Амбиции приводят к браку

      Следующим утром Аманда проснулась от стука в дверь. Потирая глаза, она встала с кровати и пошла открывать. За дверью стоял Джонатан с огромным букетом красных роз.       — Прости. Я совершил ошибку. Мне не нужно было манипулировать твоими чувствами к семье.       Аманда была в ярости. Ей не нужны были ни эти розы, ни извинения Джонатана. Ей хотелось кричать, хотелось разодрать его лицо ногтями, хотелось причинить как можно больше боли… но Аманда сдержалась:       — Да ладно тебе, всё в порядке, — с улыбкой сказала она. — Я вчера всё обдумала и поняла, что у тебя не было другого выхода.       — В том-то и дело, что выход был. Ты даже сама мне вчера сказала, как я должен был поступить, — удивился Джонатан. — Я поразмыслил над этим и решил, что ты права. А теперь ты отказываешься от собственных слов. Почему?       — Потому что я тоже вчера много думала и поняла, что ситуация у тебя была совсем непростая. У тебя был секрет, который мог в любой момент открыться. Тебе нужно было, так сказать, алиби. И наследник тебе тоже необходим — у тебя действительно есть, что наследовать. Я понимаю, почему ты выбрал меня — я не увлекаюсь сплетнями, вообще практически ни с кем не общалась с работы. Да и вообще — ты мой начальник, а значит, вполне мог изучить мою личность и сделать выводы. Наверняка у тебя были и другие варианты, но, как по мне, все остальные женщины в нашем офисе — либо жуткие сплетницы, либо счастливы в отношениях, либо в силу возраста не смогли бы выносить здорового ребёнка. Видимо, ты и сам это понял, потому и выбрал меня. А кроме как на работе тебе и искать было негде. То, что ты меня обманул, конечно, плохо, но ты хотел как лучше. Да и вообще — вполне естественно ставить свои интересы на первое место. Все нормальные люди так делают. А ты даже попытался учесть и мои интересы. Да, не угадал немножко, но так бывает. Главное, что пытался. И, если честно, меня несколько успокоило, что ты не собираешься вредить моей семье. Это немного развязывает мне руки. Но я не собираюсь уходить — исполню свою роль до конца, если уж вляпалась.       Аманда действительно много думала накануне — это единственное, в чём она не солгала. И, судя по всему, тот поток лести, что Аманда вылила на Джонатана, подействовал:       — Да, пожалуй, ты права. Всё-таки я действительно сделал правильный выбор — не у каждого такая мудрая и всепрощающая жена.       Аманда растянула губы в улыбке:       — Хорошо, что мы нашли общий язык. А цветочки забери. Во-первых, красные розы на языке цветов обозначают любовь и могут быть восприняты, как признание, поэтому я не рекомендовала бы тебе дарить их женщинам. А во-вторых — не люблю я розы. Хризантемы люблю.       Джонатан как-то растеряно посмотрел на букет и по-детски стыдливо спрятал его за спину. Уходить, однако, не спешил.       — Что-то ещё? — приподняв бровь, спросила Аманда.       — Да. У тебя же скоро последнее УЗИ перед родами?       — Ну да, послезавтра.       — Не против, если я поеду с тобой?       — Езжай, если хочешь, — пожала плечами Аманда. — Не понимаю, правда, почему в этот раз ты решил спросить моё мнение. В прошлый раз поставил меня перед фактом.       — Говорю же — многое осознал. Например то, что надо бы почаще интересоваться твоим мнением. Так ты точно не против, если я поеду с тобой?       — Конечно, ты можешь поехать. В конце концов, УЗИ — не такой уж интимный процесс.       Дверь закрылась, и Аманда с облегчением выдохнула. Неужели Джонатан действительно что-то понял? Конечно, предыдущих ошибок он уже никогда не исправит и прощения за обман никогда не заслужит, но если впредь он будет относится к ней по-человечески, то это уже большой шаг вперёд.       Наступил день УЗИ. Джонатан поехал вместе с Амандой, как и хотел. В кабинете врача Аманда, как обычно, оголила живот, а Джонатан, к своему удивлению, обнаружил, что больше не испытывает отвращения к этому зрелищу. Ни к голубоватым растяжкам, ни к вывернутому пупку. В глубине души он понимал, что эти приметы беременности, объективно, не должны радовать глаз, но всё же видел в них что-то прелестное. И почему раньше он заставлял Аманду прятать живот?       — У вас всё хорошо, ребёночек уже перевернулся. Совсем скоро придёт пора рожать. Я думаю, что вы справитесь сами.       — Это всё, конечно, хорошо, но не могли бы вы ещё раз посмотреть пол ребёнка? — спросил вдруг Джонатан.       Аманда раздражённо закатила глаза, а врач ответила:       — В прошлый раз всё было достаточно очевидно, но если вы настаиваете…       Доктор слегка переместила датчик на животе Аманды и внимательно посмотрела в экран. Через несколько мгновений она уверенно произнесла:       — Тут совершенно точно девочка. Ошибки быть не может.       — Точно не может? Я вообще не понимаю, что и как вы там видите, — проворчал Джонатан.       — Я — врач высшей категории, я много лет училась сначала для того, чтобы вообще получить эту профессию, а потом — чтобы оставаться на плаву. Я всю жизнь учусь, — устало произнесла доктор. — И, конечно, я умею расшифровывать УЗИ — изучению визуальной диагностики я уделила больше всего внимания. Поверьте, если бы я ставила диагнозы и называла пол детей наугад, то давно бы уже не работала в клинике такого уровня.       — Я ни в коем случае не сомневаюсь в вашей компетенции, — извиняющимся тоном произнёс Джонатан. — Но всё же, неужели ошибка невозможна?       — Возможна, — кивнула доктор. — Точный пол ребёнка вы узнаете только тогда, когда он родится. Но я очень удивлюсь, если у вас всё-таки родится мальчик. Иногда бывает, что детишки отворачиваются или закрываются пуповиной, но в вашем случае этого нет. Всё, как на ладони.       Джонатан понуро кивнул, пробурчал, что будет ждать Аманду в коридоре и вышел из кабинета. Аманда виновато улыбнулась доктору, — очень уж ей было неловко за то, что устроил её супруг, — торопливо оделась и тоже поспешила выйти из кабинета.       Начать неприятный разговор Аманда решилась только в машине:       — Зачем ты устроил этот спектакль в кабинете врача? Мало того, что себя выставил полнейшим неадекватом, так ещё и меня вогнал в краску! Я же, по легенде, любящая жена, только вот любить сексиста, помешанного на том, что у него непременно должен быть сын и грубящего людям, которые говорят не то, что его высочество желает услышать, как по мне, невозможно. В таких влюбляются только идиотки, похерившие свою самооценку. И я, получается, должна отыгрывать роль такой идиотки?! Мне это не очень-то нравится, знаешь ли.       — Во-первых, никакой я не сексист, — устало выдохнул Джонатан. — Просто понимаю, как устроен этот мир и какое место в нём уготовано подавляющему большинству женщин. Кстати — называя других женщин идиотками за их вкусы ты лишь показываешь свою мизогинию, так что не тебе называть меня сексистом. Мне, в отличии от тебя, с женщинами делить нечего. Во-вторых, я имею полное право хотеть именно сына, а так же расстраиваться и выражать эмоции. Да, возможно, я был слишком резок, но в тот момент я не мог повести себя иначе.       Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь шуршанием колёс по асфальту. Через некоторое время Джонатан произнёс:       — Кстати, имя для дочери можешь выбрать сама. Если бы у нас был мальчик, я хотел бы, чтобы ты назвала его в мою честь. А дома мы бы называли его Джо-младший… — Джонатан понял, что замечтался, поэтому тряхнул головой, будто бы отгоняя пустые фантазии. — А как ты назовёшь дочь мне, в общем-то, плевать. Всё равно она даже фамилию мою не передаст…       Аманда фыркнула — не нравилась ей эта риторика Джонатана. Будто бы внутри Аманды сейчас не его дочь, а какое-то раздражающее недоразумение. А ведь ребёнок ещё даже не родился. Что будет, когда ребёнок начнёт плакать, кричать, капризничать, требовать внимания и финансовых вложений? Аманда и раньше понимала, что какой-то вовлечённость в жизнь ребёнка от Джонатана ждать не стоит, но всё же ей не хотелось, чтобы их дочь была для него лишь раздражающим фактором.       — И ещё кое-что, — продолжил Джонатан. — Я собираюсь присутствовать на родах, хочешь ты того или нет. Всё-таки с тех пор, как ты стала моей женой, я несу за тебя некоторую ответственность. И за ребёнка тоже — всё-таки именно я принял решение привести его в этот мир. Поэтому я должен всё контролировать.       — Погоди-ка, — протянула Аманда. — То есть о том, можно ли поехать со мной на УЗИ, ты меня спросил, а о том, хочу ли я видеть тебя на родах, спросить не удосужился? Ты в курсе, что роды — это очень интимный процесс? Я не очень-то хочу, чтобы на моих родах присутствовали хоть какие-то мужчины. Я даже врача-мужчину не очень-то хочу, а уж совсем посторонних мужчин — тем более!       — Есть вещи, по поводу которых я не считаю себя обязанным с тобой советоваться. Например, по поводу моего присутствия на родах. Я должен контролировать процесс, чтобы ни с тобой, ни с ребёнком ничего не случилось.       — Ты врач?! — повысила голос Аманда. — Ты знаешь, как в норме должен происходить процесс родов? Что ты собираешься контролировать?       — Я должен присутствовать на родах хотя бы для того, чтобы медперсонал не позволял себе лишнего. Мне не обязательно хоть что-то понимать о родах, чтобы пугать врачей одним своим видом. И вообще — это моё решение не обсуждается.       Аманда отвернулась и уныло посмотрела в окно на проносящиеся мимо дома и деревья. А ведь она пообещала себе не верить! Пообещала, а потом Джонатан пришёл с цветочками, и она тут же поверила в изменения! Как же легко оказалось купить её доверие! Интересно — это из-за того, что она потеряла контроль, или же потому, что Джонатан — великолепный мерзавец, о котором она, быть может, подсознательно мечтает?..       Нет, это всё какой-то бред. Просто Аманда забыла о своих же себе обещаниях и потеряла контроль над собой. Просто нужно постоянно держать в голове, что Джонатан — мерзавец, который никогда не изменится. Как бы он не убеждал, как бы не уговаривал поверить ему — Аманда должна соглашаться со всеми доводами лишь на словах, но при этом никогда по-настоящему ему не верить. Никогда.       В это время Джонатан залюбовался Амандой. И почему ему так нравится, как она злится? Неужели в нём просыпается давно забытая симпатия к женщинам? Точнее — к одной конкретной женщине.       А ведь в Аманде, по большому счёту, не было ничего особенного. Конечно, на фоне жён его коллег она выделялась естественностью и наличием абсолютно здорового для взрослой женщины жирка на бёдрах, но всё-таки это жёны его коллег — их лиц и тел косметологи и хирурги касались столько раз, что и не сосчитать. Если же Аманду выпустить на улицу, то она затеряется в толпе точно таких же обычных женщин. Да, среди простушек, которых не касалась рука пластического хирурга, достаточно очень даже эффектных женщин, но Аманда к таковым не относилась. Так почему же именно на неё такая реакция?       Возможно, Джонатана привлекает равнодушие Аманды. В определённый момент своей жизни Джонатан стал очень интересен для женщин, только вот они ему были уже не нужны — главным образом потому, что все они велись на симпатичную мордашку, не имеющую ничего общего с настоящим лицом Джонатана, и на толстый кошелёк. Такие отношения Джонатана мало интересовали. Но Аманда… Она могла сколько угодно показывать его подружкам, как трофей, могла сколько угодно пользоваться его деньгами, но её это не устраивало. Ей хотелось большего, причём с кем-то другим. Единственная эмоция, которую Джонатан мог вызвать у Аманды — злость. И её злость сводила его с ума.       А может быть, Джонатан просто настолько привык к присутствию Аманды в своей жизни, что путает это с симпатией? Или, быть может, причина его симпатии — исключительно биологическая, и он испытывает то, что испытывает любой самец по отношению к самке, которая вынашивает его детёныша? Да, это было бы вполне логичным, но как тогда объяснить, что это особенное и ни на что не похожее чувство просыпается в Джонатане именно тогда, когда Аманда злится или обижается?       Вдруг Аманда решила прервать молчание:       — Я собираюсь дать нашей дочери имя Джейн, если вдруг тебе это интересно.       Аманда по-прежнему смотрела в окно — не хотела видеть Джонатана, но почему-то посчитала важным донести до него информацию.       — Хорошее имя, — сам не зная почему, улыбнулся Джонатан.