Принц Уэльский

Последней мыслью, которая еще принадлежала Неду-оруженосцу, была: «Быть может, он решит, что я пытался его защитить, и меня убили». Всей душой ему отчаянно захотелось, чтобы Генрих так до самого конца и не узнал о его предательстве. У него еще была возможность уйти, скрыться, исчезнуть навсегда из памяти этих людей, и самому постараться забыть о том, что произошло… Вот только идти было некуда. К тому же он был не в силах оставить Генриха. Просто не в силах. Каким-то образом, пока принц был жив, он не мог его покинуть. Но он перестал быть ему другом, оруженосцем, слугой, кем бы то ни было с этой минуты. И отчуждено наблюдал, как Генриха сбили с коня и повалили на землю. Принц, даже застигнутый врасплох, сопротивлялся отчаянно, явно предпочитая быть убитым, чем попасть в плен. Даже впятером с ним справились не сразу, он продолжал вырываться и после того, как ему скрутили руки и поволокли прочь. Один из нападавших накинул ему на голову плащ, затягивая вокруг шеи, придушивая до тех пор, пока его тело не обмякло. Тогда его опутали веревками и перекинули через седло. Группа всадников быстрой рысью покинула поляну и скрылась между окутанных туманом деревьев. С этого момента Нед начал внушать себе, что двух последних лет его жизни, проведенных в Лондоне, вовсе не было, как будто он никогда не покидал холодных скал Уэльса и прибыл оттуда только что вместе с этими людьми. А вся его дружба с принцем, все пребывание у него на службе было только затянувшимся сном. Нелепой фантазией. Постыдной грезой, о которой лучше побыстрее забыть. Внутри него все словно окаменело, чувства покинули сердце, а рассудок сделался холодным и ясным. И он последовал за людьми Оуэна. За своими соратниками. *** Это был небольшой отряд, всего лишь в шесть человек. Большему было бы непросто преодолеть путь от северных гор до южных границ Уэльса, не привлекая внимания. Нед понял, что узнает их всех и даже может назвать по именам. Это неожиданно сильно его обрадовало. Да, он с удивлением обнаружил, что все же может радоваться при виде соотечественников - особенно Кареда, бывшего командира. Тот, пожалуй, и в самом деле был ему близким человеком. Каред ап Эднивед был гораздо старше Неда и годился ему если не в отцы, то в старшие братья. Он долгое время был для него и наставником в ратном деле. Каред был с Глендауэром с самого начала восстания, участвовал почти во всех крупных баталиях, от Хиддген до обороны Харлеха. То, что он до сих пор был жив, можно было смело считать чудом. Преждевременно постаревший и поседевший в бесконечных военных походах, осадах и битвах он был все же еще крепок. Ярко-голубые глаза на его всегда непроницаемом лице сверкали по юному живо. Увидев Неда, он коротко кивнул ему в знак одобрения: при его сдержанности это являлось высшей похвалой. И не смотря ни на что, Нед почувствовал, что гордится - не тем, что сделал, но тем, что заслужил похвалу от старшего товарища, которого бесконечно уважал. Он вздохнул свободнее и подумал: по крайней мере, больше не нужно притворяться и бояться, что тебя раскроют, узнают, поймают на слове… Здесь он среди своих. Но и в этом маленьком отряде был человек, которому Нед совсем не обрадовался. Вернее, которой. Элинед ферх Томас Морган он знал еще с тех пор, когда она была предводительницей одного из отрядов «детей Оуэна». Элинед была не из тех, кто сожалел о временах правления короля Ричарда и считал его добрым королем. Она ненавидела всех англичан и всех валлийцев, которые жили с ними в мире. Не терпела она и христиан. Она была родом из Энглси, колыбели старой религии друидов, и происходила из семьи тех немногих жителей Уэльса, которые, так и не приняв христианства, тайно сохранили веру в старинных богов, духов природы и древнюю магию. Элинед считала, что английское владычество - это наказание валлийцам за то, что они отреклись от древней веры предков. Еще в юности она стала посвященной жрицей, а когда началась война, решила защищать свою родину и свою веру. Многие ее единоверцы бежали от преследований в Ирландию, но Элинед не хотела бежать. В ней жило честолюбивое стремление отвоевать себе право осуществлять свои обряды открыто и вырвать у англичан свою свободу с мечом в руках. Изгнать христиан хотя бы с острова Мона, последнего оплота друидов. Она лелеяла надежду, что после того, как друиды помогут Оуэну взойти на трон, он вернет остров последователям древнего знания. Глендауэр хоть и считался христианским королем, был благосклонен к бардам и провидцам, и Элинед верила, что после его воцарения и изгнания англичан друидов перестанут преследовать. Он почти обещал им это. Их надежды были так близки к осуществлению! Говорили, что Элинед способна предсказывать будущее, читая по звездам, вопрошать советы у духов источников, камней и деревьев, умеет вызывать дождь и туман, очаровывать и лишать воли своим волшебным пением, насылать порчу и исцелять раны заговорами. Нед в глубине души допускал, что такие дьявольские умения доступны некоторым женщинам, и таким самое место на скамье палача. Он также вынужден был признавать, что она искуснее многих мужчин и в обращении с мечом, и в стрельбе из лука - не говоря уже об умении держаться в седле. Нед считал все это весьма противоестественным для девицы, хотя чего еще ждать от язычницы. И все же он был рад, что Элинед не в числе его врагов. Потому что помимо всех своих умений, Элинед отличалась еще и крайней жесткостью к противнику. Она даже имела обыкновение, прежде чем стянуть свои длинные волосы в узел, смазывать их кровью убитых англичан. За что и получила свое прозвище - Аловолосая. Неду однажды довелось при этом присутствовать и наблюдать, как Элинед разрывает своими острыми ногтями раненому солдату горло, и его кровь брызжет ей в лицо. А она невозмутимо набирает горячую алую влагу в пригоршни и втирает в волосы. Однако тем, с кем Элинед расправлялась таким способом, можно сказать, несказанно везло. Ее любимой забавой было отсекать пленникам ноги и руки, а потом таскать их на веревке за своим конем. Или сдирать с них кожу полосками. Такие популярные у повстанцев казни, как травля собаками или разрывание лошадьми ее мало привлекали - она предпочитала расправляться со своими врагами собственноручно. Самая ужасная судьба ждала тех несчастных, которых Элинед увозила в лесную чащу для проведения своих тайных друидских обрядов. О таких говорили, что лучше бы им на свет не родиться. Особо беспощадна была она к женщинам и девушкам, которые принимали ухаживания и ласки англичан, даже против своей воли. По ее мнению истинная дочь Уэльса должна умереть, но не дать прикоснуться к себе грязным рукам захватчиков. При этом своим солдатам она позволяла принуждать и насиловать женщин в тех деревнях, где они останавливались на постой. - Все христианки, - говорила она с презрением, - шлюхи и рабыни. Они созданы лишь для того, чтобы ублажать истинных воинов. Элинед была безгранично предана Оуэну как в дни его величия, так и после его падения. Даже потеряв всех своих бойцов, она последовала за ним в горы. И хотя ранее ее отличала крайняя независимость и непокорность приказам, теперь она заставляла себя смиряться и подчиняться, по крайней мере, для виду. Возможно, она была одним из самых верных и умелых соратников Глендауэра. И ничего удивительного не было в том, что ее отправили на подобное задание. И все же Неду при виде Элинед стало не по себе. При мысли о том, что Генрих может попасть в руки таких, как она. Впрочем, какой иной судьбы он мог ожидать для него теперь? Но одно дело думать об этом как о чем-то неизбежном, но далеком, и совсем другое - увидеть рядом с собой кровожадную язычницу, способную на такие дикие зверства, о которых он уже успел позабыть в спокойном богатом Лондоне. *** Наверно чувства Неда слишком явно читались на его лице, потому что Каред по дороге спросил у него вполголоса. - Ты не рад, что Элинед здесь? - Не рад, - признался Нед. - Она язычница. Друидка. Накличет на нас беду когда-нибудь. - Она валлийка, - отозвался Каред. - И это главное. А что до бед - мало ли мы их пережили? - Возможно, потому что принимали помощь таких, как она. - А ты, может, боишься ее потому что она девка, а с мечом и луком управляется получше иного мужика? - спросил Каред глядя на Неда смеющимся глазами. - Про таких вот бестий, кто искусен в битвах, сразу кричат «ведьма»! А может, не ведьма, а просто искусна в битвах? Да и то, она похуже иной ведьмы. Против ведьмы помогает молитва, крест, на крайний случай костер, а что ты сделаешь с такой, как наша Аловолосая? - Думаю, костер и здесь помог бы, - огрызнулся Нед. В глубине души он понимал, почему встреча с Элинед вызвала в нем такое раздражение. Она слишком резко напомнила ему, к какой жизни он теперь вернулся. Впрочем, казалось, и сам Каред не особо счастлив ее присутствием. Он был назначен командиром этого отряда, но он слишком хорошо знал лесную воительницу, и знал, что она подчиняется только тем приказам, которым сочтет нужным подчиняться. Более того, в своей непокорности она иногда способна зайти слишком далеко. И хотя в отряде, кроме Неда, было еще трое преданных ему бойцов, Элинед и в одиночку была способна натворить немало бед. К тому же ее сопровождал младший брат, Адэрин, еще подросток, но уже многообещающий воин, и преданный в больше мере своей сестре, чем даже лорду Оуэну. Но, конечно, своими опасениями Каред ни с кем не поделился. Наоборот, вполне безмятежно сказал Неду. - Может, и беды все наши оттого, что мы отреклись от старых богов? Чем распятый Бог лучше нашего светлого Луга? - Если так судить, значит, служить надо тем, кто сильнее? - запальчиво возразил Нед. - Тем, кто дарует победу? Тогда мне, возможно, стоит покинуть нашего господина Оуэна и верно служить королю саксов? Тому, кому все равно, каким богам поклоняться, ничего не стоит предать и своего лорда. Каред долго молчал. Потом сказал примирительно. - Я думаю, никакому богу не по душе придется отступничество, - сказал он. - Плох он или хорош, но предательство всегда предательство. Он еще помолчал, а потом сказал с легкой усмешкой. - Я вырос христианином, но и в древних богов я верю. И я не боюсь кары. Я ведь им не поклоняюсь. А дружить дружу. Не вижу в этом худого. Может, и те духи древесные и водные, которым поклоняется Элинед, такие же дети божии, как и мы с тобой? Нед только головой покачал, слушая эти дикие и еретические рассуждения, но что-то в них было, что западало в душу. - Плоха Элинед или хороша, - добавил Каред, - не стану судить. А вот погоду предсказывать она умеет. Именно она выбрала этот день. Знала, что падет такой туман, что любая погоня будет не опасна… - Не будет никакой погони, я же говорил, - ответил Нед устало. - Никто не знает, где мы. А что до тумана - так, может, эта колдунья и наслала его? - Я бы не удивился, - согласился Каред. Туман и впрямь был словно колдовским. Нед бы тоже не удивился, если бы это оказалось делом рук Элинед. Белая мгла обступала их так плотно, что даже на расстоянии вытянутой руки невозможно было ничего различить. Как Элинед и ее брат передвигались и откуда они знали дорогу - это было выше человеческого понимания. Возможно, и в самом деле их вели духи. Сам Нед не видел ничего кроме белесой пелены перед глазами, только иногда из нее выступали очертания деревьев, похожие на чудовищ, тянущих сквозь туман уродливые искривленные щупальца-ветви. *** К большому облегчению Неда Элинед не сопровождала отряд постоянно. Начиная со следующего утра, она ускакала вместе с братом далеко вперед, разведывая дорогу. Адэрин время от времени возвращался и указывал, каким путем отряду безопаснее следовать, а затем снова уезжал к сестре. Так они и передвигались: с величайшей осторожностью, быстрыми короткими бросками, часто и подолгу пережидая в укрытиях. Впрочем, какого-либо напряжения в отряде не ощущалось, разве что легкий азарт - в родной земле, как известно, и камни помогают. Однако как только они оказались за пределами людного Гвента, Элинед вернулась в отряд и на разведку уезжала лишь временами. В первый же день совместного пути она подъехала к Неду и завела с ним беседу, чего он никак не ожидал. Нед внутренне съежился, когда Элинед решила заговорить с ним - раньше такой чести он не удостаивался. Хотя он понимал, что совершенный им подвиг должен был высоко поднять его в глазах соратников, однако без такой привилегии, как внимание Элинед, он бы легко обошелся. Он боялся ее, и не было смысла лгать себе в этом. Боялся ее дикости, необузданности и непредсказуемости. Но он не мог позволить какой-то девке себя продавить. Ну уж нет. Впрочем, дело было не только в страхе: Элинед обладала способностью волновать мужчин и совсем по иным причинам. Она была еще довольно молодой и казалась прелестной - с сияющими глазами и нежной улыбкой, играющей на ее оживленном, разрумянившемся лице. Длинные волосы, сейчас чистые и черные, как смоль, развевались и походили на бьющие по воздуху блестящие крылья ворона. Но в отличие от прочих женщин Элинед в разговоре обходилась без предисловий, сразу переходя к сути дела. - Ты боишься, что я его убью? - спросила она, хищно блестя глазами. - Не довезу живым? - Да, - ответил Нед угрюмо. - Мне слишком дорого далось его сюда доставить, что бы он достался тебе на забаву. - Я бы хотела его убить, - согласилась Элинед. - Я мечтала об этом. Пока мы стояли в засаде и ждали вас, я все думала, где мне взять сил, чтобы сдержаться, не разорвать ему горло, не умыться его кровью? Где взять сил, чтобы привезти его нашему господину в целости? Хотела бы я проволочь его за своим конем на веревке по горам, так чтобы его голова разбилась о камни, а его кровь пропитала эту землю, которую он напоил кровью нашего народа! Хотела бы я содрать с него кожу и скормить псам у него на глазах! Хотела бы сожрать его живьем! Или затравить собаками - только такой позорной смерти он и заслуживает... - Для этого придется заставить его бежать, - вырвалось у Неда. Элинед замолчала и одарила его долгим пристальным взглядом. Он глубоко вздохнул, сдерживаясь. - Ты хотела, - сказал он. - Больше не хочешь? - Нет… Это я оставлю для предателей. Ее темные глаза впивались в его лицо, словно силясь там что-то прочесть. Нед вдруг вспомнил, что о ней говорили и то, что она умеет угадывать мысли. Но встретил этот взгляд с абсолютно равнодушным лицом. После того, что он совершил, детские угрозы Элинед не вызывали в нем трепета. Да и она сама вдруг как-то померкла и заговорила уже без прежнего вдохновения. - Так было в тот первый день. Но теперь… Я много думала, пока в одиночестве разведывала путь. Я думала о том, что он сделал. На что обрек наш народ и нашу землю. Нашего лорда и каждого из нас. И поняла, что он не заслуживает смерти. Даже самой мучительной. Как бы я его ни убила - это не утолит мою жажду мести. И эта не та судьба, которую я хочу для него... Я хочу его уничтожить. Убить в нем душу, разум, гордость. Хочу чтобы он перестал быть человеком, превратился в животное, в бессловесную тварь, которая не умеет чувствовать ни боли, ни унижения - только страх. И покорность. Хочу надеть на него ошейник и посадить на цепь, как пса. Хочу, чтобы он никогда уже не посмел выпрямиться, не посмел расправить плеч и поднять глаз... - Долго же тебе придется стараться, - процедил Нед сквозь зубы. - Несгибаемых нет. А он англичанин и христианин, - Элинед вложила в эти два слова все презрение, на которое была способна. - Англичане и христиане загнали нас в горы, - проговорил Нед, прекрасно отдавая себе отчет, что это уже игра с огнем. - А он их вел тогда. Однако Элинед не разгневалась от этих слов. Казалось, наоборот, они ее удовлетворили. - Я не верила, что ты вернешься, - сказала она напрямик. - Не верила, что ты способен на это. С того дня как узнала о том, что ты не решился убить его сразу, поняла, что ты задумал предать нас. Всем говорила, что ты променял свою честь на сладкое житье в Англии. - Я здесь, - ответил Нед глухо. - Мы оба здесь. Тебе нужны другие доказательства? Я мог бы остаться при нем и жить в богатстве и почете до конца дней. Я мог бы получить от него все... - Кроме свободы, - отрезала Элинед. «Свобода, - думал Нед. - Вот к этому я возвращаюсь. Теперь это будет моей жизнью до конца дней. Свобода скрываться глубоко в горах, спать на голых камнях, укрываясь туманом вместо одеяла, есть награбленное, а не купленное. Мазать волосы кровью. Нападать под покровом тьмы и убивать из-за угла. Чем такая свобода лучше рабства? Лучше - да. Для тех, кто сам выбрал себе такую жизнь и судьбу. Но я, когда я успел это выбрать? И если выбрал, почему чувствую себя так, будто это меня везут в плен?»