***
Надю будит спор о том, есть ли смысл идти в школу в пятницу в сокращенный день. — Так может вам вообще не учиться, че уж там? — доносится бодрое арбенинское, а следом причитания Марты и Артема. Михалкова перекатывается по огромной кровати до тумбочки с телефоном и смотрит на время — семь утра. Не удивительно, что не выспалась. После вчерашнего Наде, кажется, необходимо проспать целые сутки. Демо-версия «Редкой птицы» настолько ее поразила, что Михалкова уже привычно пропустила мимо ушей половину Дианиных объяснений, которые последовали — полились — тут же. А когда мираж — кадры героинь «Номинации», их взгляды в камеру под пронзительный клавишный аккомпанемент — сошел, до Нади стали доходить все ремарки, все детали и скрытые смыслы. — Мне не хотелось, чтобы ее как-то облегчали и залакировывали, — говорила Диана. — Я думаю, мы оставим ее последней и, да, самой фатальной в альбоме. — Вот тут слышишь? — перематывала трек она. — Такие тяжелые барабаны, но они не приносят наполненности. Все равно остается пустота, — и перематывала снова. — Вступление задает тон, и нам пришлось его менять раз пять. Мы вроде уже сошлись на клавишах, но можно ж было и пониже взять, — замолчала. — Нет, думаю, вот такие высокие — самое то, они подчеркивают трагичность, — вдруг кивнула самой себе. Чем больше Надя молчала, тем больше Диана говорила, и так это было знакомо Михалковой, так часто она была на месте человека, который за пять минут пытался объяснить все этапы работы, все значения, что она начала улыбаться. Конечно, мастера и критики не одобрят — если тебе приходится объяснять искусство, значит, ты провалился. В чем смысл создавать нечто, которое не доносит идею, заложенную в него? Но Надя знала — бывают исключения. С коллегами по цеху вы можете обсуждать детали и значения оттенка света на пятом фрейме до посинения, выковыривать каждую мелочь — случайную, как влетевшая в кадр птица, или специальную, как заснятый с пятого дубля разбивающийся ровно на три части кувшин. С семьей и друзьями, от индустрии далекими, ты делишься менее заумно, посвящаешь их в закулисье, чтобы похвастать проделанной работой или просто показать, какие чудеса позволяют воплотить идею в жизнь. И именно этим занималась Диана — оживленная, с горящими глазами, она рассказывала, на самом-то деле, как много сил и чувств вложено в несколько минут музыки. Не потому что пыталась оправдаться, а потому что Надя была и подругой, и коллегой. Равной. Надино тихое «вот если бы сразу мне все так объяснила» положило конец размолвке. Они тогда болтали в студии несколько часов. Сначала отвешивали друг другу комплименты (для разминки). Потом Диана пошла к инструментам и показала, как записывался трек. Не то что бы Михалкова не знала принцип работы фортепиано, ударных или гитары, но вот это педантичное и любовное разжевывание каждого звука, каждого эффекта и было ее мечтой с самого первого дня их с Дианой договоренности. Измотанная, но спокойная, даже самую малость радостная, Надя в громадной черной футболке сидит на кровати и проверяет соцсети. Рядом с диалогом с Дианой, где висят отправленные вчера фотографии (Арбенина попросила сфоткать ее «для инсты», а Михалкова была только рада запечатлеть ее в том костюме, и даже пожалела, что ей стало неловко делать совместное селфи), сообщения от Ани, Резо, Поляковой и, кто бы сомневался, Виктора. Надя начинает с самого неприятного. Виктор благодарил за ланч и предлагал назначить новое свидание — «сразу у него». Михалкова с легким сердцем отвечает, что не может ничего обещать из-за съемок. Резо писал, что привезет детей к вечеру и уточнял удобное время. Полякова сокрушалась, что Наде «ничего не перепало» на свидании с Виктором, но следом кричала (капсом) — ночевка у Дианы того стоит. Михалкова улыбается, печатая «Определенно!». Посвящать подругу в подробности ей кажется пока неуместным. Аня писала, что хочет как-нибудь пересечься, а еще выслала ссылку на желтушную статью с подписью «Это что за новости?». Надя хмурится, ожидая прогрузки страницы в браузере. «Михалкова спуталась с Арбениной на премьере фильма «Огонь». В первую секунду, только прочитав заголовок и увидев их с Дианой фотографию, Надя слышит чей-то голос, однажды сказавший ей: «Ты осторожнее, семейство-то может не одобрить». Во вторую секунду она определяет, что голос принадлежит Аглае Тарасовой. В третью Михалкова пробегается глазами по тексту и понимает, что в самом материале нет ни слова про нее и Диану. Она выдыхает с облегчением и строчит ответ:И зачем мне это? 7:15, 29.01.2021
Аня отвечает спустя полчаса, когда Надя уже умылась, натянула брюки и спустилась к завтраку.Не знала, что ты пригласила ее на премьеру 7:47, 29.01.2021
— Итак, а теперь — узрите! — Диана ставит перед ней микроскопическую чашку с кофе. — И вкусите… не выкусите… ну в общем мой фирменный! Надя откладывает телефон, кивая с улыбкой. Принюхивается, вскидывая брови: — Персик? — Да нет, вроде кофе… че, опять перепутала? — зарываясь руками в и так торчащие во все стороны волосы, Диана театрально удивляется и проверяет уже пустую турку. — Точно кофе! Михалкова закатывает глаза и делает глоток. Кофе крепкий, оставляет на языке кислинку и типичную горечь, но первым делом чувствуется действительно персик, сладкий и свежий. — Ты туда что-то добавила? — Какая разница! Как тебе? Диана смотрит внимательно (даже слишком для восьми утра), опираясь на столешницу и пряча руки в карманах огромных синих шорт. Гриша вертится у ее ног, ожидая, что, раз хозяйка на кухне, и ему может перепасть чего-нибудь. — Вкусно! — Это все? — Ты ждешь, что я признаю поражение? — Ну… — она отворачивается, хватая телефон в одну руку, а свою чашку в другую, и приходит за стол. Они пьют кофе в тишине, уткнувшись в телефоны. Точнее, это Надя первая опускает взгляд, когда становится очевидно, что Диана в гляделки играет лучше — она может пить кофе, практически не моргая и улыбаясь чему-то своему. Наверняка тому, как легко Михалкову смутить.Ты дома? Я как раз на патриках 8:01, 29.01.2021 Я у Дианы, к обеду вернусь 8:02, 29.01.2021
Надя блокирует телефон, хотя оповещения начинают приходить сразу же. Диана отвлекается от своих переписок, смотрит удивленно, и по тому, как складываются морщинки у нее на лбу, видно, что она пытается догадаться, кого же Михалкова игнорирует. Арбенина не успевает спросить, потому что дверной замок щелкает и в дом заходит незнакомый Наде мужчина с пакетом продуктов. Она напрягается, хочет посмотреть на Диану вопросительно, но та уже проскакала в прихожую. Гриша хвостиком процокал за ней. — Закар, спасибо! Кофейку? — Ой, да я уже ухватил, спасибо. Темка сменку забыл. — А я говорила, шороня! Ну его пустили? — Да нормально, заставили бахилы надеть. — Вот пусть как клоун в них и ходит. Незнакомец — Закар, очевидно — смеется, продолжая: — Я тогда пойду гараж проверю… — Тц, слушай, мне кажется, там шланг замерз. — Посмотрю. Диана поворачивается в сторону кухни и сталкивается с Надей взглядом. Она обрывает «хорошего дня», начатое Закаром, чтобы свободной от продуктов рукой указать на Михалкову. — Закар, это Надя, режиссер, актриса и вообще друг! Надя, это Закар, мой помощник, без которого я бы сошла с ума, и вообще дружище! Михалкова машет рукой из-за стола, решив, что подходить сейчас уже нет смысла. Они так и улыбаются друг другу вчетвером — Закар, Диана, Надя и Гриня где-то внизу, с высунутым языком. — Точно не позавтракаешь? — Да я все уж! — Ну и пожалуйста, — ухмыляется Диана. Через пару минут они с Надей уже едят разогретые круассаны со второй порцией кофе. Гриня, унюхав слабое звено, выпрашивает еду у Михалковой — смотрит черными глазами в самую душу, иногда тыкается холодным мокрым носом ей в ногу. — Это еще что! Он и прикусывать может! Михалкова вскидывает брови: — И где же его воспитание? — Не надо тут, он очень воспитанный пес. Ну он же не кусается, а так, знаешь, — Диана тянется рукой через стол, чтобы коснуться Надиного предплечья, — тыкается носом, — Арбенина прижимает большой палец, — потом всей мордой, — прижимает кулак, — а потом так зубами проходит медленно, — она чуть раздвигает костяшки рук и защипывает между ними кожу, — шантажист! Мухи в жизни не обидел, а за еду он, видите ли, меня зубами своими шкрябает! Надя смеется, думая, что пальцы у Дианы холодные, почти как нос Гриши. — Шантажист? Ты? — смотрит Михалкова на пса. — А по его глазам не видно? — Видно, что он очень хороший. — Караул, ты уже у него на крючке! Они смеются, обсуждая собак знакомых и родственников. Надя тоже рассказывает историю — про соседскую таксу, которая, гуляя, постоянно теряет ботиночки. Нина и Ваня обычно бегут наперегонки, чтобы поднять микро-обувь и, рассмотрев очередную модную пару (пару пар), вернуть хозяину. Гриша же успевает накапать лужу слюней, пока ждет, что Диана даст ему слизать хлебные крошки с тарелки.***
За обсуждением планов предстоящей недели Арбенина вдруг отключается. Они сидят на диване, и Наде прекрасно видно, как затягиваются дымкой зеленые глаза, как опускаются уголки тонких губ. Как стекают с лица эмоции и весь фокус Дианы уходит вовнутрь, даже рука, поглаживающая Гриню, замирает. — Секунду, я запишу, — бросает она и срывается с места. Наде не нужно спрашивать, что запишет — хотя это первый раз, когда Диану посещает вдохновение в присутствии Михалковой, та с легкостью распознает симптомы. Арбенина хватает ручку с комода, шлепает до кухонного острова, где разворачивает салфетку и начинает строчить на ней слова или ноты. «Да мы же работаем над саундом вместе» — наконец отвечает Надя на все удивленные сообщения Ани разом.Я позвоню? 9:42, 29.01.2021
Странное беспокойство начинает придавливать Надю к дивану, нелогичная суматоха сестры тревожит тем, что самая маленькая часть сознания готова признать ее логичной. Михалкова оглядывается на Диану — маленькую фигурку, опирающуюся на стол. Надя могла бы подняться в гостевую спальню и созвониться с Аней, но ей не хочется шуметь и отвлекать Арбенину.Я сама попозже наберу 9:45, 29.01.2021
Диана отмирает, когда Гриня прыгает на диван и пытается устроиться у Нади в ногах: — Ну конечно, мы-то тебя не пускаем! Арбенина прячет салфетку в карман шорт, ручку кладет за ухо и подходит, чтобы потрепать пса по макушке. Тот встает передними лапами на спинку дивана и виляет хвостом. — Ты ему понравилась, — улыбается Диана. — Я хочу заскочить в студию, ты тут посидишь? — Пф, еще чего! Спустя час Надю окончательно выбешивают рабочие письма, и она разрешает себе не думать о них до возвращения в Москву. Диана бормочет на фоне и изредка перебирает струны гитары — тихо, почти вопросительно. Михалкова прикрывает глаза. Шуршит бумага — это Арбенина переписывает текст с салфетки. Стук — пальцы по верхней деке. Звон — карандаш в стакане из-под виски. Причмокивание — Гриня во сне. И Надя, следуя его примеру, сворачивается в кресле. На краю ее сознания танцует мысль о том, что ее присутствие здесь и сейчас — привилегия. Смогла бы она работать над сценарием, если бы в нескольких метрах от нее сидела Диана?***
Надя просыпается и сразу понимает, что в студии осталась одна. Наспех накидывая пальто и влезая в ботинки, она выходит на крыльцо — Диана уже шуршит по снегу навстречу: — Подумала, что нет смысла тебя будить ради перекура. Ты еще не спешишь? Михалкова растерянно смотрит на экран телефона — час дня. — Мне главное к пяти быть дома. — Тогда нам лучше выезжать в три, чтобы мне на обратном пути не встрять в пробки, — размышляет вслух Диана. В пуховике и в шортах она похожа на нахохлившегося воробья. Себя Надя неожиданно сравнивает с цаплей — длинная, в пальто, еще не замерзшая и не втягивающая голову в плечи. — Так, я пойду еще быстренько допишу. Надя и Гриня остаются на крыльце, думая о своем. Пес — о том, что не успел проскочить за тяжелую дверь до того, как она хлопнула. Михалкова — о том, что настроение новогоднего отпуска никак ее не покидает. Иначе почему она готова почти ничего не делать уже вторые сутки, почему не лезет на стену от скуки, пока ходит за Дианой хвостиком от дома до студии и обратно? Оглядываясь на окна, Надя набирает Ане. За первые шесть гудков Гриня укладывается на обледеневшем крыльце и занимает наблюдательную позицию. — Секунду, Надь! Трубка хрустит и шипит, словно на том конце телефон катается по сумке. Наверняка так и есть. — Ага, всё. Привет! Я просто с пакетами… — Шоппинг? — Да Лиду нужно умаслить после зубного. — А, точно. И во сколько же тебе обошлась пломба? — уточняет Надя, прикидывая, что Нина за такое требовала бы куклу — ни больше, ни меньше. — В два набора паззлов с «Леди Баг»… — Еще по-божески! Они смеются, обсуждая обсессию Лиды этим сериалом про супергероиню божью коровку, но в итоге все равно возвращаются к насущному: — Ты уже в Москве? — Еще нет. Пауза. — Ты у Дианы? — Угу. Надя не понимает, кто из них раздувает из мухи слона — это Аня говорит напряженно или сама Надя проецирует свою нервозность? — Что делаете? — Диана пишет песню, кажется. Я — работаю. Как обычно с павильонами все идет наперекосяк, Влахов мне аж ночью написал, что… — Кажется? — перебивает Аня. — А? — Тебе «кажется», что Диана пишет песню? — Ну, знаешь, как это обычно бывает — внезапное вдохновение, все дела. Вот сейчас в студии сидит с гитарой. — В студии? — У нее на участке отдельный домик для записи музыки. — Ясно… По голосу слышно, что Ане на самом деле ничего не ясно, но Надя решает не уточнять. Они молчат несколько секунд. — Значит, с песней для «Номинации» все в порядке? Она ее переделала? — Написала новую аранжировку, — поправляет Надя. — Да! Мощнейше получилось! Там еще нужно доделать что-то, ну, чтобы звук был получше, как я понимаю. Скоро дам послушать. — Отлично, — улыбается Аня в трубку. — Так что там Влахов? Под конец разговора Надя чувствует себя легче. Аня бросила расспрашивать про Диану, а вместо этого поддерживала сестру в ее возмущениях. Несмотря на то, что Надя старалась не делиться слишком многим из процесса работы, иногда было приятно вбросить фамилию и знать, что Аня обязательно протянет «О-о-о! Знаем таких!». — Давай, осторожнее там! Надя смотрит на умолкший телефон недоуменно. Снова начавшаяся борьба с тревогой вызывает… новую тревогу, иного рода. А первую, с которой борьба, хочется разложить на фрагменты, проанализировать со всем мастерством, присущим михалковской рациональности. От попытки не думать взрывается мозг, и внезапный скрип снега за плечом кажется спасительным. — Простите, напугал, — улыбается Закар, заметив, как напряженно смотрит Надя. — Ничего. — А Диана… — В студии. Пишет, — бросает Михалкова так, будто застает себя в подобной ситуации каждый день. Она и Ане зачем-то сказала «как это обычно бывает» — не осознавая тогда, что все совершенно не обычно, настолько комфортной ощущалась роль «хвостика». Для Закара же Арбенина, внезапно ударившаяся в сочинительство, была действительно привычной. Он засовывает руки в карманы и, обойдя крыльцо, опускается на корточки рядом с Гриней: — Не пускают тебя, да? — Я сейчас открою ему дверь. — Да это шутка. Они молчат еще немного. — Вас отвезти в Москву? Я поеду за Мартой и Темой. — Ох, спасибо, но Диана вроде сама обещала… — Да? — удивленно смотрит на нее Закар, выпрямляясь. Надя вскидывает брови. — Просто неизвестно, на сколько затянется работа. — А как обычно бывает? — Всегда по-разному. С мыслями об искусстве как ремесле или как порыве Надя прощается со спешащим по делам Закаром и решает, что ей тоже пора возвращаться в реальность.