Сквадра: мюзикл

      Добро пожаловать в удивительный мир, где существуют группы людей, связанных общим делом настолько тесно, что их можно смело назвать «семьей»! Они — нечто обратное обычным людям; властелины иллюзий и мастера маскировки, чьё служение требует полной отдачи, преданности и решимости. Кто крикнул «Мафия!»? Позор, ибо речь пойдёт о самом настоящем театре и мюзикле, задуманном и поставленном непредсказуемой труппой Ризотто Неро…       Долгожданный день премьеры настал.       В воздухе ощущалось необыкновенное напряжение и предвкушение пополам с запахом старого пыльного занавеса. Зал театра потихоньку заполнялся публикой, которая с горящими глазами ожидала начала, и на фоне принарядившихся зрителей выделялась особой бизаррностью команда Карабаса Брунобаса, в миру Бруно Буччеллати. Хотя сейчас благодаря одному необыкновенному мальчику с причёской из стружек банда Буччеллати довольно успешно переключилась на рок, Бруно продолжал поддерживать отношения с коллегами по театральному цеху, и ему было интересно, что же такого потрясающего приготовила Сквадра, труппа Ризотто Неро.       Немногочисленные оранжево-черные как голова Наранчи афиши обещали мюзикл «Нотр-Дам де Пари». На просмотр отправились все: любители искусства Бруно и Леоне, ценитель классики Фуго и его малокультурный подопечный, которому хоть и «не упёрся ваш шмюзикл никуда!», было интересно глянуть на хемулей с горгонами — или как там Фуго называл каменных уродов, украшающих собор.       Джорно, после того как сбылась его мечта стать рок-звездой, чувствовал себя немного потерянным; он то ударялся в эпатаж и пытался кардинально сменить имидж, то становился самым настоящим дедом. Вот и сейчас он предпочёл бы остаться дома с лягушками и Жаном-Коко, но согласился с Мистой, который обозначил выход в свет неплохой рекламой их творческого коллектива: нужно пользоваться моментом, пока они ещё всем интересны!       Но пожалуй самым заинтересованным зрителем была Триш. Недавно она получила письмо, состоявшее из приглашения на премьеру мюзикла и приложенной записки «Моя первая роль!!!». Девушка решила, что таким образом экзальтированный отец хочет сделать шаг к примирению. После того как она высказала любящему папочке в лицо всё, что думает о его попытках устроить её судьбу, семейные отношения дали трещину. Но несмотря на причудливое поведение Дьяволо, Триш всё же любила его, поэтому запаслась букетом и в назначенный день пришла на премьеру от Сквадры, в коллективе которой её отец решил испробовать свои способности.       Все заняли свои места и замерли в ожидании, гул разговоров стих. Занавес поднялся, демонстрируя весьма бюджетные декорации в виде каменной стены и пары постаментов, на которых восседали слегка косые задумчивые химеры.       Поначалу на сцене было тихо, но вот раздались первые аккорды, и из тени вышел юноша, одетый в комбинезон с принтом в виде окружностей, поверх которого красовалось видавшее виды богемное пальто. Романтично встряхивая лиловыми волосами, юноша поведал уважаемой публике, что он Поэт, воспевающий время кафедральных соборов, и сейчас расскажет историю любви и страсти.       Наранча подпихнул локтем Фуго.       — Зацени, поэт, стишки пишет, совсем как ты!       Фуго шикнул на него, мысленно сделав себе пометку перепрятать тетрадку с поэтическими опытами.       — Это что ли твой отец? Как-то изменился… Похудел или перекрасился? — шёпотом спросил у Триш Миста.       Триш покачала головой. Певец тем временем разошёлся, довольно неплохо закончил песню и под аплодисменты уступил сцену танцующим маргиналам в драных разлетайках. Двоих Джорно даже узнал: парня с лисьим хвостом в штанах и его напарника, которые когда-то проводили запуск механической рыбы, атаковавшей Жана-Коко. А вот парень с причёской в виде рыжего паука и танцор со странной зелёной завитушкой из волос были ему незнакомы. Предводителем шайки был персонаж с голубыми волосами. Оглядываясь на декорацию, он требовал пустить его в Собор, причём с каждым куплетом ярился всё больше. Под конец он уже просто орал, размахивая кулаком и пуча глаза, но как бы ни хлестала через край его эмоциональность, принять его за отца Триш было нельзя.       Натиск рвущихся нелегалов вышел усмирять архидьякон собора, высокий тощий мужчина, чьи тёмные волосы стояли дыбом — видимо от мысли о том, что будет, если гостеприимно распахнуть двери дома Божьего перед орущим бездомным и его товарищами. Грохочущей скороговоркой он призывал капитана королевских стрелков навести порядок. Бруно разочарованно вздохнул:       — Всё-таки Сорбет. Я надеялся, что эту роль сыграет Ризотто. Он такой фактурный! И ему бы пошла сутана.       — Ризотто бы просто вышел, расшвырял этих горлопанов к чертям собачьим, и мюзикл бы закончился, — хмыкнул Аббаккио. Он уловил в речи Бруно мечтательные нотки, и теперь прикидывал, как сделать свой костюм похожим на облачение священника, раз уж Буччеллати так нравятся фактурные мужчины в чёрном. Ну и подкачаться тоже можно…       Выполнять указания по зачистке святой земли от отребья взялся красивый как солнышко солдат, завёрнутый в какую-то серебристую сетку. Он лихо пронёсся по сцене, расшвыривая танцоров, но вдруг резко остановился. В толпу бродяг из-за кулис прошмыгнула девушка, и теперь Капитан, вежливо кивнув ей светлой головой, спрашивал, кто это райское создание и как оно здесь оказалось.       Миста недоуменно посмотрел на Триш, та снова помотала головой — ни танцоры, ни красавчик-капитан не были её отцом.       — Триш, так у твоего отца роль одного из главных героев, Квазимодо! — шепнул Фуго, озарённый догадкой. — Он скоро должен выйти, там будут сцены…       Тут Фуго внезапно громко фыркнул, уставившись на сцену. Лицо его покраснело в попытке сдержать рвущийся наружу торжествующий смех. Получив усмиряющий подзатыльник от сидевшего за ним Аббаккио, Фуго захлебнулся слюной и странно булькнул.       — Тихо! — цыкнул на него Миста. Фуго только рукой махнул и продолжил мелко трястись от распирающих его эмоций, отплёвываясь, как наевшийся травы кот.       Причина такого поведения сейчас вещала со сцены о том, что она цыганка, дочь дорог.       — Сам, значит, ржал над моим костюмом пуделя, а теперь вот цыганку изображает! — глухо стонал Фуго.       И действительно, роль юной и прекрасной Эсмеральды досталась молодому человеку, который весьма бурно реагировал на выступление Фуго в тот самый день, когда к их банде прибился Джорно. Цыганка получилась высокая, крепкая и фигуристая. Костюмер постарался придать объема в нужных местах, для чего сверху был накинут пёстрый платок, а снизу надето сразу три или четыре юбки. Тёмные волосы эффектно разметались по широким плечам. Двигалась Цыганка довольно грациозно, дерзко и кокетливо поглядывала на Капитана сверху, и в целом ни у кого, кроме Фуго, недоумения не вызывала. Пела она тоже приятно, пусть и низким голосом.       — Что ты гогочешь как дурной, сам же говорил, что мужчины могли играть женские роли, когда уговаривал меня Мальвиной быть! — укорил Фуго Наранча.       Пока Фуго сбивчивым шепотом пояснял Наранче, что он не понимает, и это было другое, блондинчик-Капитан назначил допевшей Цыганке свидание, и она радостно отправилась под крыло к эмоциональному Предводителю бродяг. Тот ещё больше растрепал голубые кудри и, придав себе грозный вид, рассказывал своей приёмной дочери, что ждёт юную особу в жестоком мире. Та накручивала тёмный локон на палец, слушала, но старательно показывала зрителям, что мыслями она где-то с красавцем в сетчатой рубашке.       Песня была медленной. Заскучавшая Триш, которая и в жизни наслушалась от отца подобного, похлопала Фуго по плечу.       — Ну что, когда там отец должен выйти?       Сделав глубокий вдох и сосчитав до трёх, чтобы успокоиться, Фуго шепнул:       — Да уже скоро, там будет праздник, на котором Квазимодо выберут главным.       — О, отец наверное рад играть такое. Только пришёл и сразу получил главную роль…       Внезапно глаза Триш широко распахнулись, и она подалась вперёд, живо заинтересовавшись происходящим на сцене. А там Цыганка и Предводитель бродяг уступили место другому дуэту. Под красивую мелодию божественный Капитан вывел в центр свою невесту. И сейчас она голосом, в котором чувствовалась некоторая зажатость, вещала, что несокрушимые алмазы всех её годов принадлежат жениху. Капитан подхватывал, сравнивал ненаглядную с голубкой и всячески подчёркивал, как будет счастлив, когда станет её мужем.       Невеста капитана выглядела как бутон шиповника. На ней было струящееся платье из розовой ткани, а вдоль лица спускался каскад розовых локонов. Таких же как у Триш…       — Вот это экспириенс… — восхищенно и чуть громче, чем пристало, выдохнул Джорно. Он оторвался от лягушечек, которых наделал из гардеробных бирок, и с любопытством разглядывал актёров. Отец Триш запомнился ему более крупным, а сейчас даже не нависал над «женихом», как та же Цыганка. Он не сутулился, но словно стал меньше и изящнее, а наивное выражение болотного цвета глаз придавало ему особую прелесть. Гример тоже постарался на славу, потому что выглядел Дьяволо раза в два моложе и свежее, чем в тот раз, когда пришёл отдавать свою дочь в театр Карабаса Брунобаса. Сейчас он смотрелся почти ровесником Триш.       — Какой талант! — отметил Бруно, одобрительно кивая головой. — Мимика, пластика, всё другое… Даже лицо округлилось. И в то же время я узнаю отца Триш!       — Подумаешь, я тоже так могу! Меня постоянно за девчонку принимают, и даже без парика! — фыркнул Наранча.       Далее на сцене всё-таки появился предсказанный Фуго звонарь Квазимодо, и история пошла своим чередом.       Вот попал к бродягам Поэт, и от казни, к которой приговорил его Предводитель бродяг, бедолагу спасла Цыганка. Вот она же восхищается красотой Капитана, и с другой стороны ей вторит голос его Невесты, в роль которой так хорошо вжился отец Триш. Вот рыжий хромой Звонарь, мрачный Священник и прекрасный Капитан стрелков называют Цыганку красавицей, и каждый вкладывает в это слово что-то своё. Вот зловещая тень, в которой можно узнать Священника, нападает на Капитана с ножом, и все персонажи поют о том, что их жизни в руках судьбы, а затем наступает антракт.       Пока Наранча с Мистой бегали за чипсами, а потом прятались от Триш, которая решила, что сейчас Мальвина она, а значит должна поучить двух бестолковых мальчишек театральному этикету, их старшие товарищи осмысляли увиденное.       — Я и не думал, что они могут так… так… — пытался выразить нахлынувшие эмоции Буччеллати. — Мне словно расстегнули грудь и вынули сердце!       Аббаккио понимающе кивал, продолжая мысленно заносить в список к исполнению всё, что произвело впечатление на этого любителя искусства.       — Ты же слышал? Этот их Мелоне, я его только в одной роли до этого видел — он Лисичку в детской сказке про сбежавший каравай играл. Конечно, облизывался он гениально, но я не мог подумать, что и поёт он отлично! — продолжал восхищаться Бруно.       — А я ухо могу скрутить и в череп запрятать! — заявил подошедший к ним со спины Джорно и тут же продемонстрировал своё умение на случай, если кто-то не знал или забыл.       — Я тоже могу запихать тебе уши в череп, чтоб не подкрадывался и не подслушивал! — рявкнул Аббаккио. — Не видишь, мы тут серьёзные вещи обсуждаем. Иди дальше лягушек воспитывай!       — Ну подумаешь! — улыбнулся Джорно. — А вообще, я программки принёс, мы забыли их взять перед спектаклем. Держите, я за мороженым пойду.       Если не считать этой маленькой перепалки, перерыв прошел мирно. Интеллигентное обсуждение, в котором по большей части фигурировали отец Триш и неизвестный волшебник-гримёр, изредка прерывалось подхихикиваниями Фуго, который снова и снова вспоминал особо понравившиеся моменты из выступления Цыганки. Его некогда уязвлённое самолюбие было удовлетворено сполна.       Вторую часть представления ожидали не меньше первой. Она началась с философского диалога между Священником и Поэтом. «Литература убьёт архитектуру, настоящее убьёт прошлое», — пели они, и глаза их при этом сверкали так, словно слово «убивать» имело для актёров особое значение.       Наранча, успевший почувствовать некую смутную привязанность к Эсмеральде, с интересом ожидал продолжения истории. Пока Звонарь рассказывал о своих колоколах, Наранча почти вывел Фуго из себя распросами о судьбе Цыганки.       — Дался тебе этот индеец в юбках! — не выдержал Фуго. — Других героев что-ли нет? Тебе про порезанного Капитана не интересно?       — Ну да… но Эсмеральда — она как я…       — Такая же несчастная?       — Такой же мальчик, играющий девочку!       Судьба Цыганки волновала не только Наранчу, задавались этим вопросом и Поэт, и Священник, и Предводитель бродяг. А бедная Эсмеральда томилась в неволе, её пытали, оклеветали и приговорили к смертной казни, причём устроивший это Священник излил зрителям душу — всё это он делал из-за охватившей его порочной страсти! На словах об Аде, который рядом с предметом любви покажется Раем, Леоне несколько раз кивнул, думая явно о чём-то своём.       Триш слушала вполуха, но оживилась, когда, сменив Священника, по затуманеной сцене медленно закружилась фигура в розовом платье. Невеста Капитана пела о том, что поняла, какое похотливое животное скрывается под доспехами сияющего рыцаря. Наивная девочка избавилась от своих мечтаний, и готова начать новую жизнь со своим женихом. Она станет для него желанной. Она простит его прегрешение при одном маленьком условии — проклятую разлучницу-Цыганку должны повесить!       Бруно тоже внимательно смотрел на розовую фигурку, как её движения от отчаянных блужданий переходят в круги, которые описывает вокруг добычи хищник. Вот кроткая овечка обходит невысокую декоративную колонну, и выходит из-за неё уже изменившейся. На лицо словно упала тень. Нежные черты заострились, глаза засверкали яркой зеленью. Флёр-де-Лис как будто подросла и выпрямилась. «Поклянись, что цыганку ждёт петля», — спела она, и Бруно почувствовал, как откуда-то из-под рёбер расходится по телу волна холода, словно это ему сейчас выносили смертный приговор. На сцене снова стоял Дьяволо, отец Триш, и пусть он был закутан в розовый шифон, смотрелся при этом по-настоящему страшно. Выживший красавец Капитан, чью красоту не портила даже появившаяся на правом глазу черная повязка, тоже оценил перевоплощение Невесты, и поспешил заверить её в своём раскаянии. Судьба Цыганки была решена, и никто уже не смог бы ей помочь.       Триш тихонько пискнула, и её пальцы вцепились в сидящих по бокам соседей. Фуго учтиво похлопал Триш по руке, но тут её с другой стороны перехватил Миста и принялся сжимать в своих слегка пахнущих чипсами ладонях, как бы показывая, что под его защитой Триш может никого не бояться, даже грозного отца в розовом платье.       — Ну какой молодец, какой талант Ризотто! — прошептал Бруно, подводя итог увиденному.       — Чего? — такой похвалы Аббаккио явно не ожидал. Голос его прозвучал чуть громче и чуть обиженнее, чем должен был быть.       — Ризотто талант, говорю! Такие способности в Дьяволо разглядел, тот, глядишь, большой звездой будет, перестанет дочь своими комплексами мучить.       Бледное и без грима Пьеро лицо Аббаккио вспыхнуло как занавес в свете прожекторов. Вот значит как, режиссёр Сквадры талант… А как давно он слышал похвалу в свой адрес? Определенно, прав был Священник, как же тяжело, когда одной рукой пытают, а другой ласкают…       Меж тем у Цыганки появился шанс. Священник предложил ей жизнь в обмен на благосклонность к нему. С места Фуго послышались тяжелые вздохи и скрежет зубов. Наранча глянул на него настороженно, но тут очень вовремя появились Звонарь Квазимодо и Предводитель бродяг, которые помогли Цыганке сбежать. Она нашла приют в Соборе — увы, ненадолго. Во время штурма Собора в стычке бродяг и солдат воспитатель Эсмеральды погиб. Исполняя свою прощальную песню, он очень эмоционально завещал Цыганке продолжить его дело, но силы были неравны. Танцоров прогнали, а красавец Капитан зачитал Эсмеральде приговор. При этом рядом стояла его Невеста… и одобрительно кивала, а затем, удостоверившись в победе, удалилась со своей добычей. В этой ипостаси своей роли Дьяволо как никогда напоминал себя.       За казнью наблюдали, затаив дыхание. Триш вцепилась в Мисту, а Фуго — в Наранчу, порывавшегося выскочить на сцену и устроить разнос. Даже Джорно успокоил своих питомцев и теперь, окруженный бирками и кусочками программки, в которые превратились лягушки, смотрел на жуткое действо. Под признание Священника несчастная Цыганка была повешена. Леоне чуть задрал голову, чутким слухом уловив сверху сцены странный взвизг.       — Это треск фрикциона, тормоз такой на удочке, — шепнул ему Бруно. Леоне снова перевел взгляд на залитое красным светом висящее тело. На заднем плане в это время тряслись декорации Собора, внизу приоткрылась дверь, и в неё выпал Священник, которого отчаявшийся Квазимодо, потерявший свою любовь и разочаровавшийся в том, кто заменил ему отца, сбросил вниз. Поглядев на тело, распростёртое у каменной стены, Звонарь с криками двинулся к спущенной вниз Эсмеральде.       Мёртвая Цыганка лежала на краю сцены словно огромная куча тряпья. Разметав стражников, Квазимодо прохромал к ней и упал на колени рядом. Причитая, он гладил её лицо и руки. Внезапно Эсмеральду подбросило над сценой, словно по полу прошёл разряд. Наранча, размазав слёзы, с надеждой уставился на Цыганку, будто бы в следующий момент она открыла бы глаза, легко вскочила и пошла со своим преданным горбуном в новую жизнь. Но увы, чуда не произошло. Больше Эсмеральда не двигалась. Квазимодо оплакивал её, то склоняясь над ней, то отходя и заламывая руки от горя. Наконец он вернулся к телу, поднял его и прижал к себе.       Наранча несколько раз моргнул, чтобы прогнать не желающие останавливаться слёзы.       — Смотри, она как будто меньше стала, — недоуменно протянул он, обращаясь к Фуго.       Недовольный тем, что ему мешают досмотреть развязку, которую он, конечно, знал, Фуго резко ответил:       — Ты что несёшь?       Но вгляделся в декорации рядом, в странную пару — как раз сейчас горбун внезапно поднял тело Цыганки с пола и довольно легко покружился с ним в нелепом и печальном танце — и уже задумчиво добавил:       — А ведь ты прав, уменьшилась… Может костюм свернулся?       Наранча шмыгнул носом и внимательно стал вглядываться в героев.       — А может она — акробатка? Согнулась там как-нибудь…       Они продолжали перебрасываться идеями даже когда актёры вышли на поклон, а Поэт снова спел про эпоху соборов.       Раздался звук застёжки-молнии, и Бруно, потрясая припрятанным до поры букетом, рванул к режиссеру. Тот стоял возле сцены с коренастым лохматым пареньком, которого представил как Джелато — своего помощника, гримёра, декоратора и костюмера. Парень радостно потряс протянутую руку Бруно, а затем отвлёкся на высокую черную фигуру и, извинившись, кинулся за ней.       — Невероятная работа, достойная подлинного мастера своего дела! Поздравляю с этим важным достижением, коллега! Это было испытание, которое ты успешно преодолел со всей своей профессиональной хладнокровностью. Наверняка такая работа потребовала детального планирования! А какое внимание к мелочам!.. О, Миста, ты куда? Давай, помогу! Прошу простить, мой подопечный весьма впечатлился…       Доставая из кармана большой носовой платок в чёрно-белые узоры, Бруно последовал за разрыдавшимся Мистой, который очень старался скрыть слёзы, но не смог.       Леоне тем временем покрутил головой по сторонам, и, стараясь сохранять невозмутимый вид, подошёл к Ризотто, довольно уткнувшемуся лицом в букет.       — Хочу сказать, отличный визуал. Где ваш художник по костюмам?       Ризотто по-доброму усмехнулся.       — Наверное помогает переодеваться Сорбету. Ну значит это надолго. Ты что-то хотел у него спросить?       Леоне замялся.       — Да так… У Священника костюм интересный, хотел узнать…       — О, Буччеллати тоже Священник понравился, он прямо в восторге был! А ты себе хочешь? Хочешь, я у папы Дио спрошу? Он говорил, у него от друга сутана осталась на память. — Джорно опять подкрался откуда-то со спины и звонко высказал своё особо ценное мнение. Лицо Ризотто, испачканное пыльцой, при этом дернулось, как будто он откусил кусок сочного сицилийского лимона, ну или попытался сдержать улыбку.       — Да что ж ты деревянный-то такой, Джорно Джованна! Иди-ка ты… в гардероб! — простонал Аббаккио и поспешил сменить тему, снова обращаясь к Ризотто.       — Кстати, вот о деревянных. Хотел сказать ещё — химеры отличные, страшные как полагается, двигаются даже. Вообще собор хорошо воспроизвели, декораций немного, но так атмосферно. Почти как в опере.       С оперой Леоне конечно перегнул, но Ризотто кивнул и снова улыбнулся.       — Это наш младший старался. Пеши, подойди пожалуйста!       От принимающего неподалеку поздравления красавца-Капитана отлепился и подошёл к режиссеру нескладный парень с торчащей ботвой зелёных волос. От услышанной похвалы его щёки зарумянились, придавая ему ещё больше сходства с гигантской морковью. Внезапно рядом возникли Фуго и Наранча, которым было интересно всё, что касалось оборудования и механизмов. Они всё ещё бились над разгадкой уменьшения Эсмеральды, но не собирались зацикливаться только на этом.       — И как же вы добились таких движений? — поинтересовался Фуго. Можно было не сомневаться, что в блокноте, который он хранил в своём костюме с улучшенной вентиляцией, уже зарисовано несколько интересных идей — «на будущее».       Пеши покраснел ещё больше и доверительно сообщил:       — Удочками!       — Шутишь? — спросил Фуго зазвеневшим голосом. Ему показалось, что над ним издеваются.       — Нет, правда! Я с удочками управляюсь очень ловко, братан говорит, у меня талант! Даже Ризотто поначалу не верил, что я смогу вместе с колоколами над сценой пролететь, а я смог!       — Пролететь! Круто! — воскликнул Наранча, и столько предвкушения и интереса прозвучало в его голосе, что Фуго мысленно сделал пометку — никаких полётов в их следующем проекте. Кто знает…       Тем временем мимо них довольно резко прошагал исполнитель роли Эсмеральды, за которым бодро прихрамывал Формаджо, так и не вышедший до конца из роли Квазимодо. Рыжий всё пытался схватить своего коллегу за руку, приговаривая:       — Иллюзо, ну прости! Я хотел, чтобы было красиво! Мне было так жалко и тебя, и себя, ты так трогательно лежал мёртвый, я даже заплакал в конце! Это само получилось, что я тебя решил поднять, но вышло-то душевно!       Иллюзо, тяжело дыша, повернулся к нему. Даже освободившись от объемного костюма цыганки, он по-прежнему возвышался над Формаджо.       — А давай я тебе глаз по-настоящему искривлю? Ты совсем берега попутал — меня шилом тыкать ради душевности!       — Это не шило, ты же знаешь… И я аккуратно.       — Ты меня не предупредил, тупая башка твоя лысая! Я мог всё испортить!       — Всё вышло только лучше, Иллюзо! Всего две минуты под стандом, но ты стал легче, и мы с тобой как будто потанцевали на прощание, — с этими словами Формаджо ринулся вперёд, попытался подхватить Иллюзо как на сцене, но не рассчитал и вместе с ним рухнул под ноги Наранче и Фуго.       — Значит, ткнул и уменьшил, ага… — задумался Фуго, разглядывая запутавшуюся в цыганских юбках и лохмотьях звонаря парочку. Наранча тихонько отодвинулся от него и решил, что спрячет все вилки, ножи и иголки на их репетиционной базе. Напильник Мисты, расчёски Бруно и пилочку Триш тоже надо будет припрятать. Кто знает…       Тем временем Дьяволо принимал поздравления от Триш. Со стороны их можно было принять за сестёр с большой разницей в возрасте. Розовое платье Дьяволо так и не снял, и теперь, вкупе со своей распущенной гривой и подаренным букетом — разумеется, роз! — выглядел как июльская клумба. Он явно ожидал похвалы.       — Отец… — осторожно начала Триш, — мы все поражены. Я была очень удивлена, увидев тебя в такой… необычной роли. Это весьма непривычно, ведь я всегда знала тебя как властного сильного отца, и сначала недоумевала… Но ты проявил такую смелость, исполнив именно эту партию… У тебя явный талант к перевоплощениям. И всё-таки, почему именно эта роль?       Дьяволо гордо поднял голову.       — Ты совершенно права, дочь, у меня есть талант и харизма. Чувствую, что и в тебе это тоже запрятано, возможно когда-нибудь ты всё-таки продолжишь прославлять нашу семью не только прыгая по сцене с орущими рокерами.       — Папа!       — Подожди, я не закончил, — тут голос его стал мягче, а фигура словно перестала нависать над Триш. — Знаешь, в том, что я выбрал эту роль есть и твоё участие. Когда Ризотто обсуждал с нами персонажей, я вспомнил, какой ты была в тот день, когда мы поссорились, и ты ушла к этим… паяцам. Ты была такой робкой, но затем в тебе проснулась решимость, и ради своей мечты ты даже накричала на меня. Подумать только… Я тогда был очень расстроен, очень-очень, но потом воспоминание о тебе помогло мне в работе над ролью. Так что… Спасибо.       Не веря своим ушам, Триш кинулась обнимать отца.       — Ну, ну… Давай руку, пойдём-ка съедим по мороженому, да обсудим мою премьеру ещё раз. Почему-то мне видится, что это будет очень хороший семейный вечер! Может я даже снова впишу тебя в завещание...       Остальная труппа Карабаса Брунобаса провела вечер в ресторане, также обсуждая увиденное и услышанное. Буччеллати просто переполняли эмоции:       — А не замахнуться ли и нам на… ну хотя бы на рок-оперу? Отличный вариант «Иисус Христос — Суперзвезда», и я даже знаю, кого мы возьмём на роль figlio di Dio…       Фуго перелистал свой блокнот и пересчитал дни в приклеенном календарике.       — Отлично, у нас как раз закончится наш супер-тур по пригороду, а потом каникулы. Займём их мюзиклом и не выпадем из обоймы. Магдалиной, я так понимаю, будет Наранча… Или всё-же Триш?       Леоне зарычал.       — Ну ладно Магдалина, но вот этого юного натурала… натуралиста!.. на главную роль? Буччеллати, подумай хорошенько, ему же это не интересно.Он сегодня только кресло продавливал и мороженое в буфете лопал! Театр — это искусство, которое требует внимания и уважения. Даже его лягушки после сегодняшнего спектакля культурнее, чем он!       — Хорошо, — спокойно ответил Джорно. — Я скажу. Один раз, больше бесполезно. Я был очень впечатлён мюзиклом, прекрасной актёрской работой и отличной постановкой, более того, это было весьма вдохновляюще, и конечно я бы принял участие в чём-то подобном. Понимаю, может показаться, будто я не проявлял интереса к спектаклю, но на самом деле это не так. Мои лягушки — это не просто игрушки, они являются частью моего творческого процесса. Когда я наблюдаю за спектаклем, они помогают мне сосредоточиться и вдохновляют на новые идеи. С их помощью я запоминаю расстановки в интересных сценах — ты заметил, как освещались танцоры в номере, где Капитан не может сделать выбор между двумя влюблёнными в него героинями? С какой частотой пролетали колокола и как двигался между ними Квазимодо, не забывая хромать, но при этом чётко зная, куда двигаться, чтобы не попасть под декорацию?       Театр — это место, где рождаются мечты, где искусство оживает на сцене и проникает в сердца зрителей. Мюзикл — это целое творческое торжество, где музыка, пение, танец и драматургия соединяются воедино. Он умеет трогать нити души, рассказывать истории и передавать эмоции, которые оставляют в сердцах неизгладимый след!       И пока все, включая Мисту, забывшего дожевать свой торт, и Наранчу, который решил, что ему точно стоит сыграть эту… Миндалину, осмысляли пламенную речь, которой только пианино на фоне не хватало, Джорно поправил свой распахнутый розовый костюм и подмигнул Леоне.       — Спасибо, Аббаккио, что указал мне путь к новой мечте. Думаю, рок-опера у нас получится убийственная!