One shot

Рави размахнулся и с силой ударил Эна по руке, заставляя вскрикнуть от боли и откинуть пистолет куда-то в сторону. Эн пошатнулся и схватился за ушибленное запястье. Его главный принцип – не стрелять в безоружного – сегодня его подвел. Он слишком расслабился, поверил, что справится сам, и Рави хватило всего несколько мгновений, чтобы застать его врасплох. В конце концов, безоружный – не всегда безвредный. - Я всегда говорил, что старые враги гораздо надежнее, чем старые друзья, - Рави подошел ближе, заставляя Эна вздрогнуть от практически забытого звука его глубокого, рычащего голоса. - По крайней мере, они уж точно никогда не предадут неожиданно. Эн вскинул голову, растрепав волосы, казавшиеся кроваво-красными в тусклом освещении полуподвала заброшенного склада. Челка предательски упала ему на глаза, но он не мог отвлекаться на нее – любая секунда промедления могла стоить ему слишком дорого. Он слишком хорошо знал, насколько Рави силен. Слишком хорошо помнил, насколько Рави до сих пор зол на него. Поэтому Эн коротко выдохнул и из последних сил рванулся вперед, стараясь сбить противника с ног. У него был только один шанс, и он не мог его упустить. Но Рави был слишком хорошо подготовлен, чтобы попасться на такую уловку. Он извернулся, обманным приемом заставив Эна пригнуться, и с силой ударил его сцепленными руками прямо по позвоночнику, заставляя вскрикнуть от боли и рухнуть на пол. В глазах безжалостно потемнело, и Эн беспомощно забарахтался на полу, расцарапывая руки о бетонный пол в бесполезной попытке подняться, совершенно потеряв ориентацию в пространстве. - Попался… - почти ласково прошептал Рави, опускаясь вниз и с силой выкручивая руки поверженному противнику, заставляя его зажмуриться от боли. Рави нравилось драться с Эном. С ним можно было не сдерживаться, можно было выпустить всю ярость и боль, что месяцами копились внутри, не боясь ранить. Можно было избивать его, в жадной попытке успокоить собственное болезненно-ноющее сердце. Чтобы хотя бы на время избавиться от странных мыслей и сожалений о том, что могло бы быть, если. Только Рави никак не мог понять, зачем всё это самому Эну. Почему он велся, почему всегда приходил один, почему не пристрелил, пока была такая возможность. Почему их поединки продолжались снова и снова, каждый раз становясь все ожесточеннее и опаснее, грозя однажды перерасти в настоящую смертельную битву. С одним-единственным выжившим в ней. Рави не понимал. И в очередной раз просто отбросил ненужные размышления, позволяя своей ярости вырваться наружу и затопить себя с головой. - Почему ты никогда не приходишь за мной в форме? Боишься испачкаться? – Рави хищно ухмыльнулся и грубо развернул Эна, впечатывая его спиной в холодный грязный пол. Сейчас Эн был в штатском – простая белая рубашка, измазанная в пыли и грязи, и темные джинсы, невозможно подчеркивающие его длинные стройные ноги. Этот вид был очень вкусным, но Рави с большим удовольствием прямо сейчас разорвал бы на нём его пресловутую полицейскую форму. Которая, стоило признать, шла ему не меньше этих самых джинс. Эн грубо выругался в ответ, безуспешно пытаясь освободиться, но добился только того, что Рави окончательно разозлился. Ярость кипела в его крови, растекаясь раскаленным металлом по венам, и ей невозможно было сопротивляться. Хотя он и не особо пытался. Обезумев от адреналина, Рави грубо подмял Эна под себя, рыча от злости тихим, хриплым до мурашек голосом. Он с остервенением дергал и срывал с Эна одежду, разрывая на части рубашку и стягивая узкие джинсы с чужих бедер, подавляя его слабое сопротивление и совершенно не обращая внимания на бесполезные попытки остановить проснувшегося в нем монстра. Когда Эн остался практически голым, Рави, не раздумывая ни минуты, расстегнул собственный ремень и джинсы, спуская их ниже, и, грубо разведя чужие ноги в стороны, вошел в распластанного под ним парня одним резким, грубым движением. Он давно перестал отдавать себе отчет в своих действиях. Им двигала только животная ярость и дикие, низменные инстинкты. И все, чего ему хотелось, это сделать противнику как можно больнее, любым возможным способом. Эн выгнулся и застонал, стараясь скинуть с себя чужое тело и прекратить эту пытку, но Рави слишком крепко держал его за руки, опустившись на него всем телом и придавливая к полу. Узость и жар Эна сводили с ума, хотя он все равно был достаточно свободным, чтобы Рави было комфортно двигаться вот так, резко и уверенно, даже без смазки. Это осознание больно кольнуло его где-то в груди, хотя он скорее сам пустил бы себе пулю в рот, чем признался в этом. Поэтому он просто злобно прошептал ему в самое ухо: «Полицейская шлюха», и начал двигаться резче, не замечая, как глаза Эна затягивает пелена злых слез. И, хотя поза была не очень удобной, шансов освободиться у поверженного практически не было. И все, что ему оставалось, - стонать от боли, выкрикивая в полумрак ангара смертельные проклятия в адрес Рави. Чужая несдержанность, вскрики и стоны только распаляли Рави еще сильнее, и он наклонился ниже, чтобы заглянуть в чужие распахнутые от боли глаза, ловя взглядом его расширенные до предела, потемневшие, ошалелые зрачки цвета дорогого виски. И, опьяненный, всем своим существом желая владеть и подчинять, Рави опустился ниже и буквально вцепился зубами в нижнюю губу Эна, прокусывая ее до крови. Эн забился под ним, громко стеная от боли, и Рави наконец разомкнул зубы, чтобы тут же слизать солоноватую каплю у него с подбородка. Этот одуряющий коктейль из запаха крови, пота, адреналина и секса просто сводили с ума, ничуть не меньше, чем запах фруктового шампуня, которым пахли растрепанные волосы Эна. И весь мир отошел на задний план, и все, что сейчас имело значение, – это только яростный ритм, дарующий острое наслаждение, и чужие стоны, в которых так сладко были перемешаны боль и чистое удовольствие. И Рави двигался, теряя счет времени и толчкам, вслушиваясь в чужие стоны и забывая обо всем вокруг. И совершенно не заметил, как Эн, внезапно затихнув на минуту, вдруг резко дернулся и вскинул руку, в которой был зажат его служебный пистолет. И его дуло уперлось Рави прямо в лоб. Рави вздрогнул от неожиданности, но не остановился, а только шире ухмыльнулся, хищно облизывая губы: - Ну же, стреляй… Рави не боялся смерти. Работа на мафию научила его тому, что смерть может прийти совершенно внезапно, оттуда, откуда её совсем не ждешь. А постоянно жить в страхе - хуже ада на земле и не придумаешь. Поэтому Рави, хитро улыбнувшись, вновь толкнулся вперед, отвратительно медленно, мучительно медленно для них обоих. Эн шире распахнул глаза и протяжно застонал, неуверенно поднимая вторую руку и сильнее вцепляясь дрожащими пальцами в рукоять пистолета, вжимая его в лоб Рави. На мгновение в ангаре воцарилась звонкая, острая тишина, нарушаемая лишь их смешанным тяжелым дыханием и тихими, скулящими стонами Эна. А потом Рави снова толкнулся, прижимаясь к Эну всем телом, невыносимо задевая его простату внутри, посылая по всему телу электрические заряды и волны удовольствия. Эн едва контролировал собственное тело, с трудом усмиряя горячее желание подаваться навстречу, позорно умоляя о большем, и только сжимал побелевшими пальцами рукоятку, держа палец на спуске, сжимая зубы и пугая Рави своим так отчетливо читающемся во взгляде желанием всё-таки нажать на курок. Но вместо грохота выстрела Рави услышал тихий хриплый голос, не терпящий возражений. И этот голос отчаянно, надрывно приказал ему двигаться. И Рави победно оскалился в улыбке, упираясь руками в пол по бокам от головы Эна, и опустился еще ниже, вжимаясь лбом в черное бездушное дуло пистолета. Повинуясь приказу, он ускорялся и двигал бедрами все резче, безжалостнее, буквально втрахивая Эна в холодный бетонный пол и расцарапывая его спину до отвратительных красных полос. Для удобства, только для удобства, Эн сам закинул ноги ему на талию, словно притягивая к себе, раскрываясь еще сильнее, с трудом успевая заглушить мучительный стон удовольствия, едва не вырвавшийся из его уст. Рука Эна нещадно дрожала, пистолет был снят с предохранителя, и одно неверное движение пальцев могло в любой момент отправить Рави к праотцам. Но это только придавало этому странному, почти животному сексу остроты. Остроты такой силы, какой никогда ни у кого из них никогда раньше не было. На очередном резком толчке Эн захрипел, едва не выгибаясь навстречу, и с трудом вцепился одной рукой в волосы Рави, а другую опустил так, чтобы дуло пистолета упиралось ему в кадык, заставляя его захрипеть от боли. Рави чувствовал, что Эн едва контролирует ситуацию, но всё-таки поддался, реагируя на то, как он вжимает пистолет в его шею. Когда давление на кожу становилось меньше, Рави замедлялся, позволяя себе жадно вглядываться в чужие глаза напротив – влажные, совершенно сумасшедшие, бездонные. И в такие моменты казалось, что он может, совсем как раньше, как сотни тысяч лет назад, когда они еще не были злейшими врагами, читать его мысли и эмоции, как открытую книгу. От этого было ужасно больно и дико хорошо одновременно. В конце концов, когда сдерживаться стало невозможно, Рави перенес вес своего тела на одну руку, другой грубо обхватывая возбужденный, истекающий смазкой член Эна, начиная дрочить в такт своим движениям. Эн захрипел снова, слизывая кровь с собственных губ и едва не роняя пистолет из ослабевших пальцев, и начал отчаянно скользить пальцами по бетонному полу, ломая ногти и стараясь уцепиться хоть за что-то, чтобы остаться в этой реальности и не потерять сознание окончательно. - Двигайся, ну же! Ррррррраввииии… – с трудом протянул он, собирая остатки сознания и здравого смысла, уже совсем не следя за тем, куда упирается дуло его пистолета. Рави гортанно зарычал, до боли сжимая член Эна в своей руке, отчего тот коротко вскрикнул и бурно кончил, пачкая их животы и беспорядочно шепча чужое имя вперемешку с проклятьями в его же адрес. И последняя внятная мысль, посетившая Рави перед тем, как мир взорвался перед глазами тысячей разноцветных фейерверков, была о том, что ему впервые по-настоящему не хочется умирать. По крайней мере, не так. Несколько минут Рави блаженно дрейфовал в мире радуг и единорогов, пока не почувствовал, что рядом кто-то шевелится. А потом в его грудь снова уперлось холодное дуло пистолета. - Вонщик… Ты сам-то помнишь, почему все стало так, как стало? – Эн тяжело вздохнул, даже не стараясь спрятать боль в голосе, и Рави не смог справиться с дрожью от звука собственного давно оставленного в прошлом настоящего имени. - Хагён… Разве сейчас это имеет значение? Другой жизни у нас не будет. А в этой я и так натворил достаточно, чтобы расплатиться за все своей кровью, – еле слышно прошептал Рави, открывая глаза и вслушиваясь в быстрое, неровное чужое дыхание. - Стреляй. Другого шанса у тебя не будет. Эн несколько секунд внимательно ловил его взгляд, словно пытался, как раньше, понять, о чем он думает. А потом вдруг улыбнулся, незнакомо, почти нежно, пьяняще и пугающе одновременно, и осторожно коснулся острым ногтем чужой груди там, где бешено колотилось его сердце. И тишину ангара разорвал пронзительный звук пистолетного выстрела.