В любой непонятной ситуации

...сказав так, Рая полыхнула глазами (Артём мог поклясться, что видел язычок синего пламени!), резко развернулась и ушла, оставив парней в оцепенении. Молчание первым нарушил секунд через пять-семь Лёша: — Вот это бэйба... — Лёня, заткнись! — прошипел Артём, как будто очнувшись, и унёсся вслед за таинственной девушкой, не дожидаясь, пока ему ответят. — Рая! Гаврила скептично поджал губы и подытожил: — Эк Тёмочку вштырило. На этом шоу, очевидно, было окончено, и парни с Артуром во главе направились к выходу из института. Сессия пришла к своему логическому завершению, можно и отпраздновать. К несказанной радости Артёма, Рая, хотя и уходила прочь, но делала это нарочито медленно. Он знал, что она способна растворяться в воздухе — если не буквально, то лишь с очень небольшой долей метафоричности. Юноша без труда догнал её в безлюдном светлом коридорчике, но за руку схватить не посмел. Оба остановились. Рая, обернувшись, раздражённым голосом кинула: — Бога ради, распусти этот дурацкий хвост, тебе не идёт. Артём поспешно сдёрнул резинку, пробормотав какое-то извинение, но тут же добавил уже громче: — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. — Я тоже думала. И да — я больше не приду. — Тебе словами не передать, как я благодарен за сегодня. Если бы ты не пришла... Губ Раи коснулась едва заметная улыбка, и она перебила собеседника: — Они посмели усомниться в моём существовании. И в моей красоте. Артём только благодарно улыбнулся в ответ. Они оба прекрасно понимали, что, по-хорошему, у его одногруппников не должно было даже возникнуть подозрения о существовании Раи. — Значит, мы видимся в последний раз? — Полагаю, что так. — Всё же лучше, чем когда ты просто исчезла. — Резонно. Несколько секунд они молча стояли друг напротив друга, и потом девушка неохотно протянула ему руки, как будто для пожатия, и тихо сказала: — Прощай. Сердце Артёма упало бы, если бы после этих двух месяцев ему ещё было куда падать. Он взял протянутые ладошки и хотел было наклониться для прощального поцелуя, как вдруг взгляд его наткнулся на аккуратные круглые ногти девушки. Поверх обычного блестящего слоя лака более тёмным было выведено, по одной букве на палец: «В Л Н С Р» — тут ногти правой руки заканчивались, а на левой продолжалось: «В К У С Т» Артём почувствовал, что сейчас упадёт на колени, и прижался к запястьям Раи щекой. Значит, шанс ещё есть! Он тихонько спросил: — Что мне надо сделать, чтобы всё исправить? Но девушка не ответила, а только шагнула назад. Артёму потребовалось только мгновение, чтобы поднять взгляд, но Раи уже и след простыл. Вернувшись домой, Артём прошёл мимо завала посуды в мойке, образовавшегося за неделю подготовки к экзамену, повесил на холодильник очередную открытку от мамы, плюхнулся в кресло перед компьютером и позволил телу сползти вниз, спиной на сиденье. Он с детства любил разные сказки и легенды, которые ему часто читала сестра, поэтому, как ни удивительно, в общих чертах представлял, что именно от него требуется. Но — и в этом-то вся загвоздка — только в общих. В Л Н С Р — В К У С Т. Подсказка, которую Рая смогла протащить, не нарушая ещё больше непонятных правил. Это должно как-то ему помочь. Артём пока слабо представлял, как, но, попытка не пытка, записал на бумажке. Тем временем операционка как раз подгрузилась, и юноша с надеждой заглянул, нет ли на почтовом ящике ещё какого-нибудь ключа. Но переписка с Раей, как и предыдущие два месяца, была закрыта паролем (разве на gmail вообще бывает такая функция?!), а её страничка «в контакте» так и смотрела на него плачущей мёртвой собачкой. Придётся исходить из одного только таинственного послания. «Влнср». Когда он задумчиво прочитал это сочетание, оно сложилось в сильно сжатое, со всеми выкинутыми гласными «веление сердца». Со второй надписью получалось не лучше. «Вкуст» навязчиво хотелось расшифровать как «в кустах», но Артёму это казалось довольно глупым... Впрочем, если посмотреть на послание целиком? «Р. в кустах». Рояль. Не иначе. Кстати, забавно: «влнср» ничего не теряло от потери «р», которое Артём был теперь склонен относить ко второй части послания. Умно, Рая, умно... Но так что же это получается? «Веление сердца» с одной стороны, «рояль в кустах» — с другой. Артём ещё смутно подумал о том, что у Раи русский язык, хотя она и знала его в совершенстве, был неродной, так что он легко мог себе представить, что она своей подсказкой обыгрывает английское «on one hand — on another hand». Вполне в её стиле. Ещё немного провисев над надписью, юноша вздохнул и пошёл мыть посуду. Авось, за рутинной работой надумается что-то ещё. С тех пор, как два месяца назад он случайно нарушил то единственное условие, которое Рая выдвинула ему при их лесном знакомстве, она не давала о себе знать и вообще исчезла из его жизни, и потому до сего дня Артём даже подумать не мог о том, что она на него не злится. Кажется, всё-таки нет. И то, что она дала ему маленькую подсказку, вселило в него надежду, что он ещё сможет преодолеть ту таинственную силу, что их разделила. Любой герой сказки с похожим сюжетом в его ситуации должен был бы, насколько это понимал Артём, совершить подвиг, который бы расставил всё по своим местам. Подвиг. Хорошее — и очень размытое слово. Он вспомнил школьные сочинения на героическую тематику. Тогда это было в контексте разговора о Великой Отечественной. К счастью, сейчас войны нет, и совершить военный подвиг Артёму не грозит. И слава богу. Но делать-то что-то надо. Как только посуда закончилась, Артём снова отправился в свою комнату и в задумчивости поступил так, как и всегда, когда надо было натолкнуть себя на какую-нибудь неожиданную идею: открыл гугл и ввёл пространный поисковый запрос на интересующую тему. Читая высветившиеся результаты по диагонали, он размышлял дальше. Помимо подвига военного бывает подвиг гражданский. В его ситуации это что-то значительно более осуществимое, чем пример небывалого героизма в бою. Что-то вроде того, чтобы бросить всё и уехать в Индию и там открыть бесплатную школу. Артём же почти дипломированный биолог, и школьную программу он усвоил очень хорошо. Так что с технической точки зрения это ему было бы даже вполне под силу. Да чего там: не обязательно даже в Индию, можно пойти сдать крови и устроиться волонтёром... ну хоть в дом престарелых. Но — принцип «веления сердца»! — что-то ему подсказывало, что это совсем не то, что от него было нужно. Закрыв вкладку, юноша задумался о том, почему нет: может быть, это бы дало подсказку, чего именно ему велит сердце? У Артёма всегда было плохо с выбором, и рассудок очень помогал ему приходить к решениям. Почему-то вспомнился диснеевский «Геркулес», которого он последний раз пересматривал лет, наверное, пять назад. Там тоже было про героические поступки или что-то вроде того. И несмотря на всю здоровенную силищу Геркулеса, ему не удалось показать себя истинным героем до самой развязки... «Несмотря»? Может быть, как раз из-за неё. Если уж у тебя сила сына Зевса, то вполне вероятно, что одолеть страшное чудовище, которое тебя заведомо слабее — это не подвиг, а всего лишь кич. Получается, что в качестве подвига нельзя засчитывать неординарные достижения в той области, в которой ты исключительно хорош? Получается, так. С сожалением Артём отбросил мысль о рядовом подвиге на научном поприще. Чтобы засчитать такую победу, ему бы пришлось совершить открытие, претендующее на Нобеля. На это может не хватить жизни. А вернуть Раю хотелось бы до того, как он состарится. Но уж если речь зашла о науке, то первый шаг в решении большинства проблем — это чёткое определение. «Подвиг» — и в самом деле очень размытое понятие. Артём — не первый человек, который задумался о его сущности. Возможно, про подвиги ему не приходит на ум столько философских трактатов, как про любовь и мироздание, но что этот вопрос поднимался великими умами и не раз — в этом он не сомневался. Значит, где-то наверняка должны быть определения, а возможно, и не одно. Что ж, для начала хватит и викисловаря. Значений (если не считать переносного) у слова оказалось три. Артём внимательно их перечитал и отправил на печать. Перед тем, как готовиться ко сну, он положил свежераспечатанный листок на подушку и, уже улёгшись, перечитал ещё раз: подвиг — это • важное по своему значению деяние • действие, совершенное в трудных, опасных условиях • самоотверженный, героический поступок Последнее — это, видимо, как раз то, что сделал в мультфильме Геркулес. Возможно, дом престарелых — просто неудачный пример волонтёрства? Можно было бы поехать откапывать кости неизвестных солдат. Что это не имеет никакого отношения к Рае — это ничего страшного, герои сказок делали и ещё более абстрактные вещи... Артём представил себя пропотевшим под солнцем и с лопатой, всего в пыли. Почти как рыцарь, измазанный драконьей кровью. В образ вписывается. И всё-таки картина была не героическая, а скорее жалкая. «А всё потому, — сообразил он, прикрывая глаза, — что цель не та». Действительно. «Рая, в твою честь я выкапываю этот череп!» Это если не хамски, по меньшей мере неуважительно по отношению к тому солдату, который, каковы бы ни были на самом деле обстоятельства, отдал жизнь за свою родину. И то же самое со всеми остальными подвигами: гражданскими и военными. «Вообще-то мне плевать на вас всех, дорогие дети и инвалиды, но ради моей любимой Раи я согласен вам помочь». Вот, кстати, и Геркулес поэтому бессмертия за такой подход не получил. Подвиг должен идти от самого сердца, иначе от него несёт каким-то не тем душком. Надо твёрдо верить в свою правоту, а не просто делать то, что считает правильным социум. Артём положил листок себе на лицо. Бесполезно. Он ни на шаг не ближе к решению задачи, чем был вчера вечером, когда готовился к экзамену без всякой — без единого проблеска — надежды на встречу с любимой. «Важное по своему значению деяние» тут, как он только что понял, не подойдёт. Какие там ещё бывают подвиги? «Самоотверженный, героический поступок» — это замечательно, но тоже несколько размыто. Вопрос «героического» примерно из той же области, что «прекрасное». Кажется, дискуссия об обеих категориях началась ещё у Платона, если он правильно помнит курс философии. «Действие, совершённое в трудных, опасных условиях» выглядело отдушиной, но казалось немного слишком широким. Если процитировать первую главу «Евгения Онегина», будучи подвешенным вниз головой над Арагви, это вряд ли зачтётся как подвиг, хотя в таком поступке в каком-то смысле даже чувствовалась бы дань уважения Александру Сергеевичу. Но, кстати, вот играют же влюблённые под окнами своих дам на музыкальных инструментах? Если добавить к этому немного экстрима — скажем, сторожевого аллигатора — то вполне себе сойдёт за безрассудный подвиг влюблённости. А! Или купить миллион алых роз, продав всё, что у тебя есть. Ещё немного поразмышляв, Артём понял, что большинство рыцарских подвигов, которые он мог припомнить, были в сущности ровно из той же серии. В отличие от своих мифических героических предшественников, рыцари, в большинстве своём, убивая драконов, не совершали никакого культурного подвига, а шли и показывали всем свою рыцарскую удаль. Особенно когда дело касалось того, чтобы восстановить себя в глазах дамы. Получается, именно безрассудный подвиг от него и требуется? Что-то совершенно бессмысленное, безвредное для общества и отчаянно-романтическое? Мысль, по крайней мере, забавная. Ещё немного поиграв с ней, Артём снова задумался: а что, собственно, нужно сделать? Точнее, что именно? Видимо, это был тот самый момент, когда ему был должен помочь «р. в кустах». Однако с тех пор, как съехала сестра, в квартире не наблюдалось не то что кустов, но даже кактусов. Артём подумал, что сегодня будет разумнее попытаться нормально уснуть. Ещё немного полежав при свете и с распечаткой в руках, он откинул покрывало и пошёл к своему рюкзаку. Порывшись в отделении с документами, он откопал старую корочку читательского билета районной библиотеки. Хороший отправной пункт для завтрашнего дня. Почему библиотека? Почему не засесть за исследование в интернет? Артём очень верил в свою способность к концентрации, но всё же, во-первых, в интернете лучше иметь некоторое представление о том, что ты ищешь, а во-вторых, почему-то ему казалось, что в библиотеке он сможет найти лучшую теоретическую базу для своих изысканий. Библиотека-то, пожалуй, побогаче обычной районной будет. Быстро приведя квартиру в порядок и выложив из рюкзака конспекты, Артём задумался, что особенного может ему сегодня пригодиться. Проверил, что денег хватит перекусить где-нибудь днём, вытащил из тумбочки свежую тетрадь с овечкой на обложке. Посмотрел прогноз погоды и убедился, что дождя не будет (но зонт всё равно на всякий случай взял), зато ожидается похолодание — надо надеть кофту. В полной боевой экипировке и почти готовый совершить подвиг, он отправился на улицу. Было пасмурно, немного зябко, заметно поддувал ветерок. Не очень-то вдохновляющее начало, однако на подходе к библиотеке, как будто чтобы вселить в него боевой дух, его встретил ужасающий крик — просто-таки вопль банши, от которого по жилам расползся холод. Поколебавшись лишь мгновение, он решительно прибавил шагу под всё нарастающий вой и увидел, в чём же дело. Буквально на пороге библиотеки, заблокировав проход каким-то детишкам, сцепились два кота: рыже-чёрная куча мала каталась по асфальту, как шипящая плюшка воды по горячей сковороде, издавая звуки, делающие честь иному фильму про инопланетян. Отсюда Артём разглядел только, что чёрный кот был значительно крупнее и мускулистее своего соперника. Но... Но, приглядевшись повнимательнее, он понял, что рыжий соперник уже чуть ли не цепляется в его спину когтями, чтобы тот не убежал. Сложно было представить, что такого натворил чёрный кот, что рыжая бестия не желала прекращать поединок, но было заметно, что когда они сцеплялись, рыжие лапы совершенно беспощадно били врага, в то время как тот отбивался очень испуганно и почти что вяло, лишь бы только его отпустили. На анализ ситуации Артёму потребовалась секунда, и ещё одна — чтобы заметить хозяйку, очевидно, чёрного кота, причитающую в стороне. Юноша, даже прежде чем успел толком принять решение, сбросил со спины рюкзак и шагнул в сторону кошачьей массы. Чёрный кот здорово ему помог, бросившись к хозяйке, как только рыжий на мгновение приослабил хватку. Но вот дальше начались трудности. Рыжий, подняв глаза на наглого человечишку, смерил его самым презрительным из всех кошачьих взглядов и издал звук, который был явно слишком большим для такого маленького тельца. В следующий миг молния пронеслась, больно впиваясь когтями в кожу, по ноге и спине Артёма, и только неловкий недокувырок, судя по всему, помог отбросить зверя на некоторое расстояние от горла и затылка. Кот надулся и зашипел, затем завизжал и ударил лапой. «Только не на спину, только не на спину!» — мысленно вопил Артём, а перед глазами невольно всплывали картины того, что с ним сделается, если он опрокинется и откроет живот и лицо. Он изо всех сил старался задавить кота своим человеческим авторитетом с высоты вытянутых рук, но, кажется, особого впечатления не производил. Хвост зверя ударил по земле, и он накинулся с зубами на руку юноши. Тут-то он и сумел дотянуться до шкирки бестии, хотя и получил за это хороший удар когтями по кисти. Прижав шею кота к земле, Артём сам постарался как-то расправить не очень-то могучие плечи. Зверь издал какой-то умопомрачительный вопль и ещё попытался вырваться или по меньшей мере цапнуть палец зубами, но юноша держал крепко, хорошо понимая, что в такой позе животному всё-таки придётся признать его авторитет. Хозяйка чёрного кота тем временем испуганно пискнула ему «спасибо» и убежала, унеся горемычного питомца от греха подальше. Как раз в этот миг из библиотеки выбежала молодая сотрудница, которая, увидев исцарапанного и искусанного Артёма и поверженного кота, закатила глаза и простонала: — Немо!.. Рыжий кот (при более близком рассмотрении оказавшийся кошкой) даже не дёрнул головой, услышав своё имя. Однако к этому моменту он уже перестал сопротивляться, смирился со своим положением и скосил на Артёма глаз, изучая победившее его существо. Женщина, тем временем, спросила: — Вы в порядке? Она вас больно? — Нормально, — ответил Артём, пожав одним плечом. — Ваша? — Нет, — ответила сотрудница. — Она просто сюда пришла и живёт неподалёку. Кажется, чья-то. — Понятно. — Гроза всех котов. Но людей никогда не трогала. Даже детей терпит. Вам помочь? — Да нет уже... А «Немо» — как рыбка? — Ну не совсем. То есть, это сокращение. Его придумала одна наша девочка. Думаю, она имела в виду рыбку, да. Тут Артём решился наконец-то отпустить руки и посмотреть, что кошка с ним сотворила. На руке оказались кровоточащие царапины, но одежду Немо, кажется, не порвала, да и пятен на рукавах он тоже не заметил. Сама кошка тем временем села напротив него и какое-то время неотрывно следила за тем, как он оправляется после боя, а затем начала вылизываться. Артём же дотянулся до рюкзака и вытащил из главного отделения аптечку, которую всегда носил с собой. Обработал рану и поднялся. Кошка тут же бросила своё занятие и снова стала неотрывно смотреть за человеком. Артём решил не обращать на это внимания и просто зашёл внутрь. Женщина участливо спросила его, что ему вообще-то было нужно, и потом помогла с подборкой книг в читальном зале. Собственно говоря, Артём решил хорошенько освежить в памяти рыцарские сюжеты. Возможно, он найдёт в деяниях благородных воинов какую-то систему. Может быть, наткнётся на инструкцию, позволяющую понять, какого подвига требует какая ситуация. Или просто вдохновится. Ещё женщина порекомендовала ему монографию по средневековой куртуазной культуре и несколько статей. Много часов он провёл над этими книгами, однако в деле поиска подходящего новому времени безбашенного подвига так и не продвинулся. Единственное, что он для себя уяснил, так это что всё самое интересное происходит в лесу. В детстве он как-то не обращал на это внимания, а теперь, увидев заметку в одной из статей, про так называемый «хронотоп», подметил, что рыцарей и правда всё время несёт на природу. Ну, а почему бы, в конце концов, и нет? По крайней мере там легко можно наткнуться на незнакомца, который исполнит функцию указующего перста судьбы. Совсем хорошо было бы, окажись это некий заблудший ролевик с хорошей фантазией. От безысходности и не такому совету последуешь. Он закрыл последнюю книгу и опустил голову на руки. Значит, лес? Волшебный хронотоп. Надо будет купить в аптеке репеллент. Может, там придётся ночевать? Тогда, наверное, не помешает раздобыть спальник. Вероятно, пешком он тоже далеко не уйдёт. Попросить, что ли, у сестры велосипед?.. Внезапно Артём понял, что за ним следят. Он обернулся, и взгляд его встретился с ярко-зелёными кошачьими глазами. Юноша развернулся обратно к столу, а затем спросил у смотрительницы зала, которая мирно разгадывала у себя кроссворд на протяжении последних трёх часов: — Извините, пожалуйста. А Немо давно за мной сидит? — С утра ещё. — Ох. А это нормально? — Не переживай, Лерочка приносила ей поесть. И она дремала время от времени. — А что кошка в библиотеке?.. — Ну, это же Немо, — равнодушно пожала плечами смотрительница. — Понятно. Можно сдать книги, пожалуйста? Стоило ему встать, как Немо муркнула и тоже поднялась на лапы, спрыгнула со стола и пошла за ним. «Я прямо как сэр Ивейн, только со львицей», — подумалось Артёму, когда он увидел, как грозная кошка победно вышагивает за ним. А что? Даже символичнее, наверное. Правда, сэр Ивейн своего льва спас, а не оттащил от другого. Но это же такие мелочи. Очутившись снаружи, он достал телефон и набрал сестру. Она не подходила довольно долго, но в конце концов её голос всё-таки сменил протяжные гудки: — Алло. — Привет. — Привет, Тём. — Ты сейчас дома? — Да. — Слушай, мой велосипед же у тебя? — Да, с того года ещё. Нужен? — Да. — Сегодня? — Могу завтра забрать. — Ну тогда завтра и заедь. Кстати, раз уж ты позвонил: как думаешь, фенбендазол убивает мальков? — Что?.. — Фенбендазол, спрашиваю, мальков убивает? — Не знаю, честно. А с чего вдруг такой вопрос? — Да соседка, дура... Попросила за аквариумом последить, пока я в отпуске. Приезжаю — а тут просто полиповый рай. Она, видите ли, корма с горочкой каждый день сыпала. Мол, «пережрать не недожрать». Вот сейчас думаю, что делать. — А чего ты раньше не позвонила-то? Какие полипы? — Ну эти, каракатицы которые. На сопли похожи. — Гидры, что ли? — С щупальцами, да, наверное. — А цвета какого? — немного помолчав, уточнил Артём. — Зелёные, говорю же. — И тебе их сказали фенбендазолом выводить? — задумчиво спросил младший брат, оттягивая время и размышляя, что тут можно предпринять. — Я так раньше уже делала. Но сейчас у меня мальки, я их убить боюсь. Тем более, те, что ещё остались, полудохлые уже, их все эти гадины обстрекали. Думаешь, помрут? — Не знаю. — Вот же ж. Хоть ты вручную их выковыривай. — Это вряд ли хорошая мысль. — Да знаю. Слушай, зоолог, идеи есть? — Может, вообще-то, и есть. Теоретически. Я уточню. У тебя есть какая-нибудь тёмная тряпка? — Большая? — Аквариум накрыть. — Тогда нету. — Можно и не очень тёмную, типа простыни. — У нас только белые. Слухай, а у вас вроде где-то чёрная клеёнка валялась? Может, принесёшь? Всё равно ж за великом собирался идти. — Могу. Тогда сейчас ещё загляну домой — и сразу подойду. — Ага. До встречи. Звони. — Пока. Сестра жила не очень далеко от их собственного дома. Там она снимала квартиру на пару с ещё одной девушкой, кажется, знакомой из университета. Они с мамой не очень ладили с тех пор, как Марине (сестре) исполнилось восемнадцать. Если до этого возраста Марина ещё была готова терпеть мамины приступы нежности и опеки, когда та возвращалась из своих бесконечных разъездов, то после этого они, проскандалив несколько месяцев на тему того, «что ты лезешь в мою жизнь», и на почве поступления в университет, решили разделить территории влияния, как только Марина начнёт зарабатывать сама. Подходящая квартира оказалась буквально в паре кварталов, потому консенсус был достигнут, а стороны остались крайне довольны сложившимся положением. Немо, не отставая от него, муркнула, когда он опустил телефон. Что с ней делать, Артём не знал, но решил, что кошка, вроде, неглупая, и если у неё есть хозяин, то она сама к нему вернётся. Если, конечно, не зайдёт за ним в дом. Кошка проводила его до самого подъезда, но войти — не вошла. На прощание она смерила Артёма ещё одним презрительным взглядом, а затем развернулась к нему хвостом и убежала прочь. Странное создание. Дело уже шло к вечеру, поэтому Артём хотел поскорее закончить со сборами. Оказалось, что дома спальника нет, и он вспомнил, что его тоже забрала себе сестра. Ну, причиной больше её навестить. А вот что делать с её проблемой? Во время разговора Артёму пришло в голову, что гидры, кажется, ещё примечательны тем, что они простейшие из тех, у них есть светочувствительные белки. Кажется, гидры любят свет. Возможно, этим можно воспользоваться. Скажем, приманить их всех в одно место и там уже локально с ними что-то сделать. Вот, кстати, что, если они все соберутся на одной стенке аквариума, и их оттуда соскоблить? Или, может, есть ещё более продуктивный способ? Скажем, посадить на что-нибудь, что можно вытащить? Стенку аквариума, разумеется, убирать нельзя. Надо что-нибудь поверх неё. Но при этом прозрачное, вроде второго стекла. Только стекла нужного размера у Артёма, разумеется, не было. Что-то типа пищевой плёнки, только не такое липкое и мнущееся? Наверное, можно попробовать целлофановый файлик. Скрепить их несколько штук, чтобы на всю ширину аквариума, а внутрь по углам сунуть какие-нибудь грузики. Или даже один из плоских магнитиков с холодильника, чтобы можно было снаружи пришпилить ещё один, и файлик бы плотно прилегал к стеклу. Габариты аквариума Артём хорошо помнил до сих пор. Он сам когда-то помогал его покупать и нести до квартиры. Потому звонить, чтобы уточнить, какой малая стенка ширины и высоты, не пришлось. Он сам смастерил покрывающую конструкцию с помощью степлера и стал думать, обойдётся ли без обеззараживания, и если нет, то как его лучше провести. Решил, что у сестры наверняка будет где-нибудь лежать про запас пузырь с водкой, и в случае необходимости они пройдутся по файликам ватой. Чёрная клеёнка лежала, аккуратно сложенная, на балконе. Развернув её, Артём прикинул, хватит ли обернуть три стенки аквариума. Вроде хватит. Не прошло и двадцати минут, как он уже прошёл в подъезд к сестре, поднялся на её этаж и был встречен на пороге. Марина открыла дверь в новеньком, явно только что привезённом, пёстром халате и мягких тапочках. — Привет. Что с рукой? — Разнимал драку. — Оу. Ужинать будешь? Я как раз макарошек сварила. — Давай. Только вещи положу. — Ага, можно у нас прямо. Рита сейчас всё равно к парню уехала, будет только завтра к вечеру. Аквариум тоже стоял в комнате, но при входе его не было видно из-за дивана, на котором спала маринина соседка. Поэтому красотищу Артём увидел не сразу, а только когда поставил рюкзак на пол и обернулся. Посреди искусственных и не очень водорослей качались поля желеобразного болиголова. Гидры — а это были именно гидры — заполонили собой всё дно, облепили каждую корягу не хуже поросят, сосущих молоко у матери. Их щупальца шевелились, как будто руки фанатов на концерте — во время медленной композиции и уже под конец выступления, когда мозги окончательно затуманиваются и притупляется синхронность движений. Оживший макаронный монстр, выпустивший на разведку тонкие усики. Гидры свисали с листьев, напоминая пузыри в лавовых лампах, разве только что маленькие. Над ними печально колебались в воде несколько дирижабликов декоративных рыб. — Мамочки, — только и сказал Артём. — Да не то слово! — отозвалась с кухни сестра. — Скажи-ка мне, а ещё одна розетка у вас под аквариумом есть? — Была вроде. Нужна? — Подключим настольную лампу. После еды Артём посвятил себя созданию хитроумной ловушки. — Слушай, а они красавицы всё-таки. Так сокращаются забавно. — Моих мальков бы не жрали, — ревниво возразила сестра. — Может, в тазик их, а потом куда-нибудь в водоём? — Ещё чего! В унитаз им прямая дорога. — В унитаз — так в унитаз, — смиренно согласился младший брат, разворачивая лампу к аквариуму. Далее проследовала неожиданно непростая задача по утоплению скреплённых файликов вдоль стены и оборачиванию аквариума клеёнкой. Рыбы, перед тем как скрыться под тёмной материей, грустно проводили хозяйку и её гостя взглядами, как будто беззвучно укоряли их за жестокость, но покорялись своей судьбе. Наконец всё было готово. Критично оглядев всю конструкцию, Артём кивнул, и Марина запустила ловушку в действие. — Жалко, на их кульбиты не посмотрим, — заметил юноша, за неимением изображения вслушиваясь в гудение фильтра. — Что не посмотрим? — Они очень мило кувыркаются, когда торопятся куда-то. — Нет, спасибо. Сколько их так держать? — К утру, наверное, уже все доберутся. — К утру?! — Ну да. Они не очень быстрые. Марина ненадолго задумалась и спросила: — Может, у меня на ночь останешься? Ты завтра куда собирался? — В лес кататься, — уклончиво ответил её брат. — На весь день? Птиц, небось, смотреть? Не желая обманывать сестру, да и вообще слабо представляя, что он на самом деле будет делать, он неопределённо улыбнулся и пожал одним плечом. — Я тебе антикомарин дам. — И спальник? — деловито уточнил Артём. — Ты там ночевать собрался? — Ну а вдруг?.. — Ты мне со своим «ну а вдруг»! Ну-ка не вздумай. — Слушай, ну не маленький уже. Ты знаешь, какие у нас тут соловьи? Марина почему-то прыснула, но в конце концов согласилась. Она не стала уточнять, в курсе ли мама. Договорились, что он устроится на ритином диване, только расстилать его они не будут. Хотя уснуть сразу, конечно же, не получилось, потому что можно ли прийти в гости и не поболтать перед сном? С утра Марине не надо было на работу, и встали они часов в одиннадцать. Марина пожарила омлет, и операция по извлечению гидр началась. Полиэтиленовый файл был похож на кусочек кожи с головы Медузы Горгоны. Казалось, что гидры сейчас посыплются вниз, как маленькие парашютистики, поэтому юноша старался поднимать свой улов очень и очень осторожно. Стоило только файлу покинуть воду, как Марина задвинула на место крышку аквариума и понеслась отскребать полипов. Процедуру Марина решила повторить ещё раз, уже без участия Артёма: такое количество существ, которое заселило аквариум, просто не поместилось на ловушку за один раз. Однако внутри уже стало значительно свободнее. — Ну что, поедешь? — спросила сестра, когда повторная установка завершилась. — Ага. — Спасибо большое за помощь. Надеюсь, мальки ещё оклемаются, какие остались. Давай я тебе бутербродики с собой, что ли, сооружу? Артём с благодарностью согласился. За то время, пока сестра нарезала колбасу и копчёный сыр и складывала обед в контейнер, он как раз подкачал велосипед и нашёл в недрах шкафа спальник. Когда пришло время уложить в рюкзак еду, он с удивлением обнаружил в пакете ещё и бутылочку колы. — Спасибо ещё раз, — улыбнулась Марина. — Пока. Я тебе позвоню, если с гидрами ещё чего будет. На улице Артёма снова встретила прохлада. Было, пожалуй, даже свежее, чем вчера. Впрочем, не только прохлада. — И как ты только меня нашла? — задумчиво спросил он, глядя на Немо, с аппетитом облизывавшуюся на прыгающих неподалёку воробьёв. Кошка, разумеется, ничего не ответила, даже не повела ухом. Но когда он прокатил мимо велосипед, она изящным прыжком примостилась на спальник, закреплённый на багажнике. В этот момент Артём понял, что из бутербродов с колбасой, видимо, придётся есть один хлеб. До лесопарка — тоже вполне себе лес, с редкими оборудованными полянками — он добрался буквально за полчаса. Достигнуть цели — само по себе, конечно, очень здорово, но тут чёткая программа, которые так любил Артём, заканчивалась, и начиналась область туманных планов. «ВЛНС», — напомнил себе Артём и покатил по дорожкам в произвольном направлении, сворачивая на развилках туда, где ходило меньше людей. Прохожих было, вообще-то, немало: лето, выходные, люди гуляют. Но Артём молодой человек довольно быстро стал обращать на них ровно столько внимания, чтобы не создавать аварийных ситуаций. Атмосфера леса и блуждания (хотя на этот раз намеренного) здорово напомнили Артёму о том, как он встретился с Раей. Тогда тоже было лето, но потеплее, чем сейчас. Она сидела на дереве, уцепившись за него ногами, и выцеливала фотоаппаратом какую-то птицу. Артём до сих пор гадал, кто из них первым заметил другого. Зная Раю, она вполне могла кокетничать, делая вид, что ещё не увидела человека. Учитывая, что их первый разговор напоминал беседу давних знакомых, можно почти не сомневаться, что и сама встреча не была случайна. Когда дело касалось Раи, это даже не должно было удивлять. Он успел уже неплохо углубиться в лес и сделать пару небольших петель по тупиковым тропкам. Когда он задумчиво прокатывался мимо поворота к озеру, его вдруг обогнало какое-то красное с золотым, громыхающее перкуссией из наушников пятно: ещё одна велосипедистка, поставившая себе, видимо, целью не дать золотым кудрям хоть раз опуститься ей на лоб. Артём бы и не заметил бы, — проехала и проехала — если бы метрах в тридцати впереди с её багажника что-то не свалилось. — Девушка! — крикнул было он, но чтобы пробиться через мощные басы, которые смутно различались ещё отсюда, требовалось что-то более мощное, чем голос Артёма в общественном месте. Он притормозил у упавшего предмета и обнаружил, что это не пакет с мусором, как он надеялся, а какой-то свёрток — судя по всему, с книгой или журналами. Девушка ещё не успела скрыться из виду, так что юноша подсунул свёрток под спальный мешок с возмущённо мявкнущей Немо и, вскочив снова на седло, бросился в погоню. Вообще-то он рассчитывал, что девушка спустя какое-то время или сбросит темп, или вовсе остановится передохнуть, но не тут-то было. Немо на багажнике вцепилась когтями в спальник и время от времени ревела, а девушка с золотой шевелюрой и в ярко-красной толстовке неслась впереди. У Артёма было предостаточно времени изучить её спину. Девушка ехала, с азартом наклонившись вперёд и частенько подкручивая педали. В повороты круче сорока пяти градусов она вписывалась, как мотоциклистка на гонках, и именно на них-то не обладающий такой удалью Артём от неё заметно отставал. Парковые гравиевые дорожки постепенно сменились едва хожеными тропками с кучей корней и коряг. Немо перебралась к нему на спину и теперь вопила над самым ухом, ещё и больно впившись когтями в плечи. Спустя час у него уже болели ноги. Спустя два устала орать кошка. На середине третьего он стал удивляться, как у девушки ещё не умер плеер. Ужасно хотелось есть. А толстовка и золотые кудри продолжали мелькать среди деревьев. Артём чувствовал себя упряжным животным из какого-то мультика, которого ведут с помощью удочки с морковкой. И на самом деле никакой девушки тут нет, и всё это морок и проделки лешего. Каждый раз, когда, он думал, он её вот-вот настигнет, она оказывалась далеко впереди. Однако к исходу третьего часа погони, как раз тогда, когда он уже почти сдался, лес если не закончился, то по крайней мере отступил, и они выехали на просёлочную дорогу, по которой вскоре докатились до небольшого дачного посёлка со странным названием «Свалочное», старыми заборчиками и пугалами в каждом огороде. Девушка наконец-то сбавила скорость после очередного виража, и её всё-таки удалось нагнать. Впрочем, поравняться с ней, чтобы наконец-то обратить на себя внимание, Артёму помешала встречная машина, так что в полной мере он достиг своей цели, только когда девушка остановилась уже окончательно. Задыхаясь, Артём затормозил прямо возле незнакомки. У неё было миленькое круглое личико, которое не выказывало ни малейших признаков усталости. Артём только успел подивиться удивительному сочетанию округлых черт и спортивной подтянутости; и когда она подняла на него взгляд и вытащила один громыхающий наушник, пропыхтел: — Вы книгу уронили. Она посмотрела на него сначала как на идиота, потом обернулась на свой багажник, затем резко развернулась к багажнику Артёма, с которого как раз спрыгивала злющая Немо, и покраснела до кончиков ушей. — Э... Спасибо. Вы с самого парка за мной ехали? Я запомнила по кошке. Артём ничего не ответил и только протянул ей свёрток. Она как раз свернула наушники и запихнула в набрюшный карман, потому обеими свободными руками забрала книгу и стала снимать бумагу. — Простите, пожалуйста. Может, зайдёте чайку выпить? Артём хотел отказаться, но тут увидел обложку: «Стишки-пирожки как новая форма заговора — издательство АСТРА-л». Увидев, как незнакомец уставился на книгу, она сказала: — Привезла отпечатанную монографию на рецензию. Артём на секунду замялся, подбирая наиболее мягкий способ спросить, не ведьма ли она или тот, кому она привезла эту книгу, и в конце концов остановился на такой формулировке: — А это про магию? — Тип того. Так что с чаем?.. — Да, если можно... Я бы немного передохнул. — Эля. — Артём. Она энергично пожала ему руку, ногой толкнула калитку дома, возле которого они встали, и прошла внутрь с криком: «Ба, я приехала!!! У нас гость!!!» — А как зовут бабушку? — мгновенно стушевавшись, спросил юноша. — Агафья Григорьевна. В этот момент та и сама не преминула появиться. Она выглянула из-за дома, откуда-то из, вероятно, огорода. Лицо её — такое же круглое, как у Эли, только уже всё морщинистое и потому чуть-чуть похожее на черепашье — было мрачнее тучи и не выражало ни капли дружелюбия. Артём вздрогнул: встреча с настоящей ведьмой не совсем отвечала его ожиданиям. Вообще-то он не думал, что по спине будут отплясывать канкан мурашки. А Эля тем временем уже скрылась в доме. Агафья Григорьевна прищурилась, разглядывая гостя, а затем губы её растянулись в улыбку, и она мощным голосом сказала: — Я ждала тебя, молодой человек! На предательски подгибающихся коленках Артём подошёл к оградке, и теперь увидел не только верхнюю половину Агафьи Григорьевны, но и нижнюю тоже. Опять это нереальное сочетание круглости и подтянутости, очевидно, наследуемое в семье, по крайней мере по женской линии. В случае старушки это производило впечатление жилистости и коренастости — точнее, укоренённости. Похоже, это была очень темпераментная и мощная бабушка, твёрдо стоящая на своей одной ноге и торчащем из-под шерстяной юбки костяном протезе. Он неловко поздоровался и представился, а Агафья Григорьевна кивнула себе через плечо и сказала: — Ты мне просто необходим. У меня в огороде лежит тело. Артём побелел. — Надо отнести его вон в тот дом. Артём позеленел. — Пьянь поганая. А ты заходи, заходи. Не принять такое приглашение было бы сложно. Агафья Григорьевна развернулась к огороду лицом и сложила руки на груди. — В моём салате спит, свинья. И действительно. Посреди грядок, окружённый круглыми зелёными листиками, храпел какой-то толстый и несколько помятый и почему-то мокрый мужчина. А Агафья Григорьевна повернулась и продолжала: — Совсем уже сладу нет. Водой облила, так ведь лето же. Выругался, хряк вонючий, и дальше дрыхнет. — То есть, мне его домой отнести? — Да не. На дороге, главное, не бросай. А там пусть хоть под калиткой валяется. «Весело», — подумал Артём. Но отказать как-то неудобно, и он нерешительно пошёл к лежащей на земле туше. — По грядкам его только не тащи! — сочувственно, но безжалостно крикнула старушка. Сказать это было намного легче, чем выполнить. Каждый шаг приходилось делать осторожно, опасаясь на что-нибудь наступить. Кинза, петрушка, летук, затем укроп, затем почему-то кустик лапчатки и несколько кочанов капусты. Слово «грядка» было не вполне применимо к этому хаотическому набору. Оп! Чеснок. Пройти здесь, наступая только на пустые от засадки места, было больше похоже на танец или игру в твистер. Пьяный сосед развалился посреди валерьяницы, ботинками немного залезая в свеклу. По надломанным стеблям можно было догадаться, что пришёл он со стороны лука, через щавель и маки. Рассудив, что терять там уже нечего, Артём задумал утащить его тем же путём, а потом уже обвести вокруг участка. Вопрос только в том, как бы его поднять. Обернувшись на Агафью Григорьевну, он неловко попробовал потормошить плечо лежащего, но не добился никакого эффекта. Оказывается, ворочать тело, которое не оказывает тебе никакого содействия, очень непросто. Со времён лабораторных работ Артём уже привык к парам спирта, а другой вони он сейчас не чувствовал, так что это проблемы не представляло. Но вот вес мужчины! Особенно с учётом того, что его нельзя было даже переворачивать... В итоге с горем пополам Артёму удалось кое-как взвалить на себя полностью бесчувственное тело и, ощущая себя несколько придавленно, шагнуть пару раз. Тут его догнала выглянувшая на огонёк Эля и, переругиваясь с бабушкой, помогла справиться с задачей быстрее и с меньшими потерями для салатов и прочей зелени. Не прошло и получаса, как они все вместе сидели в маленькой кухоньке и пили ароматный чай. В качестве благодарности за помощь Агафья Григорьевна разогрела ему золотистых оладий и налила блюдечко мёда, да властным тоном велела не стесняться, так что под её неусыпным взором Артём даже плотно пообедал, не успев и словом обмолвиться о своей проблеме. Немо действительно съела колбасу с его бутербродов, а сейчас Эля пыталась с ней поиграть. На кухне, где сидел Артём, не было ничего колдовского, разве только пучки трав, развешанные между связок грибов. На буфете стояли фотографии с маленькой Элей (её можно было узнать по золотому взрыву на голове и широкой улыбке, в которой на детских карточках то и дело не хватало по зубу). Артём пытался угадать, почему у Агафьи Григорьевны костяной протез, поскольку для наиболее вероятного его предположения — Великой Отечественной — она казалась чересчур уж молодой. Он бы ни за что не дал ей больше шестидесяти или шестидесяти пяти. Впрочем, увидев в прихожей висящий через всю стену гарпун, он уже не был так уверен, что хочет что-либо знать. Во всяком случае, ему было легко поверить в то, что эта женщина — ведьма. — Ну да что это я всё о себе да о себе, — сказала Агафья Григорьевна, последние двадцать минут не говорившая ни о чём кроме погоды и том, какое нынче холодное лето. — Ты же явно что-то сказать хотел. — Да, — согласился Артём. — Я не могу рассказывать очень подробно, чтобы не сделать ещё хуже... Агафья Григорьевна резко посерьёзнела и спросила: — На тебе проклятье? — Нет, нет. Не совсем. — Да, на проклятого-то не похож, — отозвалась Эля. — На самом деле мне нужен совет, — продолжал Артём уже намного спокойнее, и чувствуя себя по меньшей мере не единственным чудаком в доме. — Мне надо совершить что-то вроде подвига. Ну, знаете, как рыцари или, там, богатыри... Агафья Григорьевна посмотрела на него озадаченно. Чувство бытия единственным чудаком в доме вернулось, но взгляд Артём мужественно не опустил. Только поднял в потолок. — А какого рода? — поинтересовалась ведьма. — Как раз не знаю. — Ну, увести что-нибудь? Победить чего? — Скорее победить, я думаю. То есть, не знаю. Я так понимаю, что мне надо доказать, что я достоин... эм... я не знаю, как это лучше сказать — войти в соприкосновение с другим миром. Не тем, который мёртвых, — поспешно добавил он. — Ну и запросик, — прицокнула языком Агафья Григорьевна. — Пойди туда не знаю куда. Кто это тебя так? — Не могу сказать, — уныло ответил Артём. — Сам виноват. — Кажется, начинаю догадываться. Не буду мучить расспросами. Это как-то связано с нарушением обещаний и бесследными исчезновениями? Артём кивнул. — В общем, это не по моей части. Ничего тебе сказать не могу. Но у нас тут неподалёку филиал лесного курорта. Там работает моя старая знакомая, у неё есть всякие связи. Попробуй спросить у неё. Она объяснила дорогу до какого-то кафе, которое называлось «Лесное», да и отпустила восвояси, настоятельно посоветовав ничего там, в кафе, не есть. Эля тепло попрощалась с Немо, Немо никак не попрощалась с Элей и только взобралась надменно и элегантно на налёжанный уже спальник. Путь продолжился. Отправившись дальше по дороге, Артём вскоре столкнулся с тем, что ему опять пришлось свернуть на непроезжую тропку. Велосипед то и дело подпрыгивал, жалобно динькал звоночек. В воздухе разлился приятный лесной аромат, немножко с примесью хвои и чего-то ещё, щекотавшего нос, но Артём ещё не совсем для себя понял, приятно или не очень. Постепенно доля этого последнего увеличивалась, и юноше не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что это запах свалки, в честь которой, очевидно, и был назван посёлок. Артём подумал, что к ней должна вести дорога поприличнее, по которой по крайней мере должен хоть как-то проезжать если уж не крупногабаритный транспорт, то хотя бы легковушки, и уж точно там, где проезжают они, проедет и велосипед. Однако затем сообразил, что если уж ведьма сказала ему держаться этого пути, то лучше бы ему не сворачивать. «Прямо пойдёшь — голову сложишь, направо пойдёшь — коня потеряешь». Направления очень важны. Вонь постепенно заполнила собой весь воздух. Что там пропахшие носки — пожалуй, даже французским сырам эта помойка могла бы дать фору. И тут-то между деревьями и замаячил просвет на открытую поляну. Из-за деревьев показались огромные груды мусора. Артём притормозил у самой опушки оценить местность — да так и застыл. Стоило только ему появиться на краю полянки, как на него уставились сотни и тысячи маленьких чёрных глазок. Точнее, не на него, а на Немо. Птицы облепили всё: от мусорных куч и вплоть до самой распоследней веточки. В основном чёрные вороны, но между ними попадались и стайки жирных голубей (куда без них), и все отвлеклись от своих насущных птичьих дел, чтобы посмотреть на чужака. Немо за его спиной вызывающе зашипела. — Немо, только не говори мне, что у них у всех есть к тебе счёт. Кошка не ответила, но ей и не требовалось. Птицы окружали их плотным кольцом, но приближаться не решались. Сложно представить, какой ущерб они могли бы нанести клювами и когтями, если бы внезапно напали. У Артёма пересохло во рту. Как будто одной невыносимой вони, от которой уже периодически темнело в глазах, было недостаточно. Однако птицы решили поступить иначе. Кровожадных чувств к нему и кошке они, кажется, не питали. А вот презрения — хоть отбавляй. Артём увидел, как одна из ворон неспешно поднялась в воздух и, покружив над ними немного... Ворона прицелилась плохо и разочарованно каркнула, когда белая плюшка приземлилась в десяти сантиметрах от цели. Артём не стал ждать, пока следующие наловчатся или пустят в ход что потяжелее, оттолкнулся от земли и покатил сквозь помойку со всей возможной скоростью. Поднялся невообразимый грай, взвилась куча перьев, и юноша стал петлять в разные стороны, чтобы не попасть под обстрел. Где-то в стороне, у одной из куч, он увидел насквозь заржавелую дверь от машины и с ловкостью, достойной лихачества Эли, дёрнулся к ней. Уже подкатив к нужной груде, всё ещё не задетый, он увидел, что вдалеке, через добрые полторы сотни метров пресечённой местности с горами мусора действительно начиналась нормальная дорога. Его тропка просто проходила по самой периферии свалки, и теперь Артём прекрасно понял, почему Агафья Григорьевна посоветовала ему ехать именно так, обходом. Впрочем, её совет всё равно его не спас. Чтобы схватить дверь, пришлось спрыгнуть с велосипеда. Вцепившись пальцами, он потащил её на себя, и дверь с чмокающим звуком и одновременно скрежетом, чуть не рассыпавшись, подалась. Вместе с ней с кучи скатилось несколько пакетов из-под молока, моток обгорелого провода, шланг стиральной машинки и всклокоченная кукла с выклеванными глазами. Дверь оказалась тяжелее, чем Артём надеялся, потому удержать он её не смог, и она с грохотом обрушилась на землю, подняв ещё больше птиц в воздух. Поток предметов с неба — в том числе и раздутых консервных банок — участился, грай стал ещё невыносимее. Немо от всего уворачивалась, а вот Артёма уже саданула почерневшая банановая кожура и стукнула по спине ножка кресла. Во второй раз поднять дверь получилось лучше, и Артём, держась за раму вокруг давным-давно уже выпавшего окна, перебросил её за спину, закрывшись как будто черепашьим панцирем. Птицы заголосили ещё вдвое громче. Запрыгнув на седло, пяткой закинув в горизонтальное положение стойку, Артём, неустойчиво виляя рулём, который был вынужден держать одной рукой, продолжил путь. По металлу над ним градом стрекотал всякий мусор. Вихляя между кучами так, чтобы везде вписаться всей армированной конструкцией в повороты, Артём едва нашёл тропку, которую пришлось оставить ради убежища. Быстро сообразив, что обстрел не приносит должных результатов, птицы спустились и стали пытаться содрать его железный панцирь. Во все стороны сыпалась рыжая труха, Немо шипела, велосипед дребезжал. Уже замелькали по бокам стволы деревьев, когда Артём решился отпустить дверь — та обрушилась на землю и разломалась на куски. Или не разломалась, хотя грохот был именно такой. Но вороны уже вошли во вкус и продолжили нападать. Артём вжал голову в плечи и молился, чтобы всё обошлось. Видел он лишь очень недалеко вперёд, потому когда в поле зрения внезапно появилась ступенька, он только и успел, что дёрнуть руль вверх. Велосипед тряхнуло, когда заднее колесо врезалось во вторую ступень, и ввалившийся в помещение Артём не упал набок только потому, что там вместо пустого пространства оказалась открытая и укреплённая у стены дверь. Немо тут же спрыгнула со спальника и бросилась в бой, а Артём закрыл голову руками и попытался слезть с велосипеда. Летели перья, в комнате что-то опрокидывалось. Грай перемешался со звоном, и наконец достиг апогея в пронзительном крике: — А ну пошли во-о-он!!! Было бы ошибкой подумать, что грай после этого прекратился: он просто направился в другую сторону. Артём чувствовал, как рукава то и дело задевают жёсткие перья. Наконец всё осталось позади. Юноша неуверенно выглянул из-под своих локтей. Он стоял у выхода из небольшого уютного зальчика, сейчас несколько потрёпанного. На полу валялись столовые приборы и перья. Несколькими из них небрежно поигрывала рыжая кошка. В кухонном проёме же стояла обладательница пронзительного голоса — в стареньком фартуке и с наспех прихваченной поварёшкой в руке. Артёма взяла оторопь: «Всё страньше и чудесатее». Женщина оглядывала погром в зале, и он был готов поклясться, что позвонков у неё в шее значительно больше стандартных семи. Вся она, кроме туловища, была вытянутая, как цапля, а огромный острый нос водил из стороны в сторону, как клюв. Наконец взгляд её остановился на Артёме, и он почувствовал себя маленькой несчастной лягушечкой. — Это ты привёл их? — вкрадчиво и почти спокойно спросила она. Артём сделал какой-то неопределённый жест головой, одновременно опасаясь принять вину полностью на себя и ещё больше — оправдываться. — Ты хоть понимаешь, жалкий человечишко, что ты натворил? Пришлось помотать головой. — Ох, бойся, ничтожный, что я не успею всё это убрать до наступления заката! — Может, я помогу?.. — неловко предложил Артём. Тем временем женщина уже перестала терять время даром и собирала ножи, вилки и ложки. — Да уж будь так любезен! Только чтобы духу твоего тут не было! Пойдёшь кастрюли драить! Не смея больше искушать судьбу и проверять терпение женщины-цапли, Артём шмыгнул в дверной проём... и не нашёл в себе решимости пройти дальше порога. На кухне, брошенная прямо посреди помещения, сгрудилась медная на вид утварь, полностью чёрная у дна. Но вовсе не это заставило Артёма остановиться. Кухня кафе — а было уже понятно, что это именно оно, — несколько не походила на то, что привык видеть на кухнях Артём. У дальней стены стояло какое-то устройство, возле которого возвышалась ножевая стойка. Артём, кажется, видел похожее в музее пыток. Функцию мойки выполнял бегущий через полпомещения ручей. Над ним висели пучки малоаппетитных ингредиентов. Для кого бы ни были предназначены эти яства, уж явно не для людей. Пожалуй, Агафье Григорьевне даже не обязательно было его предупреждать, Артём не стал бы тут ничего есть и по собственной воле. Знакомым казался только рис, который он разглядел в одном из мешков. Несколько сиротливо смотрелась на этом фоне беленькая газовая плита. Самое главное — посреди всего этой прелести не было того, что Артём однозначно бы опознал как моющее средство и губку или щётку. Юноша походил вокруг кастрюль, но обнаружил только, что в верхней из них чёрного сильно меньше, чем в остальных. Видимо, её-то и отчищала госпожа цапля, когда он учинил в зале дебош. Вопрос в том, как она это делала. Порывшись на полках, Артём нашёл какие-то салфетки. Попереводил взгляд с них на пригарь и с сожалением положил на место. Надо бы всё-таки найти что-нибудь более чистящее. Может, в его аптечке чего-нибудь найдётся? Артём сбросил рюкзак с плеч и открыл основное отделение. И застыл. Немного погодя он задумчиво вытащил оттуда бутылочку колы, которую ему дала с собой сестра, и углубился в чтение состава. Время от времени на губах у него подрагивала улыбка, и в конце концов он пробормотал: — А что, может и сработать. Пол-литра колы — это немного, но если её разбавить водой, то эффект должен сохраниться. Разлив её по ёмкостям и долив, где надо, для объёма из ручья, он подошёл к плите, с некоторым скрипом нашёл, как её включить, и принялся кипятить своё варево. Соусница закипела первой, и Артём, осторожно схватив её за ручку, поднёс посудину к задней двери и выплеснул на заднем дворе, стараясь не задеть кипятком траву. Затем ополоснул соусницу в ручье и протёр салфеткой. Получилось идеально — пригарь сошла, как будто её там никогда и не было. Затем он повторил всё то же самое с сотейницей, кастрюлей и сковородой. Уже через полчаса вся медь сияла — или сияла бы, если бы только на кухне было солнце. Пожалуй, Артём даже гордился собой. После этого он выглянул в зал и робко спросил, может ли он сделать что-то ещё. Госпожа цапля снова заставила его дрогнуть, обернувшись своей тонкой длиной шеей почти на сто восемьдесят градусов, и велела перенести с подоконника на каждый стол салфетки. Но стоило только ему выйти из проёма, она взвизгнула и велела убраться на кухню и не путаться своим человеческим духом под ногами и по чистому полу. А ещё лучше — сесть где-нибудь в уголочке и ждать, пока она им займётся, раз уж он явился. Артём так и поступил. Устроившись у ручья, он стал следить за тем, как течёт вода, да искоса поглядывать на начищенную утварь. Наконец цапля, вытирая руки о фартук, зашла на кухню, одобрительно кивнула на блеск медной посуды и сказала чуть мягче, чем прежде: — Так зачем ты тут, человек? — Меня к вам направила Агафья Григорьевна, — честно и терпеливо объяснил юноша. — По какому вопросу? — тут же приняла деловой вид цапля. Артём поколебался. Условием было не рассказывать о Рае ни одному человеческому существу. Насколько хозяйка кафе подпадает под это определение? Так или иначе, он повторил то же самое, что накануне сказал ведьме: — Мне надо совершить что-то вроде подвига, чтобы вернуть то, что я потерял. — В смысле, как победить дракона или какую стихийную силу? — Вроде того. — И кого именно? — Не имею ни малейшего понятия. — То есть, от меня требуется не найти кого-то? — Боюсь, что нет. — Ну и чего вы тогда от меня хотите? — Скажите, как мне определить, что от меня нужно? — Нужно кому? — Это я бы тоже хотел узнать. Обе заинтересованные стороны, о которых я знаю, могли бы обойтись и без подвига. Но без него нельзя. — Вам надо найти подвиг? — Думаю, да. Артём уже и сам немного запутался. Потому добавил: — Я, признаться, ничем таким раньше не занимался. Может быть, всё не так сложно, но мне бы очень была нужна консультация. — А я вам зачем? — раздражённо спросила хозяйка. — Мне сказали, что вы можете подсказать, к кому мне обратиться. Цапля помолчала немного, накручивая прямую прядь на сухой длинный палец. Затем сказала: — У нас тут останавливаются гости из разных частей света. Думаю, ближне- и дальневосточные товарищи вам тут не помогут, хотя кто их знает. Может быть, сегодня заглянет кто позападнее, но они часто гуляют себе непонятно где и едят что-то своё, сюда не заходят. Подождите во дворе, я посмотрю и поспрашиваю. Кафе открывается с заходом солнца. Чайку пока, что ли, попейте. — Нет, спасибо. На секунду повисла пауза, и Артём, чтобы его не прогнали, спросил: — Кстати, а почему посуда медная? — А какая должна быть? Серебряная, что ли? С орнаментом из распятий? Это неуважительно по меньшей мере к половине гостей. — А откуда приезжают? — Да со всего света. Леса-то у нас тут хорошие, да и посмотреть есть на что. В этом году прямо бум японцев — не представляю, откуда их столько взялось. Кое-кто не только на лето приезжает, а вообще тут поселяется. Но это не так часто. — А люди не бывают? — Бывают, чего там. Вот ты же дошёл, — по этому «ты» Артём догадался, что вот-вот его выставят за дверь. — Но им сюда дороги нет. Никакой толерантности. Дикари и хамы. И гостей беспокоят. Так что нет, они здесь не задерживаются. Ещё одна пауза. Затем цапля открыла заднюю дверь и подсказала: — Ты не переживай, вечер-то тёплый. Не замёрзнешь. И Артём покорно вышел. Как ни удивительно, снаружи уже смеркалось. То ли в лесу вообще раньше темнело, то ли приключение на свалке заняло больше времени, чем он ожидал. Так или иначе, не успел Артём, нахохлившийся на ступеньках, толком погрузиться в размышления, как сбоку, со стороны входов — как того, куда заехал он сам, так и с торца — полился мягкий тёплый свет. Заинтересовавшись, Артём выждал немного и подобрался поближе. Выглянув из-за угла, он увидел, как цапля радостно приветствует двух существ, больше всего напоминающих человекообразных черепах, вроде черепашек-ниндзя, но только с торчащими во всю сторону волосами и ладонями, больше напоминающими лягушачьи лапы. И, конечно же, без повязок на глаза. Со всех сторон из теней подтягивались и другие гости. Почти все они были в масках, и ничего определённого про их внешность Артём сказать не мог. Фонарь, от которого исходило сияние, был спрятан за бумажным плафоном и висел над самыми дверьми, освещая незамысловатую вывеску: «Лесное». Чуть дальше, прислонённый к дереву, стоял его велосипед. Немо куда-то делась. Сейчас уже Артём обратил внимание, что к порогу не вело никакой тропинки. Либо он, пока улепётывал от ворон, сам того не заметив, свернул на кочки, либо тропинка просто ушла, проводив гостя до нужного места. Где-то вдалеке мерцали болотные огоньки. Засмотревшись на них, Артём просидел ещё полчаса. Наконец он как будто очнулся и решил посмотреть, как выглядит вход с заднего двора. Оказалось, что примерно так же. Только в некотором отдалении между стволов прятался какой-то жёлтый ящик — видимо, газ. Пожалуй, он смотрелся тут так же чуждо, как и плита на кухне. Подумав об этом, Артём сообразил, что нигде не видно ручья, в котором он ополаскивал посуду. Он решил проверить со стороны служебного входа на кухню, как вдруг внимание его привлёк громкий хруст и тяжёлый вздох, немного похожий на гул тромбона. Артём обернулся на звук и увидел огромную звериную морду. Ему хватило спокойствия остаться на месте и внимательно изучить глазами особь незнакомого вида. Вытянутая морда, поблёскивающая синевой, выступающие надбровные дуги с удлинёнными чешуями, изогнутые рога и острые уши. Глаза ориентированы вперёд, как у хищника. Длину шеи определить сложно: существо было повёрнуто к нему в фас, так что изгиба толком разглядеть не удавалось, но, судя по всему, длинная. Животное лежало, подобрав под себя короткие передние лапы и сложив жёсткие крылья. Где-то сзади неторопливо махал из стороны в сторону длинный шипастый хвост. Артём размышлял, чему ему удивляться больше: третьему поясу конечностей или размеру существа: голова размером с динозаврью, и всё тело соответствовало ей в пропорциях. Впрочем, сегодня, пожалуй, он уже ничему не удивлялся. Но рассмотреть создание поближе хотелось. Перед ним лежало корыто — изящное, впрочем, — с наваленными в него кусками мяса. Артём подошёл поближе и остановился буквально в трёх-пяти шагах. — Добрый вечер, — вежливо поприветствовал его дракон. Голос его звучал очень низко и откуда-то из утробы. Пастью он при этом не шевелил. — Добрый вечер, — согласился Артём. На несколько минут воцарилось молчание. Оба они неловко смотрели друг на друга, пока наконец дракон не спросил: — Извините, а у вас с собой нет солонины? — В смысле, мяса? — Ну да. Только солёного. — Простите, нет. Но у меня есть немного копчёного сыра. Будете? — Давайте, — грустно вздохнул дракон. Артём распотрошил коробочку с бутербродами и вытащил весь сыр, который у него был, то есть три кусочка. Дракон посмотрел на него очень грустно: действительно, этого сыра ему было не просто на один укус, а вовсе только положить на язык, как аскорбинку. Тем не менее, он благодарно наклонился к Артёму и острым языком подхватил угощение. «Теплокровный», — автоматически отметил про себя Артём. — «Кажется». Когда дракон наклонился, стало видно, что на спине, между сложенными крыльями, у него лежит шерстяное одеяло. — Спасибо, — сказал дракон, сглотнув. — Скажите, а вы из этих мест? — спросил Артём, не в силах больше сдерживать любопытство. — Нет, я тут на лечении, — грустно ответил его собеседник. — Говорят, избыток солёной пищи. Держат на одной пресной говядине. Гадость. Артёма взяла оторопь, и он едва заметно отступил на полшага. — А что вы обычно едите? — Да что найду. Утащу к своей пещере, хорошенько отмочу — и пожалуйста, ужин готов. Я же без всяких там изысков. — То есть, вы не хищник? — Нет, — кивнул дракон. — Мне вкус живой крови так себе. Я солёненькое люблю. — А. То есть, вы жили у моря? — Да. Возле Средиземного. — И сюда попали по врачебным показаниям? — По большей части да. — Скажите, а вас там много води... — Артём сообразил, что сказать «водится» собеседнику будет не очень вежливо, и поправился: — ...живёт? — Никого, кого бы я знал, — с гордым урчанием отозвался дракон. «Ага, то есть, это территориальные животные с одиночным образом жизни», — сделал вывод юноша. Только в этот момент он подумал о том, что среди возможных подвигов значится убийство дракона, но с негодованием отбросил эту мысль. Какое кощунсво. Зато спросил: — Никто не беспокоит? Охотники, искатели приключений? — Давно не заходили. Видимо, уже не престижно. Только самолётов больно много летает, шумно. А вы-то, кстати, простите, если обижу, не человек ли будете? — Человек, — подтвердил Артём. — Надо же. Тоже на лечении? — Нет, мне посоветовали сюда обратиться по одному вопросу. — Вот как. Меня, кстати, зовут... После этого дракон всё-таки открыл пасть и издал долгий рык. Это, видимо, и было его имя. — Очень приятно. Артём. — Взаимно. Скажите, а вы не могли бы зайти ненадолго в зал и принести мне солонку? — Вам же вредно. — Да соли в той солонке! — вздохнул дракон. — Тьфу. А мне хоть не так противно будет. Вы представляете, я уже два месяца так. — Вы тут до конца лета? — Хуже! Полтора года, и это в лучшем случае. — Всё же я должен спросить у хозяйки. Вы пробовали ей жаловаться? — С ней поспоришь. Она очень строгая. — Это точно. Скажите, а когда вы успели выучить русский? — Ну, — замялся дракон. — То, сё... — Вы тут не в первый раз, да? — Да, — признался Ррауррр (Артём смог бы перевести его имя на графику только так). — Случалось бывать раньше. — Всё из-за соли? — И это тоже, — уклончиво ответил тот. — Но вот в поза-поза-поза-позапрошлый раз я проходил реабилитацию после ранения. На меня охотились. Я был молод и неопытен. — Варвары, — покачал головой Артём. — Безобразие, — согласился дракон. — Лучше бы принесли засолённого барашка. — Давайте я всё-таки попробую спросить у хозяйки. — Буду весьма благодарен. Артём отправился к кафе, колеблясь, с какого входа лучше зайти. Он помнил, что госпожа цапля не была очень уж рада его видеть, так что попытался сначала постучаться на кухню, но ему никто не ответил. Тогда он скрепя сердце пробрался к главному входу, у которого видел черепашек-ниндзя, и робко приоткрыл дверь. Он не стал заходить внутрь, только нашёл глазами хозяйку и стал мысленно просить, чтобы она его заметила. И действительно, стоило ей только принять заказ у новоприбывших гостей, как она, всё ещё стоя возле столика, обернулась к нему и состроила страшное лицо. Именно в этот момент Артём понял, что совершил ошибку. Он попытался ретироваться за дверь, но взгляд женщины-цапли обладал каким-то обездвиживающим свойством, и он с чувством неизбежности наблюдал за тем, как она идёт на него. — Я сказала тебе держаться подальше от этого места с твоим человечьим духом, — проклекотала она. — Ладно твоя кошка, но ты! — Простите, — прошелестел Артём. — Ррауррр попросил меня взять для него солонку... — Ты ещё и разговаривал с драконом? Нахал! Ему нужна строгая диета! Ты у меня получишь нарушать покой и режим моих постояльцев! В этот момент цапля и всё вокруг начало расти, а сам юноша почувствовал, что его больше не держат ноги, и пришлось опереться на руки тоже. Ещё через миг он догадался, что это вовсе не мир увеличился, а он уменьшился, и притом несколько изменился формой. Прежде, чем он успел до конца прислушаться к новым ощущениям, хозяйка кафе схватила его за шкирку и прогремела: — Чтоб я тебя больше не видела, пока не собьёшь с себя человечий запах! И с этими словами она вышвырнула его вон, хотя Артём приземлился на все четыре лапы. Дракон вытянул из-за угла любопытную шею и посмотрел на Артёма сочувственно: — Прости. Но ты не переживай, к утру заклятье уйдёт. Она крепко-то не проклинает. Артём хотел ответить, но из горла вырвался только хрипловатый мяв. — Я бы на твоём месте попробовал исполнить её пожелание, глядишь, сразу расколдуешься. Река ближайшая вон там. Дракон качнул головой в одну из сторон. Артём кивнул, выражая признательность, и поплёлся в указанном направлении. Именно что поплёлся, поскольку новоприобретённые лапы слушались непривычно, и стоило только задуматься о том, как это он так двигается, как лапы путались, и приходилось переходить на шаг. Артём обнаружил, что в лесу-то, оказывается, совсем не темно. Только цвета везде какие-то странные, как на другой планете, особенно листва. Ещё было непривычно ощущать воздух вокруг лица, чуять непривычно много запахов, видеть как-то шире, чем раньше, и чувствовать ниже — или дальше? — филейной части хвост. Проковыляв с несколько десятков метров, он вспомнил о том, что коты не очень-то любят купаться, и обычно прибегают к помощи вылизывания. Похоже, новое тело досталось ему с почти полным комплектом инстинктов, так что мысль о купании в реке уже сейчас вызывала отвращение, однако человеческое сознание громко протестовало против того, чтобы пройтись по телу языком. К тому же, может статься, что, раз при превращении с него не упало никакой одежды, то получится, что он вылизывает свой свитер и джинсы. А шерсть? Куда денется шерсть? А вдруг он не успеет её выплюнуть до обратного превращения? «И вообще, хватит делить шкуру неубитого медведя», — убедил себя Артём. Сперва надо добраться до реки, а там уж он что-нибудь сообразит. Наверное. Путь давался непросто. Чуткие кошачьи уши ловили звуки так, что в голове звенело от их непривычного обилия. Он, к тому же, не мог не поворачивать уши в нужную сторону, что также придавало картине мира пикантный оттенок непривычности. Затем на ум пришла мысль о паразитах. От неё на загривке вздыбилась шерсть. Не то чтобы он и так собирался в этом облике есть, но с этим надо быть предельно осторожным. Стоило подумать о еде, как дал о себе знать желудок. Ладно, за ночь-то он, наверное, от голода не умрёт. Подумал немного о хищниках, но решил, что тут ему вряд ли что-то грозит. Разве что дикие собаки, и то он сомневался, что они попадаются в этой части леса. Сколько он брёл перед тем, как дойти до «ближайшей речки», Артём сказать бы не смог. Там же, в стороне потока, он ещё издали услышал человеческие голоса, но не придал этому никакого значения. Ну, голоса. Что людям за дело до какого-то там кота? Он просто сделает свои дела и уйдёт. Как-то. Артём предпочитал не думать о том, как он будет искать обратную дорогу. Вокруг реки лес был расчищен. Вероятно, это было как-то связано с постройкой, которая темнела на фоне ночного неба, из которой и лились человеческие звуки. Артём подкрался к журчащей воде и остановился. Он до кончиков вибрисс чувствовал холод, исходящий от потока. «А вдруг я утону?» — с ужасом подумал юноша, вспомнив, что плавать он учился только в человеческом облике. Каково это — когда у тебя ноги короткие и с другим соотношением бедро-голень-стопа? Без привычной пятки ему и ходить-то было непривычно. Артём попробовал лапой воду и тут же отскочил от берега. Так он и бродил вдоль речки, то приближаясь, то отдаляясь. Лапы у него уже промокли насквозь, но залезть в воду целиком дальше брюха у него ещё не хватило решимости. Наконец он, совсем уже несчастный, собрался хорошенько разбежаться (наверное, настоящий кот при виде его бега умер бы или от стыда, или от смеха) и не остановиться, как в прошлый раз, с выгнутой спиной у самой кромки волн, а в самом деле сигануть и надеяться на лучшее. Однако именно в этот момент его вдруг что-то подхватило. Просто оп! — и лапы взмывают над землёй. Он напуганно мяукнул, но тут понял, что в груди сдавило не от страха, а потому, что там рука человека, которого он за всеми своими переживаниями прозевал. — Самоубивашка какая-то, — сказал смеющийся девичий голос прямо над его ушами. — Ты моя прелесть, ну куда ты, дурочка, лезешь? Артём постарался разглядеть, кто это его подхватил, и оказалось, что это девочка лет, наверное, тринадцати. За цвета он со своими нынешними глазами не ручался. В не по сезону тёплой одежде, каком-то плаще. — Ну и кого ты там поймала? — спросил другой голос, мальчишечий. — Котеечку! «Родители, интересно, где?» — подумал Артём. — «А вдруг я был бы лишайный?» — Давай назад! — второй мальчишечий голос, постарше. Артём решил не сопротивляться. Отпустит его девочка — тогда и убежит своей дорогой, а пока что чего уж там. Не царапать же ребёнка. Она тем временем понесла его в сторону той самой постройки, которую Артём заметил, когда только добрался до полянки. Оказалось, это была церковь — хотя, очевидно, давно и накрепко заброшенная. Девочка сразу поднялась с ним на боковой ярус, где её уже ждали у костра приятели, тоже завёрнутые в плащи с капюшонами. Пахло жареными сосисками и дешёвым пивом. Девочка подошла к огню и устроила Артёма у себя на коленях. — Сосиску ей дай, — сказала она. — Ему, — поправил её мальчик помладше. — То есть? — Это кошак. — Да ладно, трёхцветный? — воскликнула девочка. Артём мысленно застонал, но тут девочке передали сосиску, в которую он и впился зубами, чуть не схватив на чувствительный язык ожог. Была она какая-то очень странная на вкус. Юноша подозревал, что это связано с тем, что у него кошачьи вкусовые рецепторы. Он задумался о том, как он в этом теле вообще сохранил ясность мысли. И сохранил ли? Может, это ему кажется? Но он мысленно произвёл несколько несложных геометрических построений и убедился, что абстрактное мышление всё ещё при нём. Тем временем девочка позволила ему устроиться поудобнее, а сама продолжала спорить с друзьями по поводу природы трёхцветных котов. — Не, они бывают, только очень редко. — Ну, проверить-то несложно. — Ой, отстань от него, пусть лежит, он весь мокрый. На какое-то время разговор перешёл в другое русло, и Артём почти задремал от сытости и тепла, время от времени мурлыкая. Но тут старший мальчик — по разговору Артём уже понял, что это главный авторитет компании, — снова заговорил, притом начав издалека: — Полночь-то уже есть? — Первый час, — с гордостью ответил младший мальчик. — А вам не кажется, что всё уж очень удачно сошлось? С этими словами он подошёл к девочке и поднял не успевшего никуда рыпнуться Артёма за шкирку. По телу растеклась нехорошая слабость, и он попробовал дёрнуться прочь, но тщетно. И как котам удаётся так извиваться, когда их держат на весу? Девочка попыталась что-то возразить, но мальчик на неё цыкнул. И продолжил: — Ну точно, кот. Трёхцветный кот, да в полночь! Да в новолуние, и рядом с чёртовой церковью! — Ну и? — не поняли, к чему клонит старший, остальные. — Его надо принести в жертву. Артём онемел. Он не был уверен, что правильно расслышал. — Ну, кисоньку! — запротестовала девочка. — Молчи, шмакодявка. Что за фигня вообще — одни чёрные свечки жечь? — Но он же такой миленький! Артём уже понял, что вовсе не плащи были на детях, а балахоны. По крайней мере, по идее. Но что за ерунда! Куча детишек! — Сатана требует жертв. Ты же знаешь. — Да, но... — Что «но»? Мы тут в игры, что ли, играем? Пацан произнёс это совершенно невозмутимым голосом. С нотками превосходства. Артём очень хорошо помнил эту интонацию ещё со школьных лет — и ненавидел её безмерно. Он изо всех сил сохранял спокойствие и старался не выдать того, что прекрасно всё понимает. Не дай то бог мальчишка перехватит его покрепче. — Нет, конечно, — нехотя признали его товарищи. — И вообще, он сам топиться собирался. — А как это надо делать? — спросил младший мальчик, на лице которого стал поигрывать азарт. — Ну, можно ножом горло на алтаре перерезать или сжечь. — Ой, не надо! — вскрикнула девочка. И тут же добавила, чтобы поддержать образ сорвиголовы: — Громко визжать будет. Может, хоть камушком его сначала? — Наверное, можно, — согласился младший мальчик, но старший категорично заявил: — Нет. Ссыкотно? Нож в пакете с сосисками. Тащи. Я его сам прирежу. Мальчик с девочкой неловко переглянулись, но всё же сдвинулись в сторону пакета. «Рояль в кустах!» — взмолился Артём. Тут-то в юноше-коте проснулось то, о чём он в себе не подозревал. Он извернулся не хуже циркового акробата и со всплеском адреналина впился когтями и зубами в ладонь своего мучителя. Тот такой гадости со стороны жертвы, очевидно, не ожидал, потому вскрикнул и разжал пальцы, а Артём не стал на нём висеть и полетел на пол. Бегать в кошачьем теле он всё ещё толком не научился, и его единственным шансом была не лестница, где его бы тут же поймали, а тесное оконце с выбитым стеклом, через которое он и сиганул вниз. Едва не переломав себе лапы, он нетвёрдой походкой повалил в сторону кустов, надеясь там скрыться от погони. Какое там! Разъярённый пацан с искажённой физиономией демона уже вырывался из церкви, что твой изгнанный бес. Кривым прыжками, явно уступающими в скорости человеческому бегу, Артём устремился под защиту леса — и уже даже не удивился, когда за кустами, проскользнуть которые удалось быстро и почти без потерь, углядел какое-то копытное животное. Собственно, только копыта и вырастающие из них ноги он и видел, когда с грацией мустанга оттолкнулся от земли и промазал мимо спины животного, вцепившись одной лапой во что-то кожаное, второй скребнув воздух, а задними впившись несчастному зверю в бедро. Раздался мощный рёв, и его понесло. Артём придал своему скакуну дополнительное ускорение, пока выбирался на поверхность поустойчивее, чем ляжка, и только тут, распластавшись по удивительным образом ожидавшему его седлу, рассмотрел, на кого это его, собственно, занесло. Если бы он не был сейчас котом, то впервые в жизни истерически расхохотался бы. Потому что совершенно случайно, убегая в лесу от кучки школьников-сатанистов, он оседлал мирно пасущегося северного оленя. Он ещё слышал гневные вопли старшего из мальчишек, а в голове тут же навязчиво заела строка: «Осенью, в тоскливый серый де-ень...» Ситуации более дурацкой он себе измыслить не мог. И вместе с тем ему хотелось плакать. Вышел, понимаете ли, на поиски подвигов. Позорище, что с ним за этот день стало! И даже от кучки мелочи он сбегает — и как! Самым что ни на есть невероятным способом. И тут не расправился своими силами! Уж неизвестно, сколько времени они скакали, но наконец олень остановился, и Артём без сил упал под него. Его растрясло, он хотел пить и спать. Однако страх проглотить какую-нибудь паразитическую гадость — чёрт его знает, какие общие паразиты есть у человека и кошек — останавливал его от того, чтобы напиться воды из ручья. Примерно по тем же соображениям он никак не мог решиться уснуть, хотя таинственный запряжённый олень такими заботами явно не тяготился. Наконец Артёму удалось найти компромисс со своей тревогой, когда он отыскал кустик полыни, которая, как он знал, отгоняет блох. Сбив её лапой, он оттолкнул веточку к корням ближайшего дерева и там расстелил, а посреди листиков свернулся калачиком. Наконец-то безумный день подошёл к концу. Никаких больше блужданий. Никаких больше поисков приключения, про которое никто ничего не может толком сказать. Только не до утра. Он закрыл глаза и почувствовал, что по глазу шевелится третье веко. Постарался не обращать на это внимания. В темноте до него отчётливо доносился каждый шорох леса. Он вспоминал, как они с Раей праздновали Новый год. Мама, как всегда, улетела на Бали, Марина ушла праздновать к друзьям, и Артём с чистой совестью пригласил девушку к себе. И с какой невыносимой тоской он вспоминал теперь, как третьего января он с утра готовился к первому экзамену, а Рая тем временем, подшучивая над его серьёзностью, чистила на двоих мандарины и искала по торрентам фильм на вечер. На ней был пушистый свитер, узкие джинсы и артёмовы мягкие тапочки на босу ногу. И как он тогда паниковал — не представляя себе, как выяснилось сегодня, что такое настоящая паника, — а она над ним подтрунивала, и вся тревога уходила. Ему очень не хватало Раи. Проснулся он от того, что окончательно задубел. Первое, что он увидел, разлепив глаза, — свои локти и подобранные под самый подбородок колени. Он пощупал их для верности и сел, радуясь привычному размеру. Тут же все мышцы схватило ломотой, но неожиданно лёгкой с учётом всех вчерашних событий. Уже светало. Никакого горизонта Артём, разумеется, из-за деревьев не видел, но он и человеческими глазами уже легко различал очертания предметов. Переминаясь с ноги на ногу и пританцовывая, он размял и немного согрел конечности и осмотрелся. Неподалёку от него мирно спал, всё так же осёдланный, давешний олень. Очень Артёму хотелось доспать своё, прибоченившись к нему поближе, к самому теплу. Он долго не решался, но в конце концов всё-таки подошёл и устроился так, чтобы спокойно вздремнуть. «Будем считать, что человечий дух я отбил», — порадовался Артём, когда его ночной спаситель даже не шелохнулся на вторжение в своё личное пространство. Впрочем, чего ждать от северного оленя в лесу средних широт, вообще неясно. Остаток ночи, до тех пор, пока не запели птицы, он скоротал урывками сна. Тогда он и его рогатый товарищ поднялись, и юноша задумался о том, что делать дальше. Рассудив, что олень, да ещё экипированный, всё-таки не мог сам собой возникнуть в лесу, Артём пришёл к выводу, что животное сбежало. Возможно, испугавшись чего-то. Возможно, это не его дело, но надо было оленя по крайней мере попытаться вернуть. Погибнет ведь, или паразита подцепит, без своего лишайника. Лучшим решением показалось отправиться в город или, на худой конец, в ближайший населённый пункт. Прикинув по солнцу и мху, в какой стороне север, он вспомнил, откуда приехал вчера, и решил держаться обратного направления, то есть в целом на восток. Сложно было бы сказать, кто кого ведёт: Артём оленя или наоборот, поскольку после того, как юноша определился, куда идти, тропки выбирал уже зверь. Рюкзак с деньгами остался у цапли, так что хоть Артёму и хотелось есть, но он старался об этом не думать. Да и, в конце концов, от голода умирают через месяц, а не через полсуток после последнего приёма пищи. Если судить по ощущениям, то где-то через час после начала пути они вышли к вчерашней реке и даже увидели развалины церкви — как теперь стало ясно, католической, без крыши и с остатками деревянных домиков вокруг. На другом берегу, на возвышении, почти целое с такого расстояния поместье. Артём остановился осмотреться. Красивое место. Всё поросло сорняками, тут и там торчат цветочки. Речка переливается светом. Мимо с лаем пронеслись две красноухие борзые. «Что теперь?» — с любопытством подумал Артём, оборачиваясь. — Эй, сударь! — одновременно с тем окликнул его весёлый голос. — У вас не найдётся минутки? Из-под лесной сени выступил всадник на белом коне. Зелёный кафтан, из-под которого проглядывал золотистый камзол и кружевной воротник. Ткань на камзоле поблёскивала какими-то сложными узорами и даже издалека красивыми и явно дорогими пуговицами, в отличие от довольно простых на вид перчаток. Штаны короткие и перетекающие в сапоги выше колен. Из-под лихо заломленной треуголки на него сверкали два ярко-голубых глаза. Перед ним возник призрак прошлой эпохи. — Чем могу быть полезен? — как можно учтивее отозвался Артём, чувствуя, что его олень очень неуместен. — Не подскажешь... м, как бы это сказать — не где я?.. Когда я? На тебе очень странная одежда, хотя лицо, вроде, бритое. — Не сочтите за грубость, но о вас можно сказать то же самое. А что вы хотели узнать по поводу того, «когда» вы? — Ну, хотя бы год какой? — Две тысячи пятнадцатый. — От Рождества Христова? — Да. Незнакомец расхохотался и воскликнул: — Так это правда! Ах, проходимка! — Простите, а что, собственно, случилось? — Я обязательно всё расскажу. Но сперва — ты не слышал ли о семействе Марескаловых? — Простите, никогда. — Вообще? Изумительно! А кто сейчас царь? Романов? Артём не знал, с чего и как начать преподнесение новостей такой важности и несколько призадумался. И в итоге сказал так: — Царскую власть свергли почти сто лет назад. — Династию Романовых?! — Да, — и добавил, как будто это могло служить утешением незнакомцу: — Но последний император был действительно Николай II Александрович Романов. — И кто пришёл на смену? — Всё сложно, — уклончиво ответил Артём. Незнакомец остановился возле юноши. Его конь неловко перетаптывался на месте и время от времени косился на чащу, из которой они вышли. Наконец таинственный молодой человек улыбнулся и представился: — Марескалов, Аполлоний Васильевич. Не пойму, уместен титул или неуместен? — Ланвалев, Артемий Александрович. Не очень уместен. — Не расскажешь ли ты мне, Артемий, что сталось с государем Петром Алексеевичем? — Он умер, — лаконично ответил юноша. — Я догадался. Как давно? — Да лет двести пятьдесят-то уже будет. — А как? — Говорят, простудился, пока помогал спасать какой-то корабль. После него царицей стала Екатерина, его жена. — А Алексей Петрович? — Кто?.. А, сын... Восстал против него, и его казнили. Или нет. Тёмная история. — Вот это да... Что-то чувствую я, что много пропустил. — Так что с вами стряслось? — Удивительная история! — весело отозвался Аполлоний со своего коня. — Три дня назад я выехал на охоту. Собаки учуяли зверя и понеслись в самую гущу леса. Я — за ними. Кого они подняли, не пойму. Но тут, когда я уже заехал чёрт знает куда, звуки охоты стихают, и я остаюсь один. Долго брожу. И тут вижу — среди деревьев поместье, роскошнейшее, я таких ни в Париже не видел, ни в Амстердаме. Захожу, а там в окружении служанок сидит девушка — ну просто умопомрачительной красоты! И платье у неё богаче, чем у самых знатных парижанок. И тут она поднимает глаза и говорит: «Добро пожаловать, Аполлоний. Я давно питаю к тебе склонность, и мне не жить, если ты отвергнешь меня. Это я привела сюда твоих собак. Не будешь ли моим гостем?» — Ну, как ей отказать? Она меня накормила, напоила — и бог ты мой! Нашим бы поварам, да так готовить! Я в жизни такой вкуснотищи не ел. И девушка эта была так прекрасна, что я влюбился в неё без памяти. Провёл у неё три дня и решил, что надо хоть отцу сказать, где я. Спросил её об этом, а она ответила, что она, конечно, не будет меня держать, но на самом деле прошло уже триста лет, и все, кого я знал, давно лежат в земле. Вот я и решил проверить. Только я не могу сойти с коня, которого она мне дала, или эти триста лет тут же на меня навалятся. Ещё мне нельзя есть и пить, пока я здесь. — То есть... Вы из восемнадцатого века? — Так и есть. — Что планируете делать? — А что остаётся? Вернусь. Не повидал отца. Что с братьями, интересно, сталось? И как сестрёнка? Но, уж боюсь, в этот раз я уже ничего толком не разузнаю. Ты говоришь, я очень странно одет? — Ну, скажем так, такой костюм найти ещё можно, но не в сочетании с конём и не каждый день. Надеюсь, вас с коня не стащат. — Да уж... А я бы глянул, что с нами за триста-то лет сталось. Ты куда идёшь? Артём замялся с ответом и в итоге выдавил из себя нечто вроде: — Оленя хозяину отводить собрался. — А хозяин кто? — Пока не знаю. — Это как? — Хозяину оленя, а не моему, — терпеливо пояснил Артём. — Я не крестьянин. У нас в обществе равноправие. — Прости, парень, — рассмеялся всадник. — Я не со зла. Давай я тебе покамест составлю компанию. Глядишь, раз у тебя олень, то и я не так дико смотреться буду. Расскажешь, что у вас да как? Вообще-то Артём не горел таким желанием. Но ему стало жаль несчастного Аполлония Васильевича, который разом лишился почти всего, что у него было. Он держится весело, но кто знает? Может, это он ещё не вполне осознал, что с ним произошло? Наконец он кивнул. Дорогой он по школьной памяти вкратце изложил курс отечественной истории и принялся отвечать на вопросы о техническом прогрессе. Оказывается, часть изобретений лесная незнакомка Аполлонию уже представила за последние «три дня», но далеко не все. Молодой дворянин оказался на удивление хорошим слушателем, да и дорогу так удалось хорошенько скоротать. Вскоре они дошли до места, где поток впадал в реку намного более широкую. Там через речку — подписанную ржавой табличкой «Морескалка» — был перекинут деревянный мостик и шла значительно более утоптанная дорога. Путники свернули на неё. В такую рань прохожих ещё не было, только впереди, где через широкий поток изгибался намного более внушительный мост, виднелась какая-то человеческая фигурка. Кажется, это была маленькая девочка, и она играла на берегу. Решив, что у неё проще простого спросить дорогу, Артём и Аполлоний приободрились (или, по крайней мере, приободрился Артём, а его спутник и так казался довольно энергичным) и ускорили шаг. На повороте реки мост на пару минут скрылся за высоким кустарником, который дорога тактично огибала, а затем они снова вышли на открытый воздух, почти вплотную к своей промежуточной цели, то есть девочке. Которая исчезла. — И куда она делась? — весело спросил Аполлоний, оглядываясь по сторонам. Артём ответил косвенно: тихо, но выразительно выругавшись и бросившись вперёд. Светлое платьице проглядывало в воде, и от него расходились круги. Аполлоний, быстро всё поняв, направил вперёд коня, но тот пронзительно заржал, встал на дыбы и забил ногами воздух. Псы заливисто лаяли, повизгивали и носились вокруг, но пользы не приносили никакой. Пока всадник с досадой объяснял, что конь что-то не идёт, Артём уже сбрасывал на ходу кроссовки — и в следующий миг кинулся в воду. Пока он грёб, он задавался вопросом, куда смотрели родители этой девочки, не те же ли это люди, которые воспитали юных сатанистов, какого чёрта она так рано делает на берегу и почему решила утопиться. На этой мысли он поднырнул, схватил девочку за руку, но встретил неожиданное сопротивление. Рука оказалась скользкая, по ушам ударил леденящий душу вой, и она выскользнула в неизвестном направлении. Артём попытался ещё разок, и на этот раз пальцы сомкнулись на ткани. Подтянув к себе тельце девочки, он начал всплывать и подгребать к берегу. Он не ожидал, что плавать в одежде и с ребёнком на руке окажется так непросто — значительно сложнее, чем вытаскивать несопротивляющееся тело из огорода. Несколько раз он хлебнул воды и сам чуть не пошёл ко дну — тем более, что ноги его то и дело зацеплялись за какие-то непонятные водоросли, которые его, впрочем, к счастью, быстро отпускали. Наконец он кое-как выбрался на берег, благо здесь, куда их с девочкой отнесло, он был немного срыт, и подступ был пологий, и положил девочку на траву. Та не дышала, и Артём, недолго думая и не слушая, что там говорит Аполлоний по поводу того, как он не может слезть с коня и чтобы Артём сделал что-нибудь, зажал ей нос и вдохнул полной грудью в лёгкие. Ничего романтического в том, чтобы бороться со смертью, не оказалось. Артём измотался ещё в реке, а сейчас у него закружилась голова и потемнело в глазах. Но он упорно заставлял девочку дышать — и когда она очнулась достаточно, чтобы начать откашливаться, из последних сил помог ей перевернуться и побил по спине. После этого и сам развалился по траве и уткнулся носом в землю. Девочка постепенно пришла в себя, посмотрела на реку... И громко заревела. — Что с тобой? — не поднимая головы, спросил Артём. — Мя-а-а-ачи-и-ик!!! — проревела девочка. — Мой люби-и-имы-ы-ый!!! — Тише, тише, — попытался успокоить её Аполлоний. — Смотри, какая лошадка. — Утону-у-ул!!! — не унималась девочка. — Со мной лошадка всегда срабатывала, — сконфуженно пробормотал всадник. Артём тем временем нашёл в себе силы перевернуться на спину и, скосив глаза на ребёнка, сказать: — Мячики не тонут. Что произошло? — Мячик, — всхлипнула девочка, которую Артём мысленно окрестил Таней. — Мне папа подарил. Я играла. А потом уронила в воду, и он утонул. — Просто взял и утонул? Девочка утвердительно хлюпнула носом. — Может, застрял где-нибудь? Он точно не уплыл? — Утонул, — жалобно сказала «Таня». — Вон там. — Ну и ладно. Утонул — и утонул. Папа тебе новый подарит. Девочка угрожающе задрожала губами. — Артемий, может, попробуешь достать? — спросил всадник. — Я похож на Ихтиандра? — печально спросил Артём, снова разваливаясь на траве. — На кого? — В общем, я не такой хороший пловец, а вода холодная. Девочка зашмыгала носом и захныкала. — И у меня нет маски, — с вымученной безжалостностью продолжил юноша. Этому тону его начала учить Рая за неделю до того, как исчезла. Очевидно, навык он так и не приобрёл. — Может, хоть попробуешь? — Он такой хорошенький, — тоже попыталась уговорить его девочка. — Вот сами бы и попробовали, — буркнул Артём неразборчиво, садясь и стягивая промокший свитер, чтобы его выжать. — Где он утонул? Девочка поднялась на ещё неуверенно держащие её ноги и подошла к обрывистому краю берега, куда несколько минут назад нырнул Артём, и где нынешний срытый пляжик ещё не начинался. — Пожалуйста, — сказала девочка канючащим голосом. — Я нырну ровно три раза, — сказал Артём. — Если за это время не найду, уж извини. Девочка состроила кислую рожицу, но согласилась. Артём же задумчиво посмотрел на свитер в руках и кинул им в Аполлония: — Подержите на солнце, пока меня нет. Может, подсохнет. — Надеюсь, он не истлеет в моих руках, — покачал головой всадник. — Не должен, — пожал одним плечом Артём. А затем обернулся к реке, хорошенько продышал лёгкие, вдохнул и нырнул. Он без труда дотянулся до дна. Видно его было, хотя, разумеется, расплывчато. Артём шарил руками и ощупывал всякий хоть сколько-нибудь круглый предмет, но это неизменно оказывался подёрнутый тиной камень или в лучшем случае что-то стеклянное — видимо, бутылки. Прошла где-то минута, и Артёму волей-неволей пришлось вынырнуть. Переведя дух, он спросил у девочки: — А большой мячик? Та развела ладошки — буквально так, чтобы пальцы они чуть-чуть не дотягивались друг до друга. Не находись юноша на воде, он бы горестно вздохнул. Вместо этого он снова набрал воздуха и продолжил поиски. Очутившись на дне на сей раз, он увидел возле своей руки бледное пятно ещё одной ладони. Он поднял голову — и прямо в его душу заглянули два размытых, но ярких жёлтых глаза. Артём отпрянул, невольно выпустив чуть-чуть воздуха, а вокруг послышались женские голоса: — Маша, ты чего ждёшь? Топи говнюка! Теперь Артём, помимо невнятного мраморного лица с жёлтыми глазами, видел змееобразные волосы и колышащиеся, как водоросли, белые одежды. «Маша» протянула к нему бледные руки, отдёрнула, выпрямилась, отступила босыми ногами на шаг и с отвращением зашипела: — У него полынь! Артём всё ещё держался у дна, и теперь разглядел, что вокруг него белых девушек собралось не меньше десятка. По крайней мере, столько светлых пятен он мог насчитать. — Так это тот же самый?! — Все на одно лицо. — Мужлан неотёсанный! — Ты чё здесь забыл, козёл? — донеслось откуда-то со стороны. Он обернулся туда и произнёс настолько чётко, насколько позволяла вода: — Мвмбячхик. И руками изобразил, какого тот был размера. От губ по носу и вверх летели пузыри. Воздуха стало не хватать, и юноша оттолкнулся к поверхности. Схватил ртом воздуха, снова чуть-чуть отдышался и в третий раз бросился вниз. Девушки за это время сгрудились в одной стороне, и при его приближении завизжали: — Вали отсюда, скотина вонючая! — Смерть мужикам! Узурпаторам женского рода! — Мячик наш! И девчонка была наша! — На нужды борцов за равноправие! — Свобода!!! — Долой кухонное рабство! — Река для свободных женщин! «Где они этого понабрались?» — уныло подумал Артём. Но надо было что-то делать, и он требовательно вытянул вперёд руку. В ответ, кажется, по меньшей мере три русалки показали ему по два средних пальца. Выбор был небольшой, и Артём просто сделал ещё один гребок, чтобы оказаться поближе. Русалки бросились в разные стороны и набросились с бранью: — Вот посмотрела бы я, что бы он без полыни делал! — Ныряют тут всякие! — Вон из нашей реки! Наконец, когда он снова никак не отреагировал на угрозы, одна из них что-то в него бросила, и Артёма ударило в грудь предметом тяжёлым и на ощупь металлическим. — Да подавись ты своим мячиком! Чтоб ты сдох! До этого было недалеко. «Мячик» весил с десяток килограмм, выскальзывал из рук, и всплыть с ним и в джинсах удалось в основном благодаря тому, что он оттолкнулся от дна. Глотнув воздуха, он снова ушёл с головой под воду, но на этот раз не специально. Поскольку руки у него теперь были заняты, то плыть получалось очень медленно, и Артём был несказанно рад в какой-то момент нащупать под ногами глину. Наконец он, отплёвываясь, снова выполз на сушу, где за него активно болел Аполлоний, и смог рассмотреть, что же ему вручили под водой. Девочка тем временем прыгала от радости и кричала: — Ты нашёл его! Нашёл! Дай! Он вручил девочке её игрушку, проводив совершенно ошарашенным взглядом. Мячик был, похоже, золотой и звенел, когда им размахивали. Аполлоний, разглядев это, тихонько присвистнул и рассмеялся: — Ну, вот и хорошо, что папа не узнал. — Это точно, — согласился Артём. — Спасибо-спасибо-спасибо! — благодарила девочка. — Да не за что. Только в речку не роняй больше. Или хотя бы сама не лезь, а подожди, когда кто-нибудь поможет. — Хорошо! Немного подумав, Артём засунул руку в карманы джинсов, нащупал и вытащил зацепившийся за подкладку одного из них пожухлый листик: — И кто бы тебе ни вызвался помогать, дай ему вот это. Девочка изумлённо посмотрела на листик, но кивнула и взяла. Аполлоний же кинул Артёму его свитер, махнул девочке треуголкой и попрощался: — Ну, бывай! Артём, немного ошалевший после своего заплыва, кивнул, чихнул, пока натягивал кофту, и поплёлся к равнодушно жующему свою травку оленю, который за всё это время сдвинулся с места ровно на четыре шага. С юноши капало, зато у него были сухие и теплые кроссовки. Носки он переложил в карман. Уже уставший, хотя ещё только наступило утро, он догнал всадника и пошёл вслед за ним. — Удивительное дело, а? — спросил Аполлоний. — Точно. Но последние два дня у меня были вообще какие-то очень странные. — Насколько? — Вчерашний вечер я провёл котом. Кстати, вот сейчас у меня чувство, что мы забыли что-то важное. — Вещей у тебя не было, а одежду ты всю собрал. — Дорога! — хлопнул себя по лбу Артём. За всеми этими спасениями утопающих и борьбой с воинственным феминизмом он совсем забыл, что они не знают, куда идут. — Дорога что? — Мы не спросили, где город! — Точно! Они развернулись и вернулись к месту, где оставили девочку, но никого там уже не нашли. Ни следов, ни притоптанной травы, ни мячика — ничего. Как будто на полянке никого, кроме них, и не было. Артём бы усомнился в том, не сочинил ли он девочку после того, как почему-то упал в реку, но недоумённый взгляд вполне себе осязаемого Аполлония убедил его в том, что галлюцинации по меньшей мере у них обоих. — Исключительно странные дни, — наконец согласился всадник, и они, озадаченные, просто продолжили путь. Вскоре Аполлоний убедил Артёма, что поехать верхом на олене будет и быстрее, и сэкономит ему немало сил. Беседа постепенно вернулась к прежнему непринуждённому тону. — Так что, чем тебя так угораздило, что у тебя такие приключения? — спросил его спутник. — Я кое-что пытаюсь разузнать. — По поводу? — Не думаю, что вы мне поможете. Будь вы хотя бы французский шевалье, или пропади на пару-тройку веков раньше, ещё был бы шанс. — Я, кстати, много бывал во Франции: в Париже и немного путешествовал по Бретани. Хотя в основном в Голландии. Учился. Может, там всё не так сильно изменилось? — Да нет, — улыбнулся Артём. — Не в этом дело. Я ищу подвиг. Как в рыцарских романах. — О, как Ивейн или Роланд, что ли? — Вы читали? — А то! Вещь! А на наш уже, что ли, перевели нормально? — Да. Ариосто, например, ещё Пушкин переводил. — Кто?.. — Наш лучший поэт. Да, точно, он же родился только в тысяча семьсот девяносто девятом... Вот, кстати, честно говоря, никогда бы не подумал, что вы пропали так давно. То есть, я хочу сказать, вы говорите намного современнее, чем можно было бы ожидать. — Так и знал! — воскликнул молодой человек. — Мне временами казалось, что моя милая говорит как-то странно, но она так заразительно это умеет делать, что я невольно перенимал манеру. — Всё-таки как вышло, что вы не заметили, что прошло триста лет? Раз вы даже эти романы читали? — Сам не представляю. Вроде всё время считал дни — и всё сходилось. И сейчас тоже сходится — не понимаю. Оно как-то вот... Артёму вспомнилась легенда, где волшебный любовник отослал мужа своей возлюбленной, при этом заколдовав его так, чтобы целый год ему показался днём: того не мучили жажда и голод, а солнце никогда не садилось. Аполлоний задумчиво посмотрел вдаль и добавил: — Я бы сказал, что, может, там просто время течёт иначе? Но, с другой стороны, теперь я и в самом деле понимаю, что день — это слишком мало, чтобы столько всего успеть. Да и как я мог так переучиться говорить за три дня? Сильно отличается от того, что было у нас? — У вас только выговор немного вычурный. Как говорили в восемнадцатом веке, я слабо себе представляю, но язык ушёл вперёд. — Вот оно как. Так что там с твоим подвигом? — Надо совершить, или всё пропало. Я сам пока только смутно понял, почему. Нужно что-то глупое, но красивое. Поумнее, чем броситься в водопад, крича её имя, но всё равно не очень полезное для общества. — И как успехи? — По крайней мере, я на верном пути, — усмехнулся Артём, выжимая на себе рукав. — Слушай, вот моя возлюбленная — она же королева фей! Она в этих делах — мастер. Давай я отведу тебя к ней, там и спросишь? — Не уверен, что это хорошая мысль. Я не могу никому рассказать о том, почему я вообще отправился на поиски подвига. — Прямо-таки никому? — Если не хочу сделать ещё хуже. А фея? Боюсь, что это даже хуже, чем человек. — Да ладно. Она весёлая и понимающая. И во всяком случае может дать задание, которое вполне засчитается за безрассудный подвиг. Она это умеет. И уж всяко лучше, чем не делать ничего. Артём заколебался. Его проблема была напрямую связана с феями и таинственными лесными дамами. Обратиться к самой королеве — тут или пан, или пропал. Тем не менее, рассудил он, вряд ли от него убудет. По рассказу Аполлония юноша понял, что тот нарушил по меньшей мере два важных правила: поел угощение волшебного народа, а потом ещё и остался ночевать. Возможно, чары вступают в силу после первого захода солнца, и в ночи набирают оборот. Во всяком случае, Артём не мог припомнить ни одного рассказа о том, чтобы люди пропадали посреди бела дня. Может, стоит рискнуть?.. Хотя дорого же ему обойдётся ошибка!.. Наконец он решился и согласился отправиться вместе со своим новым знакомым. После того, как выяснилось, что у них есть общая тема для разговора, беседа, и без того не затухающая, стала ещё живее. А спустя где-то полчаса они уже вышли во вполне себе обитаемую часть леса, частично переделанную в парк — тот самый, из которого Артём выехал вслед за Элей вчера, только в другую его половину. Да и навстречу стали попадаться люди. Увидев двух всадников самого что ни на есть необычного вида, они улыбались и иногда махали руками. Одна девушка наконец спросила их прямо: — Скажите, а вы тоже из цирка? Артём с Аполлонием переглянулись и кивнули. Как только они перебросились с девушкой парой слов и отъехали достаточно далеко, Аполлоний вполголоса прокомментировал это так: — Зато понятно, откуда олень. — Ещё неясно, но вполне может быть, — более осторожно ответил Артём. Однако первый ориентир был дан, и спутники стали искать указатели. Цирк редких животных, как оказалось, приехал на эти выходные и действительно устроился на день в парке, в его более обустроенной и расчищенной от деревьев части. Когда молодые люди и весёлые красноухие псы приблизились к нему, им навстречу выбежал какой-то невысокий плотный джентльмен в твидовом костюме, который бежал к уже спешившемуся и несколько пообсохшему Артёму, крича: — Oh! My reindeer! — Говорит, его олень, — бодро перевёл Аполлоний. — Я понимаю по-английски, спасибо. Так или иначе, обмен состоялся. Англоговорящий джентльмен беспрестанно благодарил Артёма и его «необычного друга» и спрашивал, что он может для них сделать. Юноша робко попросил что-нибудь поесть и, если получится, умыться. Последнее ему устроили немедленно и даже дали мыло и полотенце. Когда он вылез из душевой палатки, кто-то из сотрудников принёс им с Аполлонием по блину из ближайшей палаточки. — Будете? — спросил Артём всадника, но тот только покачал головой и напомнил: — Нельзя. Триста лет. — А не хочется при этом? — Ужасно хочется. Как будто неделю не ел, хотя завтракал вроде. Ну, если бы запрет было выполнить легко, это бы не было так затруднительно. И идиоты бы справлялись. А с голоду не умру, даже если год тут протаскаюсь, так уж устроено заклятье. — Понимаю, — грустно ответил Артём. Даже удивительно, в насколько до странного похожих ситуациях они очутились. Ну, слава богу, этого запрета на нём не лежало, и он с удовольствием съел оба блинчика. Теперь им предстояла самая сложная часть задачи: добраться до лесного кафе, чтобы забрать вещи Артёма — особенно его велосипед. Дело в том, что путь до королевы фей, как объяснил Аполлоний, никак нельзя пройти на своих двоих. Просто не выйдет — а оленя они уже лишились. Наконец они пустились в обратный путь. Им предстояло снова пройти до Морескалки (вот, кстати, странное название: ни моря, ни скал), а там зачарованный всадник предложил положиться на нюх его собак. Когда они спустя добрые пару часов миновали мост Непонятной Девочки и добрались до заброшенной деревни, Артём снова посмотрел на опустевшее поместье, и задумчиво протянул: — «Рейндир», значит? «Р. в кустах»... Он снова вспомнил о том, что родной язык Раи — не русский. — Ты о чём? — Нет, ничего. Долго объяснять. — Дело твоё. Ну-ка, где ты проходил, пока был котом? И ты с охотничьими собаками когда-нибудь работал? Артём покачал головой. Аполлоний хмыкнул и взялся заправлять процессом сам. В конце концов борзые всё-таки взяли след и, нетерпеливо повизгивая, бросились к лесу. Они останавливались каждую минуту, чтобы люди успевали их нагнать, а люди-то были в основном заняты тем, чтобы проложить себе дорогу. В виде маленького четвероногого зверька это было значительно проще, чем будучи всадником с двубортным кафтаном, который облюбовали все самые цеплючие и колючие ветки. Артём помогал, чем мог, и лающе-чертыхающаяся процессия постепенно углублялась в лес. Сколько времени это продолжалось, он, как и в прошлый раз, судить не взялся бы. Артём взглянул на часы только тогда, когда от берега Морескалки их уже отделяло приличное расстояние. Был полдень. Наконец собаки с радостным лаем выскочили на открытую местность и там закружили по лужайке. Артём вышел следом и с облегчением разглядел всё так же прислонённый к дереву велосипед со спальником и вальяжно развалившейся на нём Немо. Она с презрением и недоумением смотрела на суетящихся собак, и хвост её едва подрагивал. Рюкзак валялся у одного из колёс. Кафе было наглухо закрыто. — Что это за место? — спросил Аполлоний. — Ресторанчик. Тоже очень необычный. Он смело прошёл к своим вещам и чуть не погладил рыжую кошку, но её взгляд заставил его руку на миг застыть в воздухе, а потом переместиться на руль в обход её спины. — Ну что, мы готовы? — обернулся Артём. В этот момент со стороны входа в кафе донёсся щелчок и недовольное ворчание, и дверь открылась. На пороге показалась женщина-цапля — заспанная, сердитая и в халате поверх пижамы. Они с Артёмом столкнулись взглядами. Краем глаза он заметил, как собаки притихли, осели на задние лапы и прижали к голове уши. Одновременно и он, и цапля перевели глаза на борзых, и те, сначала взвизгнув, а потом завыв, бросились в разные стороны, к лесу. Конь под Аполлонием тоже взвился, но всадник умело его осадил и не дал удариться в панику. Однако увидев, что псы унеслись, он сам выпучил глаза, подбил лошади бока и галопом унёсся прочь, крича: — Вернитесь, ребята! Вернитесь, родимые! А как же обратная дорога?!! Он бросился за тем псом, что пронёсся ближе к нему. Второй скрылся в кустарнике. Женщина-цапля нахмурилась и спросила: — И что это было? Потом вдруг что-то поняла и пробормотала: — А, небось собачки этой... Семьдесят лет уже санаторию задолжала. И поморщилась, как от очень неприятной мысли — например, о внезапно поднявшихся налогах за квартал. Затем повела длинным носом, еле заметно мотнула головой, повернулась к Артёму и заговорила с ним: — Явился-таки. — Я просто хотел вещи забрать, — робко оправдался юноша. — Нахал. Я же для тебя тут гостей расспрашивала, а он хотел «просто вещи забрать». — Простите. — Не извиняйся. Всё равно толком никто ничего не сказал. Только один передал тебе вот это. Он очень мудр. Советую прислушаться. С этими словами она протянула ему кусочек рисового печенья. Артём взял его и недоумённо посмотрел на женщину-цаплю. — Кстати, это ты не к нашей королевне собрался? — Возможно? — не вполне уверенно ответил Артём. — Передай, если увидишь, что я, конечно, ни на что не намекаю, но немного невежливо превращать часть санатория в свои угодья. Она зевнула и сквозь зевок добавила: — И если я снова увижу тебя до вечера, то берегись. Приятного отдыха. Затем дверь за ней закрылась, и Артём остался наедине со своими мыслями и рисовой печенькой. Немного поразмышляв и повертев её в руках, он разломил печеньку пополам, и, как и следовало ожидать, изнутри, помимо крошек, выпал маленький свёрточек. Подняв его с травы и развернув, юноша прочитал следующее: «鈍才と勇猛心» К сожалению, он не знал иероглифов, и не понял, чего от него хотят. Впрочем, он утешил себя мыслью, что если судить по длине совета, вряд ли мудрец подсказал ему что-то более конкретное, чем он уже понял сам. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от печенья судьбы? Артём надеялся по крайней мере, что там не было какой-нибудь бессмыслицы вроде «съешь осиновой коры». Итак, из зацепок, собранных за два дня странствий, осталась последняя: королева фей. Как раз и Аполлоний вернулся назад, утешая на ходу пса, который скулил и чуть ли не плакал. Аполлоний крикнул: — Это Бран. Ты поймал второго? Артём отчаянно замахал на него руками, умоляя убавить громкость, а сам вполголоса ответил: — Нет, да я и не ловил. Да сам вернётся. — А если нет?! — Ну неужели он потеряется? — Он-то не потеряется. А вот мы? — То есть? — Этих псов мне милая отрядила в дорогу. Один — Бран — вывел из её царства, второй покажет обратный путь. И никак иначе. — То есть, он может сейчас убежать обратно без нас? — Скорее всего! — О боже. Оба они посмотрели в ту сторону, в которую унёсся пёс. Заросли как заросли. — Может, Бран сумеет отыскать его по следу? — с надеждой спросил Артём. — Это призрачный пёс. Они не пахнут, — могильным голосом ответил Аполлоний. — Хотя попробовать можно. Но то ли призрачные псы действительно не пахли, то ли Брану просто отчаянно не хотелось искать своего товарища. — И что делать будем? — Чего, чего: искать! — вздохнул всадник. — Ох, у меня ещё и кошка куда-то делась, — спохватился Артём, оглядываясь по сторонам. — Найдётся твоя кошка. — Не сомневаюсь. Вспомнив, в какую примерно сторону кинулся пёс, они стали ходить вдоль зарослей: нет ли где поломанной веточки? Оба, впрочем, не могли похвастаться навыками следопытов, и место, которое оба признали как возможное начало пути, они отыскали только минут через десять. И когда Артём уже перелез через ветки, в пяти метрах левее вдруг затрещало, и на поляну выпрыгнул зашуганный зверь. Аполлоний было радостно воскликнул, но тут почему-то сдавленно захохотал. — Что там? — спросил Артём, которому сквозь кусты ничего не было толком видно. — Кошка твоя нашлась, — хихикнул всадник. Юноша вылез обратно, и взору его предстала живописнейшая картина: пёс с несчастными глазами переступал из стороны в сторону, а на его спине полусидела-полулежала, расставив передние лапы по сторонам от его шеи, Немо. Она презрительно сощурилась, но слезать не собиралась. Артём открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не нашёл слов — ни подходящих, ни каких-либо. — Ну, теперь готовы! — бодро подытожил Аполлоний и добавил вполголоса: — Бран! Бра-ан! Он отъехал к первой борзой, оставив Артёма на несколько секунд наедине с Немо. И тот тихо спросил: — Ты же не просто кошка? Не может быть, что ты просто кошка! Но та просто плотоядно зевнула и не ответила ничего. — Выдвигаемся! — Да, секунду, — ответил Артём, заскакивая на велосипед. — Скеолан, домой! И они отправились к королеве фей. Деревья перед ними как будто расступались, образуя что-то вроде тропы, хотя и совершенно неутоптанной. Артём, которому приходилось крутить педали, особо не поддерживал разговор со всадником. Наконец тропинка подошла к концу, и впереди показался просвет. Вскоре они оказались на залитой солнцем лужайке. Справа белела изящная резная беседка, как будто сошедшая с картины рококо, а впереди — исключительно аккуратный яблоневый сад. У королевы фей была ранняя осень. Артём первым делом посмотрел на свои часы и заметил дату и время: 15:53. Сейчас ему подумалось, что наручные электронные часы — хороший помощник против заклятия фей. Наверное. Если только действительно не окажется, что в этом месте время течёт иначе, и часы сообразуются именно с ним. На всякий случай, стоило им остановиться, он достал из рюкзака ручку и записал показания часов на руке. А то станется с заклятья внушить ему, что сейчас 2730 год, а он будет в святой уверенности, что прошла буквально пара часов. А теперь можно будет сверять. Впереди он увидел девушку с короткой стрижкой в штанах-комбинезоне, типичную дачницу, которая ходила между яблонями и чем-то вроде сачка собирала урожай. Подле неё стояла высокая корзинка. Тут к ней подбежал красноухий пёс — тот из них, который не был осёдлан Немо, — и она оставила своё занятие, а вместо этого стала играть с ним, обнимать и трепать за уши. Потом она подняла изящную головку в сторону гостей, и на точёном личике отразилось неописуемое изумление. — Вот это метаморфоза! — воскликнул Аполлоний. — А где же твоё великолепное платье? Тут Артём понял, что это и есть королева фей. Признаться, он немного разочаровался. — Поленька, ты вернулся? — она явно не ждала такого поворота событий, быстро поднялась на ноги и отряхнула грязь с колен. Аполлоний тем временем ловко спрыгнул с коня, хлопнул его по крупу, чтобы шёл дальше, сорвал треуголку и широким шагом пошёл навстречу, по пути стараясь размять затекшие ноги. Девушка — хотя когда Артём оказался поближе, он понял, что на девушку она тянет только с большой натяжкой, настолько серьёзное у неё было лицо, — сложила руки на груди и улыбнулась тепло, но несколько снисходительно: — Вот уж не ожидала! И как тебе новый мир? — Не посмотрел ещё толком, — широко улыбнулся Аполлоний, нахлобучивая треуголку на неё. — У меня много вопросов. Но сначала позволь представить: Артемий, очень любезный и вообще отличный молодой человек, который мне здорово помог. Артём неуклюже поклонился, слезая с велосипеда. — И его кошка, — добавил Аполлоний. — Немо, — представил её Артём. — Очень приятно, — кивнула ему королева. — Артемий пожаловал сюда по важному делу. Я так понял, вопрос жизни и смерти. Ты ему не поможешь? — Всё, что только в моих силах, для друга моего возлюбленного. Поленька, я ужасно рада тебя видеть, — на этих словах она поцеловала его в щёку, — ты пока сходи в дом, переоденься. Тебе всё приготовят. А я пока что познакомлюсь с молодым человеком. — Конечно, радость моя. Ну, бывай! — кинул он Артёму и отправился в сторону едва проглядывающего сквозь яблони поместья. Королева перевела озадаченный взгляд с Аполлония на Артёма и сказала: — Удивительно! В первый раз кто-то действительно не свалился с лошади и не съел какую-нибудь гадость на подходе. А я-то его уже мысленно похоронила. Артём поёжился, но ничего не сказал: это уж дело Аполлония. Вместо этого он вдруг вспомнил про женщину-цаплю и пробормотал робко и сбивчиво: — По дороге сюда мы видели владелицу «Лесного» кафе. Ваши собаки её очень испугались. — Ах, эта мымра! — сказала королева так элегантно, будто они обсуждали последнюю театральную премьеру, в меру скучную, но в целом занятную. В этот момент королева снова присела на корточки обнять своих любимцев. — Житья от неё нет! — Она сказала, что вы заняли часть санатория. — Клевета! — рассмеялась королева. — Я действительно немного задолжала арендной платы, это правда, но до этого я всё оплатила, и в этот раз тоже заплачу. И я просто привезла с собой немного личных вещей! Артём оглянулся по сторонам и понял, что это она о саде, поместье и штате прислуги. Украдкой глянул на часы: дело шло к четырём вечера. Год и месяц тоже совпадали с тем, что он нацарапал на руке. Он вежливо заметил: — Очень красиво! — Конечно! — в королеве взыграла гордость дачницы. — Нечасто случается, что особа моего ранга лично ухаживает за своим садом. Посмотрите, какие чудесные яблоки! Она достала из корзины одно. Выглядело как обычный гольден, но Артём был охотно готов поверить, что оно слаще самого сладкого нектара. — Не попробуете? — спросила она невзначай, протягивая плод. Артём улыбнулся и покачал головой. Королева тоже улыбнулась, затем рассмеялась и положила яблоко в корзину. И сказала: — Действительно необычный молодой человек! Я думала, образованные люди уже почти перевелись. Кто вы по специальности? Или вы не студент? — Учусь на биолога. — Удивительно! Так у вас был, как я поняла, ко мне какой-то вопрос? Артём вдохнул и выдохнул. Этого он одновременно ждал и боялся. Теперь ему надо следить за каждым своим словом. «Невинная» шуточка с яблоком убедила его в том, что королева, может, и желает ему добра, но вряд ли так просто будет его от неё получить. — Я боюсь, что не могу рассказать вам точных обстоятельств. — Понимаю, понимаю. Ой, кстати, вы не возражаете, если я продолжу собирать яблоки? А вы поможете мне корзину таскать. — Конечно. Королева снова подняла свой «сачок», по внутренней части кольца которого проходило тонкое лезвие для срезания черешков, и продолжила своё занятие. Артём же подошёл к корзине и попытался её приподнять. Не смог. «Да сколько может весить корзина яблок?» — удивился он и попытался снова. На этот раз корзина приподнялась над землёй, но она беспощадно оттягивала руки. Когда он снова опустил её, на этот раз подставив стопу под донышко, то, кажется, чуть не сломал себе пару плюсневых костей. Тут он заметил с другой стороны корзины лямки, подобрался к ним, сел, поддел руками и изо всех сил подался вперёд, чтобы оказаться на четвереньках. В это момент он почувствовал себя черепахой мироздания, на которую посадили трёх слонов — с соблюдением масштабов животных. Ухватившись руками за ближайшую яблоню, он кое-как помог себе принять немного более вертикальное положение и мелкими шажочками добрался до королевы, которая докинула в корзину ещё два яблочка. А часы, к вящему ужасу Артёма, тут же устремили свой бег. Каждая секунда утекала быстрее предыдущей. Одно радовало: раз часы изменили свой ход, значит, он сможет вырваться из ловушки вовремя. С начинающим краснеть от напряжения лицом он заговорил: — Дело в том, что я совершил нечто, что обычно исправляют с помощью подвига. Но если до этого моя мысль дошла, то далее я бессилен. Я хожу уже третий день и пытаюсь спросить совета у тех, кто с этим раньше сталкивался, но никто не может сказать ничего определённого. — Ещё бы, — рассеянно ответила королева, примериваясь к следующей ветке. — Подвиги должны сами найти своего героя. Ему надо просто выйти навстречу и их не прозевать. — А как узнать, что ты не утащил подвиг у другого? — спросил юноша, тут же увидевший изъян в этой системе. — Не думала об этом. Наверное, он окажется тебе не под силу. Мы же говорим о сказочных подвигах? — Да, о них, — подтвердил Артём. Похоже, чёткая граница между «подвигом сбрендившей юности» и подвигом обдуманным и общественно-полезным действительно существовала. Хотя, возможно, не очень чёткая. — Ну да. На моей памяти всегда было так. Впрочем, может быть, что-то изменилось, пока я была в отъезде. Сейчас вообще всё меняется. И ещё одно яблоко свалилось в корзину. — Например? — прохрипел придавленный Артём. — А. Ну, политика конфиденциальности ещё больше устрожилась. Прячу своего Аполлония, как могу. Сестра подсказала, что за несанкционированно похищенного человека сейчас голову отворачивают. Не уверена, насколько буквально. «Похищенного». Скажут тоже. — А кто санкционирует-то? — Да никто не знает. Только раньше было достаточно чем-то угостить, и вот уже человек — часть твоего мира. Теперь, мол, это, оказывается, аморально, надо разрешения спрашивать. Артём вспомнил о том, что Рая никогда ему не готовила. Внутри него между мышечной болью нашлось местечко, куда пристроилась тоска по девушке. В крайнем случае он готовил сам по её указаниям, а чаще они просто шли в кафе, пока бродили по разным местам. Она никогда не пыталась дать ему что-то своего приготовления. Ни с разрешением, ни без. — А без угощения или чего-то такого разве никак? — уточнил он вслух. — Столько сразу заморочек, что проще сразу разъехаться в разные стороны и друг о друге забыть. Ну к чёртовой матери, — в чувствах выругалась королева. — Например? — не сдавался Артём. — Ну ты сам посуди, — уф! ещё одно яблоко, — вроде не совсем ничего не знаешь. Нельзя смешивать суп и лимонад. — А окрошка? — не успев даже толком подумать, ляпнул Артём. — Вот! —королева согласилась, но высыпала сразу три яблока. — И я о том же! Но всё же квас — это уже почти пиво, а окрошка — не совсем суп. Так что, в сущности, надо, чтобы человек слегка, как бы это сказать, забродил. Грустно только, что они при этом перестают быть людьми и сильно меняются. Люди не совсем понимают, на что подписываются, и их надо к этому подталкивать. Артём с ужасом подумал о том, что в случае Аполлония «подтолкнуть» значило лишить его семьи и всех прежних друзей. Да что Аполлоний — почти всегда именно так в сказках и случалось. А что меняется? Не меняется ничего: вернувшись домой, коснувшись ногой земли человеческой, человек тут же возвращается в прежнюю реальность. Королева здорово напоминала Анну Каренину, только безумную и с бензопилой, которая вместо того, чтобы упасть под поезд, вырезала всех вокруг своего Вронского. Метафора, возможно, слишком радикальная, но передающая суть их отношений с человеческой точки зрения. А Рая? Она тоже хотела сделать его бессмертным и заставить забыть о всём земном? Перспектива для кого-то привлекательная, но целиком отдающая его на милость переменчивого настроения волшебного народа. Нет. Напротив: она сделала всё, от неё зависящее, чтобы Артём продолжал жить, как ни в чём не бывало, как будто в его жизни не произошло никакой случайной встречи в лесу. Пожалуй, она любила его недостаточно, чтобы дать пройти мимо неё, да ещё чтобы отпустить на все четыре стороны, когда он нарушил запрет, но он не винил её за это. В противном случае он и сам не посчитал бы это «безграничной любовью», а только лишь «достаточной степенью неравнодушия». Такая любовь не для него, а для библейского идеала и более сильных натур. Она смогла заставить себя предоставить ему выбор. Зная, что он не может даже выбрать свой любимый цвет, а только честно ответить, что «наверное, не красный», и целиком положилась на его «веление сердца». Тем временем королева плавно перешла на рассуждения о сельском хозяйстве, а Артём бросил взгляд на солнце, которое уже начало опасно крениться к горизонту. Так что же от него всё-таки требовалось, чтобы вернуть Раю? Как сделать это так, чтобы не сделать её гордой хозяйкой послушной и влюблённой (на первых порах?), но нестареющей зверюшки? Как сохранить баланс между мирами, но снова его нарушить? Да так, чтобы неизвестным, стоящим за законами равновесия, не нашлось, что возразить? Ответ пришёл в голову неожиданно, и от его простоты ему захотелось улыбнуться. Только как найти Раю, чтобы ей об этом сказать? Он вдруг понял, что никогда не был у неё в гостях. Если так подумать, то она, наверное, тоже живёт где-то в санатории. Ай! В корзину снова упало несколько яблок, и колени у Артёма предательски подогнулись. Королева продолжала беззаботно щебетать. У него было ещё немного времени подумать о том, что грозит ему в случае, если он что-то сделает неправильно. Скорее всего, он без вести пропадёт для мамы и сестры. Он редко видел и ту, и другую, но твёрдо верил, что если он вдруг пропадёт, то сломает им жизни. Он не хотел несчастья своей семье. Это раз. Он, скорее всего, переживёт человеческую цивилизацию. Артём помнил, как чуть не начал плакать на уроке географии, где им рассказывали о предполагаемом будущем Земли, и он очень радовался, что умрёт прежде, чем всё это увидит. Бессмертие — удел богов. Но предположим даже, что он будет в блаженном неведении. Тут он вспомнил дедушку, который впал в маразм на старости лет, но при этом в какой-то счастливый. Ничего не мог делать, зато всё время был в приподнятом настроении и напевал военные песни. Нет, пожалуй, вечное блаженство — тоже не для него. Не придётся работать и вообще заботиться о своём крове. Но он хорошо помнил, как мама, ещё до развода, выпив на семейном застолье лишнего, начинала рассказывать про своего бездельника-мужа. К тому же Артём чувствовал себя ещё более неуверенно, когда ему было нечего делать. Он хорошо это знал, и был уверен, что станет глубоко несчастен, если не займёт своего места в обществе. Человек вообще зверь социальный. А Артём — вдвойне, пусть сейчас и чувствовал, что одногруппникам он нужен в основном для того, чтобы попросить конспекты лекций. Признаться честно, он много раз хотел, чтобы его просто оставили в покое и дали возиться с любимыми зверюшками. Заниматься исследованиями в саду фей — это как раз такое времяпрепровождение. Но всё же Артём не был настолько аскетом, чтобы при этом бросить мысли о том, чтобы рассказывать всем и вся о том, что знает он сам. Он хотел изо всех сил впитать в себя красоту жизни и уступить место другим, кто окажется на поколение ближе к концу, чем он сам. И, наверное, именно это ценила в нём Рая. — Ты меня, кажется, не слушаешь, — изумилась королева. — Напротив, — проскрипел он. — Но у меня ещё остался один вопрос. Один вопрос — и, если верить часам, последняя возможность убежать до заката. Так что надо было что-то, что поможет ему улизнуть. — Ну? — Пожалуйста, расскажите, где найти вашу сестру? Возможно, она сможет точнее мне указать, где искать таинственную инстанцию, о которой вы упоминали. — А, её-то. Она сейчас живёт в посёлке Дачное, улица Энгельса, дом семь. Они там с дочкой, Фрайд. — Ох. Я сбегаю запишу, хорошо? — спросил он и, получив утвердительный кивок, с безмерным облегчением плюхнулся на землю, выскользнул из лямок и побежал к велосипеду. По дороге он чуть не забыл оставленный на земле рюкзак и всё же прихватил один из золотистых плодов. Надо сказать, в одном экземпляре он весил как самое обычное яблоко. Как он будет выбираться из замкнутого королевства, он не думал до тех пор, пока не увидел Немо, которая нетерпеливо ходила из стороны в сторону перед его велосипедом. Он вскочил в седло, а она в этот раз не проследовала за ним на багажник, а мяукнула и кинулась наутёк. Артём, сообразив, что она запомнила дорогу, ударил по педалям и погнался за ней. Путь назад занял удивительно мало времени, но очень много сил. Артём выдохся, пока ехал. Так много физического труда, как за последние три дня, на него не сваливалось ни разу в жизни. Он был рад, что поиски ответа закончились, а значит и бесконечные побочные задания, скорее всего, тоже. Он думал, что они снова выйдут или к Морескалке, или к «Лесному», однако когда он с удивлением обнаружил, что лес снова стал нормальным, они были на одной из дорожек парка, примерно там, где Эля обронила книгу. Это было немного обидно, потому что он надеялся спросить у женщины-цапли адрес Раи, но раз не вышло, то так тому и быть. Завтра он отправится по адресу, который ему дала королева фей, и попробует что-нибудь узнать там. Как только они остановились, Немо снова запрыгнула на багажник и комфортно на нём разлеглась. Вместе они вернулись в черту города, и вместе подъехали к дому Артёма. По дороге он позвонил сестре и сказал, что с ним всё ещё всё в порядке, а на вопрос, поймал ли он соловья, ответил, что нет. Он уже и забыл, что говорил что-то про соловьёв. Наконец он оказался у своего подъезда. Уже стемнело, загорелись фонари, которые разграничили весь двор на блеклые силуэты и невидимое ничто. Немо спрыгнула с велосипеда сразу, как только он остановился, и села на землю. — Спасибо тебе большое, — искренне поблагодарил её Артём, — без тебя я бы вряд ли справился. Подумав о чём-то секунду, он добавил: — Подожди здесь, в холодильнике размораживалось мясо, я порежу и принесу. В темноте казалось, что кошка усмехнулась. Артём забежал в подъезд, дождался лифта и втащил велосипед на балкон. Проверил холодильник и убедился, что он не ошибся насчёт мяса: он смутно помнил, как клал туда говядину в день перед последним экзаменом. Нарезав её на мелкие кусочки и уложив на блюдечко, он спустился вниз, но Немо уже и след простыл. Она исчезла так же бесследно, как и девочка с золотым мячиком у реки. Артём только пожал одним плечом, оставил блюдечко в тёмном уголке у подъезда и снова ушёл к себе, чтобы привести себя в приличное состояние, бросить вещи в стирку и хорошенько отдохнуть. На следующий день он встал около десяти утра. Ещё раз вымыв голову, позавтракав, одевшись и забрав опустевшее блюдечко с улицы, он открыл карты гугл и забил адрес в строку поиска. Поразительное совпадение: электричка в сторону посёлка отходила со станции, где он часто встречал Раю, и откуда вместе они ездили гулять. Артём задумался и, пока думал, открыл спутниковое изображение участка, на который указала ему королева. Ничем не примечательный домик с чёрной крышей и трубой. Антенна торчит. Садик небольшой. Ожидаемый кружок камней посреди него. Внутри круга лежит, свернувшись, человеческая фигурка в обнимку с огромным псом. На максимальном приближении было видно только, что у фигурки рыжие волосы, да можно было разобрать цвета одежды. Этого оказалось достаточно для подозрения, а чёрный цвет и размер пса его укрепили. Чёрный, кажется, терьер, которого он никогда не видел лично, но был наслышан. Когда был сделан этот снимок? Около года назад?.. Как, королева сказала, зовут её племянницу, дочь сестры? Фрайд? Фрайд и Рая. Ну конечно. Русифицировала своё имя. Артём уткнулся в сложенные на столе руки и тихо засмеялся. Значит, и узнавать у цапли ничего было не надо, и Немо — умница (впрочем, в этом он и так не сомневался), что вывела его прямиком из леса. Артём выкинул из рюкзака половину сложенных «на всякий случай» вещей, оделся поопрятнее, распечатал карту и отправился в путь. Дорога, метро, электричка. Наконец, спустя часа два, он вышел на нужной станции и отправился по шоссе. До посёлка оставалось около трёх километров, после чего он быстро нашёл улицу Энгельса и добрался до дома номер семь. Низенький заборчик, покрашенный совсем недавно. Калитка на цепочке. Дежурная табличка: «Осторожно, злая собака». Артём вдохнул и выдохнул, сбросил рюкзак в руку, стянул, распуская хвостик, резинку с волос, сунул в боковой кармашек и прошёл через калитку. Однако стоило ему сделать несколько шагов, как откуда-то спереди раздался оглушительный лай, и на него выскочила огроменная и лохматая чёрная псина. Артём не дрогнул и посмотрел ей прямо в глаза, однако на зверя это желаемого впечатления не произвело, и он просто опрокинул Артёма на лопатки, навис над ним и стал лаять прямо в лицо. На счастье Артёма, пса обучили не перегрызать незваным гостям глотку, иначе так бы он и не дождался повелительного возгласа: — Керри, место! Пёс тут же умолк, завилял хвостом и убежал прочь, а хозяйка, пока Артём поднимался на локтях, выбежала к нему босиком и присела рядом на корточки. Артём, не дожидаясь возгласа узнавания, сгрёб Раю в охапку и при этом ожидаемо повалился назад, так что они здорово ударились лбами. Как только смог, он запустил руку в рыжие кудри, поцеловал её в глаза и с радостью принял поцелуй в губы. Не меньше двух минут он не отпускал её, но затем она всё-таки скатилась на траву и помогла ему подняться. — Привет, — сказал он, улыбаясь. — Привет. Как ты? — Безумно. Я тебе всё расскажу. Но сначала ещё одно. Чтобы тебе не приходилось таиться, а мои козлы-одногруппники не смели говорить, что «моя воображаемая девушка уродина». — Ты всё-таки нашёл способ? — восхищённо прищёлкнула языком Рая. — Ага. Кстати, твоя мама дома? — Вернётся завтра. — Познакомишь Она сверлила его ярко-голубыми глазами, а он схватил её за рукав и потянул наружу. Остановившись на дороге, он спросил деловито: — Это место вполне людское? — Вполне, — подтвердила Рая. — Не перекрёсток же. — То есть, это место абсолютно и полностью лежит в пределах человеческого мира? — на всякий случай уточнил он. — За исключением того, что здесь ещё стою я. Но я не в счёт, — кивнула Рая. — И я могу рассчитывать на то, что ты не воспользуешься минутой моей слабости и ничего со мной не учинишь? Рая фыркнула. Артём, не говоря больше ни слова, вытащил из рюкзака золотое яблоко и, на глазах у притихшей публики, смачно его надкусил. Внутри, кстати, оказался червяк.