***
когда темнота пропадает, первое, что бросается в глаза — винсента рядом нет. наваждения моментально спадает, и чарльз вскакивает. «нетнетнетнетнет… где же он? нужно его найти». эйлер оббегает все комнаты в доме и исследует каждый угол, в попытках найти хоть что-то, что мог бы оставить феннелл. шторки в каждой комнате плотно задвинуты, хотя такой привычки парень за собой не замечал. шкафчики на кухне немного приоткрыты и вот это настораживает, ведь жгучий перфекционизм чарльза не позволил бы ему допустить такую оплошность. серый в клетку плед куда-то пропал, и будто только сейчас, юноша замечает, как же невероятно холодно в собственной квартире поздней весной. ничего другого не остается, думает чарльз. парень выходит в темный подъезд. он ему не нравится: лампочки всегда сломаны или разбиты, словно специально, а жуткие надписи на грязноватых стенах все появляются и появляются, хотя соседей чарльз не встречал никогда. ноги тянут его на верхний этаж, где двери ведут на крышу. ему страшно. чарльзу страшно. да, он боится высоты, но еще страшнее увидеть там знакомый до боли силуэт. чарльз эйлер не верит в бога, но молится ему о том, чтобы винсента феннелла там не оказалось. бога нет и винсент феннелл стоит на крыше. «почему? почему ты ушел? почему ты здесь? почему ты стоишь на этой гребанной крыше, винсент?» - так и не спрашивает ни единого вопроса чарльз. он медленно приближается к чужой спине и боится вымолвить хоть слово, спугнуть остерегаясь. — ты пришел, - слышится сквозь звезды, - я ждал. винсент поворачивается лицом к чарльзу, и его волосы нескончаемо вьются от тихого ветра. неизменная улыбка не покидает его лицо, а руки не держатся за опору — он стоит за ней. — знаешь, чарльз, - начинает он, - я как-то говорил тебе, что не умру… - что-то в этой ситуации его веселит и он усмехается, - но я так сильно этого желаю. простишь ли ты меня за этот грех? юношу забвенно трясет: руки не слушаются, ноги мгновенно застывают на месте, а сердечный ритм отбивает в голову так сильно, что все мысли вылетают. «надо что-то делать» — говорит разум, а шумное четырехкамерное ему вторит. на его плечах будто тяжеленные горы, а под ногами глубокие реки, но, кажется, ради винсента он перешагнет каждое из созданий природы. руки одного мальчика тянут другого в объятия, не отпуская. чарльз держит феннелла так сильно, как только может, как только позволяет впивающееся ограждение в грудную клетку. он обвивает руками его торс и прислоняется головой к ребрам — слышит его сердце. оно стучит так громко, оно бьется так сильно, как не бьется ничье другое сердце — оно хочет жить, чарльз уверен. — я помню, как-то ты сказал, что я подобен солнцу. - винсент касается своими ладонями щек другого юноши и смотрит прямо внутрь легких, - ты все еще так думаешь, мой милый чарльз? его пальцы нежно, будто касание первой снежинки осенью, поглаживают рубиновую кожу. чарльз не знает, что чувствовать. это больно, мерзко, приятно и очаровательно. кажется, он перестает дышать на считанные секунды. «не делай этого» слезы стекают по щекам и чужим рукам, все никак не остановятся. чарльз уязвимо хочет дотронуться до щеки винсента в ответ, но здесь его погибель. стоит ему разжать свою крепкую хватку, как руки отталкивают его подальше. пока он почти мягко приземляется на холодный пол крыши, крохотное тело летит прямо вниз, на грязный асфальт этого мира. что-то инородное, почти сверхъестественное не дает ему встать на ноги и взглянуть за край. парень от части благодарен, но хочет скулить. спустя мгновение слышится глухой стук тела о землю. это точка невозврата. чарльз эйлер кричит. а потом: — …чарльз? — чарльз, очнись! кто-то больно тыкает парня в плечо. эйлер открывает глаза вновь и видит живого человека перед собой. живого винсента феннелла. его руки немеют, а язык отсыхает. он делает попытки над собой, но, в конце концов, бормочет что-то неразборчивое, и винсент протягивает ему стакан с водой. почти роняя стакан, но с помощью феннелла, осушивает его. чарльз борется с тактильным желанием обнять парня. — ты в порядке? - спрашивает тихий голос, пока чарльз все ищет выход в зеленоватых глазах. «я так рад, что ты жив» он малость кивает и проглатывает ком, стоящий в горле. не стоило закрывать ему глаза. но даже спустя часы и минуты, даже спустя пару дней перед ним все еще мелькает летящий в пропасть силуэт. его выбивает из колеи. вновь. последнюю неделю чарльз пытается настроиться на разговор. если честно, получается у него плохо — каждый раз, когда он подводит диалог к дремлющей теме о смерти, винсент умело переводит все слова в другое русло. но для него это привычно, поэтому эйлер не бросает свои попытки на стоящий диалог.***
это случается спустя четыре дня, когда парня вновь будит ночной кошмар, где винсент лежит на траве в их излюбленном месте, в парке, истыкав себя грязным и мокрым сучком от дерева. он срывается с постели, стараясь не разбудить мать, и выбегает на улицу, прямо туда, где лежало мертвое тело. пару часов назад, кажется, закончился ливень, поэтому чарльз бежит по скользким дорогам, удерживая еле как равновесие. ноги путаются, а холодный воздух весны морозит гортань, заставляя кашлять подснежниками. его куртка, первая попавшаяся в руки, слишком легкая для сегодняшней ночи, но несмотря на это, чарльз эйлер бежит. задыхаясь и кашляя, но не замедляя бег. как и ожидалось, никакого тела в парке нет. это успокаивает, но сердце все также тяжело бьется. почему его ночные кошмары так реалистичны? почему он продолжает беспокоиться о каждом и видеть в нем возможное будущее? чарльз не знает. проверять каждое сновидение вошло давно в привычку. легкие потихоньку отпускает, а сам юноша доходит до маленького мостика в центре парка и облокачивается на дряхлую древесину. это опасно, но столько лет спустя он научился доверять этому месту. сегодня, похоже, доверие вновь придется завоевывать. пока эйлер стоит на этом мосте, он думает, что стоило взять с собой хотя бы телефон — он даже не знает сколько сейчас времени, но судя по тому, как начинает вставать сонное солнце, время сейчас где-то между вселенными, около пяти. внутри разрывает желание написать винсенту и спросить как он себя чувствует, но, во-первых, нет возможности, а во-вторых, неизвестно, спит ли сейчас феннелл. однако, надеясь на их связь, что придумал себе чарльз давным-давно, он посылает небесные сигналы в кожу винсента и ждет. «пожалуйста, приди ко мне» чарльз эйлер закрывает глаза и откидывает голову назад, опираясь на парапет чудного мостика. жаль, но звезды уже ушли. розово-желтое небо освещает маленькое озеро в парке, но парень и этого не видит — перед ним лишь белые круги в закрытой темноте. как же он устал спать, как же он ненавидит темноту. но даже просто закрыв глаза, ему продолжает на фоне что-то лепетать винсент. он над чем-то смеется, шаркает обувью по древесине и зовет чарльза. кто-то больно тыкает его в плечо. винсент феннелл, собственной персоной. сначала эйлер улыбается, видя друга, но тут же глаза его округляются, стоит заметить тонкую палку в чужих руках. это триггерит парня, и он слишком резко выхватывает орудие из чужих рук. только не снова, только не сейчас — чарльз не позволит случиться этому вновь. от резвого движения, винсент качается и почти падает, если бы его не придержали. пока феннелл дрожит, руки чарльза мертвой хваткой вцепились в его плечи. — не умирай, слышишь? - надрываясь, кричит чарльз, - не смей умирать снова. усталые глаза смотрят все без того же удивления, даже без толики страха. винсент на крик будто не обращает внимания и беспечно улыбается, вопросительно склоняя голову вправо. — о чем ты, чарльз? и, кажется, наконец до него доходит, что это не сон. или не совсем он. мгновенно эйлер разжимает хватку и, почти буквально, отскакивает от винсента на безопасное расстояние. его руки в грязи. его руки трясутся. парень хочет вырвать свои легкие, что тоже дрожат, из кожи, но вместо этого он начинает говорить. — прости, я... я не знаю, что на меня нашло, - запинается он, - просто не бери в голову, хорошо? что ты здесь делаешь? - и как может, как смог научиться у винсента, натянуто улыбается. кажется, будто для второго человека в этом странном диалоге все происходящее — абсолютно нормально. нет ни удивления, ни растерянности, ни волнения — нет ничего выходящего за рамки повседневной жизни феннелла. но разве это так? никто не знает и знать не может. винсент подходит к чарльзу ближе, глядя как та самая палочка, что совсем недавно была в его руке, медленно уплывает от них все дальше. — это странно, - говорит он, но для него это не так, - я почувствовал, будто должен быть здесь. а за этот прут прости, я подумал, что не стоит касаться тебя рукой — ты выглядел потеряно и решил, что мимолетное касание палки будет лучше. - винсент смеется. чарльз отвечает на его маленький рассказ таким же смехом и пытается успокоиться. этот вечер кажется особенным, немного пугающим, но славный. они стоят на шатком, но надежном мостике и смотрят на воду. их волшебную тишину прерывают лишь маячащие рядом насекомые: мушки, комары и иногда бабочки. эйлеру нравятся бабочки, а винсент как-то оторвал такой крылья в далеком детстве. неприятная ситуация, думает тот, но старается сразу выкинуть ее из головы. пара их совместных воспоминаний тут же накрывают парня, но они приятнее, чем прошлое. их первый поход в этот парк, первая посиделка у чарльза дома и первая пошученая шутка. каждое из времяпровождений высечено где-то под сердцем, и эйлер старается беречь и помнить каждое, но даже с его превосходной памятью, что-то ускользает. винсент ведет какой-то монолог о могущественности и пленительности этого парка, о его невидимой сущности. чарльз слушает его внимательно, но не вставляет и пары фраз, боясь нарушить эту идиллию. когда становится видно полную окружность огромной горящей звезды, эйлеру пора уходить. другой юноша вызывается его проводить. теперь монолог превращается в диалог о том, почему все говорят, что в аду существуют круги очищения. винсент утверждает, что на самом деле их семь, а не девять, а чарльз говорит, что это просто-напросто сказки верующих. потом тема сменяется новой темой: о заурядности жизни, о надоедливости цветов, о любимых авторах и новых записях в записной книжки феннелла. что-то легкое чувствуется в воздухе и хочется творить. чарльз приглашает парня к себе, но тот отказывается под предлогом, что и ему бы лучше вернуться к себе. так они и расходятся, чтобы встретиться скоро вновь.***
перекусывать на крыше школы стало привычкой тогда, когда винсент четвертый раз пригласил туда парня. сейчас это что-то вроде традиции, которая им не наскучивает. каждый будний день — это новая тема для дискуссий и обсуждений. их темы странные, важные, нелепые и «старомодные», как однажды выразилась уорхол. но вопрос открыт и: — серьезно, как ты думаешь, что делают мотыльки днем? - пусть и эйлер прилежно учится на уроках биологии или географии, но в голову о мотыльках так ничего и не лезет. — хм, - задумывается феннелл, - звучит простовато, но разве они не просто дремлют? чарльз согласно кивает, но в целом не думает об этом больше, чего не скажешь о его собеседнике. тот будто полностью погрузился в раздумья о ночных бабочках и их местоположении днем. это привычно, потому что иногда винсент воспринимает абсолютно все слишком серьезно, но даже так, эйлер тихонько продолжает хихикать над ним. пытаясь увести голову друга от таких мыслей, он задает новые вопросы. они все поверхностные и никак не связаны ни с кем из них, потому что… потому что так было всегда. все их знания о друг друге ограничиваются слухами о любимом цвете и постоянной любимой выпечкой, что дает тетя в столовой их школы. поэтому вопросы о космосе, растениях, мебели и подобных вещах им кажутся нужнее. в прочем, и благодаря таким странным диалогам можно многое узнать. наступает минутка тишины и чарльз пользуется ей, чтобы доесть наконец свой кусок пирога. он с вишней — любимой ягодой парня. правда, во вторник и пятницу он в столовой не вкусный, вероятно, разные повара, но это не столь важно. его мысли бродят где-то по этой самой крыше, на которой они и трапезничают. следующий урок химия. звенит звонок, а еда винсента давно остыла и совсем недоедена. он смеется, когда чарльз подмечает это, и складывает еду в мешочек, говоря, что дома доест. это настораживает отчего-то обоих, но они лишь кивают друг другу.***
почувствовав свободу подростковой жизни, стоило уехать матери на пару дней из дома, чарльз предложил своей подруге, генриетте, культурно выпить. в их возрасте достать алкоголь немного проблемно, но откуда-то у уорхол всегда все при себе. эйлер спрашивать не стал. выпив две бутылки сидра, чарльзу уже стало не по себе. его тревога стала усиливаться, но он отчего-то продолжал топить в себе алкоголь. все стало совсем плохо тогда, когда парень выгнал подругу то ли в другую комнату, то ли на балкон, а может и вовсе обратно к себе; и позвонил все тому же винсенту феннеллу, который, не медля, взял трубку. невнятным тоном в невменяемом состоянии чарльз сообщает о том, как ему плохо, тревожно и грустно без человека по ту сторону экрана. он продолжает жаловаться, глупо хихикать и ковырять заусенцы на пальцах, пока винсент в телефонной трубке зачем-то хлопает дверью. и эта странная черта характера феннелла пугает парня до дрожи. эйлер знает, что он ничем не дорожит: ни дружбой, ни людьми, ни значимыми вещами, но отчего-то на каждый его, чарльза, зов, винсент всегда приходит первым. даже сейчас: держа телефон все так же под ухом, парень открывает дверь квартиры и видит никого иначе, как винсента феннелла, который приветствует его целых два раза — эхом отдается голос в телефоне. эйлер отчего-то глупо улыбается и телефон сжимает крепче, параллельно пропуская человека в квартиру. позднее он уже и не вспомнит о чем болтал с винсентом в этот день, зато другой помнит все от корки до корки. помнит то, как чарльз подливал алкоголя себе и ему, несмотря на еле держащие бутылку руки. помнит то, как чарльз обещал скоро уснуть, потому что от алкоголя его клонит в сон. помнит то, как все больше и больше болтал о странных вещах: о том, какие глаза винсента невероятные; о том, какая кожа безупречно мягкая; о том, какой изысканный его голос. как трепетно он произносит его имя. — тебе хватит уже пить, чарльз, остановись, - мягко прерывает его винсент, когда тот снова тянет руку к бутылке, — пойдем спать, я уложу тебя. и феннелл отводит его в спальню за руку, не боясь касания, поскольку в данный момент эйлер сам льнет к коже. аккуратно толкает на кровать и падает следом, когда хватка парня оказывается слишком сильной и задерживается на лишние секунды. они лежат друг на друге и смотрят глаза в глаза, пока чарльз глупо улыбается. его веселья не сказать, что разделяют: винсент тяжело вздыхает, переворачивается, но ложится рядом — не уходит. и выслушивает все глупые пьяные бредни друга, когда наконец не выдерживает, и закрывает ему рот ладонью. будто только этого чарльз и ждал, он спокойно расслабляется, втягивает воздух и медленно берет руку винсента в свою. он смотрит ему в глаза, глупо спрашивая разрешения, когда подносит чужую кисть опасно близко к губам. казалось, другого человека совсем не волнует, что делают с его дрожащей рукой, но немного погодя, когда наконец осознает, что перед ним все еще чарльз - пьяный, но чарльз -, заторможено кивает. костяшки фарфоровых пальцев накрывает медленная теплота. губы почти незаметно касаются каждой косточки, каждого миллиметра кисти, при этом глаза все так же направлены лишь в другие. пропали веселые искры, пропали фейерверки в груди — осталось только тепло на дрожащей ладони. эйлер, очевидно, не до конца осознает, что сейчас делает, но не собирается останавливать поток горькой нежности. он наконец переводит затуманенный от алкоголя взгляд на руку, что держит в своей. приближается и отстраняется почти сразу же, как только касается кожи, но ни на секунду не перестает улыбаться. он наконец успокаивается, когда проведя десятки тысяч раз вдоль каждого пальца, скрепляет их руки в замок. под тихое сопение чарльза, винсент аккуратно вытягивает свою руку из чужой хватки. он рассматривает ее, как нечто инородное, несуществующее и совершенно волшебное. феннелл не может дать хоть какое-то определение собравшемуся комку внутри, но продолжает его упорно игноривать, всматриваясь все глубже в ладонь, будто пытаясь разглядеть на ней все ответы. проходит лишь пара минут — или немножко больше —, после чего он аккуратно вкладывает свою руку обратно и устремляет взгляд в потолок, пока сон не сморит и его.***
эйлеру не снятся кошмары уже порядке двух недель. и что неожиданно, это напрягает его больше, чем их постоянное наличие. но он отодвигает все свое напряжение на задний план и старается радоваться. он заваривает каждое утро чай и берет с собой в школу, двигая каждый раз термос ближе к винсенту. переписывается каждый вечер с генриеттой, вставляя смешные шутки по ситуации. убирается в комнате по расписанию, не нарушая его, и покупает матери цветы на ее день рождения. в общем — все налаживается. налаживается все, кроме винсента. он все чаще пропускает уроки, реже отвечает на спам сообщений от чарльза и отказывается от прогулок. в последний раз, когда они созванивались, голос винсента был до жути хриплым, но тот списал все на обычную простуду. и, вроде бы, с простудой все эти «пробелы» решаются: почему не ходит в школу, не гуляет и не отвечает. но страх, сидящий внутри легких уже две недели, увеличивается. проходит некоторое время, где-то дня три, и эйлер наконец не выдерживает. он настойчиво спамит парню о встрече, почти умоляя. спустя час и сорок две минуты приходит одно единственное сообщение на все его пятьдесят три: «я в парке». чарльзу эйлеру этого хватает. он рывком выбегает из дома, в подъезде застегивая куртку, и мчится до парка. потребности в скорости нет, чарльз уверен, что винсент дождется его и через полчаса, но тянущее чувство продолжает нарастать день ото дня; эйлеру кажется, что он может не успеть. беспричинная тревога сменяется облегчением, когда он видит феннелла на их мостике. он стоит, уныло оперевшись о бортик, и смотрит в небо. завораживает. небо, конечно. с тяжелым дыханием, чарльз медленно подходит к парню и вглядывается в профиль. с винсентом все в порядке, как всегда. он смотрит своим привычным отсутствующим взглядом, с сутуленными плечами и намеком на улыбку. на фоне темной жизни ярко выражаются бинты. много бинтов: на шее, прикрытые шарфом; на запястьях, натянутые курткой; на лице, прикрытые спадающими прядками волос. — быстро ты, - хмыкает феннелл, и чарльз встает сбоку справа. — что с тобой? один ответ, клянется эйлер, и все станет ясно. ему лишь нужно, чтобы винсент ответил ему честно. без увиливаний и без смены темы. ему нужно, чтобы парень наконец все рассказал. — а что со мной? - удивляется винсент. это не то. нет, это совершенно не тот ответ, который ему нужен. винсент же все понимает, он на голову умнее чарльза, и точно все понимает. так почему же он молчит? — винсент, что с тобой? - давит эйлер и требует ответа, смотря на нескончаемое количество торчащих бинтов, - ты не простужен. - добавляет он. — чарльз. эту интонацию он разобрать не мог: не похоже на злость, упрек или насмешку. просто имя, слетевшее с уст винсента. — ты не прав, я очень простужен. кажется, эту простуду не вылечить, - с усмешкой бросает феннелл. — что-то не так, чарльз. может быть, это мой предел. - и улыбается. такого эйлер выдержать не может. он хочет стереть эту улыбку с лица винсента. эту улыбку полную страха и жестокости. но почему-то она выглядит слишком искренней, слишком неправильной. — я болен, - говорит парень и смотрит на деревянный пол, - я не хочу здесь жить. болезнь моя неизлечима, потому что я сам себе ее придумал, понимаешь? чарльз эйлер не понимает. это похоже на сюжет из его кошмаров, только сейчас, он отчего-то уверен, все реально. винсент договорит свой монолог, скажет последние слова и умрет — так всегда кончались его сны. — мне так одиноко, знаешь? но я не ищу людей, они мне не нужны, - и смотрит будто с сожалением. - мне уже ничего не нужно. только, наконец, уйти. и после секундной заминки: — ты мне позволишь? феннелл смотрит на чарльза и как-будто знает, что ответа не последует, поэтому уходит. сердце (или каждый орган) трещит по невидимым швам в теле парня. он вскидывает руку в мольбе остановиться, но сам стоит на месте. это похоже на проклятье, на его чертовы сны, где у всего один конец. но он не хочет, чтобы винсент умирал. не сейчас. не сегодня. никогда. но это реальность, знает чарльз. и она отличается от его кошмаров тем, что право голоса у него не отнимают. он что-то кричит, сам не разбирая, привлекая внимание уходящего парня. ему нужно как-то достучаться до винсента, как-то донести до него, что это не конец. как-то объяснить, что, оказывается, в винсенте чарльз нуждается, как в воздухе. он в два шага добирается до парня, и окольцовывает его тело, не давая и шага сделать. упирается носом куда-то в волосы и не разбирает своих чувств. — винсент, — ты настоящий и живой, - начинает он скорее для собственного подтверждения - чего бы ты не желал, я приму тебя любым, но дай мне шанс. лишь один, и я постараюсь все исправить, - он бормочет слова, неуверенный, что его вообще слышно. - ты, винсент, — невесомость. ты — мой сон. но какие бы мне, идиоту, не снились кровавые вещи, в них ты — по прежнему чистый белый, та идиома, которую я сколько бы не пытался, не могу понять. он судорожно дышит, глотая воздух и задыхаясь, но продолжает тараторить без шанса вставить слово. — мне тоже страшно, винсент, у меня дрожат конечности. я знаю, как тяжело жить, знаю, как трудно продолжать просыпаться по утрам; но, пожалуйста, винсент, живи, - шепчет последнее предложение он, - давай вместе научимся открываться и доверять, радоваться и плакать. он продолжает что-то шептать: обещает ему моря и горы, звезды и вселенные — лишь бы тот никуда не уходил и остался вместе с ним. чарльз говорит с искренним будоражащим сердцем и раскрытой настежь душой, но даже так, он знает: винсент феннелл ему не верит. — винсент, - будто последний глоток, - давай вместе научимся жить. спасение утопающих — дело рук самих утопающих. поэтому как бы не пытался чарльз помочь винсенту, у него не выйдет, пока тот сам не захочет себе помочь. конечно, он будет рядом: в термосе с чаем, в переписках глупых, с пирогом вишневым, с ночами бессонными и с прикосновениями под кожей. он свяжет винсенту теплый шарф к зиме, возьмет с него обещание, что он обязательно будет его носить. никто не знает, будет ли все хорошо, но они будут пытаться. вместе бороться со своими страхами и смотреть в лицо жизни без зажмуриваний. им тяжело, горько боязно, но они попытаются. сегодня, завтра, в следующем месяце, зимой.