Спаси меня

Темно, очень темно. Лишь одинокий фонарь старается осветить хотя бы половину тротуара, хоть и очень блекло. Сегодня новолуние, света от луны тоже просто нет. На проезжей части ни одной машины, хотя в такое время мимо едет хотя бы одна, каждые пять минут, но прошло уже пятнадцать… Всё это похоже на страшный фильм, не хватает лишь маньяка, что вот-вот выпрыгнет. Ветка позади неприятно хрустнула, заставляя девушку обернуться и сжать край жёлтой кофты в кулаке сильнее. Вся эта атмосфера нагнетает и сильно давит. Говорила мама, что вечером гулять одной никогда не стоит, особенно, если это места, где нет ни души… Стоп, но если здесь нет никого, кроме неё, то всё могло просто показаться. Блондинка стирает испарину со лба, облегчённо выдыхая. Она отворачивается, продолжая идти по дороге дальше, отгоняя нагнетающие мысли, но сердце продолжает отбивать бешеный ритм. Проходя мимо фонаря, вновь наступает кромешная темнота — до следующего фонаря около десяти метров. Сбоку шуршат кусты, — это заставляет девушку сорваться на бег, дабы добраться хоть до небольшого, но источника света, будто её это спасёт. Не спасёт. Она издаёт лишь короткий писк неожиданности, когда шею что-то неприятно сдавливает. На глаза накатываются слёзы, а взгляд млекнет, дышать становится гораздо тяжелее. Поддеть удавку пальцами просто невозможно, всё что получается — оцарапать шею собственными ногтями. Последнее, что ей хочется, — увидеть лицо, но всё что удаётся заметить горящие ненавистью красные глаза. — Это для его же блага…

***

Чья-то рука нежно касается моих волос, поглаживая подушечками пальцев кожу головы. Я не любил, когда кто-то касался их, но именно сейчас это был очень приятно и даже не хотелось открывать глаза… открывать глаза? Я подпрыгиваю на месте, выпрямляясь на своём же стуле. Три пары глаз удивлённо смотрят прямо на меня, совсем не ожидающие такой резкой реакции. Мы смотрим друг на друга ещё около минуты, прежде чем София нарушает тишину: — Ты заснул, Немо… плохо спал? — Я заснул? А ведь и правда… Я этой ночью совсем не мог уснуть, из-за чего пришлось прибегнуть к снотворному, иначе бы прямо сейчас я лежал в постели, а не сидел здесь. На самом деле, не такой уж и плохой расклад событий… но вспоминая про нотации мамы в любой момент и по любому поводу отбивает всякое желание оставаться. — Да, не мог уснуть, — неуверенно киваю я, поднимаясь из-за стола. Я улавливаю насмешливый взгляд Якова, но не предаю этому никакого значения. Он, кажется, совсем не обеспокоен этой ситуацией, если так посмотреть. Понятное дело, что она его раздражала, но он точно даже рад такому раскладу событий. Но я не исключаю тот факт, что он может быть напуганным, а это лишь защитная реакция. Небрежно забрасывая вещи в рюкзак, я только закидываю его на плечо, как в класс входит высокий мужчина в форме, одаряя всех присутствующих в классе надменным взглядом, останавливаясь на мне. Прищуриваясь, вглядываясь до боли знакомое лицо, я оцепенел. — Дядя? Он сжал губы, раздвигая моих друзей, приближаясь ко мне. Я рефлекторно шагаю назад, но его тяжёлая рука ложится на моё худощавое плечо, изучающе рассматривая. Лиен и Яков напряжённо стоят позади него, готовые к самому худшему, а София, прижав ладошки к груди, смотрит на меня очень обеспокоенно. — Вальтер… тебя то я и ищу. — Дядя Вагнер… Олдрик поправляет чёрный галстук, что прячется под кителем, оборачиваясь к миссис Хилл, отпрашивая на один урок для небольшого допроса. — Идём за мной, — он мягко кивает, касаясь моей спины, подталкивая, заставляя идти вперёд, а не стоять на месте. Я оборачиваюсь к друзьям, которые находятся не в меньшем замешательстве от ситуации, но ничего не могут поделать. В точности, как и я. Это всё из-за вчерашней ситуации? Неужели меня хотят приписать к этому делу только из-за того, что все вчера видели, как Амелия флиртовала со мной? Во что я влип… Покидая кабинет английского языка под надзором своего дяди, мы направляемся на первый этаж. Меня лишь интересует, давно ли мой, чёрт возьми, дядя живёт в Британии, так ещё и в полиции работает. Он всегда рассказывал о своей чудесной работе инженера в Австрии, когда приезжал навестить нас. До переезда мы жили в Германии, пока отца не перевели… Неужели меня всё это время обманывали и Вагнер был всегда рядом? — Дядя, могу я спросить? — Когда дойдём до кабинета директора, тогда всё спросишь. Его голос холоден, как и взгляд. Я никогда не слышал, чтобы он так общался со мной. Всегда был доброжелателен и вёл самые непринуждённые беседы. Таков мой дядя на работе… Открывая дверь в кабинет, я замечаю зашторенные окна, чтобы ни один луч света не попадал внутрь, и лишь одинокая лампа стоит на столе, освещая несколько разложенных по столу документов. Самого директора нигде нет. Дядя закрывает дверь прямо за мной на ключ, проходя к столу директора, возле которого я стоял в самый первый день. Тогда ещё Элиас помог мне изучить школу, чтобы не теряться. — Присаживайся, не стой столбом, нам предстоит обсудить с тобой некоторые детали. Я громко сглатываю накопившуюся слюну, готовый к самому наихудшему в предстоящем разговоре, или как он обозвал ранее — допросе. — Давай сначала поговорим о том, для чего я тебя забрал, а после, ты уже сам задашь мне вопросы, которые мучают, — я положительно киваю, опустив взгляд на фотографии, лежащие на столе, но Олдрик тут же спрятал их в конверт. Он раздвигает несколько документов, на одном из которых я замечаю свои имя и фамилию, а рядом «Личное дело». Но для чего оно ему? Просто для изучения? Там же ничего нового для него. Или же… — Давай начнём с чего-то простенького… у тебя ведь появились друзья в новой школе? — Да. Я положительно киваю, сжимая в пальцах льняную ткань школьных тёмно-синих брюк. Дядя достаёт фотографию из-под маленькой стопки бумаг, разворачивая её ко мне. Поднимая и направляя на свет, я рассматриваю то, что запечатлено на ней. — А врагов себе не нажил? Рука дрожит, когда я вижу на фотографии небрежно вырезанную на женском животе фразу: «Немо, не прячься», а рядом подпись буквами «ОН». Пальцы слабеют и фотография падает на стол, Вагнер двигает ту обратно к себе, тяжело вздыхая. Отклонившись на спинку стула, обхватываю голову ладонями, мотая ею из стороны в сторону. Мысли совсем не лезли в голову, в ней было пусто, как в палате психдиспансера для совсем тяжело больных. Но несмотря на это, я стараюсь напрячь голову, чтобы примерно сопоставить все события в голове и кто бы мог быть причастным к убийству из его знакомых. Но почему именно знакомых? Может быть, это человек, которого я совсем не знаю? Думай, Немо, думай. София? Точно нет. Она не способна на убийство другого человека даже по ревности. Но если она и ревновала, то только к Лиену, но в тот момент Амелия переключила своё внимание на меня, тут точно мимо. Лиен, которому на самом деле нравится Амелия? Глупости. Зачем ему убивать её, даже если это действительно так? Сэм? Да простят меня все остальные, но он более сдержанный среди остальных. Но как говорят: в тихом омуте и черти водятся… Но это точно не Сэм. Он совершенно понятный человек… Хельга или Руф? Я общался с ними всего пару раз, так и не успев узнать получше, но Хельга точно из тех девушек, что решила бы любой конфликт сначала высказавшись в лицо, а после уже к кулакам. Руф же, казалось, старалась не влезать в конфликты с другими, да и объект её воздыхания — Хельга. Да и с посланием, что жестоко вырезано на бледной, слегка посиневшей коже Амелии совсем не согласуется с ними. Единственное, если она решила припомнить первое знакомство, когда я засмотрелся на Хельгу. Элиас? Точно нет. Остаётся Яков… Яков. Яков? Я даже и не знаю. Он действительно ведёт себя странно по отношению к убийству: совсем не обсуждает тему, в отличие от всего класса, не проявляет никакого сочувствия к погибшей и продолжает хитро улыбаться и подкалывать меня. Но в этом поведении… нет ничего странного, если подумать глубже. Яков всегда ведёт себя так по отношению ко мне… но это если судить исходя из нашего недолгого общения, я ведь не могу делать выводы из этого? Я не знаю, каким он был до моего появления и как вёл себя. Но для чего ему убивать? Нет идей. Бред. Я, утомлённый всей этой ситуацией, подпираю голову рукой, глядя в глаза Олдрика, что всё это время терпеливо ждал, видя, как я придаюсь глубокой думе и внутренней борьбе. — Нет, у меня нет, с кем бы я мог здесь поссориться… — А вдруг, это с прошлых школ? — он щурится, водя подушечкой указательного пальца по ребру листа, на фаланге я замечаю серебряное кольцо. Вроде не обручальное… — Из других школ? Тогда все одноклассники, — я нервно усмехаюсь, ослабив тёмно-синий галстук, что начал создавать ощущение сдавливания. — Понятно, так и думал, — вздыхает Вагнер, собирая разбросанные по столу листы. — Если здесь у тебя со всеми хорошие отношения, как ты думаешь, я не добьюсь ответов. Пожалуйста, Вальтер, — он протягивает руку ко мне, касаясь плеча. — Будь осторожен. — Я постараюсь. Он улыбается одними уголками губ, отпуская плечо. Я ещё раз опускаю взгляд на своё дело, которое тут же двигают ко мне. — Отнеси его своему президенту совета. Она давала мне доступ, я обещал, что ты сам его вернёшь. — Хорошо, но могу ли я задать пару вопросов? — мужчина кивает. — Разве ты не говорил, что работаешь инженером в Австрии? — Говорил, — он отводит взгляд в сторону зашторенных окон, касаясь усов, что с возрастом уже поседели. — Я так говорил, потому что не хотел, чтобы ты знал, иначе, я знаю тебя, начались бы очередные расспросы, а я не люблю этого, ты помнишь. — Справедливо… — усмешка. — Но как так получилось, что тебе досталось дело с убийством школьницы? — Твой отец попросил. Он в самом деле беспокоится о тебе. Я прикусываю губы, раздумывая над сказанным. Я знаю, что у него своеобразные способы заботы, но такое беспокойство о моей жизни — новизна. Клянусь, я думал, что им обоим будет абсолютно всё равно, если со мной что-то случится, а мама так и вообще спокойно вздохнёт, если я внезапно исчезну. Самонадеянно. — Понятно. Поднимаюсь из-за стола, подхватывая своё личное дело со стола, отхожу к двери, дёргая ручку, но та закрыта на замок. Я и забыл… — Погоди, сейчас открою. Вагнер встаёт, преодолев комнату размеренными шагами, отпирая дверь для меня. Я благодарно киваю, покидая кабинет директора. Но всё-таки… где сам директор? Прямо за дверью на меня смотрит лицо, которое я совершенно не ожидал бы увидеть, выйдя после «допроса», — Яков. Он смотрит на меня с нескрываемым беспокойством в глазах, но полным недовольством на лице. Так что он чувствует на самом деле? Прижимая личное дело к груди, я поднимаю руку с вытянутым указательным пальцем в воздух, собираясь только задать вопрос, но он опережает. — Заткнись. Ты в порядке? — Я… ну, честно? — он кивает. — Не очень. Хочешь послушать меня? — вновь кивок. — Тогда пошли. Поднимаясь по лестнице, я вкратце пересказываю Якову небольшой разговор между мной и Вагнером, а так же объясняю про то, почему назвал его дядей. Хотя особых подробностей это не особо требует. Всё время он молча и внимательно выслушивает меня, изредка кивая. После части про вырезанную фразу, Яков становится ещё более обеспокоенным, теперь его внутреннее «Я» выходит наружу: он нервно перебирает пальцы и идёт ближе обычного, практически прижимаясь плечом к плечу. Приближаясь к специально выделенной комнате для студенческого совета самоуправления, где по рассказу Элиаса собираются ещё и учителя, обсуждая планы на год, да и обычный пед-совет, я останавливаюсь прямо перед дверьми, не решаясь войти. Яков успокаивающе касается моей спины, кивая. — Я просто чувствую приближающийся Армагеддон… только таких событий в моей жизни не хватало. — Не думал, что мне придётся быть с кем-то откровенным, но Немо, — он поджимает губы, сразу видно, как он пытается переступить собственные принципы, и как ему это тяжело даётся. Но я не останавливаю его. — За то короткое время, которое мы знакомы, все по-настоящему успели привязаться к тебе и даже проникнуться симпатией… — он останавливается, переваривая то, что только что сам сказал. — Дружеской симпатией! — Это признание в любви? — всё-таки подкалываю я его, щурясь. Яков сдавленно фыркает, и замечаю слегка порозовевшие щёки. Даже мне становится не по себе от своих же слов, я тут же извиняюсь и спешу скрыться за дверьми кабинета, но он следует за мной. Провальная попытка, Немо. Девушка, с длинным конским хвостом русого цвета, стоящая прямо напротив окна, не сразу оборачивается в нашу сторону, а вот парень, сидящий в кожаном диване, тут же отвлекается от своей портативной консоли, обращая внимание. Он вынимает изо рта конфету на палочке, поднимаясь и обходя нас по кругу, прислоняется спиной к огромной книжной полке, стоящей поодаль от нас. Я смотрю на Якова, что уставился прямо в пол с каким-то разочарованием. Плохие воспоминания? Наконец, девушка оборачивается в нашу сторону и мягко улыбается. — Вот мы и встретились, Вальтер Шмидт, — она огибает стол, направляясь в нашу сторону. Я смотрю на неё, практически не моргая. Стоя в этой комнате, чувствуется странная атмосфера. Будто, в этой комнате происходило много неприятных вещей, множество пролитых слёз и разбитых душ. Ей Богу, в кабинете директора было куда более комфортно. — Меня зовут Руби и я действующий на данный момент президент. — О… ну, я это уже понял, — наконец хоть что-то произношу я, зарываясь пальцами в волосы от накатившей неловкости. Становится жарче? У меня температура? — Замечательно. Руби вытягивает моё дело из рук, что уже не прижимали так сильно к груди. Я не сопротивляюсь, позволяя ей забрать его. — А это мой брат — Габриэль. Оборачиваясь на парня, я только сейчас замечаю, как эти двое похожи. У них даже причёски одинаковые, единственное, что у Руби хвост куда длиннее и чёлки, закрывающей половину лица нет. Ладно, они похожи лишь цветом и наличием хвоста. — Не ожидал, что наш новенький заявится сюда в компании дорогого Якова. Парень отрывается от книжной полки, сокращая расстояние между нами всего за один шаг. Он безбожно приподнимает бледную прядку волос Якова пальцем, рассматривая. Так, стоп… Дорогой? Я хмурюсь, уже совсем не доверяя этому парнишке. — Руки убрал, — довольно грубо произносит Яков, шлёпая парня по ладони, тот смеётся с этой реакции, отходя, дабы не нагнетать. В глазах плывёт, отчего мне приходится прикрыть глаза и схватиться за Якова, чтобы не свалиться на пол. Я забыл с утра принять лекарства из-за своей рассеянности… лишь бы сейчас не упасть в обморок. Яков аккуратно придерживает меня за талию, тихо шепча: — Ты в порядке? Молчу. — Немо? — Приревновал, — протянул насмешливо Габриэль. — Закрой рот, — в пол голоса произношу я, заставляя Якова рядом тихо охнуть от неожиданности. Я открываю глаза, смотря на Габриэля мёртвыми глазами. — Ничего подобного он не чувствует, так что не неси хуйню. Все трое замолкают, уставившись прямо на меня, замечая довольно странное поведение. Особенно Яков. Такую дерзость он видел лишь раз — в кафе. Но тут, другое дело. Касаясь шеи, резко наклоняю её, из-за чего издаётся неприятный хруст на половину комнаты. Я довольно мягко, что не под стать моему нынешнему поведению, отстраняю руку Якова, проходя в центр комнаты, разглядывая висящие пару картин на одной стене, а после на другой. Они одинаковые, явно купленные в каком-нибудь магазине с китайскими приблудами по скидке. — Вальтер? — шепчет Руби, вглядываясь прямо в мои глаза. — Хоть кто-то… На лице расползается широкая улыбка, я щурюсь, подходя ближе к ней, бегло пробегая глазами по её бледному личику. Руби хмурится, медленно протягивая ладонь к ящику стола. — Не беспокойся, думаешь, я совсем самоубийца? Она останавливается, непонимающе качая головой. — Хочешь найти ответы? Советую лучше изучить его, — я двигаю своё личное дело ближе к ней. — А иначе ты никогда не добьёшься до сути. Оттряхивая ладони от невидимой пыли, возвращаюсь на исходную позицию — к Якову, кивая ему в сторону выхода из кабинета, но он остаётся стоять на месте. — Нет? Это твоё дело. Уже более мягко улыбаясь ему, я покидаю кабинет студенческого совета, шепча себе под нос: — Надеюсь, мы когда-нибудь сможем нормально поговорить.