Изумрудная верность

Когда-то, скролля бесконечную ленту маленьких видео на YouTube, я начала натыкаться на небольшие отрезки из фильмов. Ясное дело, выкладывали их левые сайты, на которых можно было легко пиратствовать — обычная практика для России и нечто практически невозможное для Европы и Америки. Здесь, чтобы посмотреть фильм, надо его купить, а в моём случае и в моём нынешнем времени — сходить в прокат и в любом случае отдать денюжку. Так вот. Попалось мне однажды одно странное видео, тот самый кусочек из фильма. В нём было два действующих лица: мужчина, совершенно обычный, хоть и лощёный; и девушка, крошечная, как Тинкербелл, и сидящая в белой коробочке. Мужчине было нужно заставить девушку работать, а та отказывалась. Дальше шёл психологически-магический трюк: мужчина нажимал какую-то кнопочку, и время у девушки в коробке ускорялось. Проведя в одиночестве среди белых стен неделю или месяц, — в реальности всего пару секунд, — она всё ещё не была согласна на ту работу, которую ей предлагали. Но после того, как мужчина отмотал для неё полгода в одиночестве — она была готова буквально на что угодно. Ещё тогда, когда я попала на это видео, мне было не по себе. Я всегда нервно реагировала на тему сумасшествия, потерю личности или психологические пытки. Для меня это всё было равно пыткам обычным, с выдиранием ногтей и интересными гаджетами для ускорения допросов. Ну или зачем там ещё пытают. Сейчас же, оказавшись плюс-минус в такой же ситуации, что и та девушка, я не понимала, зачем было мотать ей полгода. Судя по записям в моём дневнике, я отсидела в одиночестве около месяца, — а значит, на улице медленно гасло лето, если я не ошибалась в расчётах, — но уже была готова буквально лезть на стенку ради хоть какой-то компании. Скучно. Скучно! Ску-у-ука! Да, у меня были блокноты, альбомы и чернила. И руны, которые оказались хоть норовистыми, однако вполне рабочими. Но этого всего не хватало, чтобы забить весь мой день, а спать или валяться в кровати без дела мне быстро надоело. Сразу стало понятно, почему в Средние века было много детей: а чем ещё развлекаться-то? Меня до того довели, что я бы уже с радостью и на чью-нибудь казнь сходила. Хоть какое-то развлечение! Я гадала, я рисовала, я писала в дневнике, мельча буквами и очень экономя бумагу. Я работала с рунами плотно, как никогда в жизни, просто потому, что заняться было вообще нечем. Пожалуй единственное, что я не делала — это не пыталась связаться с Самой, чтобы как-то прояснить ситуацию или получить новую директиву. Причина этой осторожности была очень проста — я боялась, что Покровительница, пускай даже не желая того, могла мне как-то навредить. Мне казалось, что синяки у меня на плечах Сама оставила непреднамеренно; несмотря на развлечения Высшей и её способы появления в моей жизни, любые следы от Самой на моём теле раньше быстро пропадали. Здесь же синяки едва рассасывались; после месяца в одиночной камере у меня всё ещё оставались на коже тёмные следы. Голова у меня начала течь уже спустя неделю, так что пришлось срочно что-то думать. Из подручных инструментов были только руны, и выбора особенно не стояло — я взяла их за основу и составила став. Рунескрипт должен был зафиксировать моё сознание в одной точке, не давая окончательно распрощаться с желающей улететь в бессрочный отпуск крышей; составив скрипт, я поставила подношение Морфею, задала вопрос и легла спать. Всегда так делала, если была в чём-то неуверена. Морфей, как бог сновидений, не оставался рядом со мной дольше необходимого, так что практически всегда откликался на просьбы и подношения, не попадая под влияние Самой. Любил он клубничное молоко, которое я в своём заточении не смогла получить; пришлось через записку выклянчивать отдельно клубнику и сливки, а потом давить ягоды и мешать коктейль для подношения. Ну да я не против. Всё равно в одиночке заняться нечем. Клубнику я растёрла просто в пюре, перед этим ещё и семечки вытащив. Морфей откликнулся, как и всегда. Я никогда не видела лик бога сновидений, мне он не показывался, однако представляла себе кого-то вроде Морфея Нила Геймана. Бесформенный чёрный плащ, чёрные растрёпанные волосы, глубоко залёгшие тёмные круги под глазами и бледная кожа. Высокий, худой, с опущенными уголками губ и тяжёлым взглядом — работы у Морфея всегда было очень много, даже если Геката или Песочник разгружали его, забирая свою часть аудитории. Это если думать, что боги из разных пантеонов работают вместе, конечно. А так — кто там знает? Может, Морфей пашет в одиночку. А может, у него целая рота летающих маленьких гномов, — как купидонов, только гномов, — которые разносят ничего не значащие, глупые сны по уставшим человеческим головам. В общем, во сне мне помогли: проснувшись, я подправила скрипт, как мне и посоветовали. Пара чёрточек, казалось, полностью изменили рисунок рун, и теперь он ощущался не просто красивым, но и законченным. Я нанесла их себе на бедро чернилами и оговорила так, чтобы руны действовали постоянно, пока я не отпущу их специальным маленьким ритуалом. Энергии они жрали много, однако я практически сразу почувствовала небольшое облегчение: даже то самое ужасное одиночество и тишина перестали так сильно давить на сознание. Нервы, конечно, остались, но это была капля по сравнению с прошлым морем страдания. Как и всегда, хорошая мысль приходит позже нужного. Но я хотя бы оставила свою крышу с собой, как мне казалось. И теперь единственное, что мне докучало — это скука. Серьёзно, дошло до того, что я сидела на краю кровати и плевалась на дальность! Перед этим, естественно, свернув ковёр — не заплёвывать же его, в самом деле. А так оставалось только протереть туалетной бумагой наплёванное, и вроде как даже влажную уборку делать не надо… — Ведьма? Ты чем занимаешься? Я вскочила с кровати, услышав чужой голос. Обернувшись к вошедшей в комнату Джейн, я на секунду обомлела: я была не одна! Я видела человека! Вампира! Да плевать, пускай ко мне хоть Вий придёт со всей кодлой, я больше не была одна! Джейн, увидев мой наверняка бешено-маниакальный взгляд, сделала шаг назад. Я заметила это и вытянула в сторону девчонки руку; дверь за вампиршей захлопнулась, словно её ударил с другой стороны ногой великан. Ну уж не-ет… одна я больше не останусь. Нет! Ни за что! — Как радостно видеть хоть кого-то здесь, — я широко улыбнулась, жадно разглядывая одежду и лицо Джейн. — Что-то не торопятся твои хозяева угождать своей гостье! — Синьоры мне не хозяева, а… — О, да мне плевать, — я подскочила к Джейн и склонилась над ней, всё ещё словно выискивая в её чертах что-то, способное успокоить мой разум и душу. — Вообще плевать, хозяева они тебе или нет. Просто… Глубоко вдохнув, я ощутила насыщенный аромат вишни. Кажется, Джейн мыла волосы вишнёвым шампунем — какая прелесть. Всё же, пряди даже у бессмертных пачкаются, никто не отменял обычной пыли в этом мире. А появляться перед хозяевами Вольтерры в неподобающем виде Джейн, похоже, религия не позволяла. Или преклонение перед главнюками-Вольтури. Тоже вариант. Я сжала зубы и отошла от девчонки. Накинулась, даже её прошибло. Нехорошо. Нехорошо… — Ты чего сюда пришла вообще? — спросила я, потерев шею. — Прости, что… Джейн встряхнулась и словно вернула себе флёр надменности. По-детски широко раскрытые от удивления глаза снова оказались скрыты тяжёлыми веками с колкими прямыми ресницами. Губы поджались, светлые брови сошлись к переносице, на идеальном лбу прорезалась неглубокая морщинка. Все эти черты я впитывала в себя, как губка. Не знаю, когда у меня тут будет следующий приход извне, так что стоило бы насмотреться на другого разумного. Мало ли что там мне судьба дальше уготовила… Локи ведь сказал: последствия тебе не понравятся. Но ведь он не говорил, что настолько!.. правда, Трикстер ещё добавил, что я со всем справлюсь, и это, несомненно, просто прекрасные новости. Значит, моё «долго и счастливо» всё ещё маячит где-то впереди. — Прекрасное далё-око, не будь ко мне жесто-око… — Ты поёшь, — заметила Джейн. Я заткнулась. Даже не заметила, чёрт. — А ты чего ожидала, — глухо сказала я, отвернувшись от девушки, — после такой изоляции? Скажи спасибо, что я не сижу в углу, обняв свои коленки и хихикая от разговоров сама с собой. Вампирша быстро окинула меня взглядом, полным сомнений. Кажется, такой вариант развития событий ей не приходил в голову. Однако стоит быть откровенной, у Джейн вообще не было никаких причин думать обо мне, так что и предъявлять ей подобные претензии как минимум нелогично… Не было причин, кроме очевидной аддикции на мой Обол. Хотя сейчас Джейн больше смотрела на меня, чем на яркий золотой кругляш, выделяющийся на фоне моей чёрной толстовки. — Так почему ты пришла? Соскучилась? Джейн поджала губы ещё больше. — Не обольщайся. Уже ухожу. Вампирша отвернулась к двери и взялась за ручку. — Один вопрос. Пожалуйста. Она остановилась. — С Бри так же поступили? — спросила я, нервно заламывая пальцы. У меня крыша текла, это ясно. И это притом, что я использовала руны! Но что, если Бри тоже осталась в изоляции и в одиночестве? Я очень надеялась, что этого не произошло; если Сырок не попалась на глаза Вольтури с её волшебством, то и интереса она не должна была вызывать… к тому же мне хотелось бы думать, что у девочки всё нормально — настолько, насколько это может быть, учитывая наше с ней положение. — По сравнению с твоими условиями пребывания здесь, у неё курорт, — ровно произнесла Джейн, прежде чем выйти из комнаты. …итак, я снова осталась в одиночестве. Ещё и в собственную слюну вляпалась — когда подскакивала к Джейн, то не думала о том, куда наступаю. А ноги у меня были босыми, потому что до этого я валялась на кровати. Мда. Вымыв ноги, я вернулась в комнату и снова вляпалась, на этот раз в другой плевок. Потом, ворча, вытерла всё, что наделала. И снова пошла мыть ноги. Натирая пятки мылом, я подумала — да какого хрена? Я посмотрела на Джейн, мне понравилось смотреть на Джейн, я ведьма — никто не помешает мне смотреть на Джейн столько, сколько я захочу! Приободрённая этой мыслью и собственной гениальностью, я вернулась в комнату, раскатала ковёр и запрыгнула на кровать. Завернувшись в одеяло, я досадливо цыкнула: забыла свет выключить. Чёрт. Пришлось вылезать из мягкого кокона и скакать до выключателя. К сожалению, в моём комфортном номере не было предусмотрено системы, когда свет выключается от хлопка ладонями. Вернувшись в кровать и снова закутавшись в одеяло, я закрыла глаза и попыталась насильно расслабиться. Естественно, ничего у меня не вышло: сердце, что до этого почти не стучало, после прихода Джейн забегало, как сумасшедшее. Оно работало маленьким моторчиком, посылая по телу волны энергии и мышечных зажимов. Это хорошо ещё, что я коченеть не стала, как труп. А то было бы совсем неудобно. Сердце своё я остановила только этим утром и чисто из любопытства, что будет дальше. Мне не нужно было дыхание для функционирования, как я уже успела понять, а вот сердцебиение… небольших познаний в биологии человеческого тела хватало, чтобы знать: без тока крови организму капут. Прежде всего — капут мозгу. Однако и без кислорода мозгу тоже капут! А я без дыхания могла быть столько, сколько мне заблагорассудится — по крайней мере, пока я собственных пределов не нащупала. Тело у меня явно было нечеловеческое, что я вывела достаточно давно, и уже несколько дней без дыхания в моей практике имелись — тот раз, когда Каллены перетрухнули. Или я тогда была не три дня без дыхания, а меньше… короче, неважно. Важно то, что последствий не было. В этот раз их, кстати, тоже не было. Я продолжала спокойно шевелиться, заниматься своими делами, даже подышать попробовала — забавно это всё ощущалось без стука сердца. А потом, где-то после завтрака, я вообще отрубила всё, что могла отрубить у себя. И тоже без каких-то последствий. По крайней мере, плеваться не мешало. Собственное сердце и лёгкие ощущались примерно так же, как ладонь. При желании можно сжать, остановить, расшириться — как пальцы растопырить, серьёзно. Ничего сложного. Поначалу было странно чувствовать свои внутренние органы подобным образом, однако я быстро к этому приспособилась. Ну а чем мне ещё в комнате заняться-то?! Только изучением своего организма! Хорошо ещё, что мне в голову не пришла мысль прелюбодействовать всё это время. Как известно, за приятными делами время летит незаметно. Но если меня ещё раз так надолго оставят в одиночестве, то я точно запрошу через записку дилдо. Серьёзно, не хотят меня развлекать — я найду чем заняться, самостоятельно. А не дадут заменитель того-этого, запрошу целых огурцов. С пупырками, длинных, потолще и вообще. — Ну же, угомонись, — я ущипнула себя за щёки и зажмурилась. — И успокойся! Так ты её точно не увидишь… Я зажмурилась и ещё сильнее ущипнула себя. Щёки, сначала не понявшие, за что их таскают, заныли от боли. Её пульсация, на удивление, вымыла из головы все мысли; тело оказалось занято другим. Вот люблю я себе больно делать, ничего не скажешь. Здравствуй, сэлфхарм. Когда боль слегка поутихла, я глубоко вдохнула и выдохнула. Воздух, вышедший из лёгких, показался мне странным; где-то я читала, помнится, что мы не ощущаем запаха нашего дыхания по той же причине, по которой не видим нос постоянно: мозг эти штуки просто игнорирует, потому что постоянно их фиксирует и немного задолбался от их наличия в своей жизни. А вот если не дышать долгое время, то можно потом ощутить, чем у тебя внутри пахнет. У меня почти ничем не пахло, кстати. Теплом и влагой, если можно назвать запах таким образом. Ну оно и хорошо: зловонное дыхание из лёгких — признак большой болезни. А мне в Вольтерре только болеть не хватало для полноты ощущений! И без этого от цистита лечилась рунами без малого две недели. Никогда ещё мне не было так тяжело входить в медитацию, как в этот раз. Сознание сопротивлялось успокоению, цепляясь за всё подряд. Я просто не могла сосредоточиться! У меня то возникало лицо Джейн перед внутренним взором, то я вспоминала про Афинодору, — про которую я, так-то, ни на секунду не забывала! — то про Бри или Маркуса… его сожжённые губы мне хорошо запомнились. Эх, если бы он меня в момент моего одиночества навестил, то я бы извинилась. Честное слово! Вот мужика мне совсем сжигать не хотелось. В итоге, пролежав в мучениях невероятно долгие пять минут, — или около того, потому что из-за длительного одиночества у меня жёстко съелось ощущение времени; хорошо ещё, что я могла ориентироваться на солнечный свет, раскрашенный витражом, для определения времени суток, — я поняла собственный идиотизм и опять вывернулась из одеяльного кокона. Запутавшись в нём в ногах, я рухнула с постели на ковёр и чувствительно приложилась подбородком. Хорошо ещё, что зубы все остались на месте. Вот говорят же, что от спешки никогда не будет ничего хорошего! Никогда! Ругаясь на себя сквозь зубы и потирая ушибленное место, я добралась до стола, на котором лежала еда. Она меня не особо интересовала, а вот выпрашиваемые несколько дней подряд свечи — очень даже. Зажечь фитиль вышло на одной злости, как раз удалось избавиться от ненужной сильной эмоции и немного выровнять фон. Смотря на огонёк пламени, я прищурилась и отпустила руны, что до этого фиксировали моё сознание в одном настрое. Ясно же, что именно из-за них у меня не получалось расслабиться и перейти в другое состояние! А фиксировалась я на нервах, что не удивительно, учитывая, что я переживала… С головы словно сняли тугую кепку. Я выходнула и, обслюнявив пальцы, с чувством внутренней благодарности затушила ими фитиль. Помню, как я раньше боялась это делать; у меня всегда был иррационально сильный страх перед огнём. Справиться с ним мне помог, пожалуй, Янг. После его сожжения мой не совсем понятный мне страх перешёл в полностью обоснованную уверенность: огонь — это опасность! Отвечаю, когда-то один из моих предков умер от огня. Может, это была женщина? Которую сожгли за колдовство, ха-ха. Мда. Устроившись в одеяле в очередной раз, я более спокойно прикрыла глаза и даже немного улыбнулась. Да, точно. Намного лучше. Теперь я смогу… увидеть Джейн ещё раз. Мне надо увидеть Джейн! В медитацию я рухнула, как в тёплое чёрное море. Вода, нагретая на поверхности солнцем, снизу оказалась холодной. У меня свело лёгкие, когда я сделала неосторожный вдох. Чернота медитации заполнила моё тело изнутри… Ладно, это было не так плохо. И не так страшно, как я думала раньше. Вообще не страшно, если точнее. И чего я себе придумывала всякое о выходе из тела? Встряхнувшись, как мокрая собака, я заозиралась по сторонам. Связь с телом у меня оставалась, я её видела, как золотистую ниточку, привязанную к мизинцу левой руки. Не очень надёжная верёвочка, если кто меня спросит; интересно, она такая тоненькая из-за того, что тело не моё в принципе, или же я просто мало ассоциирую это тело с собственным? Впрочем, в моменте это было неважно. Без тела, — которое, оказывается, было невероятно тяжёлым и неповоротливым, а ещё зафиксировано своим физическим воплощением и словно сковывало дух, — я казалась сама себе легче пёрышка. Сколько там душа весит, двадцать один грамм? Проводились же исследования. Так вот, двадцать один грамм — это очень мало. Практически ничто! И управлять таким граммажом было очень просто; одного дуновения мысли мне оказалось достаточно, чтобы оказаться рядом с Джейн. В астральном мире, на других уровнях бытия, она выглядела немного иначе. Однозначно старше: вместо подростка, совсем юной девочки, я увидела молодую женщину лет двадцати. Всё такие же светлые волосы, горящие краснотой глаза немного навыкате, острый подбородок, практически невидимые брови. И вокруг — багровый ореол энергии. Может, так выглядела жизнь, которую выпивал у своей жертвы вампир? Я подлетела совсем близко к Джейн; всё равно она не могла видеть меня или чувствовать, так что о нарушении личного пузыря границ я не волновалась. Джейн не отреагировала, даже когда я, не совладав со своим слишком лёгким телом, проскользнула сквозь неё. Она шла куда-то, и энергия вокруг неё сгущалась в гадкие комки. Те были похожи на сворачивающуюся кровь: ничего приятного, только неприятный бордовый, гадкий тёмно-коричневый и разная степень густоты. Этакая энергетическая мокрота. Джейн быстро передвигалась по коридору, — камни, из которых он состоял, плавали по воздуху, перестраиваясь в пространстве с каждым шагом вампирши, — но почему-то не ускорялась до паранормальной скорости. Кулаки женщина сжимала и разжимала. От нервов или злости? Учитывая, что она до этого видела меня… ну, может и от злости. У нас с Джейн связь совершенно особенная, так что… Вампирша остановилась посреди коридора и повернулась вправо. Стена перед ней разошлась, образуя арку — примерно так же, наверное, должны двигаться кирпичи на Диагон-аллее. Я заинтересованно наблюдала за происходящим, при этом не совсем понимая, что же я, чёрт возьми, делаю. А в реальности вампирша наверняка просто дверь открыла, да… Вообще-то, я не особенно пылала к Джейн любовью. Да мне в Вольтерре вообще никто не нравился: или настроен по отношению ко мне плохо, или с явным сдвигом по фазе, или просто опасен для моей маленькой хрупкой жизни. А тут — выскочила из тела, как будто на той стороне радуги меня ждал горшочек с золотом лепреконов! Ненормально. И продолжалось это ещё какое-то время после того, как я вышла из тела — значит, какое-то влияние? Или у меня просто мозги из-за одиночества совсем сдвинулись с орбиты и теперь стоят набекрень? Кто бы мне ещё ответил на все эти вопросы. А то получается, будто они все подвисли в воздухе — совсем как я в астральном пространстве. — Почему от тебя пахнет ей? Я вернулась в свою не-реальность и осмотрела человека, стоящего перед астральной проекцией Джейн. Ну… наверное, это человек. Вампир, учитывая, что мы явно остались в Вольтерре. Был когда-то им?.. Если учитывать, что астральная проекция может, по моему мнению, показывать твою суть, то у вампира перед Джейн были большие проблемы с головой и самоопределением. Он был антропоморфным, но с явным сдвигом — куда там мне! Его голова… то, что заменяло ему голову… короче говоря, чем-то это всё напоминало картину Пикассо «Женская Голова», только выглядело ещё хуже. Там Пабло просто нарисовал нечто, отдалённо напоминающее голову; то же, что было передо мной, словно разлеталось во все стороны лентами, нитками, запутавшимися друг в друге колтунами. Когда мужчина говорил в реальности, все эти нитки, криво сложенные в искажённую голову, двигались и вибрировали. Странное, отвращающее зрелище. Глаза, рот и нос плавали в этом скопище ниток и словно не имели привязки к определённому месту. Фу. — Я заходила в её комнату, синьор, — тихо призналась Джейн, опустив голову. Вот Джейн, несмотря ни на что, выглядела достаточно цельной. Да, она была старше, чем её физическое тело, но, на мой взгляд, это вполне логично. Не будешь ты чувствовать себя ребёнком или подростком, прожив свыше ста лет. А Джейн с её братцем наверняка и того старше — если я не ошибаюсь, Карлайл присоединился к Вольтури, когда эта сладкая парочка уже вовсю отрабатывали перед Аро своё превращение. — Ты, — нити принялись сворачиваться в комки, и я увидела, как тело человека перед Джейн стало расслаиваться на мясные ленты, — ты что?.. — Простите, синьор. Я услышала, что она не дышит, и… и там не было никаких звуков, так что… ни сердцебиения, ни хода крови, ни чего-либо другого, говорящего о жизни. Джейн подняла голову, и я увидела взгляд вампирши. Судя по всему, она реально искренне сожалела о том, что зашла ко мне — непонятно, правда, почему так. Вроде бы ничего предосудительного она не сделала, нет? Или… если взять за теорию, что моё одиночество всё-таки было для чего-то нужно… получается, что Джейн просто сломала всё, что выстраивал этот шизик перед ней? Зуб даю на отсечение, что это Кайус! Во-первых, вампир. Во-вторых, Джейн его называет «синьор», да ещё и относится хорошо — это по глазам видно. В-третьих… «Синьор» оказался рядом с Джейн и дал ей пощёчину. Я от неожиданности отпрянула, отлетев куда-то под потолок из-за того, что плохо управляла своим призрачным телом. Вот это порядки в Вольтури, хочу я вам сказать! — Ты не понимаешь, что ты наделала, — мужик зашипел и вцепился Джейн в плечи. — Что же ты наделала!.. — Я… простите, синьор. — Нет. Нет-нет-нет, Джейн, нет! Нет! Он отшатнулся от вампирши и принялся ходить по комнате, заламывая руки. Джейн с беспокойством наблюдала за этими движениями, но больше ничего не говорила и никак не пыталась себя оправдать. Странно это всё было, конечно… но это только убедило меня в двух вещах. Первое — мужик точно из правителей Вольтерры. Чёртов Кайус! Второе — мне таки точно что-то в еду подмешивали, потому что, видимо, у Кайуса был какой-то суперплан. Я этому фрику с первого взгляда не понравилась, так и знайте. Не совсем понимаю мотивацию этого не-товарища в свою сторону, — и потому, признаться, мне не очень спокойно, пускай даже конкретно сейчас я под потолком и в относительной безопасности, — и не получается у меня предугадать, что происходит. Но ясно, что надо быть осторожнее. Только вот без еды я совсем не смогу — она, оказывается, очень нужна для колдовства. А моя магия — это единственное, что может мне помочь сейчас или в ближайшем будущем. Значит, надо что-то придумать, чтобы обезопасить свою еду. Ну, если в неё всё-таки что-то подмешивают. А если это другое воздействие? Мало ли способов, магия многогранна, как и химия, и гипноз, и… Так. Спокойнее, Белз, спокойнее. — Убирайся вон, — обозлённо сказал Кайус; нити над его шеей сжались в один плотный комок, совсем не похожий на голову. — Пошла. — Простите, синьор, — поклонилась напоследок Джейн, пятясь из комнаты. Спиной она к вампиру так и не повернулась. Я пожевала губу и, проводив Джейн взглядом, решила за ней не следовать. К маленькой вампирше меня больше не тянуло и не влекло, значит, наведённое желание пропало. Не уверена, что оно не возникнет снова, когда я вернусь в тело — а значит, надо бы что-то придумать. Опять какой-нибудь блокиратор на голову или вроде того. Подумать бы в спокойной обстановке… — Ты здесь, верно? — спросил человек-верёвочка. Я замерла. Нет, серьёзно? Он меня видит? Чувствует? Что за… — Или мне просто кажется, — пробормотал он, зарываясь пальцами в свои нити. — Конечно, с чего бы тебе быть здесь. Это не… она сказала, что ведьма не дышала… надо проверить. Облизнув губы, я нервно взъерошила свои короткие волосёнки, и, не раздумывая, дёрнула верёвочку у себя на мизинце. Подумать конечно было о чём, но что-то мне подсказывало, что в своём теле мне надо оказаться как можно быстрее.