Baby, you understand me now

Oh baby I'm just human Don't you know I have faults like anyone? *** И - Саша, мне это все уже надоело. Я долго не мог решиться начать этот разговор, но Педан становился все невыносимее. Я перестал слышать от него что-то приятное, что-то милое. Только сцены ревности. Я не так посмотрел на Эда, я не то делаю с Эдом на сцене, Эд не так говорит со мной... Действительно, надоело. Потому что мне не нужен был Эд. Я сумел не пойти на поводу у своего прошлого, но Саша, кажется, совсем этого не понимал. Сейчас он непонимающе смотрел на меня, оторвавшись от монитора своего ноутбука. - Что тебе надоело? - удивленно спросил он. - Я устал от твоей ревности. Ты не можешь понять, что мне только ты нужен. Я устал от твоих подозрений. И от твоего грубости, Саш. Я хочу той любви, которая у нас была когда-то. Но почему ты лишаешь нас этого ? - я чуть ли не плакал. - А ты не можешь понять, что я не могу просто так на вас смотреть. Потому что я помню, как ты пожирал его глазами тогда, и так же ты смотришь на него сейчас! Он постоянно лапает тебя, где ему захочется! Ну и раз зашла такая тема... Я, говоришь, нужен? А как же тогда твои сценарии, которые я нашел у тебя в столе? Что же ты не решишься показать их своему Эду? - Если бы ты был повнимательнее, я бы даже думать ни о ком, кроме тебя не смел! Но я тоже человек! И я от тебя ухожу! Саша засмеялся в голос. Как-то странно. В его смехе не было той веселости, свойственной ему. Отчаяние в нем было, злость. И ничего больше. Я знал, что он меня любит. Любит, как никто никого еще не любил. Но я не могу так жить. Чисто физически. У меня все ноги в синяках от его "страсти". Иногда он бывает настолько груб, что я сидеть не могу. Ночами я просто его боюсь. Он как будто заявляет свои права на меня. Кусает, царапает, оставляет синяки. Потом он шепчет что-то невнятное, извиняется, целует каждый след на моем теле, но я в это время, как правило, уже не способен воспринимать это. Он обещает мне измениться, но с наступлением вечера все повторяется. Я высказал ему все. когда он перестал смеяться. С тяжелым сердцем я скидывал в сумку свои вещи, чувствуя на себе его взгляд. Не понимаю, почему он так спокойно меня отпустил. Как будто от моего ухода ничего не изменилось бы. Я стоял у порога, соображая, куда мне идти. А идти было некуда. Разве что... Я вышел из этого дома и позвонил Эду. Сказал, что поругался с хозяевами квартиры, которую снимал, и теперь мне некуда идти. К счастью, Эд не был против моего присутствия в своей квартире. Я пришел к Эду совершенно разбитым. Любое неверное слово - и я бы заплакал. Но как я могу зареветь при этом громиле? Сначала Эд просто спрашивал меня о моей жизни, о моем отношении к камеди. А потом усадил на диван рядом с собой и потребовал рассказать все. Уговаривать ему меня не пришлось. Уже через пару минут я рыдал навзрыд, рассказывая Эду про то, как нам было хорошо, и как он изменился. Зачем-то рассказал о том, что Эд был мне не безразличен. Эд ничего не говорил. Только гладил по спине и слушал. Скоро я успокоился. - Дерьмо случается, Игорь, - в полголоса сказал Эд. - Выбрось из головы всю свою дурь. У тебя отличные данные. Ты можешь добиться много, но ты прожигаешь свою жизнь только на этого нервозного Педана. Зачем тебе этого? Если тебе так нравятся парни... Ты же любого сможешь покорить, пользуйся тем, что дала тебе природа. Ты правильно сделал, что ушел от этого невростеника. От него уже давно всем житья нет. Постоянно кричит, ругается на всех. А на тебе, видать, отрывается. Может, в этом и моя вина есть... Но я же не знал, что тут мне настолько не рады. - Я тебе был рад, - всхлипнув, сказал я, прижавшись к нему. Закрыл глаза, а перед глазами Саша. Какая ирония. А несколько лет назад я так же прижимался к Саше, представляя перед собой Эда. Я совсем ненормальный. - Так ты теперь свободен, получается? - вдруг спросил Эд. Я замер. - Да, - неуверенно ответил я. - Тогда я не имею права не предложить тебе, - и Эд рассказал мне про убойку, про Москву. Сказал, что мы можем попробовать себя там. И я согласился. Быть здесь мне сейчас не очень хотелось.