Лорды с юга всегда врут

Лорды с юга всегда врут. Странными словами, пылкими взглядами, нежными прикосновениями. Мне говорили, кто ты, да видно, тихо говорили, когда стоило кричать! Когда проще было связать мне руки, столкнуть в грязно-снежную кашу, ножом у горла сдержать от той ужасной слабости, что плясала где-то внутри... плясала таким колдовским огнем, против которого не выстоять. Но я выбрала, и ты выбрал; только ничего-то ты не выбрал, Джон Сноу. А ведь ты не веришь мне сейчас. Кривишь красивые губы в насмешке, поворачиваешься спиной – и не веришь, что я могу выстрелить в тебя. Не веришь, что я хочу это сделать. Не веришь, потому что все время лгал сам! Мне, другим свободным людям, своим братьям-воронам и самому себе... всем, кого знал и не знал. Потому что в ваших громадных замках живут только такие – сладенькие, гладенькие, изворотливые; понапридумываете себе кучу дурацких смешных правил, а потом стараетесь натянуть их, как драную шкуру, на жизнь. На саму жизнь! Проклятый снег, проклятые тропы, по которым я шла за тобой... Думаешь с детства, что все зло в белых ходоках да воронах с мечами, – ан нет. Зло в смазливых мордашках, в томных вздохах, в нашей собственной дурной породе... Ты говоришь, что ты – Север; ничего-то ты не знаешь, Джон Сноу. Здесь, на настоящем Севере, если любят, то любят, не таясь, не ломаясь и до конца, а если ненавидят – то ненавидят тяжело, беспощадно, смертельно. Зачем все эти выдумки в оправдание? Когда бы ты желал убить меня, сделал бы это давным-давно; но нет, тебе хотелось другого. Сколько ни опускай теперь свои прекрасные глазки, прошлого не изменишь. Там, на теплом берегу, ты был почти настоящим, почти своим... Был или казался – да откуда же мне знать? Вам нельзя говорить то, что на сердце, идти туда, куда зовет дорога? Но мужчина берет женщину, если может ее взять, а если нет, то он или больной, или дурак, так уж повелось от века! А вы, лорды с юга, всегда прячетесь за громкие слова. Клятвы, присяги, верность... прежде Стена рухнет, чем нормальный человек поймет что-то в ваших делах. Ты – ворона, верно, и лучше б мне было помнить об этом; да ведь ты убивал других ворон, делил с нами очаг и кров, грелся в моих объятьях, штурмовал свою собственную Стену так же яростно, как мы! Чем теперь ты будешь клясться своим смешным богам, если все прежние слова стали пылью? Хороша и я, дура! Уже размечталась о том, как пойду за тобой следом по просторным залам, выряжусь в пышное платье... а после – всяко бывает, может, и меня кто когда в леди запишет... Да только не выйдет из меня благородная курица, и Иные с этим! Я тебя обнимала не ради расшитых тряпок и куска пожирнее, Джон Сноу. Мне ли тут реветь, валиться тебе в ноги и голосить "почему?" да "отчего?" Мне ли? Ты целовал мои губы, ты баюкал меня своими чудными речами – и ведь приятные же были речи! – а потом оставил тем, кто рвался разорвать меня на куски. Кто же из нас мужчина, миленький мой мальчик? Тетива дрожит, это все ветер... И ветер же смеется, бьет по лицу, высекая слезы из глаз; нет уж, Джон Сноу, я не промахнусь, будь спокоен. Я свободная женщина, я не кланяюсь ни королям, ни идолам, и для меня все в жизни просто: любимый есть любимый, враг есть враг. Лорды с юга всегда врут. А Север не любит лжи.