В Асгарде все спокойно

полное ау Thor vol. 3, #615

Жаль, что так вышло... спишь и не видишь снов, и до микрона выверен каждый день... этой реальности, собственно, все равно, перевернется, только чуть-чуть задень, и на монетке странно знакомый конь что-то напомнит... словно обрывок сна... мир изменился, это совсем легко. (с) порновыхухоль Солнечные лучи нагло пробивались сквозь неплотно задернутые шторы, падая на лицо спящего мужчины, отчего тот забавно морщился, неосознанно пытаясь отгородиться от света рукой. В попытках урвать последние минуты отдыха он упорно зажмуривался, но сон уже выветривался из головы. Сон, холодный, как горные вершины, и такой же прекрасный. Но он никогда не был в горах, так откуда бы ему знать, каково это: стоять, раскинув руки над пропастью, весело смеясь, оглядывая сверкающие шапками вершины? Но сон был так реалистичен, как в принципе и все те сны, что он видит, пусть изредка, но с четкой периодичностью на протяжении последних десяти лет. Вчера был как раз тот самый день, столь неожиданный, сколь и долгожданный. День, когда ему в очередной раз должен был присниться один из этих замечательных снов. Но настало утро, и задумываться над смыслом сновидения уже не было ни малейшего желания, ровно как и вспоминать, упиваясь его яркостью и детальностью. С сожалением открыв глаза, он сел на кровати. Начинался новый день, которому не было дела до чужих фантазий, и пора было собираться на работу. Потягиваясь, он направился на кухню, привычным движением щелкая кнопкой включения кофеварки и доставая из шкафа чашку. Нет, кофе он не любил, но как без этого бодрящего напитка заставить себя пробудиться для рабочего дня, тоже не знал. А чай не переносил на дух. Пил кофе только потому, что горький вкус напоминал ему испробованный когда-то травяной настой, наполняющий бодростью тело. Но в магазинах он не нашел ничего похожего, поэтому оставалось довольствоваться пусть дорогостоящим и натуральным, но эквивалентом. Да и мать так и не вспомнила, где и когда угощала его тем вкусным напитком, а узнать хотелось. Впрочем, это не было ни целью, ни мечтой. Просто факт, о котором он напоминал себе каждое утро, вливая в себя обжигающий, крепкий кофе. Умываясь, он с неодобрением рассматривал свои разметавшиеся в беспорядке волосы. Сколько раз он собирался подстричься, но в последний момент отказывался от этой идеи. Чтобы на следующий день снова злиться на черные густые пряди, щекочущие затылок, которые поддавались лишь обильному количеству геля для волос, заставлявшего выглядеть прическу чересчур прилизанной, что вкупе с официальным костюмом выглядело странно. Лишь однажды собственные волосы смотрелись для него приемлемо – в день похода в театр, когда привычную каждодневную одежду заменил элегантный фрак. Помнится, в тот день он даже решился попижонить, выпросив у приятеля трость. И в таком непривычном для себя самого виде гуляя по городу, с удивлением заметил, как горделиво расправляются плечи, а походка становится плавнее и увереннее, с каким непривычным высокомерием вздергивается его острый подбородок. Но вечер кончился, и утром из зеркала на него снова смотрело привычное бледное лицо офисного раба, ничего не видящего, кроме экрана монитора, ссутулив плечи спешащего из офиса домой, чтобы провести вечер за разбором документации. Выбирая рубашку, он в очередной раз раздосадовано поморщился: ну когда же у него дойдут руки прикупить новую одежду? Ряды темно-зеленых и серых рубашек угнетали своей мрачностью, но отчего-то он упорно продолжал покупать такие нелюбимые им цвета, может, потому что знал, что это единственное сочетание, которое поможет сделать его высокую и угловатую фигуру хоть немного внушительнее, может, еще по какой-то причине. Но факт оставался фактом: кроме темно-зеленых рубашек, выбора у него не было. Правда, вот зеленый шарф, купленный им еще давным-давно, ему действительно нравился. Был еще один, красный, на его взгляд, слишком яркого, агрессивного оттенка, висящий без дела на вешалке в прихожей. Отчего-то руки не поднимались выбросить его на свалку. Может, оттого что приятельница, согласившаяся провести с ним очередное одинокое Рождество, так мило смотрелась в нем, замерзшая и укутанная в него по самый нос. Тогда ему безумно понравилось, как на красной ткани смотрятся ее золотые волосы, и, собственно, с того дня он и полюбил этот шарф - уж слишком уютно и тепло тот смотрелся, пусть даже и не используемый по назначению. Да и золотистый ретривер, которого он взял на воспитание совсем еще щенком, кажется, тоже облюбовал этот предмет одежды, периодически утаскивая его из коридора в спальню. Так что выбрасывать жаль было больше, чем раздражаться на режущий взгляд яркий цвет. Не сказать чтобы он любил животных, но у этого пса были такие добрые и преданные глаза, что оставить его в магазине, ему, проходящему мимо, оказалось невозможным. Тогда, еще совсем крошечный, щенок сразу сумел покорить его сердце, оставаясь верным другом последние несколько лет. Странно было понимать, что твой единственный настоящий друг, с которым ты коротаешь свои вечера – пес, но отчего-то женщины надолго не задерживались в его жизни, да и сам он не жаждал обратного. Одиночество стало чем-то привычным. Правда, была одна - голубоглазая красавица, непосредственная и добрая, которая разукрасила его жизнь яркими красками, однажды войдя в нее. Но ощущения полного счастья так и не появилось. Да и странные сны, что снились весь год, пока они были вместе, тоже не давали покоя. Во сне девушка оборачивалась юношей, сильным и статным, с красивыми и правильными чертами лица и светлыми волосами. Он улыбался светло и открыто, и от этого на сердце становилось так тепло, что неправильность такой любви, пусть даже и во сне, совсем не причиняла беспокойства. Но встреченные им в реальной жизни мужчины совсем не походили на идеал из снов: они не привлекали его, не заставляли сердце биться быстрее, отчего он сделал вывод, что все же не гомосексуален. Просто конкретно этот образ смог его взволновать, а другие - нет. Но придуманный юноша был так же нереален, как и все, что ему снится. Да и где, скажите на милость, ему удалось бы найти похожего на древних викингов парня? Смех, да и только. В общем и целом его не напрягала такая жизнь: размеренная, без эмоциональных потрясений и событий. Но чем быстрее возраст приближался к тридцати, тем глубже в душе селилась тоска. Так и сегодня. Тот сон о заснеженных вершинах внезапно картиной встал перед глазами прямо на собрании, полностью уводя его из реальности в страну грез. Разум не бездействовал, дорисовывая образ того златовласого мужчины из старых снов, и, что было еще более нелепым, чем все остальное, на шее у того висел развевающийся на ветру нелепый красный шарф. Мысли плавно текли, не прерываемые рациональным мышлением, и внезапно шарф почему-то стал таким огромным, словно плащ, и вот уже ниспадает с плеч «викинга». Тема военного обмундирования тоже оказалась интересной, и, списав все на прочитанные в детстве комиксы, он принялся дорисовывать в уме мужчине забавный, но, если присмотреться, безупречно красивый шлем с крыльями по бокам. Вот ведь… Может, он действительно зря всю жизнь трудился на благо экономики страны, может, стоило податься на поприще рисования комиксов? Додумать ему не дали: толчок от соседа по столу локтем в бок выдернул его из собственных мыслей. Но идея нарисовать придуманного персонажа прочно засела в голове, и неважно, что рисует он плохо - нужно было срочно запечатлеть неожиданный образ, пока тот не испарился из памяти. Уже вечером, когда рисунок был готов, пусть неидеальный, но отображающий то, что он хотел передать, в голове поселилась мысль о том, как же реалистично в его воображении выглядит этот человек. Но человек ли это? Такая стать, такая мощь, такая сила... Да, скорее всего, это мог бы быть некий бог. Добрый и справедливый, верный и преданный, заливисто смеющийся над ироничными подколками младшего брата. Стоп. Откуда у этого «бога» младший брат? Он не знал, фантазия сама дорисовывала биографию придуманного персонажа. А каким бы был этот брат? Может, таким же, как и он сам: слабее, не таким открытым и добрым, более замкнутым и одиноким. Но был бы этот младший одиноким при таком-то брате? Возможно, и мог бы быть, а может, и действительно был. Думать об этом не хотелось. У него никогда не было братьев, и развивать эту тему, не имея опыта, было бессмысленно. Пес жалобно заскулил, запрыгивая лапами ему на колени. Взглянув на часы, он увидел, что сейчас самое время пойти прогуляться, но тяжелые тучи нависали над городом, и вероятность дождя была довольно большой. Тем не менее, нацепив на весело крутящего хвостом ретривера поводок, он направился в парк неподалеку. Дождь действительно начался, и не просто дождь – целый ливень. Но отчего-то домой возвращаться не хотелось, да и что его ждет там - пустота и тишина холостяцкой квартиры? Вдали сверкнула молния, а затем все вокруг сотряслось от грома. Мимо пробегали мамаши с детьми и парочки, пытаясь укрыться от дождя под навесом на площадке, и только он один, как дурак, продолжал стоять под проливным дождем, подставляя лицо холодным каплям. Сейчас столь привычное одиночество чувствовалось особенно сильно. Дома никто не ждал, и, даже заболей он после такого "душа", кто, кроме пса, сидел бы рядом, кто, кроме секретарши, поинтересовался бы его отсутствием завтра на рабочем месте? Отчего-то вспомнился «викинг», придуманный им днем. Может, это его проекция самого себя в более удачной жизни? У того парня ведь наверняка есть теплый дом, где его ждет человек, которого он любит, веселые друзья, может, дети. Интересно, если у этого парня и был брат, может, тот действительно был бы как он сам: одинокий, мерзнущий под проливным дождем, ненужный и брошенный? Как ни парадоксально, но отчего-то от этой грустной мысли на душе стало легче: хоть у одного из них есть брат, который сумел бы вытянуть из безвылазной тоски. Пробегавшая мимо стайка подростков-косплееров, наряженных в мантии, привлекла внимание пса, который погнался за ними по лужам, вцепляясь зубами в длинные подолы. Когда пес вернулся, в зубах у него был трофей: золотая молния на шнурке. Отругав самовольное животное, он собрался было вернуть амулет, но детей уже и след простыл. Молния весело поблескивала на ладони, и он решил не выбрасывать подвеску, а забрать ее с собой. Уже вечером, готовя костюм на завтра, он отчего-то закинул пластиковый амулет в нагрудный карман пиджака. А вечером ему снился веселый пир в каком-то большом, сверкавшем золотом зале. Вокруг весело смеялись и веселились воины, пышногрудые девушки в странных одеяниях разносили тяжелые кружки. В центре, собравшись в круг, галдела толпа. Пробравшись сквозь них, он увидел своего «викинга», похваляющегося силой, весело улыбающегося и оглядывающего людей вокруг. Вот его бог выходит прочь из зала, преследуемый веселящейся толпой, останавливаясь на открытой террасе, и тут внезапно в его руке возникает сияющий молот. Отчего молот? Он не знал, ведь все же это был сон - мало ли что может присниться, а, может, это было связано с тем, что он забивал перед сном гвозди, пытаясь починить отпавшую дверцу шкафа на кухне. Вот воин поднимает молот высоко над головой, и из него вырываются молнии, искрящиеся на фоне ночного неба. И, словно в ответ его смеху, на небе вторит гром. Все кажется полнейшим абсурдом, только вот слишком реально выглядит этот "викинг", да и бледный темноволосый юноша, неловко переминающийся с ноги на ногу посреди галдящей толпы, смотрится так живо, так реально. Но кто он? Уже утром, проснувшись от верещания будильника, в уме он дописывает историю придуманных братьев, поглощенный их жизнями, созданными им самим. Нет, на работу сегодня он не пойдет: судя по боли в горле, вчерашняя прогулка под дождем не прошла даром. Лучше провести день, занимаясь совсем непривычными делами, такими как придумывать судьбы двух выдуманных персонажей, валяясь на диване и глядя в потолок. Отчасти процессу фантазирования помогли сны. Эти двое так удачно вписываются во все декорации, что появлялись в его сновидениях, что просто диву даешься: вот они борются с каким-то странными существами, и, если светловолосый бьет по врагу своим – вот глупость-то – молотом, то черноволосый пользуется магией. Вот они соревнуются в ловкости, взбираясь по полуразрушенной стене на какую-то башню… Историй много, а так как это его собственные сны, то совсем скоро он начинает попросту заменять младшего брата собой, и, что самое интересное, что бы он ни представлял, какую бы историю ни разыгрывал в уме – все эмоции их обоих известны ему наперед, словно это действительно было когда-то, словно происходило с ним на самом деле. Даже сцена поцелуя, нелепого в своей внезапности, не смущает, как должна была бы. И он отчего-то знает, что младший долго этого ждал, а старший удивлен своим поступком, но рад не меньше. И он сам искренне рад за этих двоих, хотя и странно, что эпопея с битвами в его голове закончилась романтичной сценой, но отчего-то он знает, что это правильно. Что-то внутри ухает от сожаления, что такого никогда не случится в его собственной жизни, поэтому, когда раздается звонок на мобильный, он почти не разочарован тем, что реальность так грубо врывается в придуманный им мирок. Работа не терпит отлагательств, и он торопится, простуженный, в офис, но из-за пробок все же опаздывает на встречу с инвестором, который уже разговаривает с другим представителем фирмы. Сделку уводят прямо из-под носа, но отчего-то не жаль: первый, пусть и вынужденный, выходной за последние несколько месяцев ответственной работы настроил его на веселый лад. Поэтому позже, по возвращении из кафетерия, когда он сталкивается с тем самым инвестором нос к носу на пороге собственного кабинета и приземляется на пятую точку, даже это не ухудшает его настроения. Он бодро извиняется, поднимаясь на ноги, протискиваясь в проем двери мимо чужих широких плеч, попутно подмечая, что именно этот оттенок волос подошел бы придуманному им «богу». Пожимая руку напарнику, он достает из нагрудного кармана визитку, которую передает помощнику этого инвестора, обнаруживая, что дурацкой пластиковой молнии на месте в кармане больше нет. Наверное, выпала. Он оборачивается к двери, замечая с каким весельем, рассматривает детский амулет, улыбаясь во весь рот, высокий мужчина. Так и есть – в его руках он видит блестящую молнию. Стараясь побороть неловкость, он подходит, протягивая руку за своей вещью, а мужчина смеется, со странным акцентом иронично подкалывая его насчет амулетов и оберегов, принятых в этой стране. Рассматривая потенциального клиента, он с предательски замершим сердцем смотрит на чистое, открытое лицо с синими, искрящимися смехом глазами, на добрую, родную улыбку - так старший брат улыбается младшему - и понимает: это будет хорошее сотрудничество, такой человек не обманет. Он пожимает мужчине руку, с внезапным весельем замечая красный шарф, укрытый полами пиджака. Да, это, определенно, хорошая примета, двое не могут ошибаться. ...а когда мы вынырнем из глубин и вдохнем один на двоих глоток, этот воздух будет совсем другим, да и солнце будет уже не то - постареет - может, на сотню лет, или даже - тысячу с небольшим... мы стоим уверенно на земле, мы непозволительно не спешим, мы готовы даже сердечный ритм отложить до будущих выходных... время, словно бикфордов шнур, горит, и тяжелый дым затекает в сны... ...а назавтра в город придет жара, и продлится, видимо, сорок дней, горький снег растаял еще вчера, а зима... пора позабыть о ней, раскаленный воздух плеснет в лицо, перекроет небо стеной огня... да не в этом дело, в конце концов, ты ведь сможешь выдержать без меня, наша жизнь отложена на потом, до утра, до выстрела, до звонка... мне не важно, тысяча или сто, все равно я буду тебя искать, кто бы нашу память ни сохранял, мы теперь всегда у него в долгу... ты сумеешь выдержать без меня, ну а я, наверное не смогу, даже если высохнут облака и по руслам рек заблестит базальт, если вместо солнца взойдет тоска... как волна морская, твои глаза успокоят этот безумный зной, ну а солнце - просто большой рубин... ты узнаешь меня ты вдохнешь со мной и тогда мы вынырнем из глубин... (с) порновыхухоль