Обещанное чаепитие

      У Ноэлль на лице всегда лёгкая улыбка, добродушная, располагающая к себе, чуть приподнимающая уголки губ. Голос мягкий и успокаивающий, манера речи вежливая. Она смотрит на собеседника с неподдельным уважением и всегда искренне готова помочь каждому. И хотя находятся остолопы, готовые перекинуть на девушку все свои дела и благодарно свесить ножки, Ноэлль это не сильно задевает. Если кто-то просит о помощи, значит она ему требуется, верно? И ничего плохого или унизительного в том, чтобы помочь другому – нет. Ноэлль искренне верит в это. Как и в то, что Мондштадте люди в основном хорошие, а если и встречаются преступники, то они обязательно переучатся, оказавшись в тюрьме Ордо Фавониус. В крайнем случае, она всегда готова посодействовать этому как будущий рыцарь.       Но в данный момент девушка была занята стиркой. Точнее её завершением – она развешивала белье. Погода стояла чудесная: тёплое солнце облизывало щеки, ветер играл волосами и вздувал висящие на верёвке простыни, предусмотрительно закреплённые прищепками. Оставалось ещё пять штук.       Итэр сидел на траве, облокотившись о стену здания, и, нежась в лучах ласкового солнца, лёгким прищуром следил за горничной. Он вызвался было ей помочь, но девушка наотрез отказалась. Ещё чего выдумал: почётный рыцарь не может заниматься такими вещами, как развешивание простыней других рыцарей! Это работа для горничной. И точка. Сам Итэр не был с этим согласен. Будучи не только почётным рыцарем, но уже бывалым искателем приключений, он занимался самыми разными поручениями, включая собирательство, готовку, доставку и даже уборку. Почему не может помочь со стиркой? Но Ноэлль была столь же упряма, сколь и трудолюбива. Впрочем, судя по всему, помощь ей особо и не требовалась. Девушка успешно укрощала вздымаемые ветром простыни, цепляла их на прищепки и переходила к следующим.       С самого первого дня знакомства она ему понравилась. Милая улыбка, неподдельное уважение, искренний интерес. Ноэлль была словно бы насквозь совершенна, что вызывало чистое восхищение. А уж когда он впервые попробовал её фирменные блинчики, невольно подумал, что она не горничная, а ангел. Но чуть погодя Итэр осознал, что совершенство Ноэлль переходит все границы. Даже в свободное время она занималась уборкой, готовкой и другими рабочими обязанностями, повышая планку ответственной горничной до небес и вызывая недоумение, а порой даже тихое возмущение со стороны её коллег.       «Она ведь хочет стать рыцарем, – думал он, – почему бы не заниматься тренировками в свободное время? Или, например, расширением знаний о мире?» И хотя он так думал, ответ он знал уже в тот момент, как эта мысль пришла ему в голову. Ноэлль очень старается. Нет, не так. Она ОЧЕНЬ старается. Стать идеальной горничной Ордо Фавониус, чтобы потом стать идеальным рыцарем? Как-то так. И все же ему хотелось взять девушку за руку, увести подальше от дел горничной, просто пройтись по городу, а может вместе где-то перекусить? На худой конец всегда можно потренироваться друг с другом.       Между прочим, учитывая количество хиличурлов в округе, тренироваться можно в весьма реалистичных условиях. Причём, Итэр знал, что для Ноэлль разобраться с хиличурлами – раз плюнуть. Он видел её способности в бою и, надо сказать, в тот момент, когда увидел их впервые, окончательно и безоговорочно был потерян. Проще говоря, влюбился ещё сильнее, чем прежде.       Парень вздохнул и кинул короткий взгляд на Паймон, дремавшую у него на коленях. Он и сам почти заснул. Они оба ждали, когда Ноэлль закончит со стиркой. Девушка предложила выпить вместе чаю в её свободную минутку. Обещала угостить блинами. Это внушило надежду на более дружескую и непринуждённую обстановку. Однако выяснилось, что дел у Ноэлль невпроворот, а от помощи она отказалась наотрез, как уже было оговорено выше. Так что неразлучные путешественники прикорнули подле рабочего пространства горничной, да так и словили сонливость, которой Паймон безоговорочно сдалась. Итэр же боролся до последнего.       Работяга Ноэлль так редко давала ему шанс провести время вместе без участия моющих средств или армии кастрюль и сковородок. Если он заснёт, она точно посуетится, чтобы никто не побеспокоил его сон, а значит совместное чаепитие с участием Ноэлль не в качестве горничной, накроется медным тазом. Поэтому он вновь устремил свой сонный прищур на девушку. Та справлялась с последней простыней. Итэр сосредоточил свои мысли на грядущем чаепитие и волшебных блинах Ноэлль. Ах, воздушные, снова облака, такие мягкие, с идеально подобранной сладостью, тающие на языке, а с чаем как хороши… Веки предательски сомкнулись. Итэр твердо решил, что они пробудут закрытыми не более пяти секунд. Вот сейчас, сейчас он их откроет. Откроет и увидит, как Ноэлль, закончившая с простынями, идёт к нему, улыбаясь.       Ноэлль наклонилась над спящими Итэром и Паймон.       – Господин почётный рыцарь? Леди Паймон? – мягким шепотом позвала она. Как и следовало ожидать, те не ответили. Ноэлль добродушно усмехнулась в кулачок. – Неудивительно, вы ведь сегодня сражались с несколькими группами хиличурлов. Но вам не следует спать в таком месте – заболеете.       Не секунды не сомневаясь, девушка уверенно подхватила Итэра с лежащей на нем Паймон на руки и, неся словно принцессу, направилась внутрь здания ордена.       – Прошу меня простить, – виновато улыбаясь, сказала она, – чаепитие придётся отложить.       Ноэлль никогда не пренебрегала чужой потребностью в отдыхе и сне.