Stoichiometric

      — Пустая, а? Клянусь, тут вчера оставалось немного…       Сергей потряс и покрутил невзрачную маленькую баночку из пластика, подцепляя ногтем боковое углубление. Этикетку он давно уж отклеил — нервная привычка, как он сам мог предположить. Крышка звучно стукнула о раковину, и Сергей перевернул баночку, вытряхивая вниз — в струю воды — лишь пустоту.       — Я бы настоятельно рекомендовал вам раздобыть препарат, товарищ майор, — послышался из левой руки роботизированный голос, сопровождаемый движением тонких жгутиков.       — Да захлопни, перчатка! — Сергей сжал ладонь, отправляя назойливые жгутики обратно. Ему не нужны были таблетки. Более того, ему не нужен был надоедливый робот, упрекающий в вещах, в которых и сам не разбирался.       Голубые огоньки осторожно показались из красной стальной звезды, скользнули меж пальцев. Жгутик повернулся к своему полуодетому хозяину и вздрогнул от звука смятого тонкого пластика в другой руке.       — Я уверен, что мне не стоит вам объяснять, насколько опасно подвергаться биологическим потребностям на поле боя, — произнесла перчатка.       Сергей прикусил внутреннюю сторону щеки, борясь с желанием вырвать все эти жгутики, один за другим, и смыть в канализацию. Эта штуковина вообще хоть когда-нибудь затыкалась?       — Шеф говорил, что ты сможешь сделать анализ моей крови. — Сергей прижал левую руку к груди. Жгутики свернулись в спираль и начали извиваться в каком-то своем медленном ритме. — Так есть там че? Омежий сок или как вы там, яйцеголовые, его называете?       — Гормоны, майор, — ответил ХРАЗ недовольно. — Правильный термин — гормоны.       Наглая мелкая штуковина.       И повисла пауза — напряженная тишина, что была причудлива для этого болтливого придурка.       — Нет, в вашей кровеносной системе нет никакого «омежьего сока», как вы красноречиво выразились. Но…       — Но что? Все супер, — прервал Сергей, бросая пустую баночку на край раковины. Он запустил руку под обжигающую холодом струю воды и поморщился. — Жизнь мое тело уже во всех позах переебала — с инцидента уж точно. Этого дерьма у меня больше нет, если вообще когда-либо было. Так что омега я только на словах.       Еще одна затянувшаяся пауза. Светящиеся кончики жгутиков изогнулись в сторону Сергея, замерев так и пристально изучая. Хорошо, что у этой штуковины нет глаз. Хотя и так довольно жутко.       — Вы в этом уверены, товарищ майор?       — И почему я должен что-то доказывать тупой перчатке? — Сергей покачал головой и взглянул на свое отражение. — К тому же, сколько прошло… День? Максимум, два? В самом деле, ХРАЗ, если собирался приударить за мной, хоть бы на ужин сначала пригласил.       О чем думал Сеченов, давая ему эту няньку? Конечно, полимерная перчатка была задумкой крутой. Но лишь на словах. На деле же Сергею оставалось только жалеть: перчатка все не прекращала трещать по поводу и без. Будто устройству было скучно, что вообще не имело никакого смысла. ХРАЗ — всего-навсего, — сраный робот, справочник. А справочники попусту не болтали. Выполняли свою функцию. И все.       Сергей впился пальцами в лазурный фарфор раковины, оставляя за этим заметные следы.       — Слушай, — сквозь зубы начал Сергей. — Шеф говорил мне, что эти таблетки были… мерой предосторожности? Плацебо? Понятия не имею, каким модным словечком это обозвали. Но значение одно — это дерьмо на самом деле мне не нужно.       — И вы ему поверили? — выпалил ХРАЗ. До жути по-человечески выпалил.       У меня нет на это времени. Свободной рукой Сергей плеснул воды себе на лицо и устало потер. Ощущалось хорошо на горячей коже. Лето было беспощадным, и без того склонный к бессоннице агент спать в жару не мог вовсе.       Он уставился на себя в зеркало. Темные мешки выделялись под серо-лиловыми глазами, а в коротко постриженной бороде можно было заметить седые волоски. Обрамлял все это дело вечно хмурый взгляд майора. Он вздохнул.       — Шеф никогда бы не солгал мне, — нахмурился. — Даже если бы и солгал, то по веской причине. Я доверяю Доктору Сеченову, чего о перчатке-всезнайке сказать не могу.       Жгутики на мгновение дернулись, а затем вернулись обратно в свою красную клетку. Блаженная тишина, наконец-то. Сергей потянулся за полотенцем для рук у зеркала.       Он никогда не рассчитывал на свой вторичный пол и сомневался, что до инцидента было как-то иначе.       Омеги были редкостью — мужчины-омеги так тем более. Как правило, чаще таких скорее встретишь в любовных романах и новеллах — чувствительных, заботливых мужчин, что сводили своих дам с ума романтическими пикниками и незабываемыми разговорами. Также они довольно хороши в постели и очень внимательны к желаниям партнера. Другими словами, полная противоположность Сергею Нечаеву, который даже «природным» обаянием похвастаться не мог.       Ладно, может, раньше и мог — например, до того, как Дмитрий Сеченов на операционном столе вернул все его кусочки на место, прямо как сраный мясной паззл, — но не в нынешние дни.       Если опустить амнезию, очнулся Сережа на больничной койке без обручального кольца и без парной метки. Супруги, что с волнением ждала его возвращения с того света, тоже не наблюдалось. Так что даже вопреки происхождению он подозревал, что всегда был хмурым и жестоким куском дерьма. И тем не менее, в послеоперационной палате он не был один.       — Ваше сердцебиение ускорилось, товарищ майор! — бодро подметил ХРАЗ.       — Да завали! — прошипел Сергей в ответ. Он схватил пустую баночку и швырнул через плечо. Та с гулким стуком приземлилась на кафель.       Ярость в нем постепенно затухала, и Сергей раздраженно втянул воздух сквозь зубы. Он лениво потер один из розоватых шрамов у ключицы. Кожа под пальцами была чувствительной: пугающе детально можно было отличить каждую ямку и бугорок. Его нервную систему перевели в состояние постоянной перегрузки — к лучшему, как он сам полагал. Сеченов воспользовался случаем перевести его рефлексы на новый уровень, и это, в свою очередь, поможет телу привыкнуть к протезам. Он говорил, что это также послужит превентивной мерой от повторения чего-то подобного в дальнейшем.       Сеченов много чего говорит…       Сергей нахмурился. Он не должен позволять перчатке доставать его — и не из-за Сеченова или из-за этих всех омежьих штук. Течки у него не было, по крайней мере, последние года два, и о каком-либо влечении он уже успел позабыть.       Кем бы он ни был до Болгарии, это не важно. Сейчас он был лишь средством для достижения цели — иногда скальпелем, иногда кувалдой. Чем угодно, что нужно было Сеченову в определенный момент.       Краем взгляда он уловил пустую баночку на полу. И если он захочет, чтобы я… Сергей провел рукой по выраженным мышцам живота. Что ж, на этот раз ему не нужна была дурацкая перчатка, чтобы понять, что его пульс участился.

***

      Золотистый свет в лифте обрамлял силуэт майора в кресле. Он напряженно постукивал ногой о красный ковер, наклонившись и уперевшись локтями в колени. Движение механизмов увлекло его взгляд.       — Вы кажетесь взволнованным, товарищ майор, — заключил ХРАЗ с фальшивым беспокойством, что обычно было больше присуще врачам.       — Ты хоть когда-нибудь затыкаешься? — Сергей вздохнул и повернул левую руку, из перчатки которой показались жгутики. Они «наблюдали» за ним с осмысленностью, что могла бы вызвать тревогу. Но пока что майор колебался между неприязнью и отвращением.       — Я лишь выражаю свои опасения, — продолжил ХРАЗ. — В конце концов, вы в самом деле принадлежите к защищенному классу.       Эта штука определенно сейчас самодовольно улыбалась через свой сраный голосовой модуль.       — Защищенному че? — Сергей вскочил на ноги. — Да я сраный спецназовец! — У него было определенное количество убитых на счету, и слово «малое» тут и рядом не стояло. И только бог еще знал сколько было до его амнезии. — На что ты, бля, намекнуть пытаешься, перчатка?       Голубые огоньки покачивались в определенном ритме, причудливо закручиваясь. Они «смотрели» в экран за плечом майора, где крутили рекламу устройства «МЫСЛЬ».       — Это была шутка, — раздался ответ ХРАЗа, когда его внимание вернулось. — Но я начинаю полагать, что меня приставили контролировать вас. Доктор Сеченов считает, что ваши методы в последнее время были несколько… хаотичными. И полагаю, он хочет, чтобы вы чувствовали себя лучше.       Сергей глянул на перчатку, ощетинившись. Его внимание переключилось на слова, выгравированные на стали вокруг красной звезды. Полимерный манипулятор.       — Шутник хуев.       Сергей ткнул в жгутики пальцем, и те выгнулись, словно взбешенная кошка. Прозвучал треск статического электричества.       Да что ж это за робот такой?       С легкой тряской лифт остановился. Его встретили стальные балерины: как обычно в стойке на носках, их пустые лицевые панели отражали окружение, словно новехонькое зеркало.       — Доброе утро, майор Нечаев, — сказала та, что слева.       — Доктор Сеченов вас ожидает, — бросила вторая.       Когда Сергей снова взглянул на свою руку, жгутики — и ХРАЗ — исчезли в красной звезде. Он провел большим пальцем по ее выступающим краям, хмурясь.       Роботы-часовые возвышались над ним, замирая на месте и сливаясь с общей патриотической обстановкой в широком коридоре. Бесшумные, красивые и безобидные на вид — так будет казаться до тех пор, пока те не проявят свою главную функцию. Сергей стоял между ними, и чувство какой-то причастности переполняло его грудь.       Сеченовская неизменность в смертоносных научных проектах.       Это несправедливо. Сеченов сделал то, что должен был, чтобы спасти твою задницу.       Сергей нахмурился и уже направился к вычурной двери в кабинет, как холодная стальная рука перехватила его запястье. Бесчувственная. Твердая и крепкая. Он перевел взгляд на пустое лицо балерины. А та сжала его руку, будто в предупреждение, и мягко направила его к неброской двери в центре коридора.       За дверью оказалась небольшая приемная, обставленная в ярко-малиновых, золотых и белых тонах. В равной степени уютная и претенциозная — логово политика. Полная роскошеств и условностей, лишенная какого-либо содержания. Ну, если не брать во внимание мужчину в другом конце комнаты. Что касается Сергея: в нем содержания было больше, чем во всем СССР вместе взятом.       Дмитрий Сеченов просматривал запись своего обращения на проекторе. В одной руке он держал хрустальный бокал, наполненный прозрачным ликером, другой — задумчиво потирал подбородок. Жестом он выключил устройство, и изображение исчезло, оголив красную бетонную стену. Он сделал глоток, так и не повернувшись к вошедшему.       — Мы собираемся изменить курс человечества, мальчик мой. — Ученый казался довольным собой, но не в той степени, в какой ожидал Сергей. Поскольку День полимеризации был близок, Сеченов должен был быть в восторге. — Годы, десятилетия крови, пота и слез наконец дают плоды.       Невысказанное «но» повисло в воздухе.       Сеченов повернулся и поставил бокал на кофейный столик. Методично, палец за пальцем, он снял кожаные перчатки и положил их рядом. Только тогда он посмотрел на своего подчиненного.       — Расскажи, мальчик мой, как ты? — Сеченов засунул руки в карманы брюк. — И как тебе твоя новая игрушка?       Сверкнули золотые глаза, и Сергей поежился под тяжестью этого пристального взгляда. Он выпрямился, невольно принимая позу пары охранных роботов за дверью.       Всегда терпеливый и внимательный, Сеченов просто смотрел на своего агента. Ничего плохого не предвещалось.       Его глубокий голос отдавался эхом в ушах, заражал органические остатки мозга. Он по-первобытному щекотал основание черепа, столь же отвлекая, сколь и соблазняя. Сергей уверен, что сделал бы что угодно, лишь бы продолжать слышать его снова и снова, даже если придется лишиться какой-то своей части. Но в конце концов, это была просто некая сила Дмитрия Сеченова, правда? У него божественная харизма.       Он ждет.       — А, да! — ожил Сергей. — Эта перчатка… ну… что-то с чем-то, шеф.       — Конечно, — Сеченов потянулся за своим бокалом и поднес его к губам. — Это — уникальный прототип. Единственный в своем роде, так сказать. В теории, он сделает твои поручения намного проще.       Он сделал глоток. Сергей наблюдал за движением кадыка. Соберись уже, Нечаев. Почему он был таким рассеянным этим утром?       Сеченов прокрутил бокал в руке, выжидая.       Сергей был на полголовы выше своего шефа и тяжелее его раза в два. Его кости из сплава СПТ-6 и полимерные мышцы были способны разорвать в клочья военного робота. И все же каждый раз он ловил себя на том, что желал скорее избежать этой интенсивной ауры своего начальника. Сеченов всегда был к нему любезен, но в целом он излучал атмосферу чистого и беспрекословного доминирования. И никто бы в жизни не стремился возражать чему-то подобному.       Теперь агент прочувствовал это. И как заполнилось пространство вокруг. Сеченов демонстрировал ложную скромность, но не сдерживался, когда чего-то хотел.       — П-3, — позвал он. Ровный голос с малейшим изменением в интонации. Этого было достаточно, чтобы вернуть Сергея к реальности.       Он задавал два вопроса.       — Я в порядке, — выпалил Сергей. Коротко, мило и по существу. Если бы Сеченов захотел, то смог бы устроить расспрос, в чем он сейчас сомневался: его шеф был постоянно занят. В этот день особенно.       Сеченов сделал еще один глоток.       — Понятно, — заключил он. Золотистые глаза задержались на лице агента, прежде чем осмотреть его целиком. Еще один глоток — на этот раз продолжительный. Достаточный, чтобы бокал опустел. Сеченов поставил его на столик.       Тепло коснулось ушей Сергея. Он был уверен, что они покраснели, и его прическа никак не могла это скрыть.       Сеченов скрестил руки на груди, и знакомое глубокое сожаление отразилось на его лице. Появилось и исчезло за долю секунды.       Когда-то Сергей уже интересовался насчет этого. В самом начале, когда амнезия еще беспокоила его, и до того, как он принял свою новую реальность. Он пытался заставить Сеченова объяснить, почему тот вел себя словно на похоронах. Сеченов просто сменял тему.       Сергей оставил свои вопросы много лет назад, когда понял, что ответы на них не получит. Даже когда его тело пело в присутствии Сеченова, Сергей научился легко включаться в их нынешнюю парадигму: дружелюбие сквозь темноту двухстороннего зеркала.       И в этом был смысл, правда ведь? Сергей был оружием. Неразумно приставлять заряженный пистолет к виску. В конце концов, даже такие могущественные люди, как Сеченов, были просто людьми — смертными. Что склонны ошибаться. И бояться монстров, прячущихся средь бела дня, даже если те были созданы собственными руками.       — Я буду краток, П-3, — начал Сеченов. — Пресса меня преследует, и я не так долго смогу сдерживать их в своем кабинете. — Приятный смешок. — Но я счел разумным передать этот запрос лично.       Ученый начал расхаживать, стараясь не выходить за пределы кофейного столика между ним и Сергеем. Как невидимая линия на песке. Расстояние, что с каждым днем лишь увеличивалось. Сергей не назвал бы себя человеком умным, но он был наблюдательным.       Пока его шеф рассказывал детали, он учуял неясный аромат. Намек на прошлое. Чистая абстракция, ставшая физической. Едва уловимая, но незабываемая.       Это погрузило его с головой в воспоминание — одно из немногих отчетливых, что еще сохранились в разбитом сознании. Послеоперационная палата в Павлове. Стерильно белый и теплый синий цвета. Ослепляющий свет. Оглушающий писк приборов. Нервы горели, словно их перемололи и слепили обратно. Затем был Дмитрий Сеченов, стоящий рядом с ним в свободном свитере с въевшимися в ткань ржаво-красными пятнами. «С возвращением, агент П-3…» Надежда в его улыбке была подорвана усталостью, застывшей в бриллиантовых глазах.       В комнате стоял запах, скрытый за бьющими в нос дезинфицирующими средствами и бинтами — печальный, пусть и отчетливый. Необычный аромат, которому не хватало аналогов в реальном мире. Золотой, теплый и сверкающий, как радужка Сеченова. Идея или концепция кого-то или чего-то. Тогда, оно щекотало ствол мозга, крича на языке знакомом и чуждом одновременно.       Сейчас, как и тогда, оно выцарапывало себе путь внутрь.       — Майор Нечаев?       Запах окутал его золотистым саваном. Сжимающим его тело — его горло. Руины разрушенного моста, что вел к давно утраченным воспоминаниям.       — Ты со мной?       Сергей моргнул и покачал головой. Внезапно, Сеченов оказался меньше чем в полуметре от него, протягивая руку.       — Я… да. Я в порядке, Волшебник, — пробормотал Сергей. Он не мог избавиться от запаха. Во всяком случае, он лишь стал сильнее, отчетливее, но все так же невыносимым. Теперь вкус остался на языке. Инстинктивно он сжал кулак и стиснул зубы. Он не мог сорваться, не здесь. Не перед шефом. Не тогда, когда Сеченову нужно было знать, что Сергей справится с работой.       Сеченов отступил, руки приняли прежнее положение. Он подозрительно прищурился, и сердце пропустило удар. Нет! Нет! Нет! Он злится сейчас? Наихудший исход из возможных. Сергей мог справиться со многим — с точностью стрельбы из дробовика, прыжками по крышам, перерезанием горла и всяким — но не с разочарованием шефа. Это всегда сводило его с ума.       — Вам нужно вернуть Виктора Петрова, — роботизированный голос прозвучал прямо в ушах. — Он прячется где-то на Предприятии 3826. Верните его живым.       — Не волнуйтесь, шеф! — выпалил Сергей. — Я найду Петрова и притащу его сюда лично — даже в ленточке и с бантиком. Можете на меня рассчитывать!       Черты лица ученого смягчились, и его жесткая поза сменилась более непринужденной. Его улыбка вернулась, как и настроение.       Но запах все еще оставался, сильный и всепоглощающий. Чем дольше Сергей его ощущал, тем сильнее он его душил. Он не мог дышать, не с этим осадком в легких. Воздух. Мне нужен…       Сеченов заставил посмотреть себе в глаза.       — Позволь мне подчеркнуть важность этой миссии, П-3. — Он сделал паузу, не моргая. — Петров должен быть взят под охрану, живым, без промедления. — Теплые нотки в его голосе противоречили леденящему душу подтексту.       Сергей не потерпит неудачу. Он скорее умрет, чем подведет шефа.       — Я справлюсь, — заверил Сергей.       — Хороший мальчик, — сказал Сеченов.       Сергей растаял, внутренности превратились в кашу от этих двух простых слов.       Довольный, Сеченов приблизился к Сергею, поднимая руку, чтобы похлопать подчиненного по плечу. Но он колебался, пальцы зависли в сантиметрах над пуленепробиваемым материалом комбинезона. Достаточно близко, чтобы Сергей смог почувствовать жар. Они так и не вступили в контакт.       Сеченов отстранился и быстрым шагом вышел из комнаты. Без фанфар, без прощаний. Просто его обычная уверенная походка, и две балерины по бокам.       Сергей остался в пустой приемной, все еще стоя по стойке смирно. Когда эйфория от похвалы иссякла, вернулся навязчивый запах. Он переместился из его легких в позвоночник, растягиваясь по позвонкам ближе к копчику. Воспоминание повисло в недостигаемости, и Сергея затошнило.       Минутой позже он вырвался из душной комнаты, хватаясь за горло. Сергей привалился к стене, по телу пробежала дрожь, и он тихо прохрипел, когда пот выступил на коже. Он сглотнул, отягощенный внутренним зудом, настолько навязчивым и болезненным, что это граничило с удовольствием.       Этот сраный запах! У меня что, чертов инсульт? Ебучие пироги…       Аромат рассеялся в коридоре. Но зрительное восприятие осталось, заключенное в черепе Сергея. И вместе с этим — изображение несуществующего цвета и сильных эмоций. То, что он не в силах был разобрать до конца.       Краем глаза он уловил ярко-голубое свечение. Заебись. Непрошенные советы не появляются из ниоткуда — их сопровождают сраные жгутики из красной звезды.       — Что бы ты щас не собирался сказать — не смей.       — Ваши жизненные показатели зашкаливают, товарищ Майор, — произнес ХРАЗ скорее с любопытством, чем с беспокойством. — Я вынужден повторить, что сохранять вам жизнь — моя работа, такая же, как и ваша — забрать нашего недовольного программиста. Так что…       — Так что чего? Слушай, у меня сейчас нет времени разбираться с твоими показателями, — сказал Сергей, вытирая пот со лба. — Просто покажи, куда мне нужно идти.       Жгутики вились ближе к его лицу, почти касаясь кожи. Сергей облизнул губы, а затем прижал руку — и ХРАЗа — к боку. Кретин понять намек отказался, и жгутики скользнули вверх по его запястью.       — Все, что я пытаюсь сказать, это то, что Доктор Сеченов будет недоволен, если я верну вас в неудовлетворительном состоянии.       Сергей моргнул и уставился на свою руку, наблюдая за танцем маленьких жгутиков. Они смотрели в ответ — все шесть сосредоточились на его лице.       — С чего ты взял, что сможешь мной помыкать, а? — рявкнул он.       — Товарищ майор, я здесь всего лишь для того, чтобы выдвигать предложения по параметрам, что заложил ваш начальник.       — Волшебник знает, что я хорошо делаю свою работу.       Конец обсуждения. Сергей сжал руку и ударил ею по огромной кнопке вызова лифта. Никаких больше светских бесед. Ему не терпелось спуститься на поверхность и вынюхать свою цель. Предвкушение вытесняло тошноту, и он начал снова приходить в себя.       На протяжении всей поездки в лифте сохранялась тишина. Сергей прислонился спиной к трубам, окружающим проекцию, пытаясь очистить голову от всяких мыслей. Очистить разум от всего, что не имело прямого отношения к миссии.       Но он продолжал возвращаться к мимолетному хмурому взгляду Сеченова. Слабость от человека, у которого слабостей не должно быть вовсе. Так казалось. Сергей цыкнул языком, не понимая, почему эта навязчивая мысль не оставит его.       — Он — рука, а я — пистолет, — бормотал он себе под нос. — Так было всегда. Не больше и не меньше.       Так почему у него было ощущение, будто кто-то приставил лезвие пилы к его груди?       Лифт остановился, явив роскошный вестибюль башни Челомея. Сергей пересек это пространство — как темная тень от яркости прогресса — и скользнул в транспортное средство, которое ХРАЗ незаметно отметил на его полимеризированных сетчатках.       — Товарищ майор.       —Только не снова, — проворчал Сергей, потирая переносицу.       — Я хотел бы рассмотреть кое-что в перспективе.       — Неважно. Просто говори.       Тень от огромного робота «Шмель» окрасила машину в глубокий фиолетовый. Кабели свисали с зеленых шасси, цепляясь за раму автомобиля. Казалось излишним спускаться на поверхность на машине, когда существовали более удобные и быстрые средства, но Сергей ученым не был, и подвергать сомнениям методологии шефа не собирался.       — Учитывая альфа-статус Доктора Сеченова, я полагаю, что он в некоторой степени чувствует биологический императив защищать вас, — сказал ХРАЗ, когда машина взмыла в воздух. — Хотя это чувство кажется парадоксальным, поскольку он регулярно отправляет вас на смертельно опасные задания.       — Не начинай опять, — предупредил Сергей. В нем ничего не екнет, если он прямо сейчас выбросит перчатку за борт и помашет вслед.       — Значит, вы предпочтете не обращать внимания на тот факт, что альфа-феромоны Сеченова чуть не вызвали у вас приступ? — прямо сказал ХРАЗ. — Или вы подразумеваете, что это нормальный результат ваших встреч?       — К чему, — рычал он сквозь зубы, — ты клонишь?       — Для альфы нетипично отправлять омегу в мясорубку без малейшего чувства вины, — невозмутимо продолжил ХРАЗ. — Это противоречит интуиции.       — Мне нравится моя работа, — вздохнул Сергей, закидывая ногу на пассажирское сидение. — К тому же, товарищ Сеченов не видит меня… э… таким.       Рука, пистолет. Пистолет, рука. Я делаю невозможное возможным на благо Родины.       Сергей уставился в небо, наблюдая, как мимо проплывают изолированные города на платформах Икар. Они были прекрасны, вызывали благоговейный трепет. Вещи, что превосходили его, что он поклялся защищать. Этого было почти достаточно, чтобы отвлечь его мысли от всего остального.       — Рационально — нет, — ХРАЗ нарушил момент. — Но инстинктивно мог бы. Это вопрос биологического программирования, и даже великие Советские умы не в силах противостоять таким вещам. Его действия ненормальны. Здесь есть явное противоречие, и я полагаю, вам стоит отнестись к этому с должным вниманием.       Сергей усмехнулся — мрачный, гортанный звук. Ни намека на заинтересованность не блеснуло в серо-фиолетовых глазах.       — Ты настоящий извращенец, ХРАЗ. Ты в курсе?       Он потянулся к радио и увеличил громкость на несколько децибел, заглушая окружающий шум и своего партнера по несчастью. Шеф ему доверял, и это главное. Ему не нужен какой-то посторонний робот, влияющий на решения его шефа. ХРАЗ понятия не имеет, о чем говорит.       Сергей почесывал подбородок, наблюдая как приближается серо-зеленая поверхность.