Сегодня мы продадим нашу форму и будем жить вместе.

ЛУ       В траве лежал незнакомец. Взглянув на его одежду, Лу поняла, что он не был курьером какой-либо компании. Однако он напоминал ей одну из её игрушек… Его одежда выглядела поношенной, но не была изодранной в клочья, а лишь выцветшей и местами испорченной; она не могла видеть его лица, скрытого плащом, но не это насторожило её. В его теле царила почти мёртвая неподвижность. Медленно Лу шагнула вперед, остановилась и затем ступила снова. Оказалось, что одежда незнакомца была не просто изношенной, но и испачканной, местами пропитанной вязкой смолой.       Её отец не подпустил бы и близко её к непонятному телу, ведь у неё и так много мест, где разрешено и не разрешено гулять, хотя Лу была достаточно изобретательной, чтобы посещать и те, и те — за это он не умел её ругать — тем более она видела такое раньше. Она видела необъятный океан из мёртвых тел давным-давно, но это воспоминание покоилось где-то на краю сознания девочки. Человек перед ней занимал её мысли больше, чем это. Он выглядел мёртвым, но что-то подсказывало ей, что это не так.       Она не чувствовала ничего из того, что обычно окружало тело на ранних или поздних стадиях некроза. Ни покалывающего ощущения на коже из-за воздуха рядом с ним, ни чувства страха, сворачивающегося где-то внизу живота. Через такое же количество времени должна была уже появиться на пару секунд тварь, после чего воздух стал бы ещё тяжелее, а волоски на её руках встали бы дыбом.       Но ничего из этого не произошло, человек только выглядел мёртвым. Присев на корточки рядом с ним, Лу положила ладони на колени и смешно поморщила лицо. Она не могла понять, в чём дело, и это её в каком-то смысле расстраивало.       Отец когда-то подарил ей карманное зеркальце. Лишь на крайний случай, если бы её инстинктов было недостаточно, чтобы определить наверняка, хотя Лу в основном использовала зеркало, чтобы успокоить его самого, а не для основной практической цели. Она всегда могла легко определить это, но в этот раз Лу вынуждена была признать, что, возможно, в этом случае зеркальце по-настоящему пригодилось. Доставая зеркало из своего костюма, она задумалась, что делать, если незнакомец всё-таки мёртв, но вместо того, чтобы беспокоиться об этом, она осторожно наклонила зеркало над его носом и ртом. Теперь если бы он задышал — и это было больше «если», чем «когда» — она бы это уловила.       Оставаться неподвижной не было сильной стороной Лу, особенно когда она ждала чего-то, что могло даже не произойти. Но она старательно сидела рядом с незнакомцем, уже готовая сдаться, как зеркало начало слегка запотевать. Девочка осторожно выдохнула и улыбнулась, разглядывая внимательнее карманное зеркальце. Всё станет ясно, к тому моменту, когда она найдет отца, но, по крайней мере, сейчас у неё были доказательства того, что этот человек жив.       — Подожди пока здесь, я позову папу, он очень-очень сильный, он поможет отвести тебя в безопасное место, — вскочив на ноги, сказала Лу незнакомцу.       Как будто он мог встать и уйти в любой момент. Улыбка расцвела на её губах, и она быстро помчалась. Всякий раз, когда отец выводил её на улицу, он, больше метафорически, огораживал территорию, где ей разрешалось гулять, так что он не мог быть слишком далеко, даже если исчезал из поля зрения. Он никогда по-настоящему не пропадал из виду, именно Лу, будучи маленькой, любила прятаться за скалами или под резкими отвесными склонами, когда исследовала каждый закоулок старой или новой территории.       — Па-а-а-ап, — позвала она, немного замедляя шаг, пытаясь отыскать его. Заметив его издалека, она побежала быстрее и закричала, — Папа!       Он сразу же услышал её, но Лу была слишком настойчивой, поэтому ему пришлось выйти ей навстречу. СЭМ       Хотя у Лу почти не осталось осязаемых воспоминаний о том, как она была Бридж Бэйби, у неё было отличное чутьё на тварей и темпоральный дождь. Тем не менее, Сэм всегда был осторожен, когда дело касалось её выводов, которые были достаточно частыми, чтобы уже установить закономерность. Но не это заставило его резко остановиться.       Это был Хиггс.       Инстинктивно Сэму захотелось спрятать Лу за своей спиной, защищая её, хотя Хиггс точно не выглядел так, словно в любой момент мог прыгнуть на него, как чёрт из табакерки. Даже для Сэма неподвижность его тела была слишком жуткой, возможно, даже в большой степени, чем для Лу, которая выскользнула из-за его руки обратно к Хиггсу.       — Мы должны помочь ему, пап, он живой, — уговаривала его Лу.       Сэм тупо уставился на него. Он едва слышал её, в его голове звучал обволакивающий раскат грома, предвещающий тяжёлый темпоральный ливень, и он представлял, как оставляет Хиггса на произвол погоды. Это было тем, что он действительно заслуживал, Лу поняла бы его.       Её усталые, но решительные глаза были устремлены на него. Настаивая сильнее, чем слова. Сэм снова подумал о дожде.       — Он обратится, — сказала она как можно серьёзнее своим пятилетним голосом.       Сэм не мог с этим поспорить, но всё же покачал головой:       — Нет, — сказал он, оттаскивая Лу назад, — он опасен.       — Мёртвые опаснее, — настаивала Лу, яростно мотая головой. — Ты сам так сказал!       И это правда, но именно в этот момент Сэм пожалел о своих же словах. Он снова покачал головой:       — Этот опасен живым больше, чем мёртвым, — объяснил он, но был встречен нахмуренными бровями. — Давай оставим его здесь, пусть дождь унесёт его, и тогда мы вернёмся.       Расстроенная Лу фыркнула, но позволила Сэму снова прижать её к себе. Её каштановые волосы были растрёпаны ветром.       — Ничего не может быть хуже, чем твари и выплески, — наконец решила она. Её ладони были сжаты в крошечные решительные кулачки. — Если ты не поможешь мне, то я сделаю это сама!       Излишне говорить, что Сэм не мог точно сказать, что его вынудило поступить так, как он поступил, потому что, если бы он захотел, он, безусловно, смог поднять Лу и отнести её обратно, несмотря на все возражения и крики. В конце концов, он бы смог добиться от неё понимания в том, что некоторых людей лучше оставить умирать. Поэтому он сказал себе, что не совершит той же ошибки, что и Фрэджайл, что, когда всё посыплется к чертям, он убьёт его. Он закончит то, что начал, и ему оставалось надеяться, что Лу всё же поймёт, что, несмотря на плачевное состояние их мира, не каждая жизнь стоит того, чтобы её спасать.       Довольно бесцеремонно Сэм скинул Хиггса на свободную кровать в крошечной комнатке, которую он отдавал в пользование уставшим курьерам, что иногда стучались к нему. Их было немного, но те, кто приходил, казалось, ценили то, что Сэм мог понять, насколько они устали, не задавая им вопросов. Впускать их в свой дом шло вразрез с большинством его инстинктов, но он слишком долго в своей жизни играл за их команду, чтобы не проявлять хотя бы немного сочувствия; к тому же всё, что они делали, это спали, когда Лу не приставала к ним с расспросами об окружающем мире и их жизни.       Многие из них удивлялись не только тому, что встретили ребёнка — детей редко можно встретить, если, конечно, семья не приехала из большого города, хотя и там их было не так много, как ожидалось — но и тому, что она знала и хотела знать. Большинство из них были рады ответить на её вопросы, которые совсем не ожидали. Некоторые даже возвращались, чтобы снова поболтать с ней. Это было очень мило с их стороны, думал Сэм, к тому же, ему нравились те пять минут тишины, которые их разговоры приносили ему.       Всего на секунду Сэм подумал о том, чтобы перенести Хиггса на диван просто потому, что это было бы довольно несправедливо по отношению к курьерам, которые очень ценили убежище во времена усталости, но эта мысль была внезапно остановлена осознанием того, что означало бы оставить Хиггса в гостиной на всеобщее обозрение. Лучшим решением было оградить остальной мир от него и наоборот.       Сэм решил, что достаточно будет сказать им, что их гость — странно было думать о нём именно так — сильно болен и заразен. Ему просто нужно было заставить Лу подыграть всему этому, хотя она, вероятно, согласилась бы, что Хиггса лучше оставить в покое, чтобы он оправился от… чего бы это ни было. Сэм не хотел думать о том, через что тому пришлось пройти, чтобы вернуться. И об участи Амелии, если она была вовлечена во всё это. Он и не хотел задумываться об этом.       Он некоторое время всё-таки размышлял над этим, пока Лу старательно уложила подушку, а после достала из шкафа стёганое одеяло, чтобы обернуть им Хиггса. Одной этой мысли было достаточно, чтобы спутать всего его размышления, он сумел прийти в себя и даже слегка улыбнулся, когда Лу методично принялась накрывать Хиггса одеялом целиком, оставляя только его голову. Впервые Сэм по-настоящему задумался о том, какой он высокий, но поскольку это осознание не было существенным, он отложил это на задворках своего сознания и перевёл свое внимание на более важные вещи.       С улыбкой на лице и уперев руки в бока, Лу с удовлетворением рассматривала свою работу. Когда она повернулась к нему, на её лице ясно читался вопрос, но ей не нужно было его озвучивать.       — Мы ничего не можем сделать, он репатриант, — Сэм слегка покачал головой.       — Возвращенец! — воскликнула Лу, гордая тем, что вспомнила, что означает это сложное слово, которое она не умела на самом деле произносить. Удовлетворение отразилось на её лице, когда Сэм кивнул. Она озадаченно повернулась к Хиггсу, который тяжело выдохнул.       — Но…– Лу остановилась, словно подыскивая нужные слова, — он медленно выздоравливает, а ты говорил, что это происходит быстро.       К сожалению, Лу была более чем права. Возвращение, когда оно происходило, было довольно быстрым процессом. Конечно, нужно было учитывать состояние тела и то, насколько долго человек пробыл мертвым, но Хиггс к этому моменту уже должен был снова стать разговорчивым, несмотря на физическое истощение, которое он обязательно ощутит после всего, что пережили его разум и тело.       И всё же, хоть Хиггс явно не был мёртв, его тело явно не торопилось восстанавливаться. Сэм задался вопросом, можно ли то же самое сказать о его разуме, или он уже начал осознавать, что с ним. Локни бы точно знала, что делать, подумал Сэм. И Локни бы точно захотела увидеть человека, о котором идёт речь, так что он мысленно вычеркнул её из списка. Сэм тихо вздохнул:       — С ним всё будет в порядке, нам просто нужно подождать.       Лу сжала губы в тонкую линию, явно недовольная этим, но всё равно кивнула. Она пока что не умела ждать. Но Сэм был уверен, что она поймёт преимущества терпения, когда станет постарше. ХИГГС       Что-то пошло не так. Определённо не так. Хиггс чувствовал это каждой клеткой своего тела. Он также мог… он не был уверен, что «чувствовать» — это верный глагол, но он чувствовал, что всё ещё жив. Репатриация* сопровождалась присущим ей знакомым покалыванием, которое нельзя было сравнить ни с каким другим процессом в организме, он чувствовал, как оно проходит через каждую клетку его тела.       Последнее, что он точно помнил, была Амелия. Амелия в своём ярко-красном платье. После всё было как в тумане. Он также помнил Фрэджайл. Мысль о ней заставила его почти бессознательно стиснуть зубы, сильно напрягая челюсть, но опять же, его тело отказывалось подчиняться ему, и ему ничего не оставалось, кроме как вообразить это. У него было всё время мира, чтобы размышлять о ней — и Сэме, но почему-то все его мысли больше всего возвращались именно к ней во время его пребывания на Берегу Амелии. В настоящее время он не испытывал почти ничего по отношению к Сэму, но Фрэджайл заставляла его презрение возрасти. Справиться с этим, помимо всего прочего, было не так-то непросто. Сэм, с другой стороны, был… просто был. Если бы ему пришлось описывать то, как они расстались, Хиггс использовал бы термин «неудовлетворительно».       Всякий раз, когда Хиггс пытался разобраться в чём-то неловком, что всплывало в его голове о Сэме, у него ничего толком не получалось. Он бы назвал это оцепенением, но это не соответствовало бы усталости, которая пронизывала его насквозь. Как будто их битва поглотила за раз всю его энергию, которую он когда-либо тратил на него. Он был пережёван и выплюнут собственным раздражением и яростью, усталостью и высокомерием. И теперь он застрял. Где-то в мыслях, возможно, даже на другом Берегу — в его нынешнем состоянии это было трудно различить. Но «где-то» было в дюжину раз лучше, чем «нигде». СЭМ       Одним из преимуществ того, что Хиггс был в таком состоянии, было то, что Сэму было предоставлено практически всё время в мире для его изучения. Не то чтобы он действительно был заинтересован в этом, но он решил, что хотел бы знать заранее, вернётся ли Хиггс обратно или в какой-то момент станет тварью. По крайней мере, таково было его нынешнее оправдание.       Он подождал, пока Лу заснёт, прежде чем достать наручники из тайника и позвонить Локни. Она снабдила его старой парой Бриджес I, которую она модифицировала для работы с новейшими обновлениями сети в соответствии с параметрами, которые устраивали Сэма. И она помогала ему не только этим, но то, что Бриджес не могли отслеживать его, было самым ценным подарком, полученным от неё.       Она ответила на звонок почти сразу, её голос был в равной степени радостным и удивлённым, когда она произнесла его имя:       — Приятно тебя слышать, всё в порядке?       — Всё в порядке, — убедил её Сэм.       — Как Лу? Можно с ней поговорить? — это было первое, о чём она всегда спрашивала, как только он подтверждал, что ничего чрезвычайного не произошло.       — Она спит, извини, я передам ей привет от тебя, — ответил Сэм. И хотя Локни заверила его, что его местоположение не будет раскрыто для Бриджес, надев он наручники, Сэм всё равно решил спрятался на кухне. Поскольку Бриджес II были способны идентифицировать пули по их звуку, чётко определив их конкретное время производства — Первую мировую войну, он уже успел устать от этих логических выводов. Да и кто мог сказать, что Локни каким-то образом не узнает, что он собирается лгать налево, направо и посередине? — У меня есть вопрос.       — Лу снова добивает тебя расспросами? — удивилась она.       Сэм не мог удержать весёлый смешок. Локни верит в свою версию этой ситуации, что его немного успокоило.       — Да, — пробормотал Сэм. Он помолчал мгновение, вздыхая и пытаясь придумать, как сформулировать свой вопрос. Чем он и занимался в течение последних нескольких часов, но от этого сейчас было ничуть не легче. — Репатриация, как только она началась, происходит мгновенно, верно?       — Ага.       — А что, если нет?       — Что именно ты имеешь в виду? — голос Локни звучал озадаченно.       — Что, если бы она происходила слишком медленно? Каковы были бы последствия тогда? Сколько времени вообще потребуется организму, чтобы восстановиться, и возможно ли полностью восстановиться в этом случае?       Локни глубоко вздохнула и задумчиво хмыкнула. Она что-то прошептала себе под нос.       — Дай мне минуту, — пробормотала она наполовину Сэму, наполовину самой себе.       Он слышал шаги и то, как она печатала на терминале.       — Это зависит от многого, — ответила она, — репатриация — это самовосстановление организма, и этот процесс должен быть быстрым, потому что мозг не в состоянии находиться без кислорода слишком долго: как только процесс начат, каждая секунда на счету, что значит, логически рассуждая, организм не смог бы пережить слишком медленное восстановление. Ты бы умер, вот и всё.       — Но, — начал Сэм. Локни молчала, — если предположить? Подыграй мне, но только простыми словами.       Когда Локни заговорила снова, Сэм услышал, как в уголках её рта заиграла лёгкая улыбка.       — Предположим для твоей теории, что для поддержания жизни организм вполне может справиться с замедлением всех процессов. Сердцебиение, кровоток, дыхание, мозговую активность — организму пришлось бы прервать любое действие, которую он осуществляет в нормальном состоянии, чтобы продолжить существовать в таком медленном темпе, но, как я уже сказала, ты бы умер, — она пожала плечами. Сэм не мог этого видеть, но тон её голоса указывал на это. — Люди не приспособлены к такому, даже для репатрианта это было бы настоящим подвигом.       — Так что? В итоге я…мы бы остались с тварью на руках? — после этих слов последовала такая долгая пауза, что Сэму пришлось убедиться в том, здесь ли ещё Локни.       В конце концов она ответила:       — Не всегда, — признала она. — Чтобы создать тварь, тело должно перейти в стадию некроза, но репатриация — полная противоположность этому, она регенерирует тело. Так что, нет. Не сразу по крайней мере. Если тело умрет до завершения регенерации, то, конечно, оно перейдет к некрозу, и у нас в результате получилась бы тварь, но — всё это пока предположения, я ещё прогоню статистику через компьютер — это имеет место быть, телу лишь потребуется время, и хотя это не должно в теории работать, но возрождение — процесс, который самосовершенствуется. Возможно, даже если это и займёт много времени, усилия организма, направленные на выживание, в конечном счёте превысят его шансы умереть.       Сэм задумчиво хмыкнул.       — Спасибо, — пробормотал он.       — Если хочешь, я проведу теоретический эксперимент, — предложила она.       — Ты проведёшь его независимо от того, попрошу я тебя об этом или нет.       Локни ухмыльнулась:       — Конечно, проведу, это очень интересная теория, мы обязаны её изучить. Общий процесс понятен для нашего понимания, но мы ещё много не знаем о репатриантах.       — Хм-м. До связи, — до тех пор, пока она не собиралась использовать его в качестве подопытного кролика, Сэм не жаловался, это было само собой разумеющееся. ХИГГС       Хиггс чувствовал себя так, словно его пропустили через мясорубку. Неожиданная мысль пришла с осознанием того, что с ним это сделал кто-то, и этим кем-то был Сэм. Когда он попытался потянуться, его тело начало остро протестовать, особенно левое плечо. Он попытался переместить своё тело в более удобное положение, и это было похоже на то, как если бы ржавые шестерёнки встали бы на своё место. Он находился в неожиданно теплом коконе, и он почти инстинктивно подтянул ноги ближе к себе, чтобы остаться внутри этого тепла.       Ему казалось, что он проспал целое столетие, когда он приоткрыл свои глаза, чтобы увидеть свет. Откуда-то сбоку он слышал, как кто-то разговаривает и как ему отвечает детский голос. Хиггс не был до конца уверен, как он понял, что это был ребёнок, учитывая, что общее количество встреч с детьми в его жизни равнялась абсолютному нулю, но он также был уверен, что ни один взрослый не говорил и не звучал подобным образом. Так что всё сошлось в его голове.       Сильно зажмурившись, Хиггс потёр лицо, но почти сразу же отказался от этой затеи, когда ощутил грубую ткань перчаток с застывшими клочками смолы на ней, это было отвратительно. Проверив состояние своих зубов языком, он скорчил гримасу, твёрдо решив, что ему, как минимум, нужен душ и зубная щётка. И хотя ему очень не хотелось покидать свой тёплый кокон, мысль о том, чтобы счистить всю грязь со своего тела до красноты кожи, была настолько убедительной, что он поддался ей.       Медленно и осторожно Хиггс приподнялся и спустил ноги с кровати. Кто-то заботливо снял с него ботинки перед этим; он размял свои ступни и пошевелил пальцами, чтобы почувствовать себя живым.       Оглядевшись, он обнаружил, что находится в маленькой гостевой комнате, в которой едва помещались кровать и втиснутый в неё небольшой шкаф, в котором была полка с несколькими книгами. В изножье кровати он нашёл свои ботинки, которые выглядели ещё более изношенными после пережитого на пляже Амелии, но он не беспокоился о них. В убежище было достаточно тепло, чтобы надевать их обратно.       Его ладони покоились на одеяле, он пытался сосредоточиться на текстуре ткани сквозь перчатки, бесцельно уставившись в стену перед собой. Ощущение того, как ткань разглаживается под его пальцами, помогло ему собраться с мыслями, в это же время одна из них становилась все назойливее и яснее.       Где он, чёрт возьми?!       При обычных обстоятельствах Хиггс бы вскочил и потребовал ответов у ближайшей к нему несчастной души, но в данный момент единственная мысль, мотивирующая его встать, была о горячем душе. Однако он не мог удержаться от того, чтобы тихо прокрасться к двери, решив выяснить, была ли она заперта или нет. Вдавив ручку в углубление под ней, он почувствовал, как она поддается, и большая часть прежней тревоги с удовлетворением отступила. Либо эти люди не знали, кто он такой, либо были полными идиотами. Хиггс поймал себя на том, что не может не улыбаться этой мысли, снова закрыл глаза, сосредоточившись и держа дверную ручку. Он прислушивался к голосам, чтобы быть готовым, если кто-нибудь попытается открыть дверь.       Ребёнок снова начал о чём-то болтать. Хиггс не стал прилагать усилий, чтобы разобрать детские слова, но был вынужден нахмуриться, услышав ответивший ему голос. Он звучал знакомо. Ужасно знакомо. Мысленно перебирая воображаемый список людей, которым он мог бы принадлежать, он не стал глубоко копать, чтобы опознать его.       Сэм.       Чёрт.       Тревога вернулась, напрягая его мышцы. Чёрт. Чёрт. Чёрт.       Стиснув зубы, Хиггс вспомнил их последнюю встречу, начиная думать о ней всё больше. Он был готов к поражению и принятию смерти от рук Сэма, но этот ублюдок передал его Фрэджайл. И вот теперь он здесь, в этом месте. Которое находилось абсолютно точно рядом с ним же и его ребёнком и которое абсолютно точно ничего хорошего не предвещало. Тихо отойдя от двери, Хиггс осмотрел свою одежду, особенно карманы, которые оказались пустыми, за исключением песка и мелких осколков камней, которые скапливались каким-то непонятным образом каждый раз, когда он выходил на улицу. Душ. Хиггс отбросил эту мысль в сторону. Интересно, остались ли у Сэма его нож, пистолет и остальные немногочисленные вещи, которые он смог перенести с собой на Берег. Душ. Вздохнув, Хиггс признался себе, что у него будет достаточно времени обо всём этом во время душа.       Мысль о тёплой воде была слишком притягательной в этот момент, чтобы отбросить её просто так в сторону. Поэтому с тихим недовольным звуком Хиггс решительно открыл дверь, отделявшую его от остальной части убежища. Всё ещё усталый, но несколько более бодрый, чем несколько минут назад, он был готов бросить вызов всему, что его ожидало. Но только в том случае, если это включало в себя душ. Будь проклята его репутация, но, если не будет душа, он просто снова ляжет спать, решил Хиггс и сморщился при этой мысли. Он рассеянно стянул перчатки, чтобы его руки отдохнули от грубой ткани, и бросил их к своим ботинкам.       Разговор доносился с кухни. Медленно Хиггс начал продвигаться в его сторону. Он отлично умел вести себя тихо, не издавать ни единого звука, если это было необходимо; ему также нравился страх в глазах людей. Это забавно, подумал он, но быстро отвлёкся на запах еды, от которого у него потекли слюнки. Он никогда не был привередлив в еде — научился не быть таким — но ничто никогда не сравнится с горячей едой, приготовленной кем-то другим. Особенно когда речь шла о сомнительном наборе украденных банок с консервами, которые были в разной степени повреждены, а иногда и просрочены. Нет. Дементы тоже были не очень-то разборчивы. Они ели всё, что попадалось под руку, потому что нахуй голод. Хиггс на это не жаловался, но ему это и не нравилось.       — Ты проснулся! — тоненький голос в паре футов внизу запищал от восторга, и Хиггс чуть не подпрыгнул — позже он, конечно, не признался бы в этом, но он почувствовал волну испуга, окатившую его с головы до ног, которая настойчиво пыталась заставить его сделать быстрый шаг назад.       Скривив уголки рта в недовольной гримасе, Хиггс осознал, что стоял в дверях кухни и метафорически пускал слюни от запаха готовящихся овощей и мяса.       — К сожалению, — проворчал он. Неуверенный, почему у него вообще получилось проснуться.       Несмотря на его заявление, девочка засияла от радости.       — Ты можешь помочь с ужином! — заявила она. Её непослушные волосы были заплетены в косу, которая свисала через плечо, но несколько выбившихся прядок говорили о том, что это было вынужденным послушанием. Она сунула ему в руки тарелки, которые держала всё это время, и побежала за третьей. — Давай же!       Хиггс посмотрел на тарелки, не совсем понимая, почему он вообще их взял. Ничто не мешало ему разбить их вдребезги, думал он, осматривая свои руки, которые были на удивление чистыми по сравнению с остальным телом. С другой стороны, он носил перчатки на Берегу и до него, на самом деле, он никогда не выходил без них на улицу. Он захотел согнуть пальцы и довольно неудачно проделал это с тарелками в руках.       Девочка вернулась, поставила третью тарелку на стол и помчалась обратно за стаканами.       Какого чёрта.       Она прошла мимо него со стаканами в руках, но остановилась, когда он не сдвинулся ни на дюйм. Хиггс всё ещё был сосредоточен на тарелках, которые держал в руках.       — Да ладно тебе! Ты что, никогда не накрывал на стол? — она захихикала.       Хиггс уставился на неё. Какого чёрта, подумал он снова. Голос подвёл его, и он не мог сказать ни единого слова, поэтому она схватила его за руку и повела к столу, за которым по какой-то причине было четыре стула на двоих жильцов. Хиггс и не собирался подвергать её слова сомнению, но маленькая девочка была непреклонна в том, чтобы научить его искусству накрывания на стол прямо сейчас.       — Как тебя зовут? — он выдавил из себя.       — Лу, — она улыбнулась и указала на то место, где должна была стоять последняя тарелка.       Хиггс выполнил поручение без вопросов. Лу. Он уже слышал это имя раньше. Только где? Разве не это имя Сэм дал своему ББ? Как же глупо давать имя инструменту. И всё же Хиггс не мог удержать и внимательно посмотрел на неё. Он не был силён в угадывании возраста, но ей определённо было меньше десяти. В свои десять лет он не был таким маленьким.       Теперь, когда его замешательство постепенно проходило, мысль о душе снова всплыла на поверхность его сознания.       — А как тебя? — спросила Лу, глядя на него снизу вверх.       — Меня зовут…– именно в эту секунду его внимание привлёк Сэм. Его взгляд снова вернулся к Лу, — Хиггс. Частица Бога, которая пронизывает всё сущее.       Эти слова вырвались почти сами по себе, независимо от того, действительно ли он хотел их произнести.       — По- пронизает- чего?       — Это значит быть частью всего, — попытался объяснить Сэм, не сводя глаз с Хиггса, в то время как Лу издала понимающий звук. Наступила пауза. — А ещё эта грязная частица сейчас пойдёт и примет душ, иначе её не накормят.       Лу хихикнула над этим, а Хиггс был слишком увлечён предложением принять душ, чтобы спорить с кем-либо.       — И не задерживайся, — предупредил Сэм, возвращая своё внимание к ужину.       Хиггс, чуть ли не светясь от счастья, скрылся в ванной, борясь с желанием потереть лицо — даже без перчаток это всё равно было не лучшей затеей. Вместо этого он снял с себя одежду, которую слишком уж долго по его подсчётам носил. Его мышцы ныли от усталости, но мысль о душе принуждала его превозмочь её. Не мешкая, он ввалился в кабинку, с нетерпением ожидая горячей воды и с облегчением вздохнул, когда она хлынула на него.       Закрыв глаза, Хиггс начал стирать грязь со своего лица, пока формулы на его лбу не стали отчётливо ясны. Он методично растирал болезненные участки своего тела, стараясь не слишком напрягать левое плечо, и, хотя вода не могла смыть его усталость, Хиггс чувствовал себя бесконечно лучше. Наконец, остатки смолы были смыты с его кожи и волос, Хиггс ощутил себя чистым.       Под всей этой грязью он даже нашёл татуировку ножа на своём бедре. Он не мог вспомнить, когда набил её, но по крайней мере он был рад тому, что хотя бы этот нож Сэм не мог отнять у него.       Единственное, что заставило его на мгновение замереть, — многочисленные шрамы на остальной части его тела. Несмотря на то, что Хиггсу было знакомо тактильное ощущение борозд под его ладонями, прошло много времени с тех пор, как он разглядывал их осмысленно. Он намеренно провёл пальцами по шраму на левой руке, кожа знакомо потянулась под его прикосновением, на миг отвлекая его от всего. Он знал все свои шрамы наизусть.       Из-за отсутствия чистой одежды, Хиггс обернул полотенце вокруг талии и накинул ещё одно на голову достаточно низко, чтобы прикрыть верхнюю часть лица, чувствуя себя так намного комфортнее.       — Сэмми? — позвал он, ступая обратно в остальную часть бункера, привлечённый запахом еды. — Не то, чтобы я возражал, но думаю, всем было бы лучше, если бы у меня была какая-нибудь одежда…       Сэм встретил его слова с мрачным выражением лица и бросил ему охапку одежды. Несмотря на усталость, Хиггс быстро оделся и последовал за ним к столу. Вещи сидели не идеально — Сэм был ниже ростом, но они выглядели на нём весьма хорошо и были достаточно удобными. Лу же сидела и нетерпеливо болтала ногами, ожидая, когда они присоединяться к ней, чтобы она могла приступить к еде.       Усаживаясь за стол, Хиггс на мгновение остановился. Размышляя за едой о всей этой ситуации, он понял, что на данный момент обстоятельства были дарёным конём, и хотя он не был уверен, почему не стоит смотреть им в зубы, он бы и не стал делать этого, чувствуя себя неимоверно вымотанным. У него было всё время в мире, чтобы задавать вопросы и действовать, исходя из ответов, но последнее было намного легче с полным желудком и хорошенько выспавшись.       Это не было сном. Где-то в глубине души Хиггс знал это, но его мозг, всё ещё работавший медленно и нерасторопно, не осознавал полностью всё, что происходило вокруг.       Сэм был готов накормить его. Ему разрешили принять душ, и у него было место для сна. Всё остальное в данный момент было несущественно.