Преддверие жизни

В ожидании пока закончится операция Наны, Артем сам не заметил, как уснул тяжелым сном без сновидений и, как ни странно, со словами молитвы на устах. Почти сразу после окончания обследования к нему вышел Дима и сказал, что в состоянии Наны нет ничего серьезного и «лечение» (в общении со Скворцовым Обухов специально избегал технических терминов) пройдет быстро и без угрозы ее психическому и умственному здоровью, но час проходил за часом, а из лаборатории никто не выходил. Нина, которая все это время была с преподавателем зарубежной литературы, пыталась всячески отвлечь его от дурных мыслей, говоря, что если бы что-то шло не так, кто-нибудь из ученых давно бы вышел и сообщил об этом, и на какое-то время становилось легче. Конечно, назвать Мещерскую идеальным собеседником было сложно: все ее разговоры были только о том, как она рада, что не стала в свое время зацикливаться на влюбленности в Артема и дала шанс Мещерскому, да с каким благоговением ее дорогой муж исполняет любые ее капризы, но это помогало как-то скоротать время. Когда же в начале десятого Нине позвонил муж, и она была вынуждена уехать, сделалось совсем невыносимо. «Ну, почему так долго? – Артем не находил себе места. – Ведь Дима сказал, что это дело получаса…» Молодой человек вставал, ходил по комнате, проводил ладонью по корешкам книг, даже пытался читать, но текст с самого начала стал распадаться на отдельные предложения, а те – на слова, теряя всякий смысл. Когда совсем стемнело, а старомодные часы с маятником пробили полночь, преподаватель зарубежной литературы не выдержал. Он уверенным шагом направился к лаборатории и попытался открыть дверь, но та была предусмотрительно заперта на ключ. Скворцов прислушался: с обратной стороны раздавались тихие звуки, какие бывают, когда на металлический столик кладут инструменты, довольно громко рычал кулер в, должно быть, перегревшемся компьютере, и время от времени к этому присоединялись писки аппаратов и не совсем понятные Артему команды Дарова. Из всего услышанного Артем понял только одно: процесс шел и был в разгаре. Он вернулся в гостиную и последнее, что он помнил, как он сел обратно на разобранный диван и стал беззвучно читать молитву, чтобы как-то скрасить оставшееся время ожидания. Когда Артем открыл глаза, он не сразу понял, где находится. Лишь спустя несколько секунд в памяти восстановились события вчерашнего дня, и он понял, что находится в квартире профессора Алексея Петровича Дарова. Уже рассвело, легкий летний ветер, залетевший в приоткрытое окно, поигрывал белоснежной тюлью, а небо было точно нарисованное: лазурно-голубое с плывущими по нему редкими пушистыми облаками. Только голова была тяжелой, как во время похмелья. Молодой человек посмотрел на циферблат наручных часов, которые вчера так и не снял: начало девятого. Пора было собираться на работу. Он осторожно повернулся. Рядом спала Нана. Артем невольно залюбовался женой: она свернулась клубочком, точно грациозная кошка, прижав к груди краешек одеяла. Прядь светлых волос игриво спадала на лоб, глаза сомкнуты совершенно расслаблено, и только сейчас Скворцов обратил внимание, какие длинные у нее ресницы. Не удержавшись, он нежно поцеловал ее в щеку, но та лишь сладко застонала во сне. «Надо же, действительно спит… - с умилением подумал Артем, поймав себя на мысли, что еще ни разу он не видел ее по-настоящему спящей по утрам. – Ладно, пусть…» Когда-то в самом начале своего жизненного пути Нана призналась Нине, что «не страдает фантомными видениями», то есть не видит снов. Это было действительно так, но если, открыв глаза, попытаться вспомнить, что было за секунду до пробуждения, она часто ловила себя на мысли, что перед глазами все же возникали какие-то нечеткие образы. Сны – это отпечаток мыслей и переживаний, испытанных за день, своеобразная систематизация полученных знаний. Не было эмоций – не было и снов, но как только молодая женщина четко стала осознавать, что именно чувствует, появились какие-то привязанности и ассоциации – случилось первое маленькое чудо: ей стали снится сны. Только она никогда не заостряла на них внимания. Так было и в этот раз, но, проснувшись, молодая женщина была немного удивлена отсутствием мужа рядом. Даже летом она чаще всего просыпалась с первыми лучами солнца и прежде, чем покинуть постель, любовалась спящим Артемом, положив голову ему на грудь, а по выходным специально притворялась спящей, чтобы Артем мог полюбоваться ею. Сладко потянувшись, Нана вылезла из-под одеяла и, одевшись, вышла на кухню. Даров в это время стоял у плиты и жарил глазунью. - Доброе утро, Алексей Петрович! – поприветствовала его Нана, появившись в дверях. - Доброе утро, Нана! – ученый оторвался от процесса приготовления пищи и обернулся, - Как спалось? - Хорошо, - улыбнулась она, - Хотя уснула я только в шесть утра. - Садись завтракать. Нана села за стол: - Алексей Петрович, мне жутко неудобно, что мы с Артемом оккупировали вашу квартиру. - Да все это мелочи, - Даров переложил яичницу в тарелку и сам сел напротив Наны. Первое, что услышал Дима Обухов, очнувшись ото сна, - это громкая мелодия звонка и рычание мобильного. Лениво потянувшись за трубкой, он обомлел: если верить часам, время приближалось к часу дня. «Ой, блин… Вот это я отоспался…» - подумал он, поднося телефон к уху. - Димон, ты вообще в курсе сколько времени? – после относительной тишины квартиры голос разъяренного Метелкина отдавался в голове колокольным звоном. – Или забыл, во сколько рабочий день начинается?! - Не забыл, - не до конца проснувшись, ответил Обухов, - просто я это… ну… Молодой ученый сначала хотел честно сказать: «Проспал», - и хоть и ко второй половине дня появиться на работе, но вспомнил обещание, данное накануне Нане, и, решив не откладывать его исполнение в долгий ящик, закончил: - Приболел, короче. - Нормально! – по голосу несложно было представить лицо Метлы в этот момент. – А позвонить предупредить нельзя было? Или с Диной передать? - Ну, извини! – резко ответил Обухов. – Вы что, один день без системного администратора не обойдетесь? - Обойдемся, но предупреждать все равно надо. Мог бы и позвонить с утра, - продолжал выговаривать новоиспеченный директор «ВУЗ-ТВ». – Впрочем, ладно. Запишем тебе отгул, но чтоб если серьезное что – чтоб больничный лист предоставил. - Без вопросов, - согласился Дима, и трубка смолкла. Закончив этот не сказать, что приятный разговор, Обухов дал себе еще пять минут, чтобы проснуться окончательно, затем оделся и вновь взялся за телефон, на этот раз, чтобы исполнить свое обещание. На том конце провода долго не отвечали, и молодой ученый хотел было уже плюнуть на это дело и попытаться чуть позже, но в тот момент, когда он собирался нажать «отбой», раздался мужской голос: «Да, алло!» Молодой врач-гинеколог Соболёв Александр Вячеславович двадцати восьми лет от роду представлял из себя высокого блондина с голубыми глазами и тренированным телом. На протяжении того времени, пока он рос, все знакомые его семьи пророчили мальчику карьеру актера или певца («С такой внешностью – только на сцену» - шутили они), но вот уже третий год этот красавчик трудился в одном из престижных московских центров планирования семьи и репродукции человека. Несмотря на довольно маленький стаж, на его счету уже был не один десяток удачно проведенных процедур искусственного оплодотворения, благодаря которым пары, уже отчаявшиеся когда-либо заиметь ребенка, обзавелись, наконец, долгожданным потомством. Чаще всего участие молодого врача ограничивалось лишь самой процедурой оплодотворения и подсадки, но бывали случаи, когда он лично курировал всю беременность и принимал роды. Когда-то в юности он увлекался нанотехнологиями: искал всяческую информацию, выписывал журнал «Наука и жизнь», ходил в кружки юного физика и биолога и даже после окончания школы поступил на физико-биологический факультет, где и познакомился с Дмитрием Обуховым. Но довольно скоро он понял: биология и медицина – его призвание, а вот с физикой дела обстояли куда сложнее, чем он представлял, поступая на первый курс. Кое-как дотянув до конца года, он ушел в медицину, параллельно учась на заочном отделении биофака. Где-то около года назад Обухов очень сильно выручил Александра. В тот день, а точнее, вечер, Шурика выдернули с заслуженного выходного: у пациентки, которую он вел, на два дня раньше начались роды, а она настаивала, чтоб принимал их именно он. Как ответственный врач, Соболёв отказать не мог, но машина заводиться никак не хотела: по предварительным оценкам, безнадежно сгорел двигатель, и если бы не нано-присадки, которые установил ему Дима, неизвестно, чем бы все кончилось. «Я твой должник!» - кинул он Обухову, стартуя с места. Приближалось время обеда, а в бумажной работе все еще не намечалось никакого просвета. Весь стол Соболёва был завален грудами папок и отдельных листов содержащих истории болезни и записи на прием. Сам врач чувствовал себя усталым. Разумеется, ему доставляло радость помогать людям, да и многие пациентки, прошедшие через его руки, считали Александра Вячеславовича врачом от Бога, но чем дольше молодой врач занимался профессиональной деятельностью, тем больше превращалась она в рутину. Если раньше, в самом начале своего пути, он старался проникнуться каждой конкретной ситуацией, стараясь даже советовать наиболее подходящие варианты, то теперь исключительно констатировал факты и поступал так, как скажет «заказчик», сколь бы нерациональным это не было с точки зрения медицины. Вот и сейчас он вместо того, чтобы помогать кому-то, кто реально в этом нуждается, он склонился над ежедневником в раздумьях, куда бы втиснуть встречу с очередной «чисто коммерческой» парой. Оба партнера в ней были совершенно здоровы и вполне могли бы завести ребенка естественным путем, но женщина, видите ли, боялась располнеть после родов, поэтому уговорила мужа выложить кругленькую сумму за услуги суррогатной матери. Выкроив, наконец, время, он сделал пометку в одной из граф и уже потянулся к селектору, чтобы попросить медсестру в приемной назначить встречу, как на краю стола «запрыгал» от вибрации мобильный. Тяжело вздохнув, Соболёв принял вызов. - Шурик, привет! – раздалось по ту сторону трубки. – Слушай, ты о долге еще, случаем, не забыл, нет? - Обухов, ты что ли?! Давно не слышались! – Александр был немного удивлен звонком. – Нет, не забыл, а что? - Да, понимаешь, появился шанс отдать, - откликнулся Дима. – Дело к тебе есть профессиональное. - Даже так? – усмехнулся Соболёв. - А ты как хотел? – не остался в долгу молодой ученый. – Ну, так что? - Выкладывай. - Нет, Шур, не по телефону, - ответил Обухов. – Как насчет пересечься где-нибудь? Молодой врач мельком глянул на наручные часы, потом в ежедневник и, должно быть, что-то просчитав в уме, ответил: - Ну, в принципе, у меня намечается небольшое окно, так что можно. Знаешь кафе напротив нашего Центра? - Бывал. - Давай тогда там через полчаса. Сможешь? - Да. Только я не один буду, - сказал Дима и отключился. Часы на руке Соболёва показывали ровно три. Как ни странно, несмотря на летний и весьма погожий день народу в кафе было совсем немного: лишь отдельные люди, занятые чтением газет за чашкой кофе да милующиеся парочки. Отыскать среди этого контингента Дмитрия Обухова не составило труда. Он сидел у окна в глубине зала и, сложив пред собой руки словно на уроке, оглядывался по сторонам. Заметив его, Александр Вячеславович махнул рукой, привлекая внимания, и быстрыми шагами направился к столику. Обухов в свою очередь тоже встал в знак приветствия. - Ну, привет, Дим! – подойдя, Соболёв протянул другу руку и, когда тот ответил на этот жест, притянул к себе и обнял. – А ты изменился, брат, изменился. - Ты тоже не законсервированный! – ответил Обухов с улыбкой. – Хотя, сколько мы не виделись? Год? - Да чуть поменьше, - откликнулся Шурик и, придвигая стул, добавил: - Так для чего ты встречу назначил? - Да тут, ты знаешь, такое дело… - Дмитрий сел на место и начал рассказ. Соболёв внимательно вслушивался в каждое слово Обухова, но чем больше тот говорил, тем больше все сказанное напоминало сюжет фантастического произведения. Александр, на любительском уровне продолжавший следить за развитием нанотехнологий, вполне мог допустить, что наука уже достигла того уровня, который позволяет создавать нанороботов, но то, что такой робот в силу неизведанных обстоятельств вдруг стал способен чувствовать и испытывать эмоции, казалось невероятным. И еще более невероятным показалось Соболёву, что сейчас девушка-андроид уже замужем и спокойно живет в самом обычном московском районе. - Да, просто фантастика какая-то, - Соболёв отхлебнул кофе и поставил чашку обратно на блюдце, - и ее действительно невозможно отличить от обычного человека? Даже по общению? - Абсолютно. Самый обычный живой человек, - в душе Диме стало обидно, что к Нане отнеслись с таким скепсисом. – Впрочем, сейчас сам убедишься. Александр Вячеславович посмотрел в сторону двери. В этот момент в кафе вошла девушка довольно привлекательной наружности с минимумом макияжа на лице и строгом черном костюме. - Извините, опоздала: пробки, - приблизившись к столику, произнесла она. - Ничего страшного, - заверил Дима, отодвигая ей стул. – Знакомься, это Соболёв Александр Вячеславович, врач, о котором я тебе рассказывал. - Нана, - представилась молодая женщина и протянула Соболёву руку для приветствия. - Приятно познакомиться, - отдавая дань вежливости, врач слегка приподнялся с места. Поняв, что ритуал обмена любезностями окончен, Нана поставила на стол миниатюрную сумочку и села рядом с Димой в ожидании продолжения. Соболёв же впился в нее изучающим взглядом, словно на животное в зоопарке, стараясь уложить в своей голове информацию о том, что эта милейшая особа – создание искусственное. Его так и подмывало спросить: «А Вы что, правда робот?» - но, решив, что это неэтично, продолжал молчать. - В общем, Нан, я ввел его в курс дела, - видя, что никто не горит желанием начинать конструктивную беседу, заговорил Обухов, - так что тебе осталось изложить только суть проблемы. - Да, - тут Александр мельком глянул на наручные часы, - и, если можно, покороче. Обеденный перерыв заканчивается, а у меня много работы. - Если покороче, - пожала плечами Нана, - я бы хотела воспользоваться услугами Вашего центра. - То есть? – не сразу понял Соболёв. - В силу уже известных Вам обстоятельств, у меня есть определенные проблемы с зачатием, - пояснила молодая женщина, - но мне бы очень хотелось иметь ребенка. - Ага, - Александр Вячеславович, как ему показалось, понял суть разговора. – И Вы через наш центр решили подыскать кандидатуру на роль суррогатной матери? - Вы меня не совсем поняли. Я вполне в состоянии самостоятельно выносить и родить ребенка, - тон госпожи Скворцовой оставался по-деловому сдержанным, хотя при одном упоминании словосочетания «суррогатная мать» ее передернуло. – Речь идет только о процедуре искусственного оплодотворения, но донорской яйцеклетки. Это возможно? Соболёв опешил, хотя внешне и не показал этого. Искусственное оплодотворение на основе донорской яйцеклетки, безусловно, было возможно, хотя и не так распространено, как другие его виды, но одно дело, когда об этом просит женщина, не имеющая в своем организме жизнеспособных яйцеклеток, и совсем другое – робот, творение рук человеческих. Как бы не расписывал Дима в предыстории все человеческие качества Наны, что бы он ни говорил о ее чувствах и характере – это все равно не совсем человек. Александр Вячеславович не отрицал того, что Нана, как и все люди, имеет право на жизнь и на счастье, но рождение ребенка… Это все равно, что поместить человеческий эмбрион в инкубатор, а это уже кощунство. «Хочешь ребенка – усынови! – пронеслась в его голове полугневная мысль, обычно не свойственная представителям его профессии. – Самоутвердиться она хочет!». На то время, пока он делал эти умозаключения, в разговоре повисла неловкая пауза. Дима что-то подбадривающее говорил Нане, та нервно теребила ручки сумочки и пристально смотрела на врача. Наконец, врач изрек: - В принципе, нет ничего невозможного, - произнося это, Соболёв выразительно посмотрел на Обухова. – Дим, можно тебя на минуточку? - Да, конечно, - тот встал с места, - Нан, ты не против? - Нет, что ты! – улыбнулась Нана, но где-то внутри у нее появилось не очень приятное чувство. Тем временем Соболёв отвел Дмитрия как можно дальше от столика, за которым их ждала Нана и, бросая в ее сторону косые неловкие взгляды, спросил: - Слушай, Дим, как у нее со слухом? - Да нормально вроде, а что? – не понял Обухов. - То есть отсюда, - Александр Вячеславович еще раз оглянулся по сторонам, словно считал себя виноватым, - она не услышит? - Да локаторы, вроде, ей никто не вмонтировал, - все меньше понимал молодой ученый. – А ты что сказать-то хотел? Соболёв немного сконфужено почесал в затылке. Дмитрий Обухов, несомненно, был его другом, причем таким, с каким не стоило бы ссориться, да и Нана на первый взгляд показалась ему милой и рассудительной, но все же он, как врач, счел своим долгом высказать свое сугубо профессиональное мнение. - Дим, я, конечно, все понимаю: ты участвовал в создании Наны, испытываешь к ней братские чувства, да и сама она, как ты правильно подметил в начале разговора, вовсе не производит впечатления чего-то искусственного, но… - на секунду он запнулся, подбирая наиболее мягкую формулировку своей мысли, - но кто внушил ей идею об искусственном оплодотворении?! - А что, думаешь, нереально? – Дима засунул руку в боковой карман джинсов. – У нее все органы на месте – я же тебе разве что чертежи не показывал. Найти донора – и дело в шляпе. - Технически да, может быть и так, - не стал спорить Шурик, - но тебе не кажется, что с моральной стороны это кощунственно? Дима сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей. На самом деле, он изначально предполагал подобный ход событий, поэтому пришел на встречу, как говорится, во всеоружии. - Ну, ты же знаешь, я не моралист, - ответил Дима непринужденно, - представь, что это просто эксперимент. Если он удастся, то представляешь, какой это будет прорыв в медицине? Создание искусственных половых органов позволит женщинам иметь детей даже после удаления матки. - Нет, это все же человеческая жизнь, как-никак, а Нана она… - Соболёв, боясь окончательно обидеть Обухова, не решился назвать вещи своими именами, - у нее искусственный организм. Металл. - Поверь мне, как человеку, имеющему непосредственное отношение к ее строению. Металла в Нане минимум: только микроконтакты, синхронизирующие органы с нервной и прочими системами – не более. - А я не понимаю, что вы так к репродукции прицепились? - тут Шурик на полтона позволил себе повысить голос. – Ну, хочет она ребенка – пусть усыновит! Ну или, на крайний случай, воспользуется услугами суррогатной матери. - Шур, я думал, ты исследователь по натуре, - Обухов почесал переносицу, - ну, неужели тебе не интересно, сможет ли человеческий эмбрион развиться в искусственной среде? - Ты так просто об этом говоришь… - А мне об этом говорить с суеверным трепетом? – ассистент профессора Дарова позволил себе усмехнуться. – В конце-концов, что ты теряешь? Проект «Нана» секретный – никто не узнает о том, что ты сделал. - Ну… Не знаю, - начал поддаваться Соболёв. – Все-таки этика, мораль… - Говорю же, все останется только в кругу посвященных, - продолжал Дима и закончил самым весомым, на его взгляд, аргументом: - Если эксперимент не удастся, то мы убедим Нану в том, что у всех бывают неудачи, а сами будем знать, что с такими вещами экспериментировать нельзя, а если удастся – на свет появится еще один человек, и ему будет абсолютно все равно, робот его мама или нет. Слова Обухова заставили Александра Вячеславовича задуматься. Да, помещать человеческий эмбрион в инкубационные условия неэтично, но когда-то неэтичной считалась и сама процедура искусственного оплодотворения как таковая, в то время как в последние десятилетия миллионы людей прошли через эту процедуру и еще больше (если брать в расчет, что беременности нередко были многоплодными) пришли таким способом в этот мир, и живут себе, ничем не отличаясь от всех прочих. - Ладно, хорошо, уговорил, - согласился он. – Только говорю тебе и потом повторю при Нане: ситуация исключительная, поэтому никаких гарантий я дать не могу и делать этого для успокоения чьей-то совести не буду. Нана покорно ждала молодых людей за столиком и время от времени кидала неопределенные взгляды в ту сторону, куда они удалились. Ей было очень интересно, в чем состоит предмет их разговора, и пару раз молодая женщина хотела прибегнуть к своим сверхспособностям, чтобы подслушать, но вовремя одергивала себя. Доверие – одно из самых важных чувств, присущих человеку, и этим не стоило пренебрегать. Нана не сбрасывала со счетов опыт, говорящий, что доверять каждому встречному – безрассудство, но обратиться за помощью именно к Соболёву порекомендовал Дима, а он уж никак не способен подвергнуть сестру опасности. Тем более, молодой врач произвел на Нану положительное впечатление: был вежлив, внимательно слушал, пытался предложить какие-то, на его взгляд, оптимальные решения, а главное, не акцентировал внимания на нестандартности ситуации. Одно настораживало: Александр Вячеславович в ответ на ее вопрос сказал: «Нет ничего невозможного» - так, обычно, говорят, когда не могут ответить ничего более определенного. Он не отрезал возможность на корню, но в то же время и не сказал твердого «да». Это давало ему большие шансы не браться за это дело и в то же время остаться с чистой совестью. Нана вздохнула. - А вот и мы! – первым за стол вернулся Дима. – Скучала? - Да нет… Думала, - молодая девушка убрала за ухо прядь волос. – О чем говорили? - А, мелочи! – отмахнулся Обухов. – Даже не заморачивайся. - Мы с Дмитрием тут обсудили кое-какие детали, - Соболёв сел на место, - в общем, можно, я думаю, пока начинать обследование и поиски донора, а ближе к делу мы тогда назначим точную дату процедуры. - Спасибо Вам, Александр Вячеславович! – воскликнула Нана, забыв даже об официальности встречи. – Вы не представляете, какую надежду Вы мне дали! - Поверьте, Нана… Как Вас по отчеству? - Можно просто Нана. - Так вот, Нана, в этом Вы неоригинальны, - улыбнулся молодой врач. – Начинайте готовиться, мужа с собой приводите… - Кстати, о муже, - словно опомнилась Нана. – Я бы хотела, чтобы для него моя беременность стала сюрпризом. - Вот как?! Очень интересно! – хмыкнул, усмехнувшись, Соболёв. – И как же Вы планируете это осуществить? - Вот, - молодая женщина не без гордости достала из сумочки пару листов формата А4, - я тут составила небольшой план с учетом моих индивидуальных особенностей. Думаю, это осуществимо. - Ну, давайте посмотрим, - Александр Вячеславович склонился над листом. Артем вернулся домой около семи вечера с огромным букетом из фиолетово-белых флоксов. Из кухни доносились тихие звуки работающего телевизора и шум закипающего чайника. Вкусно пахло корицей. - Нана, я дома! – прокричал он, бросив ключи на столик в прихожей. Молодая женщина с легкостью бабочки и лучезарной улыбкой выпорхнула из кухни и легко чмокнула Артема в щеку. - Привет, родной! – она помогла мужу снять пиджак. – Как на работе? - Да, как всегда, - Артем протянул Нане букет. – Это тебе. - Какая прелесть! – Нана взяла букет и вдохнула приятный аромат цветов. – Спасибо! - Как только их увидел, вспомнил о тебе. - Ладно, - Нана еще раз улыбнулась, и в глазах ее появилась легкая хитринка. – Иди, мой руки: сейчас будем ужинать. Нана стояла спиной к столу, опершись на него руками. На столе, помимо основных, стояло и фирменное блюдо Наны: яблочная шарлотка с сахарной пудрой и корицей. Завидев мужа в дверном проеме, Нана с шаловливой улыбкой взяла кусочек пирога и демонстративно-показательно надкусила. - Постой! Тебе же нельзя! – Артем кинулся к Нане, чтобы отобрать пирог, но та с ловкостью отклонилась и сделала очередной укус. - Теперь можно, - улыбнулась молодая женщина и, очевидно распробовав пирог, добавила: - Правда я, кажется, переборщила с корицей… - Но как?! – Скворцов переводил удивленный взгляд с жены на стремительно уменьшающийся в ее руках кусок шарлотки. - Считай это небольшой модернизацией, - Нана вернула недоеденный кусок на тарелку и похотливо облизнула губы, - но я уверена: тебе неинтересны подробности… С этими словами она слегка повела плечами, и полупрозрачный халатик упал к ее ногам. Молодая женщина легко переступила через него и, совершенно обнаженная, стала медленно надвигаться на Артема. - Нана, ты что творишь? – зрачки Артема мгновенно расширились от удивления и желания. – А как же ужин?! - Потом… - Нана впилась в него губами, но продолжала идти. Так, медленно, шаг за шагом, не отрываясь друг от друга, она вела Артема по коридору в спальню, постепенно избавляя его от одежды. Он же на ходу целовал ее губы, шею, плечи, грудь. И вот они в спальне. Нана с силой толкнула Артема в грудь так, что он моментально упал на кровать, а сама оказалась сверху. Он притянул ее к себе и, не тратя больше времени на прелюдии, вошел в нее. Это была не первая их ночь, но впервые молодая женщина-андроид в полной мере ощутила тот жар, когда кровь хлынула к щекам; зрачки, расширившись, «растеклись» на всю радужку, и еще что-то совсем новое: боль. Резкую, внезапную, но такую сладкую. Изогнувшись, Нана издала короткий стон. Табло электронных часов мигнуло раз и погасло. Под окном раздался звон стекла и вой машинной сигнализации. Чем быстрей двигалась девушка, вцепившись в плечи любимого, тем, казалось, все больше машин на улице подняло вой, а свет стал мигать не только в спальне, но и по всей квартире. И вот, с последним полустоном-полувскриком женщины, лампочки ярко вспыхнули и с громким хлопком погрузили все вокруг в темноту. Девушка скатилась на свою сторону кровати. Артем, тяжело дыша, прислушался к творившемуся вокруг, как будто только сейчас заметил происходящее. - Нан? - М? - промычала девушка уже уютно свернувшаяся в клубок. - Что происходит? - Похоже, все лампочки перегорели, - хихикнула Нана, - из-за меня.