Мare vibrationes

Хром грелся на камне, точнее это была верхушка скалы, торчащей из воды. Волны размеренно бились о твердь, превращаясь в соленую пену и с шипящим звуком стекали обратно. Конец хвоста был опущен в воду, чтобы периодически окатывать себя морской водой. Капли, искрясь на солнце медленно скатывались с загорелой груди на живот, убегая дальше по хвосту вновь в океан. Ветер шевелил торчащие во все стороны выцветшие волосы. Тритон потянулся, выгибая спину так что позвоночник звучно захрустел. Он сел, смотря на красно розовые блики заходящего солнца. Вокруг было не души, только бескрайняя океанская гладь. Человеческие корабли старались сюда не заплывать. Русалки и тритоны неважно какого они вида не терпели двуногих чужаков на своей территории. Оттого часть дна была усеяна остатками кораблей рискнувшими заплыть в неспокойные воды. Хром сел выставил руки за спиной, размышление о кораблях в очередной раз за эти дни вернули его к мыслям о тритоне-осьминоге. Он все никак не хотел выходить из головы, прочно обосновавшись там. Стоило только вскользь задуматься о красных глазах или вертких щупальцах, как тритон впадал в радостное настроение. Широкая улыбка раздвигала губы обнажая ряды зубов. Но так было до тех пор, пока образ не сменялся на усталого сородича, а ноздри щекотал фантомный запах крови. Тогда в груди начиналось биться яростное желание защитить и позаботится… Добрался ли он до дома? Есть ли кому позаботиться о его ранах? С ним же все хорошо? Шумно выдохнув, шатен упал обратно на спину. Он слегка прикусил губу, вспоминая то легкое и нежное прикосновение. Чтобы это могло значить? Вот почему со всеми, у кого конечностей больше, чем одно так сложно? Возможно, отчасти поэтому осьминогов тритонов и русалок не любили у них было подобие ног хоть и в виде щупалец. А от другой где-то когда-то какая-то там принцесса русалок влюбилась в принца осьминогов, а он ей отказал, так как любил. То ли другого осьминога, то ли акулу или это было о море, медуза? Хром честно не помнил. Он попросту засыпал на этих «несомненно поучительных» рассказах старших. К тому же он считал это глупостью, особенно в его случае. Его мать русалка-акула, а отец тритон-петушок. Зачем делить друг друга виды, если они все живут под водой? В этом плане Хрому нравились медузы. Они не то, что не делили разных сородичей на виды, но и не называли по-разному свой пол. Никаких тебе русалок и тритонов. Просто медуза, да и все. Тритон хмыкнул, память услужливо подкинула ему образ маленькой бойкой медузы. Ее зелёная шапочка закрывала ей глаза наполовину, а пучок синих щупалец обвивал тело Суйки как платьице. Но в отличие от осьминогов их не сторонились из-за количества «конечностей». Просто ссылаясь, а что с них взять с этих медуз. Шатен же думал, все это из-за яда, что эти на вид безобидные сородичи выделяли. Проводив взглядом последние солнечные лучи, Хром нырнул под воду, спешить не хотелось по разным причинам. Первая была от вхождения в воду, верх тела, обласканный солнцем, покрылся мурашками, хвост же свело, и от напряжения чешуйки сдвинулись, давя на скрытые под ними половые пути. Тритону пришлось остановиться, ворча на вторую причину, приближался партнёрский сезон. Отчего тело было не в меру чувствительным, а настроение было в диапазоне от «сегодня не плохой день» до «эта русалка слишком громко дышит, может сожрать ее?» Третья была в том, что все взбесились, тритон не мог проплыть спокойно метр, чтобы ему не начали подмигивать, махать рукой или вилять хвостом с плавниками. Говорить как хотят его в пару, или предлагать начать прямо сейчас. Четвертая и, пожалуй, самая основная для него причина это Рури. Русалка, с которой он по неосторожности провел прошлый сезон. После него у юноши было ощущения неправильности происходящего, и странное желание сжечь свою чешую. Но она была уверенна, что и этот они будут вместе, и лучше партнера не найти. Хром раздражённо провел рукой по лицу выдавая волну пузырей. Партнёрский сезон был нужен, как ни странно, чтобы найти пару. А вот навсегда или только на этот период зависело от обоюдного решения. Коим тут и не пахло. Пока что ему удавалось избегать русалку, вот только получив первый отказ Рури, стала преследовать его. Единственное спасение было всплыть на поверхность и остаться там до заката. Раздраженно мотнув головой, и пригладив сдвинувшиеся чешуйки, Хром поплыл домой. Тритон распугивал мелких рыбок мощными взмахами хвоста и веерных плавников. Стайки цветастой мелочи проворно прятались в ветвистых кораллах или пытались зарыться в песок. Вход в подводную пещеру был близок, что был домом не только для Хрома, но и для многих русалок и тритонов. Против его воли он вернулся быстрее, чем рассчитывал, и устало закатив глаза, стал пробираться, через разночешуйчатую толпу, скопившуюся около входа. Мастерски лавируя, чтобы ненароком не коснуться чужого хвоста или плавника, и не привлечь к себе внимание. Пару раз пришлось клацнуть зубами, на особо наглых, что тянули руки огладить его чешую или плавник. В голове быстро мелькнул образ осьминога, не вызвавший такого отторжения как от других. Наконец выбравшись из потока озабоченных сородичей, и порядком устав от суматохи, творившейся вокруг. Он с облегчением вплыл в свою уютную пещерку, вытесанную внутри красного рифа. Размышляя о том, что ему хочется вновь встретиться с тем осьминогом.