То, что произойдет потом, вырастает из того, что происходит сейчас (Уильям Гибсон, «Идору»)
Мотор припаркованного у обочины «бьюика» медленно затихает. В такие моменты автомобиль похож на сытого кота, пригревшегося на коленях: сначала мерно урчит, а потом все звуки сходят на нет. Копиа поворачивает ключ зажигания и выключает радио. Сестра Император столько раз предлагала ему купить новый автомобиль — ей не нравятся сентиментальность и излишняя привязанность Копиа к вещам. Он, конечно, не сомневается, что ему удастся найти более современную модель, которая придется по душе всем — компактную, экологичную и что там сейчас модно? Но Копиа не хочет ничего менять. Ему нравится как есть. Нет, он не консерватор и никогда им не был. Жизнь вокруг меняется с поразительной скоростью, и он воспринимает это с должным уважением, но вот автомобиль... он не станет с ним расставаться. Эта вещь — что-то вроде старого друга. Первое, что он приобрел на жалование кардинала, его и только его личная собственность. А еще память о некоторых событиях, лишнее напоминание о том, что может сделать с тобой эта проклятая Церковь. Чтоб ей провалиться. Копиа кладет руки на руль и закрывает глаза. Выдыхает и прислушивается к нарастающему шуму волн. Его снова охватывает волнение — сердце каждый раз подпрыгивает, стоит лишь получить сообщение с названием места и датой. Сначала он считал все это способом отвлечься и просто расслабиться, но позже он понял, насколько опасна эта игра. Но он втянулся. Втянулся настолько, что перестал представлять себе жизнь без этих коротких встреч — они стали так же необходимы, как воздух. Именно из-за них он не может уснуть темными безлунными ночами — все мысли сводятся к томительному ожиданию следующего свидания. Как оно пройдет, где и при каких обстоятельствах? Но все это становится не так важно, когда Копиа представляет его. Вспоминает чужое дыхание на своей коже, прикосновение теплых рук. Иногда эти ощущения кажутся пугающе реальными, словно он рядом, и до него можно дотронуться. Но стоит отвлечься и отпустить эту мысль, как наваждение улетучивается, уступая место пустоте. В самом начале этих отношений Копиа обещал себе не увлекаться и не терять голову. Но что случилось потом, трудно объяснить даже себе самому. Теперь ему ничего не остается, кроме как сбегать на несколько часов, когда мир может встать на паузу, а Копиа перестает существовать для всех, кроме одного человека. Позже он будет притворяться бунтующим подростком, ломать комедию перед сестрой Император и мистером Салтарианом. Что ж. Придумывать сотни оправданий для отсутствия в аббатстве ему не составляет никакого труда. Еще один резкий выдох. Копиа решительно выходит из машины, аккуратно закрывает дверь. Поездку к коттеджу на берегу моря лучше сохранить в тайне — так будет лучше для них обоих. Шорох гравийной дорожки противно отдает в ушах, заглушая шум волн. Копиа торопится — еще немного, и он снова увидит его. Дверь не заперта — Копиа здесь точно ждут. Он закрывает за собой дверь, поворачивает ключ в замке и по очереди осматривает просторные светлые комнаты пляжного домика. В гостиной никого, на широкий диван небрежно наброшен теплый плед. В спальне его встречает смятая постель и большой, наполовину расстегнутый чемодан на колесиках. Все вещи лежат внутри, но трудно понять, то ли их собрали заново, то ли вообще не распаковывали. На кухне витает тонкий аромат кофе — на столе стоит открытая коробка с надписью «Trung Nguyen» и пустая белая чашка с цветочным узором. Копиа выходит на веранду. С моря дует холодный ветер, забирается под одежду, и Копиа ежится от холода. — Ну да, конечно, — он кутается в толстовку, пытаясь согреться. — Обязательно нужно торчать на улице в такую погоду. Спустившись по ступенькам к берегу, он стоит так несколько минут, слушая шум волн, смотрит, как вода облизывает носки ботинок. А затем, заметив в самом конце небольшого пляжа сидящую на песке одинокую фигуру, идет к ней, оставляя за собой на песке цепочку глубоких следов. Чем ближе он подходит, тем сильнее сердце начинает колотиться о ребра, а губы невольно растягиваются в улыбке. Он внимательно вглядывается в знакомые черты лица, силуэт фигуры под просторной темно-фиолетовой туникой и расслабленную позу. Человеку же, кажется, вовсе нет никакого дела до чьего-либо присутствия: так и сидит, скрестив по-турецки ноги в серых тренировочных штанах и сиреневых «конверсах». Копиа ходит вокруг, намеренно стараясь шуметь, но это не помогает. Не выдержав, он подходит и несколько раз проводит рукой в воздухе перед лицом человека, но его по-прежнему не замечают. Может, он уснул? Или... это очередная восточная практика вроде медитации. Тогда остается только ждать. Чтобы чем-то занять себя, Копиа стягивает перчатки, прячет их в карман и решает поискать на пляже ракушки. Может, это хотя бы поможет согреться и скрасить ожидание. Он недовольно косится на сидящего: ветер играет черными прядями волос, выбившимися из-под капюшона, глаза закрыты, но веки расслаблены. Ну, по крайней мере, дышит, а это — главное.***
Когда это началось, он не был таким. Да и если честно, Копиа не знает, каким Терцо был тогда: сейчас уже никто не сможет сказать наверняка, что именно он прятал ото всех, а что показывал на публику. Папа Эмеритус Третий был довольно скрытным человеком, не подпускающим к себе практически никого. Копиа мог только размышлять, что же на самом деле из себя представляет этот загадочный Папа, следить за ним украдкой, подмечать детали, при этом никогда не показываясь ему на глаза и даже не думая с ним заговорить. Да, они были друг другу представлены, ведь прямая обязанность Папы — знать в лицо всех своих кардиналов, но едва ли обменялись и парой слов. И так действительно было лучше — Копиа трепетал, стоило лишь поймать на себе взгляд Папы, отводил глаза, не мог смотреть на его лицо. Иногда он ловил себя на мысли, что, похоже, влюблен, но прекрасно осознавал всю обреченность этих чувств. Он не знал этого человека и любил лишь образ, который раз за разом рисовало богатое воображение, пока украдкой он наблюдал за тем, как Папа разговаривает с упырями, раздает поручения или, нахмурившись, на ходу читает письма и документы. Эта безответная любовь странным образом придавала ему сил. Копиа упорно работал, надеясь про себя, что однажды Папа его заметит, и тогда... Что тогда? В этой церкви не происходит красивых историй, о которых рассказывают в сказках, разве что может разыграться сюжет из фильма ужасов. Со временем Копиа смирился с бесполезными чувствами и почти научился их игнорировать. Но в тот день все изменилось. Никто не ожидал, что Терцо утащат со сцены по приказу собственного отца. Копиа, впрочем, не сомневался, что здесь не обошлось без влияния сестры Император — слишком уж знакома была ему манера, с которой эта властная женщина ставила на место непослушные игрушки. Кого-то она исправляла, а тех, кто отказывался играть по правилам — ломала. Разумеется, этот безупречный метод работает и сейчас, но тогда Копиа удалось увидеть его во всей красе. Тогда Папа стал одной из сломанных игрушек. Копиа узнал о готовящемся убийстве почти случайно, подслушав против своей воли разговор Император и Папы Нихила. Сказать, что это напугало его, значило ничего не сказать. Он не находил себе места, пытаясь понять, что должен делать. Предупредить Папу? Помешать Император? Он перестал спать по ночам — сон все равно не шел, и Копиа проводил немногочисленные часы отдыха в молитвах. Он молился Люциферу, Великим Древним — кому угодно, лишь бы услышали, дали подсказку, как поступить. И, в конце концов, его услышали. Проснувшись однажды утром, он вдруг понял, что нужно сделать. Это знание словно взялось из ниоткуда. А позже сам собой родился план. Он не казался сложным или непосильным, куда труднее было решиться. Выяснить время и место будущей казни, найти в церковных лабиринтах ведущие к нему тайные ходы, и главное — узнать метод убийства. К счастью, некоторые детали уладились сами собой. Сестра Император давно изучала растительные яды, не оставляющие после себя следов в организме. А если тела забальзамировать, то спирт и формалин уничтожат любые остатки. Незаметно ото всех Копиа отслеживал перемещения Император и каждый раз знал, куда она отправится, где и сколько времени будет находиться. Сложнее было узнать, что за яд она приготовила и как найти противоядие. Но и тут его внимание и упорство были вознаграждены. После этого он связался с маленькой частной лабораторией — и вот в руках Копиа оказался антидот, способный противостоять излюбленным сочетаниям Император. Когда настал судный день, Копиа воспользовался одним из потайных ходов и оказался за стеной нужной комнаты. На уровне глаз в ней были две крошечные панели, прикрывавшие смотровые отверстия. По иронии судьбы прорезаны они были в портрете одного из кардиналов прежних лет. Все произошло быстро. Братья Эмеритусы, не подозревавшие, что за ними наблюдают, играли в «Уно» и разговаривали. Терцо говорил о том, что все как-то неправильно, просил отнестись внимательней к их ситуации и следить за последствиями. Секундо ворчал в ответ, что ему надоело слышать недовольство Терцо, Примо согласно кивал. На середине их разговора дверь в комнату распахнулась, и появилась сестра Император. Она заговорила, но Копиа не слышал ее слов — стук собственного сердца заглушал все звуки, доносившиеся из-за картины. Он наблюдал, как в комнату незаметно для всех присутствовавших пробрались упыри, что-то ввели братьям и так же незаметно удалились под торжествующим взглядом Император. Копиа зажал руками рот, чтобы не выдать себя случайным звуком — настолько ужасной была эта казнь. Он прекрасно понимал, что это простой и эффективный способ приручить всех, кто находится в опасной близости к власти: епископы, кардиналы и их помощники обречены на такую же участь, если не будут послушно выполнять все приказы Император. Страшно подумать, что она сделает с ним, если узнает. К счастью, Император не стала смотреть долго на корчившиеся в агонии тела. Ушла, заперев за собой дверь — похоже, хотела предоставить смерти доделать свое дело. Глубоко вздохнув, Копиа не стал терять время зря и повернул рычаг, сдвигающий картину в сторону. Выбравшись из укрытия, он осторожно ступал по полу, стараясь не оставлять следов. Перешагнул через одно тело, второе — и вот он у цели. С трудом он поднял Терцо на руки. Тот оказался тяжелым, но других идей у Копиа не было. Он двинулся было обратно к потайному ходу, но вдруг почувствовал легкое прикосновение к ноге. Внутри все сжалось от ужаса, когда он встретился взглядом с помутневшими глазами Секундо: тот безмолвно просил о помощи, но Копиа вздохнул и помотал головой — спасти он мог только одного и свой выбор сделал задолго до этих событий. После ужасной комнаты, пропахшей смертью, спасительное подземелье, освещенное слабым синим светом пристегнутой к поясу химической лампы, казалось почти уютным. Уложив Терцо на пол рядом со стеной, Копиа быстрыми движениями активировал механизм, вернув картину на место, поставил обратно все защелки и опустил защитный барьер, затем закрыл железную решетку, защищавшую выход, и активировал механизм замка. Если бы он знал, чем обернется его интерес к изучению истории аббатства... но в тот момент у него не было времени думать о прошлом. Нужно было унести Терцо как можно подальше от этого выхода, чтобы их не услышали. Закинув его руки себе на плечи, Копиа поднял Терцо и, превозмогая усталость, потащил его по казавшимся бесконечными холодным и темным лабиринтам. Его шаги гулким эхом отдавались от каменных сводов, изо рта вырывались еле заметные в неровном свете лампы облачка пара. В голове крутилась одна-единственная мысль: сейчас, прямо сейчас нужно остановиться и дать Терцо противоядие. Иначе все усилия будут тщетны. Копиа огляделся по сторонам: вокруг царил мрак и пронизывающий до костей холод. В идеале Терцо хорошо бы было уложить в теплое место и оставить в покое, но провернуть что-то подобное в древнем подземелье, пропахшем сыростью и плесенью, не было никакой возможности. Копиа опустился на землю, устроился поудобнее и аккуратно положил голову Терцо себе на колени. Спасительный сверток нашелся не сразу. Копиа зубами стащил перчатки и дрожащими пальцами развернул плотный полиэтилен упаковки. Таблетка была большой и круглой, похожей на шипучий аспирин. Разломив ее на четыре части, Копиа положил их Терцо в рот и зажал ему челюсти. По телу Терцо тут же пробежала судорога, его затрясло, он застонал, тяжело вдохнул холодный воздух и открыл глаза, глядя прямо на Копиа. В неровном слабом свете этот взгляд не выражал ничего, кроме ужаса от встречи со смертью. — Тише, тише, — шепот Копиа пугал его самого, он не знал, как можно успокоить Терцо. — Так надо, слышишь? Просто надо. Не пытайся выплюнуть, если хочешь жить, а я знаю, ты хочешь. Вот так, доверься мне, я вытащу тебя отсюда. В ответ Терцо закрыл глаза и схватил его за руку, сильно сжав его ладонь. Копиа судорожно вздохнул. По крайней мере, его поняли, и Терцо не будет препятствовать собственному спасению. Так продолжалось около десяти минут, но наконец пришлось выпустить руку Терцо. Нужно было продолжать путь, иначе у них совсем не останется времени. Глубоко вздохнув, Копиа снова надел перчатки. Терцо по-прежнему смотрел на него из-под полуопущенных век. — Если ты понимаешь, что я говорю, дай мне знать. Слабый, еле слышный вздох. Легкое прикосновение к руке. — Я не причиню тебе вреда, — Копиа накрыл ладонь Терцо своей, — позволь мне спасти тебя. Сейчас мне нужно унести тебя отсюда, а потом отвезти в безопасное место. Если ты сможешь хоть как-то за меня держаться, то я смогу идти быстрее. К тому же, если я буду тебя тащить, тебе может стать хуже. Еле заметный кивок. То, что нужно. Сейчас каждая минута была на счету. Копиа помог Терцо сесть и обхватить руками свои плечи, поднял его и подхватил за ноги, взвалив себе на спину. Идти так было куда легче, но стоило Терцо положить голову на плечо Копиа, сердце начинало биться чаще. Так они прошли еще полчаса, пробираясь в темноте сквозь холодные и промозглые лабиринты, которые Копиа успел выучить наизусть, пока впереди что-то не блеснуло. Круглая светоотражающая наклейка, которую Копиа прилепил к одной из стен возле выхода. Именно этот знак стал для него ориентиром при первом изучении разветвленных ходов под Линкопией. Сделав над собой еще одно неимоверное усилие, Копиа прибавил шаг и оказался возле стены. Как раз вовремя: света химической лампы едва хватало, чтобы разобрать дорогу. Усадив Терцо рядом с небольшой дверью, обитой старыми, местами проржавевшими полосами железа, Копиа нажал одновременно на два кирпича в стене. Что-то щелкнуло. Потянув на себя кольцо, Копиа распахнул дверь, впуская в подземелье свежий ночной воздух. Темное небо было усеяно жемчужной россыпью звезд, но Копиа было некогда любоваться ночной природой. Уложив Терцо на заднее сиденье «бьюика», припаркованного рядом с выходом из подземелья, Копиа проверил все еще раз — маленькая низкая дверь была надежно заперта и прикрыта зарослями темно-зеленого с белыми прожилками плюща. Обойдя «бьюик», он кинул в багажник лампу, поежился от холодного ветра, жалея, что отправился на эту «операцию спасения» в рубашке и брюках — рясу кардинала он снял еще в собственной комнате, перед тем как спуститься в подземелья, в подобных обстоятельствах она бы только мешала, — и достал оттуда теплый плед. Терцо свернулся калачиком и тяжело дышал, все так же полусонно поглядывая на своего спасителя. — Давай сделаем вот так, — Копиа свернул одну часть пледа и подложил Терцо под голову, а оставшейся накрыл его. Терцо со вздохом закрыл глаза. Вряд ли он до конца осознавал, что именно происходило в тот момент. Но Копиа хотелось думать, что Терцо никогда не вспомнит мучительные минуты, когда яд бежал по его венам. Все-таки противоядие действовало не так быстро, как хотелось бы, и, как объяснили в лаборатории, для полного эффекта и избежания негативного действия на организм чуть позже потребуется принять еще одну дозу. Да и угадал ли он с ядами? Будет ли хоть какой-то положительный эффект? Только оказавшись за рулем «бьюика», Копиа смог немного успокоиться, перестал стучать зубами от холода и собрался. Руками в перчатках он стиснул руль и как можно тише выехал за пределы аббатства. Лишь убедившись, что находится достаточно далеко от Линкопии, вжал педаль газа в пол. Он не мог себе позволить опоздать, хоть и не до конца верил, что в условленном месте его будут ждать. Насколько можно доверять Некрополиту? Они никогда не были друзьями, и Копиа понятия не имел, держит ли этот человек данные обещания. Но архиепископ Некрополит Краковийский был одной из самых важных фигур в плане спасения Терцо. Копиа стоило больших трудов узнать про их дружбу. Готовясь к исполнению своего плана, он провел небольшое расследование, которое показало, что друзей у Терцо, в сущности, было не так и много. Из всех, до кого у Копиа была возможность достучаться, самыми перспективными представлялись верный упырь Омега, который будто бы испарился после отстранения Терцо от власти, не оставив после себя и следа, и Некрополит, с которым Терцо познакомился еще в бытность работы секретарем архиепископа Краковской епархии. Говорили, что именно тогда они вместе и придумали первые наработки для «Мелиоры». Копиа всегда немного завидовал такой дружбе. Но каких же трудов стоило уговорить Некрополита помочь! Тот до последнего не верил в реальность происходящего, что Копиа не разыгрывает его. Обещал рассказать все Терцо и сорвать планы, но в итоге так и не смог — как понял Копиа, слишком уж боялся за судьбу друга. И этим стоило воспользоваться. Но в тот момент Копиа жалел, что у него не было запасного плана. Что будет, если Некрополит не приедет? В таком случае окажется в опасности не только Терцо, но и сам Копиа. Им придется бежать вместе, и тогда можно забыть про безопасность. Да и скажет Терцо ли спасибо за такое во всех смыслах «чудесное» спасение? Вряд ли. И, как ни крути, от Копиа будет больше толку, если он останется в Линкопии. Как он и думал, на месте их встречи не оказалось ни души. Хотя Копиа приехал практически вовремя, опоздав от силы на пять минут. Но не могли же они разминуться за такой короткий срок? Стиснув зубы, он оглянулся назад: в полутьме салона было не разглядеть, но, кажется, Терцо спал, закутавшись в плед с головой. Копиа повернулся обратно, в нетерпении и отчаянии сжав руль. Свет фар «бьюика» разрезал пустую дорогу. Если бы снаружи не было так холодно, Копиа бы принялся расхаживать взад-вперед перед автомобилем, но сейчас ему ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать. Так прошло добрых полчаса, и вот, когда у Копиа уже начали сдавать нервы, и он подумывал тронуться с места и ехать, не разбирая дороги просто куда-нибудь, куда повезет, произошло чудо. Сначала на встречной полосе показался слабый огонек, переросший в свет фар черного автомобиля, свернувшего на обочину и остановившегося напротив «бьюика». Ошибки быть не могло. Некрополит все-таки решил поверить Копиа. — Ты опоздал, — выдохнул Копиа, открывая дверь «бьюика». Некрополит как раз выбрался из своей «тойоты» и отряхнул светлый спортивный костюм с синими полосками. Двигался он так осторожно, будто каждый момент ожидал подвоха со стороны Копиа. — Я до последнего не мог поверить в твои слова, — наконец произнес он, поправляя узкие очки в черной пластиковой оправе, — пытался дозвониться Терцо… — Но он не отвечает, — завершил за него Копиа. — И не сможет ответить. Хотя бы по той простой причине, что его отравили, и теперь он наверняка считается мертвым. — Мне не очень нравится то, с какой уверенностью ты говоришь об этом. — Я не буду ничего тебе доказывать, просто посмотри на это, — Копиа открыл заднюю дверь «бьюика». Снова этот настороженный взгляд, будто Копиа задумал убийство. Но стоило взглянуть внутрь салона, как Некрополит отпрянул от автомобиля, разразившись смутно понятными польскими ругательствами. — Он жив? — голос его звучал сдавленно. Копиа кивнул. — Хотя ты бы не стал тащить сюда его труп, конечно. Как и не стал бы просить меня помочь тебе его спрятать, — Некрополит заглядывал в салон «бьюика», хватался за голову и лохматил светлые волосы, собранные в хвост. — Какой же я тупица! Не поверил тебе сразу. Прости. — Ничего страшного, — Копиа обхватил себя руками. От одной мысли, что совсем скоро он расстанется с Терцо, становилось не по себе. — Ты решил приехать. Это главное. Давай перенесем его к тебе в машину. Только аккуратнее, не хочу сделать ему еще хуже. Следующие пятнадцать минут они решали, как лучше перенести Терцо в «тойоту» и устроить его как можно удобнее. К счастью, нести его вдвоем оказалось куда проще, чем в одиночку. Как только Терцо осторожно уложили и укрыли теплым пледом, он простонал что-то невнятное и окинул всех присутствующих мутным взглядом. — Не волнуйся, дружище, — поспешил успокоить его Некрополит, — сейчас мы поедем в одно надежное место, где ты точно будешь в безопасности. А потом мы что-нибудь придумаем. Копиа наблюдал, как Терцо кивает, но смотрит куда-то в сторону. Будто сквозь Некрополита, прямо на Копиа. От этого сердце снова забилось чаще. Он будто осознавал, что произойдет. Это было прощание. По крайней мере, Копиа хотелось думать, что все было именно так. — А что будет дальше? — спросил наконец Некрополит, захлопывая дверь автомобиля. — Что будет? Вы уедете, я вернусь обратно в Линкопию и постараюсь не вспоминать о случившемся, буду делать вид, что не в курсе драмы Эмеритусов, — пожал плечами Копиа. — Не боишься, что тебя выследят? — Некрополит сделал неопределенное движение руками, походившее на странный танец. — Наверняка по твоему следу уже пустили специальных упырей... — Я думал об этом, — Копиа задумался, припоминая все меры безопасности. — На этот случай я использовал смесь полыни, чеснока и ладана. Упырей сбивает с толку любой из этих ингредиентов, а уж все вместе и подавно. Украдкой я проверял на своих помощниках, и мне удалось добиться прекрасных результатов. — Смотрю, ты не промах, — Некрополит уважительно кивнул. — Но ты думал, что будет дальше для Терцо? Его наверняка будут искать. — Пусть ищут. Как видишь, все его документы, кредитки и девайсы остались в Линкопии. У него нет ничего. Может, это и звучит так, словно я отнимаю у него все, но нет. Если он захочет начать с чистого листа, у него будет такая возможность. И... — Копиа немного замешкался, подбирая слова, — мне бы хотелось, чтобы ты попросил его об этом. Начать все сначала. Так будет лучше для него. Думаю, он справится. — Хорошо. Но знаешь, только одно не дает мне покоя, — в перекрестном свете фар «тойоты» и «бьюика», Некрополит казался похожим больше на сгусток света. — Скажи честно, зачем тебе все это? Ты же кардинал, верно? Это все игра власти, — снова это мимолетное движение руками. — Знаешь, вот это «Umarł król, niech żyje król»? Ты должен бы радоваться его смерти, но ты решаешь его спасти. Почему? Чего ты от этого ждешь? — Я ничего не жду, — Копиа устало потер переносицу, — мне не нужна власть или что-то такое. Император, конечно, предлагает выбрать нового лидера из числа нас, кардиналов. Сделать имя Эмеритусов переходящим титулом. Многие воодушевлены, а я... не хочу тебе врать, что не желал бы этого, это кажется мне не то чтобы слишком сложным. Скорее обременительным. А на мне и так держится довольно много всего. Некрополит слушал внимательно, сверля его взглядом голубых глаз так, что становилось неуютно. — Но Терцо… Я не могу поверить, что они решили поступить с ним так. Не только с ним, но и с его братьями. Это... знаешь, наверное, слишком. Они отдали Церкви много времени и сил, а им отплатили вот так. Можешь считать, что я терпеть не могу, когда бабочек насаживают на иголки. Это неправильно. Их жизнь слишком коротка — они должны порхать и дарить красоту, а не быть безжизненными тенями самих себя в чьей-то коллекции. На это Некрополит только усмехнулся и хлопнул Копиа по плечу. — Все ясно, — сказал он. — Stara miłość nie rdzewieje. — Я не… — Копиа протестующе выставил ладони вперед, подозревая о значении сказанного. — Хотя это уже не так важно, правда? Я же никогда больше его не увижу. — Верно мыслишь, — кивнул Некрополит. — Скорее всего, он и не вспомнит о том, что ты его спас. И уж тем более, не сможет быть с тобой из благодарности или жалости. Копиа прикрыл глаза руками. В этот момент он почувствовал себя уставшим и продрогшим настолько, что хотелось осесть на землю, да так и сидеть, пока силы его не оставят. — Я понимаю, — тихо сказал он. — В таком случае не говори ему ничего об этом разговоре и о том, что я сделал. Так будет лучше для нас обоих. Я надеюсь, он выживет и сможет жить дальше. И я смогу наконец выбросить его из головы. — Хорошо, — похоже, все это растрогало Некрополита настолько, что его голос тоже дрогнул. — Может, это и к лучшему, скажу честно, Терцо — не такой, как тебе могло показаться. Даже хорошо, что у вас ничего не вышло. Ты бы мог разочароваться. В ответ Копиа только покачал головой, подошел к Некрополиту и вложил ему в руку упаковку с круглой плоской таблеткой. — Это вторая порция противоядия, дай ему через час. Только осторожно, он может сопротивляться. И да. Я бы не разочаровался в любом случае. Говорить о том, что не знает наверняка, насколько эффективно это средство, он не стал. Просто развернулся, на ходу поднимая руку в перчатке в прощальном жесте, и направился к «бьюику». Прочь. Прочь от разочарований, разбитого сердца и безответной любви, которой не стоило рождаться. Как вернулся в Линкопию, он не помнил. Помнил только то, как гнал по пустынной ночной дороге, вжимая в пол педаль газа, рев мотора и бескрайнее темное небо, усыпанное звездами, тьму галерей и, наконец, тепло и уют собственной комнаты. Но теперь все это казалось пустым. С ненавистью он сел на постель и скинул на пол перчатки с рубашкой. Казалось, что усталость и все переживания прошедшего дня навалились на него с тройной силой, а он не мог больше им противостоять. Дальше все было как в тумане: он словно лежал в воде, нежно убаюкивающей его сознание и тело, а над ним склонялись и исчезали чьи-то тени. Чем больше он оставался в этом состоянии, тем меньше хотелось возвращаться обратно. Но он знал, что рано или поздно придется это сделать. Очнулся он в собственной постели, одетый в пижаму и с влажным полотенцем на лбу. В горле отчаянно саднило, а все тело болело так, будто он участвовал в уличной драке и вышел из нее далеко не победителем. Копиа поморщился от неприятных ощущений и прокашлялся, протирая лицо влажным полотенцем. — Ох, вы наконец-то очнулись! — из ванной выглянула темная фигура в полированной хромированной маске. Эфир. Один из упырей-помощников Копиа. Самый шустрый и человечный. Обычно упыри по своей природе были хитры и не слишком любили людей, подобно арабским джинам пытались обмануть, увильнуть от выполнения контракта и навредить своим хозяевам. Но у Копиа был большой опыт и чутье в делах подобного рода, поэтому каждого помощника из числа сверхъестественных сущностей он выбирал с особым вниманием. Так, чтобы в будущем любому из них можно было доверить собственную жизнь. Было приятно осознавать, что он не ошибся. — Что случилось? — голос Копиа был тихим и надтреснутым. — Я... Он хотел было сказать, что ничего не помнит, но вовремя остановился. — Кажется, вы переутомились, — из полуоткрытой маски было видно добродушную улыбку и острые белые клыки. — К тому же, погода была холодной, и вы сильно простудились. У вас был сильный жар, и несколько дней вы провели в лихорадке, но мы с Дьюдропом о вас позаботились. Вот как, несколько дней. Похоже, что спасение Терцо не прошло для Копиа бесследно. Он закрыл глаза, припоминая подробности той ночи, но в голове стелился только молочно-белый туман, в котором он смог разглядеть взгляд Терцо из-под густых темных ресниц. Они больше никогда не увидятся... да и было ли это самое чудесное спасение на самом деле? Может, все это было лишь игрой взбудораженного лихорадкой воображения? В голове всплыли слова Некрополита про ищеек, пущенных по следу. — Эфир, — спохватился Копиа, — а где моя одежда? — То, что валялось на полу? — Эфир подошел к шкафу и распахнул его, показывая вещи на вешалке. — Я сам отнес их в прачечную и проследил, чтобы их постирали и выгладили. Все в порядке. — А кацея? — Вы имеете в виду ту противную штуку на вашем столе? — даже не видя лица Эфира, Копиа понял, что тот нахмурился. — Мы с Дьюдропом ее уничтожили. Мерзкая, правда. Если она была вам сильно нужна — извините. Он чуть поклонился, махнув длинным серым хвостом с черной кожистой стрелкой на конце. — Нет-нет, не извиняйся, — Копиа выдохнул с облегчением, — вы все правильно сделали. И прости, если вам были неприятны мои эксперименты. — Все в порядке, — еще один взмах хвоста. — Еще мы с Рейном съездили в город, выбросили мусор из вашей машины, помыли и отполировали ее. — Спасибо, Эфир. Не знаю, что бы делал без таких помощников, как вы. Копиа прижал к лицу полотенце. — Пока вы были без сознания, вас искали, — в голосе Эфира зазвучало беспокойство. — Сестра Император хотела вас видеть, но я сказал ей, что вы больны. Она не желала уходить, пришлось впустить ее. — Вот как, — Копиа тяжело вздохнул. — Да, она посмотрела на вас, изменилась в лице и спросила, давно ли вы в таком состоянии. — И что ты сказал? Копиа открыл глаза и изучающе посмотрел на Эфира: та же уверенность, руки заложены за спину, хвост спокойно покачивается из стороны в сторону. — Сказал, что вечером, как только вы вернулись из канцелярии, чуть не потеряли сознание. А потом так и не встали с постели. — Хорошо. Спасибо, Эфир, — выдохнул Копиа, но горло снова дало о себе знать, и он откашлялся. — Моя работа — помогать вам и защищать, — теперь в голосе Эфира появилось веселье. — Кстати, — Копиа повернулся так, чтобы лучше видеть Эфира, — а ты не знаешь, что хотела от меня Император? — Понятия не имею, — тот наигранно пожал плечами, — но мне кажется, что это как-то связано с трагедией. — Трагедией? Копиа приложил все усилия, чтобы казаться удивленным, а не взволнованным. Эфира, конечно, было не провести, но если играть на публику, то лучше делать это до самого конца. — Да, — хвост Эфира описал в воздухе дугу, — не знаю подробностей, но говорят, что братьев Эмеритусов убили. — Как… как ужасно... Копиа закрыл глаза. Ему становилось не по себе от одного воспоминания о братьях, бьющихся в агонии на полу. Окончательно прийти в себя ему удалось только через несколько дней, в течение которых упыри заботливо напоминали ему есть, спать и принимать лекарства. И все это время он пытался понять — приснились ли ему или произошли на самом деле спасение Терцо, подземелье, ночная поездка по трассе и силуэт Некрополита на фоне включенных фар черной «тойоты». Но болезнь предоставила ему отличное алиби — Император даже не думала подозревать его, лишь обрадовалась выздоровлению. А он учился жить, лелея разбитое сердце, внутри которого поселилась бесконечная пустота.***
Копиа разглядывает ракушки, лежащие в руке. Ни одной целой. Словно символы прошлого, полузабытых воспоминаний, от которых стоит избавиться. Размахнувшись, он кидает в воду самую большую, она падает с гулким плеском, разбрызгивая воду. Краем глаза Копиа поглядывает назад — Терцо хмурится, приоткрывает один глаз, а следом другой, как делают это совы. Про себя Копиа улыбается и продолжает бросать в воду свою добычу. Вдруг его обнимают сзади, плавно притягивая к себе. — Зачем ты это делаешь? — он чувствует тепло чужого дыхания на своей коже. — Они плюхаются в воду с таким звуком... да у меня ни одной приличной мысли. — Я бы сильно удивился, если бы они у тебя когда-нибудь были. Копиа не может сдержать радости и чего-то еще... Кажется, чувства облегчения. Камень с его сердца медленно сползает в воду, падая туда с диким грохотом. — Давай проверим? Терцо берет из его ладони последнюю ракушку с острыми сколотыми краями, украшенную мелкими ороговевшими шипами. Замахнувшись, бросает ее, затем прислушивается к плеску, заглушающему шум волн. — Слышишь? — И вправду, — Копиа делает серьезное лицо, но не может сдержать смеха. — Вот! Теперь у тебя тоже ни одной приличной мысли! — улыбается Терцо. Несколько минут они стоят обнявшись и смотрят на волны. Мысли Терцо не прочитать, но Копиа думает о бесконечности этого момента. О том, что не хочет упускать ни единой детали. — Ты замерз? — вдруг спрашивает Терцо. — Разве совсем немного. Здесь такой ветер. — Тогда пойдем, — Терцо закидывает руку ему на плечо. — Вечно ты одеваешься не по погоде. — Можно подумать, что тебе не холодно, — Копиа красноречиво поглядывает на его наряд, — вот как оделся. Модно, конечно, я не спорю. — Я так понимаю, это зависть? — Терцо скептически поднимает бровь. — Представь себе, я только недавно проснулся. Никак не могу справиться с джетлагом. Извини, в следующий раз оденусь по случаю. Кимоно тебя устроит? — Даже так? — рядом с Терцо Копиа не может перестать улыбаться. — Но тебе самому не холодно? — В самый раз. — Неужели это благодаря этим твои странным практикам? Вот медитации, скажем. — Ну, — Терцо выглядит задумчивым, — если честно, я не знаю, как это может повлиять на физическую материю, но что касается духовной, это здорово помогает сосредоточиться. — Я понял, злобные планы по захвату мира, — теперь уже Копиа кладет руку Терцо на плечо. — Ну, если ты считаешь злобным план, как скорее отвести тебя в дом и закутать в плед, то да — определенно, я самый гнусный злодей. Копиа снова не может сдержать улыбки. Иногда ему кажется, что все в его жизни прекрасно. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.