Говорили же, не ходи ночью в лес

Возможно, ехать в соседний город через лес было плохой идей. Но Юнги слишком поздно это понимает. Асфальт закончился уже давно: под колёсами дорогого новенького автомобиля лишь вытоптанная кем-то земля. Впереди непроглядная темень. Не видно ничего, хоть глаз выколи. В чаще леса не было ни одного осветительного прибора. Кажется, лезть в незнакомый лес посреди ночи - ещё более ужасная идея, чем просто заехать туда, не обратив должного внимания на большую табличку с красной надписью "Не ходите ночью в лес. Опасно". Навигатор, как назло, решил перестроить маршрут, но, не словив в чаще сигнал, отрубился вовсе, оставляя своего хозяина на произвол судьбы. Даже сидящая на заднем сидении собака начала беспокойно лаять и поскуливать, упираясь передними лапами на дверь и пытаясь разглядеть что-то за окном. Кажется, даже природа была сейчас против Юнги. Казалось, что с каждым пройденным метром лес становился всё более густым и непроходимым. Ветви росли всё ниже, пригибаясь к земле и уже начиная доставать до крыши машины. - Что за чертовщина? - шепчет Юнги, сбавляя скорость. Он не видит ничего перед собой и очень боится врезаться в какое-нибудь дерево или сбить пробегающее мимо животное. Холли начинает скулить ещё сильнее, бегая от одной двери к другой, заглядывая в окна, будто за ними действительно что-то есть, но человек не может это разглядеть. И это таинственное "что-то" очень опасно, как и гласила та успешно проигнорированная табличка. Когда же тяжёлые ветви начинают бить по лобовому стеклу и окнам, Юнги решает, что ехать дальше через лес слишком опасно и нужно возвращаться на трассу. В подобных условиях развернуться не получится - слишком близко растут деревья, они уже почти задевают своими стволами зеркала. Юнги включает задний ход и начинает осторожно выезжать, смотря назад. Пять минут. Десять минут. Пятнадцать. Юнги помнит, что съехал с асфальта и ехал по протоптанной дороге около двадцати минут, но вот уже пятнадцать с лишним минут он едет назад, а никакого асфальта нет и в помине, деревья не собираются расходиться и редеть, постоянно мелькая за окнами, будто погаснувшие фонари на трассе. Раздаётся громкий хлопок, и машину начинает слегка вести в сторону. - Что такое? - удивляется Юнги и полностью останавливается с намерением выйти из машины и проверить, что случилось. Он берёт в руки телефон, включает на нём фонарик и уже хватается за ручку двери, как Холли взвывает, кидаясь к нему и царапая рукав толстовки. Собака практически умоляет хозяина остаться внутри и не выходить. - Ты чего? - Юнги ласково гладит питомца по голове, ободряюще улыбаясь. - Я только проверю и сразу вернусь. Мин снова дёргает ручку и на этот раз выходит на улицу под оглушительный вой Холли. Юнги обходит машину, останавливаясь у переднего правого колеса, в котором торчит довольно крупная ветка. - Твою мать... - шёпотом ругается он. Колесо лопнуло, связи нет, о поломке сообщить не получится, значит нужно идти к трассе пешком, чтобы вызвать помощь. - Холли, пойдём, - Юнги вытаскивает собаку из салона, закрывает дверь, блокирует машину и опять идёт в сторону трассы. По его подсчётам она должна быть уже совсем близко. Он идёт пять минут. Десять минут. Пятнадцать минут. Вот уже двадцатая подходит к концу. - Да где она? - поражённо шепчет он, оглядываясь по сторонам. - Может, я иду не туда? - такого не может быть, он ехал прямо, не сворачивая. Юнги всё же решает пройти ещё немного. Пять минут. Десять. Свет фонарика отражается от чего-то большого. В сердце появилась небольшая надежда, что вот она - трасса. Он ускоряет шаг и почти сразу поражённо застывает на месте. Свет отражался от капота его собственной машины. - Не понял... Он же шёл от багажника только вперёд. Как такое возможно? Юнги ёжится от холода. Откуда-то подул ветер, приносящий с собой какой-то странный, но красивый звук. Холли снова начинает лаять куда-то, отказываясь слезать с рук хозяина. Этот звук... Это песня. И она прекрасна. Юнги оглядывается по сторонам, светя перед собой фонариком, чей свет пропадает в кромешной тьме почти сразу. А песня продолжается. Юнги понимает, что ее поёт какой-то парень. И он приближается. В один момент его тело будто ослабевает, руки расслабляются сами собой, от чего Холли вынужденно сползает на землю, продолжая лаять в пустоту. Юнги застывает на месте, без сил двинуть хоть одной мышцей, и смотрит в одну точку, всё сильнее вслушиваясь в прекрасное пение, что с каждой секундой становится громче. Но Юнги не может понять, откуда оно доносится. Неизвестный парень поёт будто отовсюду. Но поёт он просто прекрасно. Юнги чувствует, как его талии касаются ледяные костлявые пальцы, а чужое холодное дыхание опаляет шею. Он больше не слышит лая своей собаки, он слышит лишь пение мертвеца, стоящего за его спиной. В следующее мгновение над ухом раздаётся низкий, пробирающий до самых костей шёпот: - Говорили же, не ходи ночью в лес. А дальше мир проваливается в сплошную темноту, где Юнги не слышит, не видит и ничего не чувствует. Только это прекрасное пение. Только это бледное, худое лицо с россыпью веснушек и пустым, "умершим" взглядом. Такое прекрасное лицо. Только его ледяные, как айсберг, губы на собственной шее, его ледяные руки на талии, острые, как бритва клыки, что разрывают мягкую плоть, выпуская кровь, и холодную кровать, на которой он лежит без одежды и движения последние десять лет, помня лишь, как попал в тот злополучный лес.