ОБЕРНИСЬ, или История одной зимней ночи
Шумные улицы, тесные города
Воздух, заряженный дымом…
«Город 312»
Снова была зима. Как и сотни лет до этого, как и пара десятков лет её прошлой жизни. Но эта зима была особенной, ведь именно она заставила её, девушку двадцати с небольшим, сесть за руль. Тихо падал снег. Он то и дело пытался залепить собой всё лобовое стекло, однако его вовремя стряхивали трудолюбивые дворники, елозя по стеклу с противным скрипом. Она всё ещё с долей неуверенности жала на газ, и неким оцепенением держала обеими руками руль, однако заставляла машину двигаться по автостраде. Был бы день – её бы один за другим останавливали гаишники, с превеликим удивлением удостоверяясь, что машину ведёт вовсе не заскорузлый мужик, а она – хрупкая девушка, в белоснежной искусственной шубке, с каштановыми локонами, выбивающимися из-под маленькой розовенькой шапочки, и немного детским взглядом. Она внимательно следила за бегущей впереди дорогой, соблюдала все требования дорожных знаков… и просто ненавидела себя за то, что происходило с ней именно сейчас и именно здесь. В такие минуты она почему-то начинала вспоминать о своём прошлом, хоть никогда этого не хотела. Эти воспоминания приносили лишь тоску и уныние, а иногда - даже боль. Правда, с годами эта боль из острой превратилась лишь в слабенькие её отголоски, однако и они были способны делать жизнь не такой яркой, как хотелось бы. Раньше, казалось, было всё, о чём может мечтать юная девушка… Был прекрасный автомобильчик, её собственная «игрушечка», на которой она так любила рассекать по улицам родного города. Был любимый институт, в котором навсегда остались все её друзья и знакомые. Был любимый человек, были его признания в любви, были его нежные поцелуи и букеты алых роз... Она всегда была без ума от алых роз, а он всегда ей их приносил, даже не смотря на то, что в город частенько захаживала зима. Но это всё осталось там, в прошлой жизни, и ещё в её памяти – пока ещё яркими воспоминаниями, и ещё в её сердце – ноющей, выматывающей болью. Она мимолётно глянула на своё тусклое отражение в стекле и ужаснулась. Она, молодая, симпатичная девушка, ведёт себя, как старуха: жалеет о прошлом, практически ни к чему не стремиться и, в свои двадцать с небольшим, уже ничего не ждёт от жизни. Ужас! И этот ужас живёт в её душе уже слишком долго. «Слишком долго» - это не в том плане, что он уже должен был её покинуть, а в том, что он уже давно должен был её убить… А она до сих пор жила, жила с этим ужасом, носила его в себе. Правда, уже не раз подумывала о самоубийстве, однако снова и снова, день за днём, вставала с постели, умывалась, чистила зубы, готовила завтрак, и тихо ждала того момента, когда же это всё закончится. Почему-то она не надеялась на то, что всё будет, как уже было когда-то, она надеялась лишь на то, что однажды покинет эту землю спокойно, не слишком больно и не слишком трагично, достаточно внезапно и достаточно легко. Жизнь отучила её верить в чудо. Быть может, слишком рано и слишком жёстко. Она уже не верит в него с тех пор, как её жизнь перевернулась в одночасье, и в одночасье сделалось кошмаром. Она прокручивала это всё в своей голове, не отнимая взгляда от дороги. Вдруг из-за снежной пелены показался тёмный силуэт, стоящий на обочине и умоляюще тянущий руку навстречу абсолютно всем машинам. Почему-то никто не хотел брать этого человека к себе в попутчики, и она, подъезжая всё ближе и ближе, уже видела, как он гнётся от холода, притаптывает на месте и машет правой рукой. Она надавила на тормоз в надежде остановиться, на что машина ответила недовольным пыхтением, рокотом огромных колёс, которым она даже счёту не знала, и тормозным путём величиной метров в пять. Она даже испугалась, что ненароком снесла ту одинокую фигурку, которой ещё минуту назад хотела помочь, и тут же принялась открывать дверь, чтобы выйти. Но через мгновенье другая дверь распахнулась, и показалась та же самая фигурка, только уже обретшая внешний облик. Это был парень лет двадцати пяти, одетый весьма не по-зимнему, и с буквально оцепеневшим взглядом. Он с удивлением смотрел на водителя этой огромной машины, уже даже забыв про холод. - Так и будешь мне салон вымораживать, или, может, поедем? – Сказала она, созерцав эту картину секунд пять. Тот неуверенно уселся на пассажирское место и захлопнул дверцу. Она теперь всеми силами пыталась снова сдвинуть эту махину с места. Наконец, мотор заревел, и они вновь двинулись по насквозь промёрзшей автостраде. - Ничего себе, у тебя танк… - Наконец, проронил первую фразу её случайный попутчик. - Не танк, а фура. – Сказала она, не отвлекаясь от дороги, на которой, по-прежнему, практически не было машин, и лишь мерцали по бокам яркие ограничительные огни. - И давно ты… э-э… - Он не мог подобрать слов, чтобы описать свои впечатления от увиденного: молоденькая девушка, и за рулём такого «чудовища». - … таксуешь подобным образом? Она, всё же, на миг оторвалась от дороги, чтобы глянуть на него. Да, ему было лет двадцать пять, не больше, он был в меру симпатичен и в меру прост, и всё ещё трясся от холода. Она усмехнулась и вновь уставилась прямо перед собой. - Если я подобрала тебя на дороге, это ещё не значит, что я таксую. – Сказала она. Она попыталась сделать свою интонацию твёрдой, но это у неё, как назло, никогда не получалось, и сейчас реплика прозвучала слишком мелодично и тихо для данного случая. – Кстати, куда тебя везти? - Пока до города. А там – бросишь меня на первой же трамвайной остановке. Он улыбнулся. Её взгляд невольно скользнул по лобовому стеклу, там, где отражались теперь уже они вдвоём, и… и тоже не смогла сдержать улыбки. Теперь она смотрела сразу и на дорогу, вмиг показавшуюся слишком скучной, и на него. У него на ресницах всё ещё были застывшие снежинки, а улыбка была такой тёплой, что, казалось, она вмиг могла бы растопить вокруг весь снег и лёд. - Тебе холодно? – Спросила она. – У меня, правда, весь кофе в термосе закончился, но мы можем остановиться возле какой-нибудь придорожной кафешки, и выпить чего-нибудь горяченького. Ты как? Он махнул рукой. - Не волнуйся за меня. Выживу. - Как знаешь. Огромная грохочущая фура неслась по местами заледеневшей дороге, время от времени мелькали фары встречных машин. Она вновь мимолётно глянула на отражение своего попутчика. Как ни странно, он уловил её взгляд, и вновь на его лице появилась мягкая, добрая улыбка. - Давай знакомиться, если ты, конечно, не против. – Начал немного неуверенно он. – Меня зовут Артём. - Ева. Меня зовут Ева. - Ева? – Артём удивлённо, и одновременно восхищённо приподнял брови. – Красивое имя. Очень красивое. В нём есть что-то… что-то божественное, что ли. – Его взгляд мелькнул по её лицу, по тонким пальцам, сжимающим огромный руль, по непослушным кудряшкам, выбивающимся из-под шапки. – А главное – оно тебе очень идёт. Правда. Она слегка улыбнулась, и снова начала невольно увязать в воспоминаниях. Когда-то давно это всё ужё было, ей уже говорили, что её имя прекрасно, и она давно уж знает, что есть в её имени, и чего в нём нет. - Артём, а как ты оказался поздним вечером на обочине трассы? Он вмиг как-то помрачнел, потом махнул рукой. - Долгая история. Долгая и неприятная. Забыть бы поскорее. Уже совсем близко показался огонёк придорожного кафе, и она кивнула в его сторону. - Может, остановимся? Артём пожал плечами. - Как хочешь. Ева затормозила, одновременно припарковывая своё «чудовище» на обочине. Не успела она открыть свою дверь, как её спутник резво выскочил на холодную улицу. - Я сейчас. – Лишь кинул напоследок он. Через пять минут он вернулся, неся в обеих руках пару громоздких пластиковых стаканчиков. Над ними ещё вился приятный парок, и она с радостью подумала, что чай (или кофе) в громоздком и неудобном стаканчике – отличный повод для того, чтобы целых двадцать минут не смотреть на унылую автостраду, а общаться со своим внезапным, но очень приятным знакомым. - Держи. – Он отдал ей один стаканчик. - Спасибо. – Она вязла его обеими руками, чувствуя приятное тепло и неповторимый аромат кофе со сливками. - Только вот я, дурак, не спросил, что ты будешь. – Немного виновато сказал Артём, растирая замёрзшие ладони. – Пришлось на свой вкус. Если хочешь – я ещё сбегаю. - У тебя отличный вкус. – Улыбнулась Ева. – И ты угадал: я обожаю кофе со сливками. В ответ он снова улыбнулся, а её словно током ударило – она снова почувствовала, как от этой улыбки сердце у неё бьётся всё чаще, а щёки вспыхивают жаром даже на холоде. Ей даже слова сейчас не были нужны – ей бы только смотреть и смотреть на него, в его тёмные, как зимняя полночь, глаза, видеть, как он осторожно подносит к губам стаканчик с парящим кофе, как всё ещё подрагивают от холода его руки. - Ева… - Начал он, и вдруг тут же запнулся. - Что? - А как ты вообще оказалась за рулём фуры? Его интонация почему-то сделалась серьёзной – неужели это для него, и правда, было важно? Зная, что через каких-то полчаса езды они расстанутся точно так же внезапно, как и встретились, что никогда и нигде уже не встретятся друг с другом, - этот, по сути, совершенно чужой парень интересуется судьбой совершенно чужой девушки. - Тебе это, и правда, интересно? – Спросила Ева, теперь уже глядя не на него, а на своё отражение в стаканчике. - Если не хочешь – не отвечай. - Нет, тебе это действительно интересно? Он еле заметно кивнул головой. Она вздохнула. - Это машина моего отца. Он на ней когда-то работал. - Дальнобойщиком? Ева кивнула. - Да. Мотался из города в город, всякую всячину возил. А теперь всё… - Что-то случилось? – Осторожно спросил он. Она невесело улыбнулась, вновь взглянув на него. Его чёрные глаза сейчас были даже слишком вдумчивыми, он даже перестал потягивать пока ещё горячий кофе. - Всё случилось, Артём. Жизнь моя просто полетела коту под хвост. Знаешь, так бывает: было всё – не осталось ничего. Так бывает… Ева допила остатки кофе и выбросила стаканчик в окно. Потом, потерев ладонь о ладонь, принялась заводить машину. Через некоторое время они уже опять выползли на шоссе, и фура с былым упорством понеслась навстречу ночной тьме, разбавляемой лишь нечастыми огнями проезжающих мимо машин. - … Всё началось с того, что я осталась без любимого. Тот час же и наша любовь, и якобы грядущая свадьба перестали существовать, точно так же, как и весь мир вокруг. Любовь, правда, осталась - моя любовь. Но теперь она была не светлым чувством, а чувством, порождающим отчаянье, боль, и даже ненависть. Наверно, это случается с каждой любовью, оставшейся без ответа. - Он бросил тебя? Ева всё больше всматривалась в бегущую впереди дорогу, и, казалось, не услышала этого вопроса. Она лишь зачем-то закусила кусочек нижней губы, а её глаза сделались какими-то пустыми. Но, всё же, она продолжала говорить. - Потом я лишилась всего остального… Хотя оно уже, по сути, не имело для меня никакого значения. Что-то там не заладилось у мамы на работе, и мы были вынуждены уехать из города. Правда, она говорила, что это – временно, но я почему-то уже понимала, что навсегда. Так я потеряла свой город, а так же друзей, институт, и теперь была вынуждена жить в захолустье, время от времени пересчитывая копейки и прикидывая, стоит ли мне жить в завтрашнем дне. Я думала, что хуже уже не может быть. За окнами всё время стояла тёмно-синяя картина, будто бы огромная машина никуда не ехала, а стояла прямо посреди декабрьской ночи. Ева почему-то замолчала, молчал и её попутчик. Наверно, зря она стала рассказывать о себе – наверняка все его вопросы были всего лишь данью вежливости. А вежливый человек всегда спросит у другого, как дела, а тот ответит, что всё хорошо, даже если его жизнь больше похожа на кучу дерьма, чем на весенний сад. А она вдруг, так внезапно и для него, и для самой себя, стала чуть ли не жаловаться на жизнь. Им уже давно перестали попадаться встречные машины, и дорога казалась сплошной чёрной пеленой. Однако вдруг в темноте снова замелькала пара ярких фар, и Ева убрала дальний свет и чуть сбавила скорость, которая уже, как оказалась, во много превышала допустимую норму. Однако встречное авто продолжало нестись с бешеной скоростью, и стало даже немного боязно. - Что за псих? – Фыркнула она, потихоньку сторонясь обочины, что было весьма проблематично на таком «танке», как у неё. – Разминуться бы. Вдруг уже совсем рядом послышался оглушительный визг тормозов. Ева ненароком подумала, что её конец, всё же, настал, и даже уже успела обрадоваться данному факту. Но причём же здесь её случайный попутчик, которого злой рок этой ночью буквально подсадил в кабину её фуры? Почему он должен умирать вместе с ней? Ведь он, в отличие от неё, хотел жить, и пусть у него тоже были какие-то проблемы, но этот парень наверняка не хотел бы из-за них умирать. Он всего лишь хотел доехать до города. Вопреки ожиданиям, за визгом тормозов не последовало ни сильнейшего толчка, ни чего-либо ещё, чем обычно сопровождаются аварии, если верить фильмам. Фура стояла, как вкопанная, посреди автострады. В свете включенных фар летал снег, а она сама сейчас даже не могла догадываться, что же, всё-таки, произошло. Главное, что не самое страшное. Ева мимолётно глянула на Артёма, и с облегчением отметила, что с ним тоже всё в порядке. Потом стала негнущимися пальцами отпирать дверь. Так получилось, что они вместе выскочили из кабины, и сейчас вместе смотрели на вырисовавшуюся картину. Поперёк дороги, будто бы преграждая путь её фуре, стояла миниатюрная спортивная машинка. Ева даже отметила, что в её «прошлой» жизни у неё была почти такая же, только цвета синий металлик. Эта была красная. Красная, словно кровь, словно агрессия, словно неистовая, губящая страсть. Сама она никогда не любила этот цвет, а вот миниатюрной девушке, которая только сейчас вылезла из этого спортивного авто, он, похоже, очень нравился. Ева всё ещё не понимала, что именно произошло, и время от времени поглядывала на своего попутчика. Тот тоже стоял, как вкопанный, и снова чуть горбился от холода и отмахивался рукой от метущего снега. Когда совсем ещё молоденькая девчонка (как оказалось) подбежала к ним, Ева уже приготовилась спросить у неё, в чём дело, однако та заговорила первой. Точнее, не заговорила, а завизжала, и почему-то обращалась со своим визгом именно к Артёму. - Ну, что скажешь?! – Голосила она, размахивая руками и всем видом показывая своё недовольство. – Что ты здесь делаешь, а? - Мне нужно было замёрзнуть на обочине? – Спокойно спросил он. Ева теперь уже ничего не хотела говорить – она сейчас просто тихо поражалась. Оказывается, эта девушка, из-за которой они чуть не попали в аварию, из-за которой пришлось пережить не лучшие секунды своей жизни, оказывается, она знает этого парня. И, судя по репликам и упрёкам, сыплющимся словно из рога изобилия, кем-то ему приходится. - Артём, что происходит? – Всё же, решилась подать голос она. Он посмотрела на неё, ничего не говоря. Сейчас его взгляд казался каким-то потухшим, грустным. Или, может быть, это было только лишь из-за холода… Наконец, Ева встретила взгляд ночной гостьи, которая только сейчас заметила её присутствие. Её глаза горели, горели даже на морозе, горели внезапной яростью и стервозным гневом. - А это ещё что? – Усмехнулась как можно громче девчонка, небрежно показывая рукой в сторону обескураженной Евы. – Артём, я не поняла! - Юля, прошу, успокойся. – Вновь сказал он спокойным голосом. – Эта девушка согласилась подбросить меня до города. И, кстати, ты должна сказать ей «спасибо» за то, что я не окоченел на обочине. Та лишь как-то лихорадочно рассмеялась, выпуская изо рта клубы пара. Потом стала подходить ближе, чтобы лучше рассмотреть, кого же должна благодарить. - Ну, что скажешь? – Усмехнулась она, окидывая её взглядом. – Красавица… Откуда ты, вообще, взялась, и что ты делала с моим женихом в кабине этого мусоровоза? Ева тоже уже успела изучить её. Она была в короткой тёмной шубке с пушистым мехом (должно быть, натуральная), узких брюках и сапожках на каблуках. Одета тоже весьма не по погоде, только вот главной её «одёжкой» был спортивный автомобильчик, который грел получше всякой одежды. Длинные блондинистые волосы разлетались на ветру и всё время липли в ярко-красной помаде. Да уж, типичная «блондинка в шоколаде», и вела она сейчас себя так, словно у неё не жениха якобы отобрали, а потерялся её любимый пудель. И так напрягается она сейчас вовсе не за тем, чтобы найти и спасти несчастное животное, а чтобы получить на руки ту сумму, на которую он был застрахован. - Я вас не понимаю. – Тихо сказала Ева. Наверно, эта фраза оказалась той каплей масла, которую подлили в огонь, и глаза девушки Юли буквально вспыхнули яростью. - За дуру меня держите, да?! Думаете, я не знаю, почему вы так «внезапно» оказались вдвоём здесь?! – Она указала на фуру. – Да вы всё просчитали! - Замолчи! – Вдруг повысил голос Артём и, подойдя к ней, крепко взял за плечи. – Не думай, что я сейчас буду перед тобой оправдываться. Не дождёшься. Смотри, чтоб тебе самой сейчас оправдываться не пришлось. - Чего это я должна оправдываться? – Её голос вдруг неожиданно сделался тонким и обиженным. - Вспомни, дорогая, что ты сказала, когда я позвонил тебе и сказал, что посреди ночи оказался в лесу? Ну! – Он тряхнул её. Она вертелась, пытаясь высвободиться. – Не помнишь? Ничего, я напомню. Ты сказала, что твоя машина в ремонте, и что никак не можешь сейчас выбраться из дому. Ты буквально бросила меня на произвол судьбы. - Но я же приехала. Я ехала сзади вас, ты что, не видел? - Что? - То! – Юля, всё же, вырвалась и отряхнула шубу. – Что мне нужно было делать, чтобы ты меня заметил? Выбраться на крышу своей машины и орать «обернись»? Ева стояла и наблюдала за их перебранкой, сама не зная, почему это делает. И почему ей стало так важно слушать их гневные слова и фразы в адрес друг друга. Голову не покидала лишь одна мысль: они – жених и невеста. Эта визгливая, вечно чем-то недовольная девушка по имени Юля, и этот парень – уже такой знакомый (хоть с момента знакомства прошло лишь около часа), такой симпатичный и такой милый. Да, они сейчас ругаются, но вскоре они станут мужем и женой, у них родятся дети, и всё будет хорошо. Это состояние почему-то показалось ей знакомым, ведь она тоже когда-то думала, что и в её жизни всё будет хорошо. У неё тоже когда-то был и симпатичный, милый жених, и спортивный автомобиль, и чувство предстоящего огромного счастья. Только вот о конце этой истории сейчас не хотелось бы вспоминать. Хотелось, всё же, верить, что у этих молодых людей, и правда, всё будет хорошо. Вопреки тому, что они сейчас ссорятся, вопреки тому, что она уже почти любит одного из них. - Могла бы… - Фыркнул Артём. - Ладно. - Она, наконец, заговорила нормальным тоном, хотя в её голосе осталась всё та же стервозность. – Садись в машину, поехали домой. Юля, говоря это, уже виляла задом в сторону миниатюрного авто. Вскоре послышался хлопок дверью и яростное рычание мотора. Артём подошёл к Еве. - Это твоя невеста? – Спросила она, глядя на него снизу вверх. Она сейчас хорошо понимала, что они уже никогда больше не увидятся, а если и увидятся, то вряд ли подойдут друг к другу и заговорят. Она почему-то улыбалась, и всё так же глядела в его тёмные глаза, будто бы пытаясь их лучше и на дольше запомнить. Он махнул рукой, бросая взгляд в сторону красной машинки, которая уже зажгла фары и смахивала дворниками снег с лобового стекла. - Да. – Артём вновь посмотрел на неё и улыбнулся. – Ева, спасибо тебе большое. - Это тебе спасибо, Артём. Он зачем-то полез в карман своей тощей курточки, и достал оттуда чуть помятый и чуть подмоченный клочок бумаги. Это была визитка. - Держи. Я уверен – мы ещё встретимся. Она глянула на бумажку, потом вновь на него, потом неожиданно отрицательно покачала головой. - Не нужно. - Почему? – Он удивлённо приподнял брови. - Не нужно. Правда. Так будет лучше. – Она отвела его руку. Всё так же мёл снег, переливаясь в свете горящих фар. А они всё так же стояли, будто бы не замечая ни этого снега, ни холода. Ева всё ещё не могла, не решалась прервать этот момент, когда они всё так же завороженно смотрели друг на друга, и почти уже держались за руки. Артём сунул визитку за поясок её искусственной шубки, которая не шла ни в какое сравнение с шубкой его невесты. - Тебе ведь ничего не будет стоить её выбросить, ведь так? А вот я никогда себя не прощу себя за то, что не оставил её у тебя. Ева, спасибо тебе за всё. И… до свидания, Ева. Он в последний раз посмотрел на неё, потом, вновь сгорбившись и сунув замёрзшие руки в карманы, направился к машине, которая уже изо всех сил сигналила, и время от времени кричала противным девичьим голоском. * * * И вновь - тёмная автострада. Унылая дорога несётся под колёса огромной грохочущей фуре, её руль по-прежнему сжимают тонкие женские пальцы. И снова она одна… И лишь только промокший клочок бумаги, одиноко лежащий на приборной доске, напоминает, что всё, что произошло только что, не было сном. Ева то и дело поглядывала на визитку, оставленную её случайным попутчиком. Случайным на дороге, но не случайным в жизни, ведь теперь она вряд ли когда-нибудь забудет этот взгляд тёмно-карих глаз, эту добрую улыбку, эти простые, но такие искренние слова… Нет, он не прав. Она никогда не сможет выбросить эту бумажку, но и никогда не сможет позвонить по обозначенному в ней номеру. Она теперь вечно будет помнить и эту визжащую невесту, и её визжащую машину, и эту ночь, почти уже волшебную ночь, не смотря ни на что. Только вот после всех волшебных ночей настают обыкновенные, обывательские утра, и завтра утром Ева вновь, и даже уже с большей остротой осознает, что её жизнь никчёмна. И будет трепетно хранить этот клочок бумажки, словно какая-то школьница, так и не решившись набрать этот несложный номер. Внезапно стало так тоскливо и одиноко, что Ева подумала, что если пройдёт ещё хоть пара таких минут, то она просто сойдёт с ума. Неожиданно даже для самой себя, она заговорила. - Я думала, что хуже уже не может быть. Хуже того, что уже случилось со мной: жених бросил меня чуть ли не у алтаря (а мы ведь так хотели обвенчаться), мама потеряла свою любимую работу и забылась в алкоголе, а отец просто не смог видеть всего этого, и ушёл. Только вот я его не в чём не виню, потому что он ушёл не к другой женщине, и не к другой дочери, а ушёл на небеса… Там наши близкие всё ещё продолжают на нас смотреть сверху, они даже слышат нас и чувствуют наше горе и нашу радость. Только вот мы уже никак их не ощущаем, и думаем, что они уже навсегда нас покинули. Наверно, в этом и заключается человеческое горе – он не слышит этого голоса с неба, он слышит лишь собственный плач. Так и в моей жизни нет больше ничего. Она пустая. Хотя, ещё осталась эта фура, только вот и её скоро не будет, потому что я именно сейчас гоню её на «большую землю» для того, чтобы продать. Есть покупатель – хороший друг отца. Когда-то был. Скоро у меня в руках окажется небольшая кучка денег, ровно столько, во сколько оценили это «чудовище». А потом и её не станет, потому что я потрачу её на то, чтобы ещё хоть сколько-нибудь времени поддерживать свою никчёмную жизнь. Глупо… Давно надо было бы с ней покончить, потому что каждый раз оборачиваться и глядеть на неё, истекая слезами нескончаемого горя, уже не хочется. Это просто глупо… Она и не заметила, как начало светать. Горизонт впереди занялся неярким светом – именно из того места через некоторое время должно выползти тусклое зимнее солнце. А пока всё было ещё в предрассветной дымке, в ней уже угадывался и унылый чёрный лес, тянущийся по левой стороне, и ровная белая пелена - по правой. Должно быть, поле… Ева с нетерпеньем ждала, когда же на горизонте засверкают огни города, в котором она когда-то жила, и в который сейчас едет почти что незваным гостем. Она оставит там то последнее, что оставил после себя её отец, и назад, скорее всего, будет добираться на попутках, как и молодой парень Артём. Мысль о нем вновь нахлынула с какой-то тоской, и глаза Евы вновь скользнули по визитке на приборной доске. Скорей бы город… Под колёсами уже была отчётливо видна серо-чёрная замёрзшая дорога, из-за горизонта выплыл размывчатый диск солнца. Ей на пути уже стали встречаться кое-какие машины. Вдруг впереди замаячил знак «Объезд» - дорога увиливала от него влево, в сторону всё ещё чёрного леса. Она сбавила скорость и плавно нажала на педаль тормоза. * * * Впервые за весь их своеобразный союз – союз хрупкой девушки и огромной машины – фура не слушалась её. От этого становилось то обидно, то по-настоящему страшно. Да что там «страшно»! Что, вообще, может значить это слово по сравнению с буквально застывающей в жилах кровью? А обидно было лишь первые тридцать секунд, когда она ненароком зацепила ярко-красную ограничительную ленту. Ева изо всех сил пыталась поставить машину обратно на дорогу, однако коварный лёд кидал её из стороны в сторону. И откуда только взялась эта огромная ледяная площадка? Справа маячил всё тот же «объезд», на ветру развивались разорванные ограничительные ленточки, а огромная фура, в кабине которой находился не матёрый мужик, а всё та же хрупкая девушка, буквально танцевала на льду свой странный танец. Машина скрипела и гремела всеми своими обмёрзшими частями, изворачиваясь и принимая немыслимые позы. Был слышен рёв огромных колёс и трещащие льда под ними. Ева мимолётно глянула в зеркало дальнего вида и узнала, что находится уже довольно далеко от дороги, на которую надо было во что бы то ни стало вернуться. Но она не могла. Фура, будто бы назло, летела вперёд, и никто из них двоих не мог знать – что же там, впереди. Вдруг она увидела небо… Небо, посеревшее с рассветом. Небо глубокое и бескрайнее, каким она его видит впервые за эту зиму. Небо, не преграждённое ни чёрной полосой леса, ни сверкающими высотками города. Теперь небо казалось свободным… и страшным. Внизу виднелся всё тот же лес, а впереди было лишь оно – небо. Ева с детства помнила это ощущение совершенно бескрайнего неба, и оно могло настигнуть лишь тогда, когда стоишь на краешке обрыва. Однако сейчас её не обуяла радость, как в детстве. Сейчас она смотрела на него, и её переполнял ужас, ведь она сейчас, как и в детстве, стояла на самом краю. Ева, вцепившись пальцами в огромный неудобный руль, теперь уже пыталась не думать о том, что это всё запросто может оказаться её концом. Вот-вот, и она дождётся того, чего ждала уже так давно. Передние колёса фуры уже стремились навстречу бескрайнему небу, сползая с обрыва и обрушивая вниз куски промёрзшей земли. А она всё ещё не могла разжать застывших пальцев. Она знала, что сейчас нужно уже не лихорадочно жать на педали и крутить руль, а поскорее выбираться из кабины, которая всего через пару секунд может превратиться в её могилу. Она даже уже представила, как её найдут местные жители маленькой деревеньки среди груды покореженного металла. Кто-то всплакнёт, кто-то участливо выроет ей могилу, кто-то по весне положит на неё букетик первых цветов. И никто ведь не скажет, что это было самоубийством. Никто не догадается, что жизнь этой девушки уже в двадцать с небольшим была никчёмной, и что уже тогда не было смысла выбираться их фуры, которая вот-вот рухнет вниз. Потому что тогда в её жизни уж точно ничего не осталось бы. Ни того, что связывает её с прошлым, ни того, что ведёт дальше по жизни. Что тогда оставалось лишь принимать своеобразный подарок судьбы, и покинуть эту землю спокойно, не слишком больно и не слишком трагично, достаточно внезапно и достаточно легко. Как всегда и хотелось… Она зажмурилась. Казалось, что где-то вдали слышатся голоса людей, но наверняка это было всего лишь иллюзией. Она открыла глаза. Мятая визитка всё ещё лежала не приборной доске. Ева слабо улыбнулась – теперь-то уж точно она не позвонит по этому номеру. И больше не увидит того парня, который, словно ангел, явился ей в этой одинокой ночи. Та-а-ак… Кажется, именно сейчас перед глазами должна пролететь вся предыдущая жизнь, если верить всё тем же фильмам и книжкам. И снова придётся на неё оборачиваться… Конечно, уже изрядно надоело это делать за последнее время, только вот это будет уже в последний раз. А голоса звучали всё громче и отчётливее. Точнее – голос, одинокий голос, забиваемый звуками ветра, но не перестающий что-то кричать. Неужели он – реальный? - Обернись!.. - Что? – Прошептала замёрзшими губами она, не сводя застывшего взгляда с рассветного неба. - Оберни-и-ись! Она вновь зажмурилась. Однако уже через мгновенье почувствовала, как её крепко схватили за левый локоть. - Ева! Вылезай скорее! – Кричал охрипший голос. - Артём? – Она перевела на него взгляд. – Это ты… - Да я, я. – Ответил он, всеми силами пытаясь вытащить её из кабины. – Ну же! Сейчас же она грохнется! - Артём… - Снова произнесла она, и у неё это получилось сделать так ласково, как бывает лишь один единственный раз в жизни. Один единственный раз, когда ты так ласково смотришь на чужого жениха, так ласково звучит на твоих устах его имя, и ты, наконец-то думаешь, что счастлива. Снова счастлива, и пусть даже это счастье продлиться до первого удара железного «чудовища» о камни обрыва. – Нет, прости. Мне так нужно. Артём, больше ничего не желая слушать, сделал последнее усилие, и Ева, словно неповоротливый мешок с картошкой, вывалилась из кабины фуры. Та всё ещё балансировала на краю пропасти, а двое молодых людей стояли рядом. - Её ещё можно спасти. – Сказал один из них. – Только вызвать эвакуатор, и твой танк отбуксируют. Ой, прости, фуру… В его тёмно-карих глазах сейчас отражалась сумасшедшая девушка лет двадцати с небольшим. И это её он сейчас держал за обе руки, и это он пытался ей объяснить, что не всё так плохо. И это он спас её… И это он был чужим пуделем, застрахованным на энную сумму условных единиц. Никто из них не мог сказать, сколько времени они так простояли. Пожалуй, это знало лишь солнце, спокойно глядевшее на эту картину с серо-синих небес. И всё бы было прекрасно – и солнце, не без любопытства глядящее вниз, и пара молодых людей, и даже фура… но вдруг снова послышался рёв мотора, и через пару мгновений на горизонте показалось ярко-красное спортивное авто. - Это Юля? - Она. – Немного недовольно ответил Артём, роясь у себя в кармане. – Снова поцапались с ней. Сейчас, я звякну отцу, он должен знать, что с этим делать. При этом он кивнул на машину-танк, так и не решившуюся сигануть вниз с обрыва. - Спасибо тебе. – Чуть улыбнулась Ева. Однако улыбка тут же покинула её лицо. Она вновь зажмурилась, как это было ещё внутри кабины, и закрыла лицо ладонями. Потом снова почувствовала на своей руке твёрдую хватку, и тут же оказалась отброшенной в сторону. * * * О том, что случилось в ту декабрьскую ночь, Ева ещё долго не сможет вспоминать без слёз. В который раз больно оборачиваться, и смотреть на ярко-красное авто, несущееся на полной скорости и врезающееся в бок огромной фуры. Оглушительный рокот ломающегося металла до сих пор звенит в ушах, и до сих пор перед глазами стоит завеса из густого дыма и пепла. - Ева, с тобой всё в порядке? - Да. – Улыбнулась она, вынырнув из своих воспоминаний и пытаясь незаметно стряхнуть слезу со щеки. Перед глазами цвёл май. Прекрасный весенний месяц, в не менее прекрасном весеннем городе. Он, как всегда, утопал в пышном каштановом цвете, и всё время казалось, что вот-вот – и исполнятся все мечты. Хотя, какие ещё могут быть мечты?.. - Слушай, Ев, я тут подумал: может, всё-таки, согласимся на родительскую тачку? Она снова улыбнулась, и в который раз так ласково на него взглянула. - Тём, давай ещё повременим, а? Ведь впереди ещё столько много времени… - Хорошо. – Улыбнулся он и коснулся губами её щеки. - А пока можно и на трамвайчике. – Сказала Ева, в который раз незаметно касаясь тоненького золотого колечка на своём безымянном пальце. Будто бы в невозможности расстаться с этим мигом, будто бы ещё не до конца веря, что это всё – не сон…КОНЕЦ