Хорошие вещи — с плохими людьми

      «Карма» вымерла нахер, несмотря на вечер пятницы, но, возможно, дело в том, что было одиннадцать вечера в канун Рождества. Кайли Б, который ревностно оберегал свой иудаизм в городе, набитом итальянскими католиками, было насрать. Равно как на то, что никто, блять, не потрудился ответить на его смс-ки. Даже Картман, который обычно жаждал внимания и соглашался на самые опасные безумства.       Кайли собирался нахуяриться, в кармане у него был пакетик кокаина, в кошельке — хрустящие сотки, и он твёрдо решил нахуяриться основательно. Он с силой распахнул двери «Кармы» и направился в уборную, чтобы закинуться кокаином. Так хотя бы можно притупить музыку, которая сейчас, не заглушаемая болтовнёй, была невыносимо громкой.       С подёргивающимся носом Кайли вышел из уборной и пристроился у барной стойки. Там была девушка; она представилась «Б-Б, как пушка», хотя её подружка, сидевшая рядом, упорно звала её Бей-бей, будто подначивая к драке. Кайли купил им обеим по коктейлю, потом ещё один — себе, и принялся подкатывать к этой ББ/Бе-бе, но подружка утянула её куда-то, и Кайли, одурманенный коксом, не понял, почему. В растерянности он допил остатки и привалился к стойке, выискивая в толпе кого-нибудь интересного.       И тогда он увидел его: высокого и до того бледного, что, казалось, он светится в темноте. Из-под шапки чуть торчали проколотые уши. Одежда липла к его малокровной фигуре, рубашка сидела так плотно, что соски блестели сквозь неё, как бриллианты. Что-то в его манере держаться выдавало чужака, и жалость вдруг пронзила Кайли — до глубины души и до дрожи в коленях. Он заказал ещё пару стаканчиков и подошёл к парню, протягивая выпивку, как подарок. — Нет, спасибо, — сказал парень, слишком тихо для этого клуба, но Кайли прочёл по губам. — Я в завязке.       Кайли вздёрнул брови и рассмеялся. Он выпил своё пиво и вытащил из кармана кокаин. Парень «в завязке», видимо, имел в виду, что не пьёт, потому что глаза его загорелись при виде кокаина, и Кайли за руку повёл его в уборную. Они разложили дорожки на раковине и вдыхали через скрученные сотки из кошелька Кайли; парень оказался новичком и то и дело тёр нос руками в перчатках без пальцев. — Ты что, гот? — спросил Кайли, оглядывая парня. Они были почти одного роста, но этот парень был прекрасен до чёртиков, своей естественной красотой людей, всю жизнь проживших в маленьком городе. Кайли был красив благодаря пластической хирургии, гелю для волос и крему для загара, а этот парень был таким настоящим, таким легко читаемым, что Кайли захотелось коснуться его, хоть он и не был геем. Парень пожал плечами. — Я Стэн, — сказал он, будто Кайли спрашивал, как его зовут. — Ладно, Стэн, — сказал Кайли. — Я Кайли Б.       Они закрылись в кабинке для инвалидов, и Кайли сунул пальцы Стэну в рот, пока трахал его, прижав к стене, и стены кабинки тряслись от его толчков. Кайли втёр остатки кокаина в дёсны Стэна, чувствуя под пальцами его острые зубы и обратную сторону языка. Когда Стэн запрокинул голову, чтобы поцеловать Кайли, в глазах у него стояли слёзы, и Кайли не знал, с чего вдруг, но он завёлся и слизал слёзы с его лица, и на языке остался привкус соли вперемешку с тем мерзким потом, который всегда выступает от духоты в клубе. Ему внезапно захотелось отвести Стэна домой. Уложить его в постель. — Не хочешь свалить? — спросил он, и его член пульсировал в заднице Стэна. — Ага, — выдохнул Стэн; глаза его подёрнулись пеленой, и на ресницах блестела влага. Кайли толкнулся ещё пару раз и кончил, одновременно дёргая Стэна за волосы, и позволил себе посмотреть ему в глаза. Они были цвета океана, будто кто-то зачерпнул целый ковш морской воды и влил ему в радужку. Кайли вздохнул, выпуская волосы Стэна и опускаясь вниз, чтобы было удобнее ему дрочить. Стэн кончил, трясясь всем телом и задев членом стенку кабинки. Они не потрудились вытереть сперму Стэна, а Стэн не заморачивался тем, чтобы помыть задницу, просто застегнул свои узкие джинсы и вышел из уборной вслед за Кайли, как потерявшийся щенок.       «Карма» показалась им ещё более вымершей, когда они оттуда выходили, но, быть может, им почудилось; Кайли был убеждён, что сейчас они со Стэном — последние люди на Земле. Он чувствовал себя непобедимым. Чувствовал себя полководцем, ведущим войско на битву, и был готов во весь голос испустить воинственный клич. Они стояли на улице, вытянувшись у стены клуба, пока Кайли заказывал такси, и Кайли мёрз в своей сетчатой майке, а Стэну прохлада была нипочём. — Я из Колорадо, — сказал Стэн, когда заметил, что Кайли смотрит на его скрещенные на груди руки. — Круто, — сказал Кайли. — Не очень, — сказал Стэн. Он достал из кармана сигарету и зажёг, руками прикрывая огонёк от ветра. Ветер принёс с собой крики чаек и запах моря, но, возможно, это мерещилось Кайли. Может, он чувствовал всё это, когда смотрел на Стэна. — Я из маленького городка. Это хуёво. — Он затянулся и выдохнул. Кайли подумал, что у Стэна не было той гордыни, что есть у всех курящих готов — он не считал себя крутым, не заботился о том, как выглядит, и наблюдая за тем, как он курит, Кайли снова почувствовал напряжение в паху. Стэн повернулся и посмотрел на него. — Ты отсюда? — Ага, — сказал Кайли. Ему вдруг почему-то стало трудно дышать. — Родился и вырос тут. Еврей из Джерси. — А я католик. Это хуёво. — У тебя что, всё хуёво?       Кайли хотел, чтобы это прозвучало двусмысленно, но Стэн только посмотрел на него тоскливыми щенячьими глазами и кивнул. Кайли вздохнул и попытался ещё раз: — И что же привело тебя в Сисайд-Хайтс в канун Рождества? — Мой друг тут живёт. Кенни Маккормик. — Не знаю никаких Кенни. — Он тоже не местный и не собирается долго задерживаться.       В этот момент подъехало такси. Стэн сел за водителем, а Кайли — рядом с ним, и он запустил руки Стэну под ширинку и ласкал его член, пока таксист вёз их к дому Кайли. Кайли обожал так делать — развлекаться на заднем сиденье такси и шикать на своего спутника, если тот начинал стонать. Но Стэн был тихим и уступчивым, он упёрся взглядом водителю в затылок и только немного подёргивал бёдрами. Так было даже лучше: смотреть, как зубы Стэна закусывают припухшие губы, пока его пальцы невесомо гладят бёдра Кайли. Кайли дразнил его всю двадцатиминутную поездку и ни разу не позволил кончить.       Кайли жил в укромном районе. За его небольшой двухэтажный домик щедро платил его отец, адвокат, но Кайли не собирался рассказывать об этом Стэну, предоставив ему изумляться размерам и роскошной модной обстановке. Они прошли в кухню, и Стэн всё тянул лапы к джинсам Кайли, пока наконец не устроил руки у него на бёдрах. Кайли вжал Стэна в дверцу холодильника из нержавеющей стали и поцеловал его впервые за эту ночь. — Кайли, — позвал Стэн. Это имя, произнесённое надломленным голосом Стэна, вдруг стало женственным и хрупким. Кайли вздохнул и всунул язык поглубже Стэну в рот, чтобы он заткнулся.       Второй раз, когда Кайли трахнул его, вжимая в дверцу холодильника, был лучше и дольше, и руки Стэна оставляли на стали разводы, которые Кайли придётся стирать утром. Стэн таял от касаний Кайли, как будто наконец позволил себе отключиться. В голове Кайли история Стэна сложилась сама собой, и ему было неважно, впишется он туда или нет: закрытый гей из занюханного городка в Колорадо, окружённый гондонами и хуйлами как в прямом, так и в переносном смысле, ставший готом из-за не находящего выход сексуального томления. Приехал в Джерси, чтобы дать себе волю, чтобы веселиться и перепихиваться с кем попало и ширяться наркотой, но не пить, ни в коем случае, потому что он лечится от алкоголизма. — Трахаешься иногда со своим дружком Кенни? — спросил Кайли. Они стояли лицом к лицу и целовались жарко и глубоко, и член Стэна тёрся о загорелый живот Кайли. — Да, — сказал Стэн. Глаза его подёрнулись мечтательной дымкой.       Так что Кайли добавил новую страницу в эту историю: Стэн был влюблён в Кенни, который был очень похож на Кайли, но твердил, что он натурал, и подкатывал ко всем девчонкам в округе, но втайне мечтал просто прижаться к какому-нибудь парню, когда ночь кончалась, наркота и алкоголь выветривались, и на рассвете мир был очень, очень тих. Пока до этого ещё далеко, и Кайли толкнулся под другим углом, задевая простату Стэна. Спустя ещё пару охов и стонов они кончили одновременно. Кайли наклонил голову и укусил Стэна за плечо; они оба были полураздеты, рубашки валялись где-то на полу.       Кончая, Стэн цеплялся за Кайли и царапался. У него были короткие ногти, не как у девчонок, и они не оставляли следов; он не снял перчаток, и грубая ткань тёрлась о слишком горячую и слишком чувствительную кожу Кайли. Кайли застонал и обхватил Стэна руками, поднимая его в воздух. Стэн обвил Кайли ногами за талию и глубоко поцеловал, так глубоко, что у Кайли подкосились ноги, а перед глазами поплыли звёздочки. — Хочешь перекусить? — спросил Кайли, когда Стэн снова стоял на полу. — Или переодеться?       Стэн хотел и то, и другое, так что Кайли одолжил ему свои спортивные штаны и хотел было заказать пиццу, но выяснилось, что на праздники всё уже закрыто. В детстве на Рождество Кайли ел китайскую кухню, как все американские евреи, но сейчас было поздновато для доставки, а готовить он не умел. Оказалось, что Стэн умеет; он заставил Кайли терпеливо ждать, пока копался на кухне, и каким-то непостижимым образом наскрёб продуктов на изысканное блюдо со спагетти. Он насвистывал, пока готовил. Кайли болтал ногой и листал Инстаграм. Он старался не пялиться на спину Стэна, на то, как двигались лопатки, на широкие плечи, на его идеальную задницу и на то, как замечательно низко сидели на ней эти спортивные штаны.       Они ели спагетти прямо из кастрюли и смеялись. Потом они закинулись ещё кокаином; Кайли проверил время, и оказалось, что сейчас три часа ночи, что они убили друг на друга уже четыре часа, и Стэн посмотрел на него и сказал очень серьёзным тоном, хотя из ноздри у него текло: — Ведьмин час. — Что? — спросил Кайли. От кокаина мысли затянуло туманом. — Ведьмин час. Когда случаются всякие плохие вещи. Когда ведьмы собираются на шабаш. — А, ну, — Кайли выглянул на улицу через раздвижные стеклянные двери балкона. — Я уебу нахуй любую ведьму, если она только сюда сунется.       И они снова занялись сексом, на этот раз на полу в гостиной, на этот раз совсем голые. Кайли запустил пальцы Стэну в волосы. И вдруг почувствовал себя несчастным, от того, какие шёлковые это были волосы, как выскальзывали из рук. За них нельзя было зацепиться, поэтому Кайли обхватил Стэна за плечи и прижал его грудью к полу. Стэн был таким тощим, что его почти не было, и казалось, что порыв морского ветра мог унести его навсегда. Кайли был сильным, каждый день ходил в качалку и с детства играл с друзьями в баскетбол в молодёжном центре. Насколько он мог судить по тому, как Стэн водил руками по его мышцам, лизал его губы и стонал, Стэну нравилось его тело.       Кайли хотел разорвать в клочья этого худого парня из маленького городка в Колорадо. Хотел сломать его. Он не догадывался, что уже сломал: угольно-чёрная подводка вокруг глаз смазалась, из глаз текли слёзы, из носа — красные сопли, в крови бушевали эндорфины пополам с кокаином, задница ныла, член был до боли полон. Кайли был жесток: он ни разу не спросил Стэна, не больно ли ему, даже ни разу не подумал об этом. Он сосредоточился лишь на своей странной истории — истории о том, как в канун Рождества он повстречал в «Карме» католика-гота, и на том, как всё это будет звучать, когда он расскажет Клайду и Кевину. Они, наверное, посмеются, но сейчас Кайли не смешно.       После перерыва на сигареты они потрахались в четвёртый раз, а потом уснули на полу. Или, скорее, Стэн уснул, а Кайли вдохнул ещё кокаина и не ложился, чтобы смотреть на Стэна. Может, со стороны это было жутковато; ему было наплевать. Стэн - случайный человек, и наутро он уйдёт прочь, прочь навсегда из жизни Кайли. Может, будет счастлив с Кенни, или ещё с кем-то, может, переедет в Калифорнию и будет ходить там на гей-парады. Может, позвонит матери, и они встретят Рождество, дуэтом рыдая в трубку. Может, поедет к ближайшему мосту и сбросится. Кайли не знал; Кайли делал вид, что ему плевать.       Будущее Кайли было ясно как день. После ухода Стэна его ждал душ, который смоет пот, и сперму, и запах ночи. Потом он проспит до полудня, сотрёт все следы пребывания Стэна в своей квартире, пойдёт в спортзал — не свой привычный, а похуже, который открыт в праздники. Напишет друзьям, которые не пишут в ответ, потому что они с родными или с подружками. Если заглянуть дальше в будущее, он перерастёт эту фазу, женится на славной девушке и остепенится. Пойдёт в универ и будет помогать отцу в адвокатской конторе, пока отец не станет забывчивым и дряхлым, и тогда Кайли возьмёт контору на себя. Когда-нибудь его станут звать Кайлом, он будет представляться по фамилии.       Он не скажет своей фамилии Стэну. И не спросит его. Они привыкли всё держать в себе, и Кайли решил не делать исключения.       Кайли винил кокаин в этом минутном просветлении. И в минутной слабости. Он откинул Стэну волосы со лба, и ему стало интересно, покрасил ли он их в чёрный или это его родной цвет. Кайли почему-то понял, что родной; это было то же чувство, что позволило ему так легко разгадать историю Стэна, то же чувство, что ударило его молнией, когда он увидел его в «Карме». И хотя он знал Стэна меньше двенадцати часов, и хотя он знал, что никогда не увидит Стэна вновь, Кайли казалось, что он знал Стэна лучше, чем своих самых старых друзей. Казалось, что Стэн мог бы так же узнать Кайли Б — нет, Кайла Брофловски.       На рассвете Кайли стоял на балконе, облокотившись на перила, курил и смотрел, как Стэн уходит; он говорил себе, что это смешно. Никто никогда не находил любовь на полу в уборной среди остывших презервативов и брошенных шприцов, не видел её на другом краю танцпола, не трахался с «тем самым» четыре раза подряд, одурев от кокаина, не спросив его фамилию и адрес. Никто никогда не встречал родственную душу в Сисайд-Хайтс.