Любил бы ты меня, будь я плесенником?

«Продолжал бы ты любить меня, если бы я стал плесенником?»

Вопрос пришел из ниоткуда, вызванный лишь молчанием, и осел на плечах Аль-Хайтама, словно неприятная ткань. — Что? — спросил он, положив книгу на колени и повернувшись к вопрошающему. — Любил бы ты меня, будь я плесенником? — повторил Каве, ложась на бок. Простыни с кровати упали, обнажая его торс. Как бы сильно Аль-Хайтаму не хотелось увести взгляд, он удерживал его на лице любовника. — Какой глупый вопрос. — ответил он и отвернулся, открывая книгу вновь, чтобы занять мозг чем-то этого действительно заслуживающим. Каве шокировано вдохнул и сел. — Это НЕ глупый вопрос! Он философский. Ты как никто другой должен приветствовать умственные упражнения. Аль-Хайтам стиснул зубы. Брошенная фраза попала в цель и застряла. — Конечно я бы не любил тебя, будь ты плесенником. Каве скрестил руки, на его губах начало формироваться недовольство. Выражение, что Аль-Хайтам знал хорошо, но совершенно не наблюдал в последние несколько месяцев. И вот опять. — И почему нет? — спросил Каве. — Потому что ты бы был плесенником, не человеком. Разве это не очевидно? — Аль-Хайтам поднял бровь. Как он сможет отметить позже, именно в этот момент все стало плохо. Лицо Каве приняло убийственное выражение, он смёл простыни и встал с кровати, разразившись шквалом ругательств и плевков. — Что ж, я бы тебя любил, стань ты плесенником! — крикнул он, взяв подушку и направившись к двери спальни. — Нет. Ты бы даже не знал, что это я. — произнес Аль-Хайтам, не двигаясь с места. — Знаешь что, это уже твоя проблема! У тебя нет ни воображения, ни творческого подхода. — бросил Каве и выскочил за дверь. — Я думал, что это было философское упражнение, а не сценарий ролевой игры. — крикнул ему вслед Аль-Хайтам, получив в ответ лишь неразборчивые крики с другого конца дома. В ту ночь Аль-Хайтам лег спать в пустую постель. И в следующую ночь. И в ночь после этой. И в следующую ночь… тоже. Только на следующий день после этой ночи до него дошло, насколько этот глупый вопрос перевернул его мир. Они с Каве счастливы, думал он. У них не было таких серьезных ссор с того момента, как они познакомились несколько месяцев назад. Новый социальный этикет, который нужно соблюдать, когда ты начинаешь встречаться с кем-то, поначалу вводил Аль-Хайтама в заблуждение, но он думал, что запомнил все правила. Для него не было ничего слишком сложного, в конце концов, ему легко давалось изучение чего-то нового. В том числе и то, как надо встречаться. Правило первое: высмеивание разрешено лишь в шуточной форме. …Ровно до того момента, пока Кавех не подвергает себя или кого-то еще риску из-за его альтруизма. Аль-Хайтам отлично помнит, как Каве потерял сознание в пустыне, и не хотел повторения. Если Каве не будет поддерживать в себе жизнь, это за него сделает Аль-Хайтам. Правило второе: Проявление небольших жестов заботы разрешено и похвально. Приготовление кофе для Каве всегда значило, что Аль-Хайтам получит в ответ вздох благодарности и тихое бормотание: «Я даже не говорил тебе, как люблю свой кофе». А если он приносил Каве чайник посреди ночи, пока тот все еще занят работой, это заставляло его улыбаться так, что на душе у Аль-Хайтама становилось легче. Тем не менее, в этом правиле были и исключения, обнаруженные в процессе. Он понял, что Каве не нравится, когда он просматривает его упакованные в командировку сумки, и составляет лист всего, что он забыл. После нескольких перепалок он и понял, что это — исключение, и теперь клал вещи в багаж после того, как Каве уснет. Правило третье: Давать Кавеху проявлять привязанность через прикосновения. Аль-Хайтаму было сложно привыкнуть к этому правилу. Он думал, что после того, как они узнали о чувствах друг друга и официально вступили в отношения, их жизни почти не изменятся. Не то чтобы какие-то изменения требовались, казалось ему. Кавех думал иначе. Все начиналось с небольших прикосновений: рука на плече, ощущение чужого тела под боком, когда они вдвоем лежат на диване. Аль-Хайтам уже привык к этим небольшим прикосновениям и стал их ожидать. Но небольшие прикосновения были не единственными жестами, которые будет использовать Кавех. Он понял это спустя несколько недель привыкания к недолгим касаниям. После того, как он стал реагировать на них более спокойно, и ждал подобного, Кавех дал ему новую ситуацию, что он делал всегда. Это был ранний вечер, после ужина — они лежали вдвоем на диване, Кавех оплел конечностями Аль-Хайтама. Аль-Хайтам вспомнил, что это был особенно трудный день для Кавеха. Клиент отозвал свое одобрение проекта, и пришлось начинать работу с нуля. Каве только об этом и мог говорить, и Аль-Хайтам был рад тишине, пока читал свою книгу. Пока не случилось это. — Что ты делаешь? — спросил Аль-Хайтам, когда Кавех впервые взял его за руку. Лицо Кавеха исказилось, но когда он увидел искренний вопрос в глазах Аль-Хайтама, то поднял взгляд. — Я держу тебя за руку, потому что хочу быть рядом с тобой. — Ты и так лежишь прямо на мне, — заметил Альхайтам. — Это другой вид близости. Разве ты никогда не держался с кем-то за руки? — спросил Кавех. Аль-Хайтам моргнул. Кавех вздохнул и издал небольшой смешок, заставивший Аль-Хайтама вздрогнуть. — Иногда я забываю, что ты отталкивал людей от себя всю сознательную жизнь. — Каве качнул головой и улыбнулся Хайтаму. О, эта улыбка. Она действовала успокаивающе. Заставляла чувствовать себя, словно кот, нашедший идеальное солнечное место на подоконнике. Каве сжал его ладонь. — Тебе неудобно? Аль-Хайтам посмотрел на их руки. Его ладонь начала потеть, и ему будет трудно перелистывать страницы книги, но… Он не ненавидел это. — Тебе нравится? — спросил он в ответ. — Дело не во мне. Я спрашиваю тебя. Ты не против? — Я не против. — Тогда да, мне нравится. Мне нравится быть рядом с тобой, физически. — Кавех снова опустился на диван. — Это меня успокаивает. Если я сделаю что-то, что причинит тебе дискомфорт, дай мне знать, и я прекращу. — Хорошо. Но Аль-Хайтам никогда не находил в действиях Кавеха ничего такого, что могло бы причинить ему неудобство. Ему нравилось, когда Кавех прижимался к нему, проводил пальцами по его волосам или клал голову ему на колени. И ему очень нравилось, когда Каве целовал его. Каждый раз это было похоже на статическое электричество, проходящее по его венам. Аль-Хайтам думал, что это единственные правила. Он был в этом уверен. Но теперь, после того как Кавех несколько дней игнорирует его и отказывается спать с ним в одной комнате, Аль-Хайтам понял, что необходимо ввести новое правило. Что это за правило, он понятия не имел. И он ненавидел не понимать. После работы он отправился в библиотеку Академии и стал просматривать все тексты, которые только мог найти. Он достал книги по психологии, социологии, и даже исторические работы, чтобы найти похожий случай. Ни одна книга и ни один свиток не давали ему ответа на вопрос «Что делать, если твой партнер спросил вас, любили бы вы его, будь вы представителем другого вида». Оставалось лишь обдумывать вопрос, пока он не сможет логически ответить на него так, как хотел Кавех. Это будет трудной задачей. Пожалуй, это будет самая сложная гимнастика для ума, которую когда-либо выполнял Альхайтам. Любил бы он Кавеха, если бы он был плесенником? Нет. Он не мог себе представить, чтобы что-то из того, что он делал с Каве, он делал с другим человеком, тем более с грибом. Плесенники были элементальными существами, место которых — в дикой природе, где они плещутся, разбрасывают благовония и мешают друг другу и прохожим столько, сколько им захочется. Следующий вопрос. Возможен ли сценарий, в котором Каве — гриб, и Аль-Хайтам его любит? Если бы Кавех был грибом, и Аль-Хайтам был грибом, то он думает, что любил бы Кавеха точно так же. Но это было простое решение. Они были бы одного вида, что опять же облегчало бы ему поиск решения. Поэтому он отметил эти данные, как бесполезные. Кавех сказал, что он бы любил Аль-Хайтама, будь он плесенником. Это глупо. Ни один человек не способен любить плесенника, не так, как Каве любит его. Но… Если бы Аль-Хайтам был грибом, хотел бы он, чтобы его любил Кавех? Он сидел с этой неприятной мыслью, давая ей гнить и разрастаться, пока его давление не поднялось, а щеки накрыл доставляющий дискомфорт жар. Он не хочет этого признавать. Это был настолько нелепый сценарий, что он не должен был вызывать в нем никаких чувств. Он был совершенно гипотетическим и, что еще важнее, крайне нелогичным. Это было то, о чем мечтают дети, не понимающие, как на самом деле устроен мир. И все же… Если бы он был плесенником, он бы хотел, чтобы Кавех его любил. С этой тревожной мыслью он отправился домой, но прежде заглянул в таверну Ламбада и купил их с Кавехом любимые блюда. Ему понадобится небольшая наживка, чтобы поймать свою жертву. — Я вернулся, — позвал он, открывая дверь их общего дома. Тот самый дом, который казался таким пустым до того, как Каве переехал к нему жить. — Я принес ужин. Скрип пера в офисе прекратился. Затем продолжился. Затем прекратился вновь. — Если ты его хочешь, то тебе придется прийти и забрать. — Аль-Хайтам поставил бумажный пакет на стол перед диваном и сел. Послышался звук отодвигаемого стула. Хайтам ждет. Не говоря ни слова, Кавех проскочил в комнату и направился к выходу. Он опустил глаза и двигался быстро, явно стараясь не привлекать к себе внимания, когда это было так очевидно. — Каве, нам надо поговорить. Кавех вздохнул, но ничего не сказал, открывая пакет. — Насчет плесенников. Я знаю, что ты злишься на меня из-за этого, и я хотел бы оставить этот спор в прошлом, — продолжал Альхайтам. — Не о чем говорить. Ты бы не любил меня, если бы я был грибом. Вот и все, — ответил Кавех. — Я не буду притворяться, что понимаю, почему мой ответ был так важен, — сказал Альхайтам, благодарный за то, что Кавех перестал пытаться выковырять у него еду и теперь смотрел на него. — Но теперь я понимаю, что это важно для тебя. Мне жаль, что это был не тот ответ, который ты хотел получить. — Это так типично! «Мне жаль, что это был не тот ответ, который ты хотел?» — Каве насмехается. — Конечно же, я снова виноват. Аль-Хайтам выдохнул. — Просто дай мне закончить, прежде чем кричать на меня. Кавех пристально на него посмотрел. — На самом деле ты спрашиваешь, любил бы я тебя, если бы ты был другим, или если бы с тобой что-то случилось. Мой ответ на этот вопрос: да. Я бы все равно любил тебя, если бы ты не был таким, какой ты есть сейчас. — Альхайтам сделал паузу, пытаясь оценить реакцию Кавеха. — Лучше? Кавех нахмурился. — Чтоб ты еще был напыщенным болваном, когда говоришь что-то хорошее. Да, это лучше. Однако я мог бы обойтись и без подобной интонации. — Хорошо. — Аль-Хайтам откинулся на спинку. — Теперь мы можем насладиться совместным ужином? И ты можешь перестать меня игнорировать? — Полагаю, да… Ты, должно быть, искренне сожалеешь, если принес домой мое любимое блюдо… даже если ты никогда на самом деле не извинялся, — ворчал Кавех, расставляя посуду. Альхайтам позволил себе улыбнуться, наблюдая за ним. Он только что выучил еще одно правило. Правило четвертое: Если Кавех спрашивает, любил бы ты его, будь он плесенником, ответ — да. Всегда да.