happiness!

      Яркое солнце пробивается сквозь полупрозрачные шторы, скрывающие окно. Чан неохотно разлепляет глаза, сонно промаргивается, потирает руками лицо. Хочется продолжить спать. Он переворачивается со спины на бок, подкладывает руку под щеку и, выравнивая дыхание, пытается вновь отключиться, но сон никак не приходит.       Мужчина уже рассматривает «веки»: оранжевый фон и разнообразные точки, хаотично передвигающиеся в закрытом пространстве. Глазные яблоки от частых кружений начинают гудеть. Сколько прошло? Десять минут? Полчаса? Час? Крис точно не знает, но вот его затекшие конечности неблагодарно покалывают, отходя от онемения за счет коротких движений.       — Чан.       — А?       — Ляг и не дергайся.       Крис послушно принимает более расслабленную позу, предварительно повернувшись к мужу лицом. Оказывается, не он один столкнулся с ранним пробуждением. Оба сонные, с опухшими губами от острой лапши на ужин и не желающие вставать. Они рассматривают друг друга, будто видятся впервые в жизни.              Если бы Чанбин знал, как сильно старший обожает его. Если бы Чан знал, какую нежность пробуждает в младшем. Если бы они говорили на такие темы, их было бы не остановить. Поэтому они лишь молча, с трепетом смотрели друг другу в глаза, не желая нарушать тишину, повисшую в комнате. Крис мог поклясться, что по его телу пошли мурашки от приподнятых уголков губ Чанбина. Так улыбаться мог только он. И только он мог аккуратно запускать руку в его кудрявые волосы, гладить по голове, массировать уши, покрасневшие еще на этапе улыбки. Только его муж мог тереться носом о нос с ним, заменяя этим действием поцелуй. И оно, это действие, было таким значимым, что Чан прикрывал во время него глаза, подставляя лицо во владения младшего.       Чан конкретно размякал от любых нежностей со стороны Чанбина и, наверное, был зависим от этого. То, с какой аккуратностью он поправлял его кудряшки, как дрожащим пальцем обводил контуры его лица. Да, Крис точно попал в ловушку еще при знакомстве с младшим.       Банчан протягивает руку к возлюбленному, касается его горячей спины, притягивая поближе к себе и заключая его в объятия, кладя подбородок на макушку, еще сильнее спутывая растрепанные ото сна волосы. И только он хотел все же завести разговор, как вновь услышал сопение младшего. Чан сдержанно улыбнулся, поцеловал его в лоб и тоже закрыл глаза.       Все-таки спать с осознанием, что ты любишь, и сам ты любим, намного легче, чем с навязанными мыслями о ненужности и собственной неправильности.