Ночная поездка

Автомобиль бесшумно подъезжала к Министерству Магии Германии, отражая на черном полированном корпусе свет от фонарей и зеленых фейерверков. Толпа людей разделилась, пропуская лимузин новоиспеченного кандидата к главному входу. Каждый пришел поддержать своего лидера криками и знаменем в руках. Нарисованные портреты Сантос, Тао Ли и Геллерта Гриндевальда смотрели отовсюду на это пестрое скопление людей, готовых на все ради их живых версий. Геллерт наслаждался происходящим, с интересом наблюдая за ажиотажем, который он вызвал своим появлением, слыша свое имя с уст десятков волшебников разом. Внезапно вид из окна перекрыло новое видение, где уже знакомый Геллерту магл направлял на него палочку. Геллерт вздохнул, откинувшись на спинку сиденья. Он знал, зачем этот магл пришел, а старая палочка Геллерта в его руках указывала на того, кто его туда отправил. Вероятно, он хотел унизить Геллерта таким образом, заодно напомнив Куинни о том, что у нее еще есть шанс на спасение и долгую счастливую жизнь с маглом. Геллерт решил извлечь из этого пользу, проверив Куинни на верность. Он прикрыл глаза и улыбнулся, представляя эту трагичную картину. Винда расценила перемену в настроении будущего лидера волшебного мира по-своему, посчитав, что его утомил вид мельтешащих людей за окном. — Давайте в объезд: здесь небезопасно, — обеспокоенно попросила она водителя. Однако Геллерт невозмутимо остановил ее: — Нет. Опусти его. Винда недоуменно уставилась на него: — Что? — Окно. Опусти его. Она медленно, с опаской глядя на Геллерта, опустила окно. Уличный шум и всеобщая лихорадка заполнили салон, вызывая адреналин, заставляя податься этому общему возбуждению. Геллерт улыбнулся, представляя реакцию Винда на его поступок, и выпрыгнул из салона, услышив обеспокоенное «Нет!» главной его сторонницы. Фанаты пытались обнять, хлопали по спине, кричали ободряющее речи, звали по имени. Геллерт старался уделить внимание каждому до кого можно было дотянуться: пожать руку, кивнуть или просто улыбнуться. Он чувствовал себя незаменимым, нужным, важным и любимым. Осознание того, что эти люди готовы на все ради него, пьянило. Геллерт раскинул руки в стороны, довольно улыбаясь министрам магии стоящим на балконе. Несмотря на то, что Геллерт имел все качества необходимые для занятия политикой, организовал свою армию, устраивал митинги, умело использовал законы, иногда становился причиной их изменения, он ни разу не имел официальной власти в руках, не считая должности главы Департамента Магического Правопорядка Макуса, но даже там он занимал чужое место за неимением собственного. Для политической элиты он был криминальным гением, революционером, бунтарем, но никак не кандидатом на роль Президента Международной конфедерации магов. Геллерт хотел доказать им, что он ничуть не хуже и тоже может претендовать на высокую должность. Он хотел выйти из тени и начать осуществлять планы по достижению блага для волшебников. Толпа, как большая волна, мягко опустила Геллерта ко входу в Министерство. Помахав напоследок своим сторонникам, Геллерт бодрой походкой направился к распахнутым высоким каменным дверям. По пути к нему присоединилась Винда, которая время от времени недовольно поглядывала на него. — Насколько все плохо? — с улыбкой спросил Геллерт. — Вы выглядите так, будто только что упали с метлы. Позвольте мне… — Не стоит, — отмахнулся Геллерт от ее попыток поправить ему причёску или галстук-бабочку. Когда они почти подошли к нужному залу, из соседнего коридора вышло 6 человек. Геллерт кивнул им, сделал вид, что поправляет запонки, на самом деле удобно устраивая палочку в рукаве. Он не знал, как другие волшебники могли отреагировать на его появление, а потому решил не рисковать и вооружиться заранее. Все вместе они вошли в зал. Повисла звенящая тишина и все взоры обратились к вошедшим. Пару секунд ушло на то, чтобы изучить обстановку и шокированных и напуганных его появлением гостей. Не найдя ничего, что могло бы угрожать его жизни и жизни его аколитов, Геллерт посмотрел на музыканта эльфа и тот, виновато улыбнувшись, продолжил дирижировать своим оркестром, состоящим из трех скрипок и одного контрабаса. Темный волшебник со своей свитой гордо прошествовал между рядами столов. Некоторые продолжали опасливо коситься и провожать взглядами бывшего преступника. Приличия требовали завести светскую беседу с другими кандидатами, поэтому Геллерт, ни секунды не задумываясь, подошел к Сантос. Волшебница в открытом оранжевом длинном платье с белыми перчатка снисходительно посмотрела на Гриндевальда, который остановился напротив, с интересом глядя на нее. — Мадам Сантос. Рад встречи. Голосистые у вас сторонники, — признал Геллерт, отмечая ее как сильного соперника. Комплимент, как и растрепанный вид темного волшебника, заставил Сантос слегка улыбнуться и в свою очередь признать: — Как и ваши, мистер Гриндевальд. Получив ожидаемую похвалу, Геллерт счел разговор исчерпывающим и направился к пустому столу. Как только они сели, он начал поправлять прическу, а Винда, незаметно взмахнув палочкой под столом, завязала ему галстук-бабочку. Геллерт на секунду оторвался от своей шевелюры и посмотрел на Винду. Винда невозмутимо встретила его взгляд. Темный волшебник усмехнулся, но ничего не сказал. Ужин проходил спокойно: гости вполголоса разговаривали между собой и пробовали изысканные блюда, официанты с летающими подносами ходили между столами, подливали дорогие вина и шампанское. Геллерт скучающе опустил локти на стол, слушая вполуха разговор своих сторонников об Общем благе. Он не любил светские вечера с детства. Родители были чистокровными волшебниками и относились к высшему обществу, а потому устраивание званых обедов и ужинов входило в их обязанность. По крайней мере, так считал его отец, Герберт Гриндевальд, который заставлял присутствовать Геллерта на всех вечерах и активно искал сыну удачную партию для продолжения именитого рода. Он же учил Геллерта этикету, нанял лучших преподавателей для начального «светского образования». Туда входило трехчасовое обучение игры на фортепиано, двухчасовое обучение танцам, занятие вокалом, фехтование, изучение трех языков и поверхностного знания обо всем на свете. К концу дня мальчик валился с ног и неподобающим для его возраста и статуса образом ругался. Первое время неискушенный Геллерт принимал умные речи высоких дядек с пышными усами за чистую монету и охотно поддакивал, но повзрослев понял, что это была пустая трата времени, а речи теперь казались глупыми и недостойными внимания. Этот вечер ничем не отличался от предыдущих: разговоры в основном шли про политику в рамках обыденных вещей: налоги, неравенство классов, уровень экономики. Никто не задавался более широким вопросом, лежащим в основе многих бед волшебников, заставляющих их подчиняться миру маглов. Является ли Статус о секретности эффективным методом разрешения конфликта для волшебников? Тормозит ли он развитие магического сообщества? Геллерт был уверен в этом, как и в том, что кроме него некому отстоять право волшебников на существование в мире маглов. До начала их очередной полномасштабной войны оставалось какое-то десятилетие, а потому медлить было нельзя. Геллер выбрал самый быстрый путь из возможных. Двери открылись и в зал вошел официант с подносом, на котором стоял бокал с кроваво-красной жидкостью. Он неторопливо прошел к столу, где сидели кандидаты и предложил вино Сантос. Она поблагодарила официанта, но отпить не успела: напиток с шипением впечатался в стену. Геллерт не заметил этого, так как его внимание было полностью сосредоточено на магле, который выпив не один стакан, шел в сторону источника своих бед. Геллерт отослал Куинни, чтобы та утешила Криденса, который ожидаемо не справился. Эта новость принесла облегчение, поэтому темный волшебник позволил себе немного расслабиться и насладиться ужином. — Отпусти ее, — потребовал Якоб и направил палочку на Геллерта. — Прошу прощения, — Геллерт сделал вид, что это не он провоцировал магла весь вечер, разговаривая с Куинни и вытирая ей слезы перед ее уходом. Повисла небольшая пауза, которую нарушил норвежский премьер министр, не знавший как правильно перевести «покушение на убийство» на английский и вместо этого воскликнувший: — Убийца! Только сейчас Якоб понял, что он сделал, и в отчаянии взглянув на Лали, поднял руки, сдаваясь. Из палочки вырвались струи воздуха, которые превратились в большую дождевую тучу. Ветер усилился и начал кружить в воздухе приборы на столе, цветы и бокалы. Гости спешно начали покидать свои места и идти к выходу. Геллерта неспешно встал, захватив с собой салфетку, и наслаждаясь хаосом и общей паникой, направился к дверям. Он не мог не признать, что выкрутилась Лали Хикс довольно неплохо. Он сам не раз использовал этот прием, если нужно было отвлечь внимание. Выйдя из зала, он не пошел вместе со всеми, а решил прогуляться по Министерству, по своему будущему владению. Он отослал Винду с другими аколитами в Нурменгард, а сам свернул в ближайший коридор. Министерство Германии напоминало лабиринт с высокими потолками и мраморными стенами. Кое-где висели картины выдающихся волшебников и волшебниц, но остальные картины имели тематический характер, описывающий события прошлого, полного мрачных красок. Геллерт не встретил ни одного аврора на своем пути. Вероятно, эту часть здания мало использовали, так как залы и кабинеты, в которые заглядывал Геллерт пустовали. Свернув в очередной коридор, Геллерт чуть не врезался в человека. Он моментально достал палочку и направил на незнакомца. Три голубых шара зависли между ними, давая возможность разглядеть друг друга. — Альбус? — Геллерт? — Не думал, что ты придешь поздравить меня с победой, — улыбнулся Геллерт, пряча палочку обратно в рукав. Вид живого и невредимого давнего друга вызывал в нем чувство облегчения и радости. — Слишком громко сказано, — усмехнулся Альбус. — Выборы еще не прошли, и все может измениться. — Если только один профессор не вмешается в ход выборов, — Геллерт сделай шаг вперед. — Он, наверное, для этого и пришел сюда сегодня, после ужина, через черный вход. Альбус ничего не ответил, разглядывая Геллерта. Черный костюм ему чертовски шел, подчеркивая его статную фигуру, челка, как обычно, была зачесана в сторону, его дорогой парфюм чувствовался на расстоянии. Альбуса тянуло к нему, как к магниту. Хотелось поцеловать и растрепать ему причёску. Обнимать, вдыхая запах его тела и духов. Полумрак коридора лишь усиливал это желание. Альбус моргнул и неосознанно облизал губы. Он давно перестал винить себя за такую реакцию организма на присутствие Геллерта. Списывал все на гормоны и одиночество, к которому с годами привык. Но с каждой новой встречей что-то внутри обрывалось и тонкая, как цепочка на клятве, нить надежды дрожала, натягиваясь, но не рвалась. — Скажи что пришел ко мне, а не к Антону, — попросила Геллерт подходя еще ближе и смотря прямо в глаза. Его полушутливый тон никак не сочетался с беспокойством в глазах. — Если бы ты был действующим Президентом Международной конфедерации магов, то я бы пришел к тебе, — невозмутимо ответил Альбус, стараясь не обращать внимание на близость Геллерта, от которой сердце начало бешено стучать. — Meine Liebe, недолго тебе осталось ждать, — самодовольно усмехнулся Геллерт. Альбусу даже показалось, что он облегченно вздохнул. — Антона здесь нет. Вероятно, он ушел вместе со всеми после прерванного ужина. Думаю, нам стоит поступить также, — с этими словами он двинулся в сторону выхода. Альбусу ничего не осталось, кроме как последовать за ним. Они вышли на небольшую площадку перед зданием. Это оказался небольшой сад в виде квадрата, поделенный двумя пересекающимися под прямым углом дорожками. В середине возвышался красивый мраморный фонтан. Геллерт подошел к автомобилю и открыл дверь, приглашая. — Здесь работают антитрасгрессионые чары. Я могу подвезти тебя. Предложение казалось очень заманчивым. Альбусу еще не доводилось кататься на магловских автомобилях. — А ты справишься с управлением? — скептически спросил Альбус. — Транспорт все-таки магловский. — Не совсем так, — Геллерт хитро улыбнулся. — Давай, Альбус. Это будет самая незабываемая поездка в твоей жизни. — В прошлый, когда ты так сказал, мы застряли в лесу на два дня, потому что ты не был уверен, куда идти дальше, — сказал Альбус, все же подходя к машине. — Я же не соврал, сказав, что ты ее запомнишь, — усмехнулся Геллерт, устраиваясь в кресле водителя и поворачивая ключ. Они сделали круг и выехали на дорожку ведущую к фонтану. — Держись крепче, — сказал Геллерт и ударил по газам. Альбус вцепился в сиденье, так как не нашел ничего более подходящего. Альбус подумал, что Геллерт решил их убить, врезавшись в фонтан, но когда до катастрофы оставались считанные секунды, машина вдруг резко начала набирать высоту и едва коснулась колесами мраморной статуи. — Открой глаза, — попросил Геллерт. Альбус открыл глаза и увидел ночное небо, к которому они летели на всех порах. Набрав нужную высоту, они плавно спикировали вниз, и Альбусу предстал невероятно красивый вид, от которого захватывал дух. Город казался продолжением космоса из-за сияния тысячи фонарей, которые освещали тонкие ленты дорог, образовывая созвездия-улицы. По ним как метеоритный дождь пролетали на большой скорости автомобили. Геллерт время от времени поглядывал на реакцию Альбуса и самодовольно улыбался. — Хочешь посмотреть ближе? — спросил Геллерт. — А можно? — с живым интересом и с блеском в глазах спросил Альбус. У Геллерта кольнуло в груди. Перед ним вдруг предстал любознательный, полный энтузиазма и энергии парнишка, в которого он влюбился летом 1899 года. — Конечно, — ответил Геллерт и отпустил руль. Они камнем начали падать вниз. — Мы разобьемся, — закричал Альбус и опять вцепился в кресло. Страх завязался в тугой узел в районе живота и поднимался выше, к горлу, по мере их падения. Геллерт отчего-то начал смеяться. Альбус подумал, что он застрял в машине с сумасшедшим на огромной высоте. Вероятно, он уже не в первый раз проделывал этот трюк, иначе бы начал паниковать как Альбус. Они зависли над рекой Шпре. — Мeine Liebe, вечно ты ведёшься, — посмеивался Геллерт. Он вновь взялся за руль, и они полетели над темной, как нефть рекой. Так как Альбус прибыл в Берлин несколько дней назад, то не успел хорошо рассмотреть город. Он с восторгом смотрел на каменные дома с красными и зелёными крышами по берегам реки. Город восхищал своими строгими формами: каждое здание как будто было выстроенной строго по линейке и под прямым углом. Дороги делили улицы на ровные кварталы. Альбус невольно сравнил город с Геллертом: внешне он был таким же неприступным и холодным. — Ручка справа от тебя, — сказал Геллерт, не отвлекаясь от вождения. Альбус покрутил ее, чтобы опустить стекло. В салон тут же ворвался ветер и звуки с улицы. Альбус высунул голову из окна, держась за его раму и вдыхал ночной воздух полной грудью. Адреналин после «небольшой» встряски кружил голову и делал тело ватным, но несмотря на это хотелось повторить. Он посмотрел на Геллерта, который одной рукой крутил рулевое колесо, а другую с сигаретой в пальцах высунул из окна. Он выглядел таким расслабленным и умиротворенным, что Альбус невольно засмотрелся. — Вид за окном не такой привлекательный, как я? — с улыбкой спросил Геллерт и посмотрел на Альбуса. — Пока не решил, — усмехнулся Альбус и, прежде чем Геллерт успел как-то зарекомендовать себя, перевел тему. — Для чего эти кнопки и индикаторы? — Синхронизированная трехступенчатая трансмиссия. Она объединена с двигателе и при сцеплении показывает количество оборотов, необходимых для нормальной работы автомобиля… — Ты не знаешь, — догадался Альбус. — Я добавил левитационных чар и вывел формулу самоисполняющегося топлива, — кивнул Геллерт на индикатор топлива, стрелка которого будто приклеилась к отметке полного бака. — Но на кнопки ты все равно можешь понажимать. Альбус нажал на ближайшую красную. Крыша машины растворилась в воздухе и беспощадный северный ветер начал трепать им волосы. Альбус уже успел снять пальто, а Геллерт закинуть его на заднее сидение к своему, поэтому резкое снижение температуру хорошо ощущалось. Альбус решил, что им хватит вида из лобового стекла и, нажав на кнопку еще раз, «вернул» крышу на место. На очереди была небольшая синяя, которая находилась ближе к Геллерту. Они пулей полетели вперед, иногда сбивая нерасторопных птиц. Альбуса вжало в сиденье с такой силой, что поднять руку не было возможности. — Арресто моментум, — произнес Геллерт. Они прекратили лететь с бешеной скоростью, но по инерции пролетев пару кварталов, остановились над безлюдной площадью. Отдышавшись, Альбус закрыл окно и, покачав головой сказал: — Пожалуй, я больше ничего не буду трогать. Геллерт все еще часто дышал, его волосы полностью растрепались, а расширенные зрачки смотрели на губы Альбуса. Остатки адреналина толкали Альбуса на безумие и когда он готов был поддаться ему, луч от фонарика попал ему на лицо. — Какого черта? — заорали снизу. — Это что, машина в воздухе? — Ты не накладывал маскирующих чар? — с ужасом спросил Альбус. — Нет, — ответил Геллерт и ударил по газам. Альбус припал к окну, наблюдая за тем, как полицейский магл говорил что-то по рации. — Мерлин, — простонал Альбус и закрыл лицо ладонями. — Ему никто в жизни не поверит, — уверенно заявил Геллерт. Его эта ситуация явно забавляла: — Удрали, как школьники от престарелого завхоза. Альбус нервно рассмеялся. — Хотя откуда вам знать. Вы же были Старостой. Послушным невинным мальчиком, — сказал Геллерт и нажал на кнопку, чтобы включить печку, — до встречи со мной разумеется. — Это не совсем так, — улыбнувшись ответил Альбус. — И что же такого наш Староста натворил? — Поджёг шторы на 4 курсе. — Какой ужас, — ответил Геллерт и настроил радио. Заиграла ненавязчивая джазовая музыка, которая вкупе с теплом от печки создавала уют и располагала к дружеской беседе или к комфортной тишине. Они выбрали второй вариант, иногда перекидываясь взглядами. — Дай мне ее, — мягко попросил Геллерт. Альбус разжал ладонь, в которой все это время держал клятву. Геллерт аккуратно взял ее и повесил на зеркало заднего вида. Две капли крови, переливаясь, двигались в такт их сердец. Приятный женский голос запел о былой любви и нерастраченных чувствах. Альбус смотрел в окно, но не видел ни Рейхстага, ни красивых зданий и парков, ожидавших своих посетителей. Перед ним вдруг открылась неумолия и жестокая правда, от которой он так долго скрывался и не хотел признавать. I'm unhappy and dissatisfied But I'd be happy if I had you by my side If I could be with you, I'd love you strong If I could be with you, I'd love you long У него нет и не будет возможности выразить Геллерту свою любовь так, как хотел бы. Она переполняет его и, не находя выхода, превращается в невыносимую боль. Присутствие объекта любви действует как обезболивающее, после принятие которого кажется, что вылечил причину, а не симптомы. Чем дольше Альбус слушал эту легкую, но тягучую мелодию, тем четче представлял себе жизнь, которая могла бы сложиться у них с Геллертом, если бы они оба не были такими упрямыми и не ставили свои интересы и принципы выше отношений. Он смотрел на Геллерта и понимал, что он думает и чувствует то же самое. Это осознание разбивало сердце. — Думаю, что пора снижаться, — хрипло сказал Геллерт. Они мягко опустили на небольшое возвышение в парке Виктория. Впереди тянулась аллея, которая закрывала их от глаз маглов, но открывала вид на ленту дороги, уходящую вдаль, по бокам, которой располагались дома. Сзади спадал небольшой водопад с видом на озеро. Место оказалось не так много, поэтому Геллерт достал из своего кармашка пиджака белый платок и, встряхнув его, превратил в небольшое покрывало, которое постелил на передний щит автомобиля. Затем, достал из внутреннего кармана бутылку вина и бокалы, инкрустированные золотом по краям. — Это разве не…? — начал озвучивать свою догадку Альбус. — Они самые, — как ни в чем не бывало ответил Геллерт. — Украденные бокалы с ужина не самое твое страшное преступление, — сказал Альбус, беря в руки предмет, чтобы получше рассмотреть. — Возможно, после твоей нотации, я подумаю их вернуть, — сказал Геллерт, наполняя на треть красной жидкостью. — Мои нотации на тебя давно не действуют, — устало сказал Альбус, устраиваясь на краю их импровизированного стола. Маленький железный дракончик проснулся и издал рык. Альбус погладил его пальцем и тот, успокоившись, вновь задремал. — Это не так. Я всегда уважал тебя и твое мнение, — мягко сказал Геллерт. — Но никогда не прислушивался. Ты слышал только то, что хотел услышать, — с горечью ответил Альбус и взял бокал. — А ты? — спросил Геллерт и отпил вина. — А я просто… — Просто? — Был влюблен в тебя, — сказал Альбус, посмотрев Геллерту в глаза. Сколько бы раз Альбус не повторял о былых чувствах, оправдывая себя этим, Геллерт не мог сдержать улыбку. Чувство радости переполняло его оттого, что Альбус помнил об их лете и о том светлом чувстве, которое они делили на двоих. — Когда-то ты считал, что мы должны взять власть в руки ради Общего блага. Это тот самый момент, Альбус, — Геллерт сделал паузу, а затем продолжил. — Грядет война. И она будет иметь цвет тех флагов и знамен, которые ты видел на улицах города. Поверь, она будет пострашнее предыдущей. Альбус посмотрел на идущую вдаль дорогу. Геллерт проследил за его взглядом. — Совсем скоро по ней будут ездить машины с боеприпасами и мёртвыми людьми, а невинные станут служить сырьем для топлива. Альбус не мог поверить в это. Он не видел предпосылок к этому. Мир еще не оправился от Первой мировой. Душевные раны от потери близких и знакомых все еще кровоточили, а события прошлого преследовали участников в кошмарах. — Я не хочу, чтобы волшебники гибли за чьи-то магловские интересы. Статус никогда не был помехой их безрассудной храбрости. Альбус молчал, давая возможность Геллерту выговориться. Говорить что-то было бесполезно: они как обычно не сойдутся во мнениях. Перспектива войны маглов казалось ему далекой и несбыточной, а такая близкая и ужасная война волшебников с маглами под предводительством Геллерта вполне реальной и ощутимой. Он посмотрел на Геллерта, который выглядел напряженным и обеспокоенным. Он сжимал бокал, время от времени попивая из него и смотрел вперед, находясь в своих мрачных мыслях. — Тебе еще меня до дома подвозить, — сказал Альбус, намекая на бокал в его руке. — Можешь не волноваться, Meine Liebe, — усмехнулся Геллерт. — Твое общество пьянит меня больше этого вина. — Я вижу. Ты готов говорить о своих злодейских планах бесконечно, — сказал Альбус, садясь в машину. Геллерт сперва придержал дверь для Альбуса и только потом сел сам. Доехали они довольно быстро: дороги были почти пустые, поэтому, наплевав на правила дорожного движения, Геллерт гнал на красный. Они остановились у отеля, в котором проживал Альбус. Альбус снял клятву, забрал пальто, надел шляпу и взялся за ручку двери. Нужно было что-то сказать, как-то попрощаться. — Альбус, — позвал Геллерт. Альбус повернул голову и почувствовал обжигающий поцелуй в районе щеки: — Еще увидимся. Альбус кивнул, подрагивающий рукой открыл дверцу машины и не оборачиваясь направился ко входу отеля.