Обманщик. Лгун.
Почему ты можешь не врать хотя бы самому себе? Правда считаешь, что тебя примут? Сам боялся и сам погряз.
Я зарываюсь руками в волосы, нервно перебирая те меж пальцев, кусая покрасневшие губы, что ныли от боли. Страшно, ужасно страшно. Совсем недавно в комнате была комфортная температура, но сейчас по голым ступням бежит холод, а тело потряхивает от переизбытка нахлынувших эмоций. Что мне делать? Как с этим бороться?Не пытайся заглушить свои страхи, они всегда будут с тобой.
Руки скользят с головы на лицо, я непроизвольно цепляю ногтями кожу на лбу, царапая и оставляя красные дорожки, отдающие жгучей болью. Глаза бегают из стороны в сторону, а кожа вокруг ногтей обгрызанна меньше чем за полминуты. В глухой тишине что-то внезапно падает, заставляя меня подпрыгнуть на месте и чуть ли не умереть от страха. Я прижимаю тёплое тёмно-коричневое одеяло к себе, нервозно уставившись в сторону источника звука. Это же просто вещь, что неправильно стояла и в конце концов упала, верно? Так почему мне страшно до того, что невозможно моргнуть.«Не бойся, проверь»
Чей-то до боли знакомый голос ласково шепчет в голове, а я доверчиво ведусь на него. Он со мной столько, сколько я себя помню… как и тот, что вечно нагнетает, руша моё эмоциональное состояние. Я откидываю одеяло в сторону, глядя себе под ноги, свисающие с кровати. Пола нет… Вместо него бездонная пропасть, от которой кружится голова. Страх накрывает с новой силой, я испуганно заползаю глубже на кровать, прижимая голые колени к себе. Всем нутром чувствую, как меня потряхивает и к глазам подступают слёзы. Я не могу…«Сделай вдох, тебе это только кажется»
Я вновь озираюсь по сторонам, будто надеясь увидеть того самого, кто всё время пытается верить в меня и приводить в чувства. Одна часть меня понимает, что всё это — лишь игра моего сознания и в комнате никого и ничего кроме меня, а другая бьётся в истерике, говоря, что весь мир настроен против него. Кидая взгляд обратно в сторону рабочего стола, я снова неуверенно двигаюсь к краю кровати, закрывая глаза. Медленно опускаю ноги, касаясь ступнями ледяного пола, который словно отрезвляет, и я раскрываю глаза, уставившись на свои ноги. Я встал… я стою! Улыбаясь самому себе, тому, что смог обойти собственное сознание, преодолеваю комнату в несколько шагов, оказываясь перед своим рабочим столом. Темно, поэтому почти невозможно разглядеть то, что вообще упало с верхней полки. Цепляя рукой баночку, что негромко шлёпается об деревянную поверхность, до меня будто доходит осознание. Жуткое осознание… Я поднимаю ёмкость перед собой, слегка потряхивая, убеждаясь, что она пуста. Я же совсем недавно ходил за лекарствами, разве нет? Тогда почему моё единственное спасение сейчас было… его просто не было. Отбрасывая баночку в дальний угол комнаты, я падаю на мягкую кровать, накрывая лицо ладонями. Замену тишине приходит собственное сердцебиение, что практически оглушает, накрывая пеленой волнения. Никому не нужен.никому не нужен.
никому не нужен…
Хватаясь за волосы, натягивая их донельзя, я разворачиваюсь на кровати, утыкаясь лицом в плед, стараясь спрятаться от этого всего. Тело больно ломит с каждой секундой, всё нутро кричит, молит о небольшой дозе лекарства, даже разум плывёт и сам мозг просит всё прекратить, ведь сам не в состоянии. Но это же просто нереально… Когда же я так стал зависим от чертовых лекарств? Когда всё это началось? Почему продолжаю еженедельно с детства посещать психиатров? Ничего не помню, не могу вспомнить… Я жмурюсь сильнее, напрягаясь всем телом, будто это поможет мне вспомнить то, что утрачено давным-давно. Тщетно…«Ты сам умолял» «Сам просил избавить тебя от воспоминаний» «Почему же пытаешься вернуть всё обратно?»
Опять этот тягучий голос в подсознании, но уже с некоторым упрёком. Уже тошно слушать это всё… Но, стоп, кого я просил? И когда?«Хорошо, я напомню» «Только оторвись от подушки»
Я поднимаю голову, устало осматривая комнату, что совсем никак не изменилась, и слава Богу.«А теперь просто сосредоточься на прошлом»
Развернувшись на спину, я складываю руки на груди, уставившись в потолок, задавая самому себе наводящие вопросы: почему я лечусь; почему так зависим от лекарств и что будет, откажись от них; почему у меня проблемы с доверием к самому себе? Откуда всё это пошло? В голове множество различных мыслей и ни одна не похожа на подходящий ответ.Прекрати себя так вести. Ты уже не ребёнок. Не позорь меня
Н͜е̃ ͒п̎о͇з̆о̀р̛ь̎ ͠н̒а̿ш̓ӱ́ ͒с̚ё́м̝ь̀ю͒, ͑ ̓щ̊е̌н͋о̚к̂! ̂
Крик. Я напугано раскрываю глаза, выпрямляясь сидя на кровати, трясущимися руками касаясь лица, убеждаясь, что ничего страшного не произошло. Дыхание всё никак не нормализуется… Что только что случилось? Неужели я докопался до истины? Тогда это до ужаса абсурдно!«Это не корень проблемы»
Совсем не корень? Тогда ладно, это было бы и правда ужасно странно, будь причиной всего того ужаса, который я испытываю на протяжении долгого времени… Разворачиваясь на бок, принимая позу эмбриона, вновь погружаюсь в собственное сознание, ассоциирующееся у меня с огромной библиотекой. Все воспоминания словно фото, а знания — книги, — то, к чему я стремлюсь не напоминает мне ничего из перечисленного, но оно точно находится где-то здесь. Где-то в закрытой части, нужно лишь понять, как добраться. В голове проносятся однотипные демотивирующие фразы родителей, их искривлённые от злобы лица. Жутко, некомфортно… хочется прекратить рыться в себе. — Ну как же, — ледяные руки касаются плеч, заставляя застыть от ужаса и тупо уставиться в искажённое лицо матери. — Ты бесполезный. От тебя одни проблемы. Почему ты не можешь быть обычным ребёнком? — она жутко улыбается, а изо рта вытекает тёмно-красная жидкость. Я поднимаю взгляд выше, желая заглянуть, что у неё читается в глазах, но… их просто нет. Вместо них кровавое месиво, откуда выпадает несколько живых опарышей прямо ей на руки. Живот неприятно крутит и я резко отталкиваю собственную мать от себя, падая на пол в лужу. Медленно ползу назад, глядя на стоящую на месте маму с этой жуткой улыбкой, застывшей на губах. Под рукой что-то хрустит, заставляя отвернуться от этой страшной картины и взглянуть: разбитые очки. Но ужасно знакомые… Позади слышится тяжёлое кряхтение, из-за чего я крепче сжимаю оправу в руках, не оборачиваясь. — Такое позорище стоило спрятать от людских глаз. А вообще избавиться сразу же после рождения. Я откидываю несчастные очки в сторону с грохотом, взглянув на свои окровавленные руки. Паника накрывает мгновенно от одного лишь вида испачканной одежды. Холодно, мерзко и страшно. — Вот ты и тут, вставай, — шепчет голос, а на плече чувствуется лёгкий холодок, напоминающий касание. Я тут же отбрасываю от себя безымянную ладонь, прижимая колени к себе, окончательно пачкаясь в чужой крови. Хочется реветь, кричать во всё горло от всего ужаса. Уже просто невозможно сдерживать все чувства при себе. Старые раны начинают болезненно гореть и я вновь чувствую себя тем самым десятилетним ребёнком, детство которого закончилось на первой оплошности перед целой толпой незнакомых людей. Но стоп? Отнимая ладони от лица, я вижу перед собой клавиши фортепиано и помятые листы на пюпитре. Почему это всё отдаёт дежавю и колется где-то между рёбер. Сбоку слышно множество перешёптываний, а сверху приглушённый звон лампы. Я поворачиваю голову в сторону голосов, лицезрев перед собой большую толпу зрителей, где каждый сидит на своих местах. Бегло рассматривая лица людей, я останавливаюсь лишь на тех, от которых ужасно начинает ныть в области сердца. Родители смотрят на меня с глубоким разочарованием: мама нервно качает закрытым красным веером, бегая глазками из стороны в сторону, а отец, плотно сжав губы, пилит меня взглядом. Я стыдливо склоняюсь над фортепиано, не в силах притронуться к клавишам. Точно… мой первый крупный концерт и участие в государственном конкурсе. — Припоминаешь что-то подобное? — вновь этот голос звучит где-то за спиной, но теперь я оборачиваюсь и вижу лишь… разнорабочих за кулисами, но никак не владельца голоса. Почему же он кажется мне таким знакомым? — Вальтер Шмидт дисквалифицирован, — звучит странный механический голос и я по инерции оглядываюсь на родителей в полном шоке. Они уже не смотрят в мою сторону, а просто встают со своих мест и уходят прочь…Бездарность. Это полномасштабный провал.
Постоянное шептание сменяется нарастающим гоготом различных голосов, я поднимаю глаза к лампе, уставившись на этот ослепляющий белый цвет. — Посмотри на себя, ты же убогий, Шмидт, — звонкий тонкий женский голосок будто приводит в чувства, но рядом никого нет. Вокруг белые стены, в одном углу стоит небольшой письменный столик с лежащим на нём чистым белым листом, а в другом углу — фортепиано. Моё ненавистное фортепиано. Волосы неприятно стягивает, на что я негромко шикаю, хватая лежащее на коленях зеркало. В отражении равнодушное лицо матери, что не особо аккуратно что-то делает с волосами. — Ты даже сам за себя постоять не можешь, — её голос холоден, он пробирает с ног до головы своей жестокостью. Конечности немеют, а глаза наливаются ужасом, когда ещё одно воспоминание возвращается на место. — Е̌с̇л̉и̾ ͌с̾ ̓т̍о̾б͝о̀й̃ ͘ч͜т́о̕-͑т̾о̐ ̿с̈л̄у́ч͑и̍т͝с̓я͝, ͌ м̕ы̔ ͆д̉ӓж̉ё ̋и͜с̓к̀а͠т̂ь̀ ͂т̌е͋б͘я͐ ̚нё́ ̓с͠т̾ӓ́н̽ё́м̉.́ Я прикусываю нижнюю губу до боли, грубо отбрасывая материнскую руку, замахиваясь небольшим золотым зеркалом над ней. Она смотрит прямо на меня мёртвыми глазами, даже не вздрагивая и никак не отвечая на мою грубость. — Ты ломаешь собственную программу, Немо, — кто-то хватает меня за руку, не давая продолжить. — Даже если ты это сделаешь, то ничего не произойдёт. — Да кто ты?! — вырывается с моих губ. Я роняю зеркало из рук и оно с грохотом летит мне под ноги. — Блять… Падая на колени, я подбираю осколки, рассматривая свои многочисленные отражения. Это всё понарошку… я же просто уснул и мне снится сон, верно? — Принимай это как хочешь, но нам давно пора обсудить всё, — в отражении горят чьи-то красные глаза и нахальная улыбка. Я оборачиваюсь, узрев перед собой… самого себя? — Ты представлял источник своего успокоения иначе? Бедный Немо, это же всё — ты сам. — Я не понимаю… — А тебе и не нужно, — второе «Я» присаживается рядом, беря меня за руку, но я не ощущаю ни тепла, ни холода. — Ты знаешь, кто я? Какой же до жути абсурдный вопрос… На самом деле, я ничего уже не знаю. Всё это выходит за грани реальности. — Ты — это я, — вполголоса произношу я, рассматривая мутные красные глаза. Он выглядит как живой труп. Это звучит неправильно, но никаких ассоциаций больше не возникает. — И ты меня не помнишь. Или отказываешься помнить, — второе «Я» не моргает, смотрит чётко мне в глаза, отчего по рукам бегут мурашки. Это ещё более жутко, чем всё до. — Ты сам создал меня как защитный механизм от неприятного воздействия окружающего мира. Я двигаюсь в сторону, но «Я» двигается одновременно со мной, заставляя волноваться, да куда ещё больше. — Перестань, ты отлично понимаешь, что всё это в твоём сознании, — с его губ слетает злобная усмешка. — Но почему-то ты не можешь контролировать меня. Вскидывая брови в удивлении, я тут же замахиваюсь рукой, дабы избавиться от этого видения, ведь ничего подобного даже не помню. Рука проходит сквозь «меня», отчего рождается ещё несколько вопросов. — Ты заметил, как ведёшь себя более спокойно рядом со мной? Это ли не чудо? — он меняет своё положение, присаживаясь уже напротив меня. Вокруг темно и пусто, чем-то напоминает закрытую коробку, но только я чётко вижу самого себя. — Когда ты создал меня, то вложил в это довольно много сил. Ты так сильно хотел избавиться от преследующих тебя страхов и навязчивых мыслей, что просто разделил своё сознание на два сектора. Помнишь ту милую библиотеку? Это твой разум, твоё комфортное место, куда ты прячешься, вспоминая былые деньки, а эта мгла — моё место. — Но ты — это я, а это место я вижу… — я запинаюсь в конце предложение, взглянув на «себя» с жутким осознанием. Я видел это место каждый раз, когда пытался вспомнить те моменты, где вёл себя странно по словам друзей. — Так значит, это всё-таки не проблемы с памятью, — пролепетал я, опустив глаза на свои руки. — Нет, это просто твой защитный механизм, то есть я. Но знаешь, я тут подумал, ну, то есть ты, — он странно усмехается, — что тебе стоит вспомнить кое-что очень важное. «Я» берёт меня за руку, прикосновений которого я всё так же не ощущаю, медленно потягивая к себе. Я поднимаю на него измученный взгляд с немым вопросом «ну что ещё?». Сжимая ладонь крепче, невольно чувствую в руке незнакомый предмет, которого до этого у меня не было. — Откуда… — шепча себе под нос, я рассматриваю осколок зеркала запачканный… — Какого… снова кровь! — выронив из руки острый предмет, мир вокруг меня вновь приобретает цвета. Я ошарашенно бегаю глазами по зелёным верхушкам деревьев, не до конца понимая, что это за место, пока «моя» ладонь не хватает меня за волосы, заставляя опустить голову. Тело пробивает мелкая дрожь, а на лице застывает мёртвый ужас, совсем такой же, как на лице девушки подо мной. — Это сделали мы, — довольно спокойно произносит «Я», сжимая руку на моём затылке. — Зачем?! — голос дрогнул, я был готов сорваться на истерику в любой момент. Зачем, зачем, зачем я влез в своё подсознание? — Это бред, это всё не я! — Ты ещё спрашиваешь зачем? Разве для психопатов нужны весомые причины? — «Я» улыбается, резко отпуская мои спутанные волосы, и я тут же отползаю от трупа Амелии. У неё нет глаз, так же как и в видении с родителями… Отвратительно, что тянет блевать. — Я не психопат… — Ну конечно, у каждого же человека есть второе «Я», которое является практически другим сознанием, — он смеётся, забирая из моих рук осколок. — Это для твоего же блага. Хорошо, идём дальше. Он тут же вонзает себе в шею самый острый угол, на что я вскрикиваю. Видеть, как убиваешь сам себя это ещё более жутко. «Я» падает замертво рядом со мной, но его лицо уже… не моё, а чужое. Глаз снова… нет. К горлу подступает тошнота. Я резко накрываю ладонями лицо, начиная задыхаться от нехватки кислорода и начавшейся панической атаки. В ушах звенит, а голова раскалывается от повышенного давления, будто сейчас взорвётся и раскрасит всё вокруг кровавым месивом смешанным с моими мозгами. Мерзко. Отвратно. Хочется умереть, лишь бы больше ничего не чувствовать. — Хватит с тебя, пора бы очнуться. Левую ногу пронзает невыносимой болью, а изо рта вылетает громкий скулёж, заставляя меня оторваться от собственного лица и взглянуть на глубокую колотую рану на бедре. Дрожащая рука сжимает ножницы, а перед глазами открывается вид на уличный двор, находящийся на десять этажей ниже. В глазах плывёт от высоты, и я напугано отшатываюсь назад, падая с подоконника на пол, с грохотом потягивая за собой несколько горшков с кактусами, что разбиваются в дребезги. Я только что… только что хотел покончить с собой? Сжимая ножницы в руке, я прижимаю их к груди, срываясь на безудержное рыдание. Отчаяние накрывает с осознанием всего того, что я натворил. Я уничтожил две человеческие жизни, создал внутри себя монстра и ничего не могу поделать ни с одним из этого. Мне страшно. Ужасно страшно от собственной беспомощности. Бесполезный отброс… Стягивая собственные волосы между пальцев, резко дёргаю их, вырывая всего парочку волосинок, повторяя это действие ещё несколько раз. Хочется биться в истерике, но всё, на что меня хватает — рвать собственные волосы и реветь. Я не знаю, что мне делать и как это остановить. Страх наказания отпугивает, а о страхе смерти и речи быть не может.«Всё всегда можно исправить. Даже это»
— Ничего не исправить, — хрипло отвечаю себе в пустоту, царапая кожу головы.«Просто закрой глаза и выравни дыхание» «Ты можешь успокоиться»
— Я могу успокоиться… — с губ срывается истерический смешок. Прикрывая глаза, я вслушиваюсь в собственное сердцебиение, стараясь вбирать носом и выдыхать ртом. С каждым новым повтором процедуры, я чувствую, как звон в ушах затихает, а сердце восстанавливает обычный ритм, но болезненно колит.«Просто доверься наконец самому себе» «И встреться со страхами лицом к лицу»
— Вальтер, — голос родной матери звучит словно сквозь воду. Я хочу открыть глаза и взглянуть на неё, но не могу. У меня просто нет сил на что-либо… — Сынок… Следующие слова я окончательно перестаю улавливать, проваливаясь в бездонную пропасть собственного «Я», окончательно теряясь. Что-то неприятно впивается в плечо, но даже это бессмысленно…«Отдохни и не думай ни о чём» «Умирать ещё слишком рано» «У меня много незавершённых дел»