blood runs thicker than water

Это торжество — пляска на костях. Ещё не успели каменные плиты тронного зала обсохнуть от крови Веймонда Велариона, а придворные лорды и леди уже стекаются на вечернее торжество, которым разваливающийся король или, вернее выражаясь, гниющий труп в съезжающей с лысого черепа короне, по-отчаянному смешно пытается объединить раскалывающуюся на две половинки семью. Эймонд Таргариен, оправляя высокий жесткий ворот камзола, немилосердно впивающийся в шею, усаживается на положенное ему место за возвышающимся королевским столом. Его старшие брат и сестра уже здесь, чуть позже к ним присоединяется и Дейрон. Бальная зала постепенно заполняется всё новыми и новыми лицами — люди мельтешат, жеманно здороваются и торопятся расположиться на положенных местах до прибытия короля. Глашатай объявляет о появлении наследной принцессы Рейниры с мужем и семьей. Эймонд позволяет себе легкую ухмылку — как будто кто-то ещё не знает о её прибытии. Минуло всего несколько часов, но весть о гибели Веймонда Велариона от ловких рук Порочного принца уже облетела все уголки Красного Замка. Все взгляды, как и перед Железным Троном, вмиг обращаются к чёрному выводку, в противовес своему прозвищу пестрящему красным и синим. В чёрное облачены лишь сама Рейнира, сверкающая надменным взглядом, и её супруг, неумолимой тенью возвышающийся над плечом жены-племянницы. Принцесса по пути даже позволяет себе пару кивков особенно лояльным к ней лордам. Джекейрис и Джоффри горделиво ведут под руки своих нареченных. Темноволосые принцы — наследник Рейниры и будущий лорд Дрифтмарка — сияют ослепительными улыбками так, словно не тряслись сегодня словно осиновые листья на ветру, ожидая своего приговора, так и не опустившегося на отвратительно не-Таргариеновские макушки и голову их шлюхи-матери. Бейла и Рейна расточают радость подобно своим женихам. По ним Эймонд лишь скучающе проходится взглядом. Его лицо уже и не помнит тяжелого кулака старшей леди Таргариен. Но зато оно помнит, не забывая ни на миг, молниеносный удар кинжалом, зажатым в слабой ручке совсем крохотной девочки-сорванца, так не похожей на принцессу. Люцерис Веларион, рядом с которой следует личный защитник принцессы Рейниры, сир Эррик Каргилл, замыкает небольшую процессию. На лице девицы красуется очаровательная улыбка, а пронзительные аметистовые глаза — единственное, что в ней напоминает о драконьей крови, — шустро бегают по залу. Без внимания они не оставляют и помост с королевскими детьми и самой королевой Алисентой, уже поднявшейся, чтобы достойно поприветствовать наследную принцессу. В это же мгновение возле Эймонда бесшумно опускается чуть запыхавшийся Дейрон. — Ты припозднился, — одними губами произносит средний из принцев, безразлично отводя единственный глаз от обменивающихся сладкими приветствиями сводной сестрицы и матери. Дейрон неловко улыбается ему, справедливо замечая: — Но отец ещё не прибыл. — Король может может позволить себе опоздать на устроенный им фарс, — хмыкает Эймонд. Рядом гремит неудачно приземленный на стол кубок Эйгона, уже успевшего пригубить вина столько, чтобы взгляд затянулся мутной пеленой, а движения потеряли чёткость и осознанность. Но Визерис не заставляет ждать себя слишком долго. Слуги вносят кресло с королевским телом, аккуратно водружая его во главе полу-круглого помоста, расположенного таким образом, чтобы члены обеих ветвей располагались практически друг напротив друга. Лишний повод для косых взглядов. Проще сказать, кто из их семьи ещё не успел заиметь зуб на другого. Эймонд вместе со всеми поднимается, особенно не вникая в хриплый, прерывающийся голос коронованного старика, в своей речи пламенно призывающего к миру в семье и указывающему на крепкую любовь, которую питает к каждому из них. Ложь режет по ушам, но Эймонд терпит, стискивая зубы и пристально всматриваясь в непроницаемое лицо сестрицы, замершей с кубком. Отрадно видеть, что что призрачных надежд, касательно их семей, не питает никто. Глоток крепленого вина остужает гудящую голову. Эймонд плавно опускается обратно, едва не скривившись от заигравших музыкантов и голоса менестреля. Его никогда не прельщали ни музыка, ни танцы. Особенно сейчас, когда в гул голосов вплетаются смешки и оживленные разговоры с противоположной стороны стола. Чёрные активно переговариваются между собой, передают друг другу явства и легко шутят словно собрались за семейным ужином у себя на Драконьем Камне. Зелёные же хранят непроницаемые лица, практически не притрагиваясь к блюдам. Только Эйгон активно налегает на вино, намеренно не замечая горящего осуждением взгляда королевы-матери, прожигающего ему висок. Алисента близка к тому, чтобы схватить первенца за руку, но не может себе это позволить: не здесь и сейчас. Этот жест точно не укроется от внимания Рейниры и Деймона. Последний и так посматривает на племянников чересчур насмешливо. Ладонь Эймонда против его воли сжимается в кулак. Да, его действительно пробрал страх, чудно смешанный с восторгом, когда голова Веймонда слетела от легкого взмаха Темной Сестры. Рядом крупно вздрогнул Эйгон, побледнел Дейрон, резко отвернулась Хелейна, отчаянно зажимая уши, хотя зала и хранила мертвенное молчание, — но всё это не означает, что дяде позволительно смотреть на них таким образом. Но Порочный Принц сам пишет для себя правила. Рейнира поднимает кубок с пропитанным ложью тостом в честь Алисенты. Действие на сцене разворачивается вовсю. Его жадно впитывают десятки глаз, готовые ухватить и растащить на сплетни любое столкновение чёрных с зелёными. В глазах своей сестрицы Эймонд видит что-то, что не может для себя объяснить. Королева же не остается в долгу, адресу падчерице теплые пожелания. Она уповает на то, что Рейнира станет хорошей королевой. И, семеро побери, это звучит почти что искренне. Эймонд борется с желанием закатить глаза. Кажется, он все-таки поторопился с выводами о здравомыслии. В виски вновь ударяет заигравшая музыка и гул голосов. Кто-то смотрит на него практически не отрываясь Это взгляд липнет к плотной коже камзола, забирается под повязку. Принцу не приходится долго искать того, кому он принадлежит. Люцерис Веларион не ведёт и бровью, когда её ловят. Она лишь улыбается ещё ослепительнее, тут же скрывая улыбку за кубком с разбавленным вином. От такой наглости у Эймонда перехватывает дыхание — пару мгновений он даже поверить в происходящее не может. Что эта девица позволяет себе? Ведёт себя так, как будто не пряталась за юбку матери сегодня; так, словно бы на его глазу не красуется повязка, скрывающая созданное её же руками уродство. — Сучка похожа на свою шлюху-мамашу, не правда ли? — удовлетворенно шепчет Эйгон, перегнувшийся навстречу Эймонду за спиной сгорбившейся над тарелкой и что-то скучающе вертящей в руках Хелейны. Принц предпочитает проигнорировать слова брата, лишь сильнее выпрямляя спину. Невольно он пытается сравнивать — лицом мать и дочь действительно неумолимо похожи и красивы. Но Эймонд не знал молодую Рейниру, отчего ему кажется, что дерзости в Люцерис ещё больше, чем в её матери. Не Таргариен и не Веларион, как бы не кричало об этом её платье, сидящее на тонком стане на грани всех приличий. Плотный лиф зажимает в тиски грудь, выставляя все прелести в обрамлении золотого шитья. По голым рукам стекают непонятно для чего нужные вообще шёлковые рукава. Поверх лишь едва собранных в свободную прическу волос лежат жемчужные нити. Эймонд слеп лишь на один глаз — оставшийся не может не оценить красоту племянницы. Но это открытие лишь поднимает в груди юноши волну гнева. Думаешь, эта красота заставит всех забыть о том, что ты бастард? Или заставит меня забыть о том, что ты отняла у меня глаз и не понесла за этого справедливого наказания? Дейрон, устав от молчаливого сидения, поднимается, с лучезарной улыбкой предлагая руку окончательно заскучавшей Хелейне. В многоликой толпе танцующих уже то тут, то там мелькают красно-синие наряды. Воспользовавшись уходом жены, Эйгон подсаживается ближе к Эймонду, обдавая брата кислым застоявшимся ароматом вина, от которого чуть не режет глаза. Первый сын королевства доверительно склоняется к его уху: — Как думаешь, какое лицо будет у нашей дорогой сестрицы, если я приглашу девицу? Та ведь даже отказать мне не сможет, — Эйгон самодовольно ухмыляется, вновь прикладываясь к кубку. На этот раз ледяной взгляд ему достается от лорда Отто Хайтауэра. Эймонд всеми силами удерживает себя от того, чтобы не скривится. Его брату необходимо срочно протрезветь, а не обжиматься с принцессой-бастардом, рискуя на очередном па повалиться той под ноги. Но вместо этого Эймонд лишь холодно цедит, обращая внимание Эйгона на очевидное: — Думаю, что ты припозднился, — Люцерис Веларион аккуратно спускается с возвышения, чарующе улыбающаяся лорду Тиланду. Первый сын королевства зло шипит ругательство себе под нос, откидываясь на спинку стула. Эймонда же тянет усмехнуться от иронии — и вновь красно-синий дуэт. Перед тем, как оказаться вовлеченной в танец, юная принцесса зачем-то бросает насмешливый взгляд в сторону зелёных. Точь-в-точь как у Деймона, с которым о чем-то переговаривается Рейнира, выглядящая крайне удовлетворенной происходящим. В короле, растекшемся в своём кресле, все благополучно забывают. — Это не последний танец. Она всё равно окажется в моих руках. — Захотел трахнуть бастарда нашей сестрицы? — презрительно выплёвывает Эймонд, — поимей хоть каплю уважения к нашей сестре. — А ты бы не хотел? — ядовито усмехается Эйгон, — девчонка хороша. Да и ты не мог не видеть её взгляд — такая же шлюха, как и её мать. Стоит только поманить её пальцем, и она под тобой. Хоть так тебе за глаз отплатит, — среднему из принцев стоит больших усилий не впечатать самодовольного ублюдка, по злой шутке богов ставшего ему братом, лицом в тарелку. Эймонда останавливает лишь умоляющий усталый взгляд Алисенты. Он лишь прикрывает глаз, сипло втягивая в грудь воздух. Звонкий смех Люцерис ударяет по барабанным перепонкам. Одновременно с этим Эйгон тяжело ставит на стол кубок, бормоча под нос: — Вот дерьмо. Похоже, Дейрон решил действовать, а не болтать, — это вынуждает Эймонда вновь открыть глаз. Долго искать фигуру племянницы или брата ему не приходится. Люцерис ярко улыбается, ведомая руками младшего из сыновей Алисенты, с чьего лица так же не сходит улыбка. Дейрон летает на синей драконице Тессарион; Дейрон чертовски правильно смотрится, кружа девицу в платье цвета морских волн. За стол возвращается Хелейна, бесшумно огибая братьев и усаживаясь на пустующее место Эйгона возле матери. Её затуманенные призраком веселья глаза быстро находят самого младшего брата. Принцесса тепло улыбается, опуская подбородок на сложенные руки и внезапно произносит: — Они прекрасны, — Эйгон ядовито усмехается, не удостаивая жену и взглядом. Но лицо Хелейны изменяется почти мгновенно — она тревожно подаётся вперёд, едва не опрокинув свой кубок. Алисента испуганно тянется к дочери, но та смахивает материнские руки, тревожно шепча, — остры морские волны. Сталь кроется в их глубине! — Семеро, жена, замолчи, — первый сын королевства утомленно прикладывает руку к вискам. Хелейна замолкает, продолжая лишь беззвучно шевелить побледневшими губами. Алисента устало смотрит на неё и вновь отворачивается к Визерису, — её бред действует мне на нервы, — Эйгон смачно отхлёбывает из кубка и уже собирается поставить его обратно, но не удерживает. Алое питьё заливает стол. Вперёд тут же кидаются слуги с полотенцами; Эймонд вынужденно вскакивает. — Чёртов пьяница, — шипит он, едва сдерживаясь от того, чтобы не дать брату оплеуху. На заливающегося бесстыдным гоготом Эйгона тут же накидывается Алисента. В произошедшей сумятице взгляд Эймонда вновь отчего-то возвращается к танцующим Дейрону и Люцерис. Действительно красивы. Племянница же хороша в особенности — и не угадаешь в ней некогда гадкого утёнка с вздёрнутым носом, неровными зубами и вызывающе торчащими каштановыми вихрами. Ладно сложённая девушка свободно откидывается на руках партнера, не заботясь о том, что рукава платья метут пол. Её шея изгибается, обнаженная спавшим вниз водопадом блестящих кудрей. Дейрон что-то говорит, Люцерис смеётся и отвечает, тут же взлетая в воздух подхваченная руками юноши. С последними нотами музыки они замирают. Принцесса раскидывает руки-крылья, склоняясь в глубоком поклоне прямо перед королём. Вниз она не смотрит. Горящие азартом глаза находят Визериса, а полные губы изгибаются в искренней улыбке. Меткое попадание в цель, чудесной сходство с юной Рейнирой, как шепчут многие лорды и завистливо соглашаются леди, — король поднимает полусгнившую ладонь, подзывая внучку к себе. Публика раздражается шумными хлопками, когда принцесса целует королевский перстень, удостаиваясь сиплого: — Пейте же за Жемчужину Дрифтмарка! Горло Визериса с трудом выдерживает такое. Король тут же заходится в жутком кашле, дрожащей рукой прикладывая к губам платок, на котором отчётливо виднеются тёмно-бордовые пятна. Королева, придерживая мужа за плечо, жестами приказывает королевским гвардейцам и подоспевшему мейстеру сопроводить правителя в его покои. Поднимается встревоженная, сиявшая гордостью ещё пару мгновений назад, Рейнира; тяжелеет взгляд Деймона Таргариена. Люцерис Веларион уступает дорогу гвардейцам, прижимая ладонь к груди и провожая деда нечитаемым взглядом. Но музыканты продолжают свою игру. Дейрон на прощание прикладывает руку принцессы к губам, собираясь сопроводить девушку за стол, но ей вновь предлагают танец. Поникшая Хелейна гоняет вилкой овощи по блюду. Эймонд возносит молитву о том, чтобы всё это поскорее закончилось, а запыхавшийся и раскрасневшийся Дейрон опускается на своё место, тут же прикладываясь к прохладному вину. Такой радостный, что второй из сыновей короля против воли чувствует раздражение. И голос, который он отчаянно пытается во что бы то ни стало сохранить бесстрастным, всё равно выдаёт это: — Умерь радость на своём лице. — От чего мне нужно это делать, брат? — удивленно, но легко парирует Дейрон. — От того, кем является девица, с которой ты развлекался. — Признайся, ты бы и сам хотел пригласить её, — младший из принцев внезапно понижает голос, склоняясь к брату, — но тебе мешает твоя обида на принцессу Люцерис. Отчего ты не можешь оставить это в прошлом? — какая поразительная наивность. — Тебе не понять, — Эймонд, обратившись к остаткам самоконтроля, прикрывает глаз и откидывается на спинку стула. От чего и пропускает важное происшествие, которое вырывает едва слышимый вздох из груди Дейрона. Вновь гремит кубок Эйгона, ударяя по и без того ноющим вискам. Как же всё это раздражает. Эймонд распахивает утомлённый глаз лишь тогда, когда мимо шуршит платье Хелейны — сестра спускается, принимая поданную ей руку Джекейриса Велариона, смотрящего прямо в глаза практически скрежещущему зубами Эйгону. После мгновения промедления, тот резко поворачивается к среднему брату. Что мне делать? Но этот вопрос быстро тонет в мутной пелене. Первый сын королевства вскакивает, на удивление двигаясь вполне резво. Эймонд ловит умоляющий взгляд Алисенты, не успевшей остановить первенца. Принц чудом сдерживается от того, чтобы не закатить глаз, но вместо этого лишь коротко кивает и поднимается вслед за старшим братом. Однако Эйгон уже успевает нырнуть в толпу, где резво движутся в танце Хелейна и Джекейрис. Сестра улыбается, а копна её кудрявых золотистых волос подпрыгивает в такт её движениям. Однако супруг не соизволивает даже сейчас уделить ей внимание. Вместо этого его пьяный блуждающий взгляд останавливается на Люцерис Веларион, беззаботно болтающей о чём-то с Бейлой Таргариен, выглядящей ничуть не напряженной от того, что её жених танцует с чужой женой. В это мгновение Эймонда, высокой тенью следующего попятам за старшим братом и проклинающего того всеми известными словами, посещает секундное сомнение о девице, которую Эйгон избрал для домогательства. Однако кого из дочерей Деймона он не выберет — родную или приемную — ничем хорошим это не обернется. Выбор очевиден, когда Эйгон развязно прикасается к локтю Люцерис, комкая нежный шёлк платья. Девушка дёргается, пораженно оглядываясь на подошедшего дядю. Бейла Таргариен, на мгновение присевшая в неохотном поклоне, струной выпрямляет спину, мгновенно сжимая руки в кулаки. Однако сама Люцерис лишь спокойно склоняет голову, натягивая вежливую улыбку и не пытаясь сбросить руку мужчины. Стойко выносит она даже мерзостный запах винных паров, исходящий от прислонившегося к ней почти вплотную Эйгона. — Моя милая племянница, я… Договорить ему не даёт Эймонд, едва ли не оторвавший брата от девицы за ворот камзола. От этого жеста Эйгон чуть не валится с ног, яростно зашипев: — Какого чёрта ты себе позволяешь?! Эймонд в долгу не остаётся. Руки чешутся встряхнуть первого сына королевства посильнее, но они и без того привлекли слишком много внимания к себе этой грязной сценой. — Ты вдрязину пьян, — на грани слышимости отвечает Эймонд, буквально слонившись к низкорослому старшему брату. Ещё ниже ему приходится понизить голос на следующих словах, — возвращайся обратно. Я сам всё улажу, — он ослабляет хватку, и Эймонд тут же вырывается. Сплюнув себе под ноги, он всё же униженно возвращается под крыло матери, от нервного напряжения уже изгрызшей себе все пальцы. Дед-десница награждает его уничтожительным взглядом. — Возможно вы, дядя, всё же разъясните нам, что сейчас произошло? Эймонд, скрипнув зубами, оборачивается к двум девицам, явно ожидающим разъяснений от него. Бейла Таргариен смеряет кузена презрительным взглядом, но Люцерис Веларион хранит стойкое спокойствие, уронив вдоль тела руку, которую ещё недавно сжимали жилистые пальцы Эйгона, которого уже сопроводил к его месту напряженный сир Кристон. — Мой старший брат, видимо, слегка перебрал. Прошу вас простить его, — Эймонд растягивает губы в неискренней улыбке, складывая руки за спиной и вознося молитву, чтобы это унижение, которым он обязан Эйгону, закончилось. Люцерис коротко кивает, но глаза выдают её веселье с головой, леди Бейла насмешливо фыркает, особо и не скрываясь. — Я не держу обиды, принц Эймонд, — принцесса Веларион улыбается ему в ответ. Эймонд может спокойно развернуться прямо сейчас, но его ноги словно прирастают к каменным плитам пола. Маленькая дрянь. От чего же тогда так сложно оторвать от неё взгляд? Ещё бы ты смела держать обиду, — хочется прошипеть в дерзкое лицо. После всего того, что сотворили эти изящные руки; после того, как с прекрасных красноватых губ не сорвалось ни слова мольбы о прощении. В таком положении их и застаёт новая мелодия, оповестившая всех о начале танца. Люцерис отмирает первой — наверное, от того, что леди Бейла едва уловимо касается её плеча, намекая о возвращении за стол, где уже в достаточном напряжении восседают чёрные, готовые в любой момент сорваться с места и защищать свою драгоценную жемчужину. Но Люцерис сама шагает прямиком в когти дракона. Между ней и Эймондом — жалкие несколько дюймов, что позволяет принцу уловить лёгкий аромат жасмина и морской соли от кудрей и одежд девицы. Лёгкий наклон головы, тихий стук жемчужин головного убора, — с губ напротив срывается: — Быть может вы пригласите меня на танец, раз уж принцу Эйгону это не удалось? От её наглости у Эймонда спирает воздух в грудной клетке. Но аккуратная девичья ладонь уже протянута вперёд, словно Люцерис даже не подразумевает отказа. И действительно, смог ли кто-то из собравшихся ей отказать глубокому голосу и аметистовым глазам молодой Рейниры Таргариен? Эймонд бы точно смог, если бы не стоял сейчас, окруженный со всех сторон взглядами-стрелами. Один неверный шаг — и они вонзятся ему в спину. Принц не страшится боли, но всё равно принимает в свою ладонь кисть принцессы, уводя её в гущу танцующих. Брови леди Бейлы взлетают вверх. Принцесса Веларион едва достаёт макушкой ему до подбородка, но смотрит на своего невольного партнёра уверенно и даже весело. Танец переплетает им руки, сводит почти вплотную, но Эймонд никак не может уловить ни малейшей нотки страха. Девица не робеет, не смущается, — почти что ведёт своего дядю в первых па и не может удержаться от того, чтобы не обратить на то внимание: — Вы не любите танцы, дядя? В вас чувствуется сильное напряжение. — Тебе лишь кажется, племянница. Челюсть сжимается до противного хруста. Он видит на лице Люцерис понимающую улыбку, словно бы той удалось непостижимым образом прочитать то, что на самом деле происходит в его раскалывающейся голове. Где та робкая девчонка, прячущаяся за старшего брата и глотающая слёзы из-за разбитой коленки? Откуда вдруг взялась эта девица с лукавым ртом, ловко выпархивающая из его рук и оказывающаяся в чужих, когда того требует звучащая мелодия. Эймонд не видит лица леди, которая занимает место Люцерис. Его мысли племянница покидать отказывается — образ выжигается на обратной стороне века. Проходит бесконечность, прежде чем юная принцесса вновь возвращается к второму из сыновей короля. — Мне точно не кажется, дядя. Вы стали ещё угрюмее. Успели соскучиться? Люцерис порхает вокруг высокой фигуры принца, позволяя касаться себя лишь кончиками пальцев, — синий шёлк рукавов покорно вьётся за ней, сталкиваясь с плотной кожей мужского дублета. Маленький глупый дракон, играющийся с многовековым чудовищем, покуда пока сохраняющим спокойствие. Но старшему дракону это надоедает довольно скоро. Эймонд резко перехватывает руку племянницы, закрутив её и крепко прижав к своей груди спиной. — Не смей вести себя так со мной, — шипит он ей в макушку. В это мгновение его глаза находят Рейниру, пристально следящую за танцем дочери. Поверх её руки покоится ладонь Деймона, прильнувшего к плечу супруги и о чем-то ей говорящего. Эймонд позволяет себе кривую ухмылку. — Вам что-то не нравится? — голос Люцерис звучит уже не так задорно. Её выпускают на свободу для того, чтобы в следующее мгновение девица взлетела вверх. Грешная мысль — просто не поймать. Но руки саму тянутся вперёд, жёстко перехватывая тонкую талию принцессы. — Обязан ли я получать удовольствие от танца с бастардом своей дорогой сестрицы? — танец подобен перекату волн. Лорды опускают своих леди вниз, даруя поддержку. Эймонд теперь может видеть лицо племянницы так близко, как не случалось с роковой ночи на Дрифтмарке. Лёгкий румянец на щеках, приоткрытые губы, тонкие черты — всё это никак не вяжется с Люцерис прежней. Лишь одно остаётся неизменным — сверкающие огнём глаза; черта, выдающая в девице перед ним потомка драконьей крови, а не простого стронговского бастарда. Прекрасная иллюзия, рассыпающаяся, как только с губ Люцерис срывается отрывистое: — Осторожнее со словами, дядя. За такие слова вас запросто могут лишить языка. Мне бы не хотелось становиться этому причиной. Маленькая мерзавка. Эймонд поднимает её резче, чем того требует танец. Жемчужные нити на каштановых кудрях протестующе подпрыгивают, а волосы волнами растекаются по плечам. Люцерис не теряет своей улыбки ни на секунду, склоняясь перед принцем в финальном поклоне и замирая на последних нотах музыки. Эймонд не опускает подбородок в ответном жесте, лишь подаёт расторопным слугам знак принести кубок вина ему и его племяннице. Люцерис выпрямляется, собираясь покинуть его, но слова дяди вынуждают её задержаться. Она недоуменно склоняет голову к плечу, но принимает бокал. Растревоженный придворный улей настороженно затихает. Эймонд вскидывает руку с кубком вверх, не отрывая взгляда от принцессы Веларион: — Я бы хотел поднять этот бокал за моих дорогих племянников. Джейс. Джоффри, — упомянутые принцы-бастарды мрачнеют. Старший даже приподнимается из-за стола. Он уже практически готов броситься вперёд, предчувствуя неладное, но вынужденный пока оставаться на месте, пригвождённый предостерегающим материнским взглядом, — темноволосых, статных, — губы побледневшей Алисенты беззвучно шепчут «не надо, Эймонд», но тот уже не собирается отступать, поэтому спокойно завершает начатое, — сильных. За сыновей своего отца! — Эймонд с удовольствием делает большой глоток, наслаждаясь наступившей мертвенной тишиной. Его старший брат давится смехом, младший — измождённо прикрывает глаза. Кажется, Джекейрис Веларион всё-таки вылетает из-за стола. Но раньше, он всё-таки добирается до обидчика, Эймонда окатывает вином. Из рук Люцерис с тяжёлым грохотом падает опустошенный кубок. Вслед за этим по залу проносится поражённый выдох, а события мешаются в абсурдный клубок. Кулак Джейса тяжёл, но принц всё равно выстаивает на ногах. Подоспевшего на помощь брату Джоффри перехватывает Эйгон, едва не повалив того на пол. Слышатся крики — кажется, это королева-мать и наследная принцесса на два голоса приказывают продирающимся через толпу гвардейцам растащить принцев. Эймонд, играючись, отталкивает своего практически рычащего противника. Этого оказывается достаточно, чтобы тот растянулся на каменных плитах. За мгновение до того, как второй сын Алисенты шагает вперёд, к старшему брату бросается Люцерис, вцепившись тому в плечо, не позволяя подняться. Девица резко оборачивается к Эймонду — о, он не сомневается, что был бы в её руках кинжал, она бы попыталась лишить его и второго глаза. Всё заканчивается, когда на арену неспешно ступает Деймон Таргариен, а гвардейцы оттаскивают Джоффри и Эйгона друг от друга. Последнего вырывает из рук стражи Дейрон, отодвигая в сторону. На руке Эймонда практически повисает Алисента, отчаянно шепча: — О чём ты только думал?! — Это лишь комплимент. Не моя вина, что он был истолкован неверным образом, — Эймонд сбрасывает руку матери, устремляя свой взгляд вперёд. Он может говорить всё, что угодно. Но Деймона этим не обмануть — насмешливые глаза ясно подсказывают племяннику: «Зря ты это, мальчик. Ты мне не ровня». Правда колет кончики пальцев, заставляет кулаки сжиматься до боли в костяшках. Но Эймонд не двигается с места, а за спиной Деймона с пола наконец поднимается Джейкерис, которого тут же закрывает спина Рейниры. Сестрица что-то напряженно шепчет сыну; Алисента — шепчет слова молитвы. Джоффри выпускают из латных объятий гвардейцы. Глупый юнец тяжело дышит, но, стиснув зубы, молча присоединяется к семье. Выпрямляется и стройная фигура Люцерис Веларион, опирающаяся на предложенную руку личного стража принцессы Рейниры — Эррика Каргилла. Глаза девицы горят огнём, а губы напряженно поджаты. Только сейчас Эймонд чувствует, что с отяжелевших волос стекает вино, которое он не удосужился вытереть и с лица. И всё же теперь он это делает — пальцы покрываются бордовой жидкостью с кислым ароматом. Торжествующий взгляд Деймона жжется огнём. Улей вокруг них начинает гудеть, отдаваясь Эймонду болью в тиски. Ноги сами несут его прочь. Мимо встревоженно обернувшийся матери, уже собиравшейся вцепиться ему в дублет, чтобы не допустить новых глупостей; мимо оглянувшегося ему вслед Порочного принца; мимо сестрицы, уже отправляющей свой выводок спать; мимо Люцерис, чьи глаза вспыхивают на мгновение совершенно непонятной эмоцией. О, это что угодно, но не страх — рядом с ней возвышается высокая фигура верного рыцаря в белоснежном плаще. Эймонд позволяет себе ядовитую ухмылку прямо девице в лицо. Он не вышел победителем из этой схватки, но это ещё не конец. Конечно, если сестрицы с мужем и своими бастардами не решит униженно покинуть Красный Замок после произошедшего на глазах с пол-сотни лордов. Где-то в самой глубине души ему этого не хочется. Слишком просто; слишком быстро; слишком мало. Мало тех самых сияющих глаз и грязных слов, бесстыдно вылетающих из красивого рта Люцерис Веларион, кутающейся в показательно синие одежды. Эти глаза — последнее, что возникает в воспаленном и отяжелевшем сознании Эймонда перед тем, как тот провалится в сонное забытье.