколков. Наверное, примерно так же образовалась Вселенная. В полной тишине и спокойствии раздался чей-то голос, тронул тончайшие струны – и понеслось... Первым желанием, которое нужно было подавить, стало броситься грудью на подрамник и завопить: «На самом деле я умею рисовать! С маслом дела обстоят намного лучше!» Вторым – съездить незнакомцу по морде. Но я просто обернулась, чтобы хотя бы взглянуть в глаза этому безжалостному разрушителю. Хотя... для безжалостного разрушителя он выглядел слишком безобидно. Светлые платиновые волосы, забранные в хвост, изящно выбивались из него спереди, обрамляя лицо. (В этот момент я интуитивно представила форму его черепа). Черты лица на первый взгляд правильные, но с кучей маленьких особенностей. Глаза казались совсем черными под козырьком смешной плоской кепки, но сероватые блики делали их живыми, смешливыми и чуточку надменными. Белый шарф, темно-серое пальто... Такой изысканный благородный цвет. Я не сразу заметила, что уже вовсю мысленно рисовала этого незнакомца, которого пару секунд назад почти что ненавидела. -И воду сделай потемнее. Только чуть-чуть, не переборщи. Только теперь я заметила чехол с гитарой у него за спиной. -Ты умеешь писать акварелью? – я вложила в эту фразу столько недоверия, сколько смогла. Но незнакомца это ничуть не смутило. -Немного. Я учился сам, по книжкам. Но некоторым мои работы нравятся. -Покажи. -С собой нет. И фотографий нет. Но если оставишь свои координаты, могу прислать. Удивительно, но это прозвучало настолько просто и естественно, что совсем не было похоже на неуклюжую попытку познакомиться! -Больно надо... – внутри неприятно клокотала обида, клочками вырываясь на поверхность. Как так – даже какому-то незнакомцу, разрушившему мою идиллию, акварель поддалась! Я отвернулась и снова взялась за кисточку, но он схватил меня за рукав: -Подожди! Бумага же еще мокрая. -Отстань. Без тебя разберусь. -Нет, ты сама смотри, конечно. Просто такое хорошее начало, жалко будет, если испортишь. Этого было достаточно, чтобы обида потихоньку утихомирилась. Но слишком мало, чтобы собрать в единое целое осколки этого осеннего дня. -Прости, что ты сказал? -Будет жалко, если испортишь, - терпеливо повторил незнакомец. - По крайней мере, мне. -Я сейчас почувствовала себя великим акварелистом с мировым признанием. Правда! -Ты можешь язвить, сколько хочешь... но какой смысл мне тебя обманывать? Это прозвучало как аксиома. Действительно, зачем незнакомцу со светлыми волосами и гитарой за спиной меня обманывать? Он сейчас пройдет мимо, и мы больше никогда не увидимся. В таком случае вполне можно было бы и крикнуть на бегу что-то вроде «Фу, отстой какой-то». -Ну... я не знаю. Мне казалось, что акварелью надо работать как-то не так. Чувствовать цвет, сразу правильно класть его на бумагу. С чувством, с экспрессией. А я так не могу – боюсь. Мой случайный собеседник переводил взгляд с моего рисунка на натуру и обратно. -А она тебе зачем, эта экспрессия? Атмосфера не та, чтобы размахивать кистью в разные стороны. Да и человек ты, кажется, не такой. -Откуда тебе знать?.. -Отсюда, - он осторожно провел пальцем по бумаге, соединив невидимой линией ветку дерева, нависающую над водой, с ее отражением. – По рисункам можно прочитать человека почти как по его личному дневнику. Я вздохнула и снова взялась за кисточку. Чем-то таким неуловимым его слова сами заставляли поверить в себя. -Мне кажется, ты себя переоцениваешь. -Возможно. Но сейчас я же в какой-то мере прав? – сероватые блики в глазах незнакомца стали чуть светлее и теплее. Увы, этого нельзя было не признать. По моей воде, которая по совету незнакомца стала чуть темнее, вдруг расползлись два светлых пятна. То, что я сперва приняла за капли, небрежно слетевшие с кончика кисточки, оказалось всего лишь дождем. Обычным дождем, которые в октябре не редкость. Еще достаточно красивые, чтобы слиться в одно целое со стеклянной псевдотишиной, но и достаточно холодные, чтобы, когда придет время, успешно превратиться в снег. Еще несколько капель на подрамнике убедили меня в серьезности своих намерений. Рука машинально потянулась к сумке, но от привычки таскать с собой зонтик я избавилась давно и, похоже, навсегда. Над головой раскрылся ярко-желтый зонт. Он был похож то ли на огромный высохший лист со спицами вместо прожилок, то ли на очень маленькое солнце, так по-летнему засиявшее над моей головой. Ну, еще и над головой незнакомца – не мокнуть же ему, в самом деле. Тем более, кажется, зонт принадлежал ему. Ведь кроме нас в парке по-прежнему не было ни души. -Выходишь на пленэр осенью без зонта? Неосмотрительно. -А какой смысл его брать? Сама я не сахарная, не растаю. А мои акварели ничуть не проиграют от того, что слегка намокнут. Я ж, оказывается, великий акварелист... Не язвить все еще не получалось, но дождь придавал голосу мягкий, как мокрые листья, оттенок. И все колкости почему-то звучали на порядок добрее, чем хотелось бы. -А знаешь, ты права. В тех местах, где размылось... Оно очень даже кстати. Не исправляй. -Как скажете, учитель. Он стоял за моей спиной почти вплотную, пытаясь держать зонт надо мной, над моей работой и не промокнуть самому. Не то что бы это смущало, но почти лишало правую руку свободы движения. Какая уж тут экспрессия в работе? А может... и не нужно никакой экспрессии? Незнакомец взглянул на часы. -Ох, я же опаздываю катастрофически! Специально же через этот парк хожу, чтобы ни с кем не встречаться и не останавливаться поболтать... -Ну, извини, что так внезапно оказалась у тебя на пути. -Перестань. Я люблю художников. И акварель я тоже люблю. Смотри, не испорть работу! – Он вложил ручку зонта мне в руку. – Пока! Увидимся! – и выбежал под дождь. -Эй, а как же зонтик? -Ах, да... – он схватил с этюдника карандаш и нацарапал сбоку подрамника волшебную комбинацию цифр, именуемую телефонным номером. – Позвонишь, как решишь вернуть. – С этими словами он бросил карандаш обратно на этюдник, помахал рукой и припустил мимо пруда по зеркальному асфальту. Серебристые капли разлетались из-под тяжелых ботинок, а волосы, собранные в хвост, смешно подпрыгивали на спине. Я проводила его взглядом, пока он не скрылся за поворотом. Все-таки первый человек, который оценил мою акварель. А значит в своем роде уникальный. Я все еще сжимала в одной руке ручку ярко-желтого зонта, в другой – кисточку. А на не испачканном акварелью клочке бумаги был начертан номер телефона. И я почему-то знала, что если даже я неаккуратно срежу работу, и номер потеряется, то мы еще обязательно встретимся. Обязательно в этом парке и обязательно в октябре.