Meds

Химчан с шумом втягивает холодный ноябрьский воздух, закрывая глаза и сжимая кулаки. Эта осень одна из самых тяжелых, если не самая. Дышать невозможно, жить, кажется, тоже. Слишком много мыслей и воспоминаний для такой кружащейся головы. Глаза темнеют до звездочек и ярких пятен, руки немеют, тело трясет. Хочется. Еще, больше,сильнее, так, чтобы крышу унесло. Хочется две белые дорожки на столе, вдохнуть их, втянуть глубоко-глубоко. Нельзя. Ведь тогда все зря. Сколько он уже сдерживался, рыдая, заламывая локти, корчась в углу? Так тяжело, так невозможно сдерживаться. Слишком сильное желание. Всего-то несколько глубоких вдохов, и мир перестанет быть таким серым, блеснет всеми цветами, по телу разольется сладкая похоть и все эмоции станут яркими. Как тогда. Как с Чонопом. Жаркий, ни с чем несравнимый секс под наркотиками... Жаркий, ни с кем несравнимый Чоноп. Вместе принимали, вместе наслаждались эффектом. Вместе. А потом все закончилось, Чоноп сказал, что надоело, что не хочет катиться вниз по лестнице жизни. Чоноп ушёл. Он смог преодолеть себя, пойти против чертовой зависимости. Химчан же не сумел, Химчан остался один, с белым порошком в маленьких флакончиках, тяжелыми сигаретами и с ноющей болью возле сердца. Сползая по холодной стене, парень смеется, закусывая кулак, смех выходит истеричным, а в глазах чуть темнеет. Порой, когда совсем плохо, даже и непонятно, чего хочется больше - наркотиков или Чонопа. Чоноп в чем-то тоже наркотик, редкий, недостижимый, очень сильного действия. Химчан признается себе, что зависит от него, наверное, даже сильнее, чем от порошка. Лечь в клинику - отличное решение, Химчан понимает, что если все удастся, то он станет нормальным и, возможно, пусть шанс совсем маленький, жизнь станет лучше и без чертовой наркоты. Год лечения кажется слишком долгим и длится по ощущениям целую вечность. Врачи довольны, хвалят, говорят, что Химчан большой молодец, вот только не легче от этого, хочется плеваться в эти жалостливые лица, привязывающие руки тугими бинтами к холодным бортикам кровати. Из клиники он выходит здоровый, кое-как справляется с делами, налаживает жизнь. Все кажется нормальным, пусть и таким унылым. И Химчан забывает все, что так хочется, забывает, насколько это возможно. Такое ощущение, что опустошили изнутри, вычистили, оставив лишь тонкую оболочку. Она живет, существует, жалко прожигая жизнь и не испытывая абсолютно никаких радостей. Сносно. Утро начинается с чашечки горького эспрессо в дешевеньком кафе возле дома, и заканчивается кружкой черного чая, непременно без сахара. Дни однообразны, скучны, тянутся жуть как медленно, хочется свить из них веревку и повеситься. Авось, никто и не заметит. В маленьком городке встретиться не так уж и сложно, тем более, когда живешь практически в одном районе, но, когда Химчан, возвращаясь домой поздним вечером, замечает знакомый силуэт, он не верит своим глазам. - Подожди! - он и сам не понимает, как смог выдавить из себя слабый крик. Идущий останавливается и быстро оборачивается. Да, он. Чоноп. Самый настоящий, живой, здоровый, румяный, в теплых варежках, радужном шарфе и улыбкой на лице. - Как ты? - парень быстро приближается и по-дружески хлопает Химчана по плечу. "Ужасно", - шепчет внутренний голос. - Ничего так, - произносит Химчан. Чоноп разговаривает много, легко, забалтывает, и Химчан позволяет себе сухую улыбку, когда впускает парня в холодную квартиру, до которой они неизвестно почему и как дошли. Чай оказывается особенно вкусным. Химчан заваривает зеленый, с лимоном, как Чоноп любит. А тот все улыбается, дурак такой, кутаясь в уютный свитер и рассказывая с энтузиазмом обо всем на свете. Химчан молчит, слушая и чувствуя какую-то горечь. Взгляд скользит по тонким губам, по острым скулам, выступающим ключицам. Вспоминает, как целовал эти губы, как касался горячего желанного тела, как жарко и хорошо им было. Пальцы крепче сжимаются на холодном пузырьке с белым порошком. Он недавно купил, не сдержался, теребит уже неделю, думая, открывать или нет. Вот только теперь... - Смотри, снег пошел, - уютно бормочет Чоноп, выглядывая из-за цветастой чашки. - Здорово, - рассеянно кивает Химчан, поднимая взгляд от стола и сильнее сжимая пальцы. - Чанни, что ты там теребишь, дай свою руку. - Зачем? - парень выпрямляется, засовывая руки в карманы. Чоноп, не отвечая, встает и подходит ближе, силой вытаскивая пузырек из кармана. Лицо его вытягивается, он поджимает губы и чуть сощуривает глаза. - Ты все еще? - голос сухой, взгляд тоже. Хочется оправдываться, рассказывать, как долго мучился в клинике, как ради него, Чонопа, терпел. - Нет. - Тогда зачем? - Дурак потому что. - Еще какой, - шипит Чоноп. - Знаешь, я пойду, наверное... И голос у него звучит зло, разочаровано, и собирается он быстро, пряча разочарованный взгляд в пол. Внезапно возникшая ниточка надежды рвется с громким треском, оставляя тонкие оборванные концы Он уходит, и дверь громко хлопает за ним, оставляя неприятный звон в ушах. Химчан сидит один, сжимая холодный стеклянный пузырек. Все кажется таким глупым, неправильным. И зачем он вообще его купил, зачем подался внезапному порыву? Зачем не остановил Чонопа, не объяснил, не оправдался? Почему сидит и смотрит в чашку с чаем? Идиот... Он вскакивает с места и бежит как можно быстрее по лестнице, потому что нужно догнать, потому что нельзя так. - Стой! - кричит он, запыхавшись, догоняя Чонопа, медленного идущего по мокрому асфальту. Тот оборачивается, ну совсем как несколькими часами ранее, вот только на лице нет улыбки. - Я... - слова растерялись в дороге. - Прошу. Пожалуйста. Парень вытаскивает пробку и высыпает содержимое пузырька. Ветер подхватывает порошок, смешивая с снежинками и пускает в полет, рассыпая его по асфальту, покрывающемуся первыми, еще тающими, снежинками. Он почему-то надеется, что его поймут, как понимали тогда. Без слов. Сердцем или еще там чем. - Ребенок, - бормочет Чоноп, разрешая неловким рукам Химчана скользнуть под его куртку и сомкнуться на спине. Парень прижимается крепко, роняя голову на чужую грудь, а Чоноп неловко обнимает в ответ, думая о том, что этот год был одним из самых трудных, если не самый.