Шрам на твоём плече.

Петров стоял в каком-то недоумении. Именно сейчас, именно в эту секунду он ничего не понимал. Не понимал, зачем вообще стоит здесь, не понимал, с какой целью он разговаривает с ней и почему ей понадобилась именно Лера. Толком она не могла ничего объяснить, только кидала какие-то насмешки и строила глазки ему. Это бесило Антона пуще прежнего. Если раньше Антон в тайне от родителей сбегал к ней на встречу, то разговаривали они абсолютно на любые темы, не касающиеся друзей и одноклассников. Никаких намёков с её стороны никогда не было, но в этот момент будто что-то изменилось. Антону действительно ничего не понятно. Он не глупый мальчик, может обо всем догадаться, все понять, но только не это. Тут немного иная ситуация, когда ты не можешь ни о чем догадаться. И уже около гребаных двадцати минут он пытался выяснить, зачем ей нужна Лера. Обычная боевая девчонка, которая никому не сдалась. Обычно она любит стеснительных, добреньких и чуть страшненьких девочек, а тут почему-то все изменилось. Может быть, с возрастом начала понимать, что её больше не интересуют тихие девочки. — Знаешь, Алиса, я тебя совершенно не понимаю. Для каких целей тебе нужна Лера? — Антон задал вопрос еще раз, ведь в предыдущие ответа не получил. Девочка Алиса, наверное, милая и, быть может, красивая. Да, разумеется, красивая, по-другому быть и не может. Уже четыре года она не показывает свое лицо. Оно прячется за маской хитрой лисицы. Кстати, эта маска даже очень подходит Алисе. Такой же хитрый лисий взгляд прожигает до костей. Ее глаза словно в душу смотрят, а может, и в мозги. Спокойно смотрит в глаза, потом же тихо смеется, прикрывая пасть рукой. Антон уверен, что это человек, а не животное. Навряд ли у животных есть конечности, как у людей. И голосок у Алисы такой нежный, трепетный, мягкий, и смеётся она как девушка. Поэтому Алиса — девушка. Только вот совсем непонятно, для чего ей нужна Лера. Неизвестно, для каких целей, предпочтений или желаний. Петрову просто страшно подумать о чем-то плохом. Лера — его лучшая подруга, и естественно, он переживает за нее. — Тошенька, ну чего же ты такой глупенький? Она очень похожа на меня, — протягивает Алиса, — и, конечно же, Лерочка с легкостью могла бы стать моей помощницей. Я ведь теряю хватку, понимаешь? — Что?! — Петров пришел в ярость. Этого он услышать никак не собирался. — Какая, к чертям, помощница? Я не дам тебе впутывать ее в эту пучину, ясно? Из доброго, вежливого парня иногда Антон превращается в злого, ужасного… Как бы это правильно выразиться… демона, что ли. Его глаза наполняются яростью, словно заливаются ярким алым цветом, как кровью. Если речь заходит о семье, близких друзьях, впрочем, — дорогих людях, Антон выходит за рамки. Контролировать себя, увы, не может. — Ой, зайчик разбушевался что-то, — вновь хихикнула Алиса, будто специально выводя его из себя, — она хорошенькая, с характером девочка, постоять сможет за себя. А самое главное — она такая же, как и я! Лисица была довольна такой находкой. Она души не чаяла в Лере. Когда впервые увидела ее в деревне, сразу поняла, что именно она нужна ей. Рыженькая, с милой улыбкой, и глаза… Не добрые, но и не злые. Как у самой Алисы. — Я тебе сказал, только попробуй что-то сделать с ней, — оскалился Антон, сжимая кулаки. — Ищи другую помощницу, но не Леру. — Почему? Она нравится тебе, что ли? — в темноте сложно было разглядеть: улыбается ли Алиса, или нет, но Антон все же увидел. — Иначе ты бы так не трясся за нее. — Нет, я просто не хочу, чтобы она окунулась в ту грязь, где был я, — с откровением высказывается Алисе, не стесняясь, — не хочу, чтобы внутри нее сидел демон, который в любой момент может вылезти наружу. Я не хочу, чтобы она сломалась. Какой бы сильной Лера не казалась, но она не сможет пережить все то, что пережил Петров. Она сломается, он уверен. Антон никогда не забудет морду хозяина леса. Никогда не забудет, что он собирался сделать с ним и Олей. Никогда не забудет шершавого языка, который блуждал по его шее. Никогда не забудет той боли, которая была. И никогда не забудет превращения в зайчика. Такое забыть невозможно. Поэтому он не позволит, чтобы Алиса втягивала ее в эту туфту. Никогда этого не будет. Как Антон знает, в жизни у нее все не так радужно. Сейчас Алисе ни в коем случае нельзя появляться перед Лерой. Это как минимум нанесёт ей некий вред. Возможно, Лера даже не воспримет её всерьёз, будет отрицать всевозможные факты, думать, что видела лишь настоящую лису. Петров прекрасно помнит, как Лера рассказывала ему про сны. Помнит её выражение лица, помнит, что она отказывалась в это верить. Но это же просто сны, верно? Хотя не в этом случае. — Но неужели тебе не нравились наши игры? Как по мне, ты был очень гармоничным зайчиком и таким остаёшься, — Алиса любит его дразнить, и этот момент не исключение. — А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я быть этим зайчиком? Теперь эта ноша всегда преследует меня, — Антон глубоко вздыхает, чтобы не выпустить свои эмоции, — мне каждый раз приходится контролировать себя, чтобы этот зайчик не вышел наружу. Петров хочет высказать Алисе все то, что накипело за долгие годы. Он многое может прощать, на многое может закрыть глаза, что-то может вовсе не замечать. Но на то, что Леру втянут в этот идиотизм, он закрывать глаза не желает. Она нормальный подросток, который хочет жить своей жизнью. Гулять, отрываться, хорошо подтягивать оценки, думать о будущем и ничего не скрывать. А если Алиса даже попытается взять её в свои помощники, то жизнь Леры сразу пойдёт под откос. Она не выдержит всего этого. Нет, Антон не считает её слабой девочкой, ни в коем случае, просто она не сможет выдержать. Парни, наверное, более устойчивые, более морально выдержанные. А у девочек при любом случае выходят эмоции наружу. Это, конечно, не сильно доказано, но вполне могло быть. Антон не хочет, чтобы у Леры была такая жизнь. Даже врагу такого не пожелаешь. Никто не знает, что Антон смог пережить за годы проживания в тайге. Никто не знает, насколько сильно ему было больно. Никто не знает, потому что Антон никому не обмолвился об этом. И лучше об этом никому не рассказывать, иначе примут за больного человека. Изначально он сам подумал, что у него шизофрения, и он видит этих животных, но потом понял, что они настоящие. Антон видел лису, Оля видела сову. И сложно словами передать, что чувствовал Антон в тот момент, когда узнал об этом. Ему бы хотелось забыть это все как страшный сон. — Только попробуй на шаг приблизиться к ней, я точно включу зайчика, и тебе не поздоровится. Ты уничтожила меня, не надо уничтожать её! — это было последнее слово Антона. Даже не желал слушать, что скажет Алиса на этот счёт, он больше не хотел её слушать и встречаться с ней каждую ночь. Конечно, слова Антона не подействуют на неё, и Алиса будет заканчивать начатое. Петров как-нибудь хочет повлиять на Алису, чтобы она наконец-то поняла, что не стоит терроризировать как маленьких девочек, так и детей его возраста. Антон заходит в дом, не проронив ни слова прощания и даже не взглянув на Алису. На данный момент она вызывает только ненависть. Хотя раньше он готов был проводить с ней все своё свободное время, иногда забивать на уроки, на семью и просто побыть с ней наедине. Но все это было раньше. Тогда ещё никто не страдал, тогда все было хорошо. А с годами Алиса становилась все жёстче и жёстче, её было просто-напросто не узнать. Это была не та хорошая девочка, которую он заметил в двенадцать лет. Но мир становится жесток, как и люди в нем. — Ну ничего, Тошенька, мы ещё посмотрим, кто кого. И поверь мне, я выиграю, — хихикает себе под нос Алиса и уходит вглубь леса. Она не знает, почему эта рыжая девчонка так сильно врезалась в её память. Она помнит её волосы, глаза, черты лица, скверный характер… И, наверное, этим характером Лера понравилась Алисе. А когда Алиса посмотрела в окно, и та испугалась, то лисица сразу поняла, что именно она должна стать ее помощницей. Правда, ещё не время, чтобы раскрывать все карты. Нужно пока подготовить девушку к этому, а потом уже и рассказывать все. Как было с Тошей. Антон заходит домой, быстро раздевается, моет руки и тихо идёт в комнату, чтобы никто не услышал. Больше с лисицей никаких дел иметь не хочет и не будет выполнять её приказы. Ему самому надоело жить в такой обстановке, жить в шкуре зайчика. Ему страшно, потому что во время конфликта с мамой он может превратиться в зайчика, может нагрубить или сказать что-то обидное. На самом деле это будет ужасно, и маме никак не объяснишь. А если говорить о Лере, то все будет намного хуже, чем Антон предполагает. Ведь характер у неё не такой, как у него. Если она примет шкуру от Хозяина леса, то ей уже ничем не поможешь. Будет слишком поздно. Именно поэтому Антон будет спрашивать подругу обо всем. Например, кого увидела, что снилось, не было ли никаких подозрительных личностей рядом с домом. Или на крайний случай расскажет об Алисе и животных. Пусть она посчитает его нездоровым, пусть посчитает каким-то шизофреником, но он должен будет обо всем рассказать. Это будет самый крайний случай. По-другому просто поступить невозможно. Антон уже хотел лечь в кровать, забыть обо всем, о чем разговаривал с Алисой, но вдруг кто-то зашёл. Признаться честно, Антон даже немного испугался. Если Антон смог высказать такое мнение Алисе, то, значит, она может затеять что-то нехорошее. Петров в этом ни капли не сомневается. — Тошенька, а куда ты ходил? — и конечно же, это была маленькая сестрёнка Оля. — Просто я пару минут назад заходила, а тебя не было. Я хотела, чтобы ты меня успокоил, мне очень страшно… Блондин вновь надевает очки, так мир становится более чётко виден. Подошёл к Оле, сел на корточки и обнял её. — Что случилось, Оль? Опять какой-то кошмар приснился? — за сестру стоит переживать по большей степени. Когда Алиса злая, она никого не жалеет. Однажды он увидел её в таком состоянии и просто обомлел от ужаса. Даже не только её, он увидел всех зверей. И в тот злосчастный момент он увидел хозяина леса в другом обличии. Он увидел всех в мерзком обличии. В их истинном облике. Это была не та сова, которая принесла ему очки после драки с Бабуриным. Это была не та лиса, которая приносила ему конфеты и защищала от хулиганов. Это были дикие, мерзопакостные и уродливые звери. Они уже не казались такими милыми. Они показали своё настоящее нутро. И Петрову стало страшно, что в любой момент он может стать таким. Это ужасно осознавать. Ему страшно. В те года он был всего лишь маленьким мальчиком, который ничего не понимал, но уже тогда он осознал всю боль, которая находилась внутри. И причём это все происходило при маленькой Оле, которой на тот момент было всего лет шесть. Специально закрывал ей глаза, чтобы она не видела того ужаса. Это ох как сильно подействовало на неё детскую психику. Он чувствовал себя самым ужасным братом на земле, потому что привёл Олю, маленькую Олю к каким-то диким зверям. А ведь они сначала показали себя с хорошей стороны, и Антон, как дурак, доверился им. Позвал маленькую Олю, сказал, что не стоит ничего бояться, а сам же чуть не обрёк на смерть. Да и себя тоже. Как хорошо, что сестра не пострадала и пришла домой в целости и сохранности. Правда, Антон тогда получил от родителей сполна и был наказан на две недели. Потому что не предупредил и потому, что увёл Олю неизвестно куда. Но Оля, будучи с развитой речью, ничего не сказала родителям о том, что видела. Ей просто не хотелось, чтобы брат пострадал ещё больше. Оля любила его больше всех, выгораживала в любом моменте и просила, чтобы мама не ругала его. Даже если Тоша делал что-то плохое, она никому ничего не рассказывала. Это оставалось в тайне. — Ты просто… там сова была, я не знала, как её прогнать! — хнычет Оля ему в плечо. — Я пошла к тебе, но тебя не было, и пришлось к ней пойти самой… — И что же ты сделала с ней? — видимо, это был какой-то план Алисы. Она отвлекает его разговорами, когда сова в это время опять прилетает к Оле и действует на нервы. Это уже проходили. Чертова Алиса! — Я тихо взяла швабру и пыталась её прогнать, — говорила Оля. — Вообще, я не дотрагивалась до неё, просто пугала, а потом я случайно поранила её крылышко, и она кое-как улетела. Уголки губ Антона приподнялись. Может быть, это неправильно с его стороны — смеяться над совой, которой поранили крыло, но он не мог сдержать улыбки. Именно эта сова постоянно пугала Олю, постоянно не давала ей спать. Оля даже тряслась, потому что не могла нормально уснуть. Ей выписали успокоительное. А ещё Карина покупала снотворное, чтобы дочь спала и не просыпалась из-за всяких ужасов. И вот, сова долгое время не появлялась, а тут решила напомнить о себе. — Оля, ты правильно сделала, что прогнала сову. Да, может быть, ей было больно, но она этого заслуживает, — произнёс Антон. Петров кое-как успокоил Олю, отнёс её в комнату, уложил спать и сам лёг в кровать. И все повторяется вновь. Опять эта история, опять эти переживания и вся эта богадельня. Только, что самое ужасное — теперь в эту историю может попасть Лера со своей семьёй. Возможно, сова теперь будет прилетать к Мие. Это самое страшное. Только Алиса не вошла в кураж. Иначе Леру было бы уже не спасти. И с этими идиотскими мыслями Антон заснул… *** Ковалева вроде бы спокойно спала этой ночью, но что-то пошло не по плану. Она подрывается с кровати в тряске. Трясётся, словно банный лист. Лера первые несколько минут вообще не могла понять, что с ней происходит. Посреди ночи такой трясучки никогда не было. Через какое-то время девушка оказывается на полу. Сидеть на коленях нормально не может, потому что вся трясётся и не может устаканить своё состояние. Кое-как доползла до стола, глаза, можно сказать, ничего не видели, но Лера уже могла ориентировочно ползать по комнате. Протирает глаза пальцами, и через пару секунд мир становится четким. Достаёт коробочку с колёсами, закидывает одну таблетку в рот, и вроде бы становится легче. Но ее все равно трясёт. И без понятия, что это такое и отчего такая тряска. На ночь Лера не употребила. Чувствовала себя не очень-то хорошо, поэтому решила обойтись без этого. Но, видимо, организм не принял этого и таким образом начал протест. И даже после того, как Ковалева приняла вещества, ее всю трясло, но уже меньше, чем минутами ранее. — Да что же это такое? — рыжая, придерживаясь за угол стола, встала и направилась на кухню. — Главное никого не разбудить… На часах, наверное, было около четырех часов утра. На улице еще тьма тьмущая, ничего не видно. Лера старалась идти тихо, не спотыкаясь, правда, получалось очень плохо. Билась ногой об углы, случайно ударилась плечом, на котором был шрам. Шикнула от боли, ладонью зажала место удара, матерясь под нос. Она ненавидит ту медсестру, которая сделала ей такой ужасный шрам. Ведь до него только дотронься, только ударься плечом, как начнет сильно болеть и неизвестно, спустя какое время эта боль утихнет. — Сука, я дойду сегодня до кухни или нет?! — и преодолев боль плече, судороги в теле, идет на кухню, наливает воды и выпивает. — Господи, спасибо! Валерия присела около стиральной машины, которая находилась на кухне, и тихо вздыхала, прикрыв лицо руками. Надеялась, чтобы ни мама, ни Мия не зашли на кухню, не заметили ее в таком состоянии. Мие можно сказать все, что угодно, а вот маме еще постарайся соврать. Это будет долгая процедура, может, даже длинною во всю ночь. — Ебучие колеса, вашу мать! — видимо, ломка дает о себе знать. Это так ужасно, такое неприятное чувство… Когда Лера почувствовала, что ей стало легче, эйфория накатывала, такая лёгкость внутри была, то сразу же встала с пола и, направившись в комнату, заулыбалась. Хотя ничего позитивного здесь и нет. Это, наоборот, страшно. Не сказать, что ломка наступила у неё впервые, но за все время проживания здесь такого не было. Даже в Питере не было подобного, от силы только раза два. — Я очень надеюсь, что это было в последний раз, — и Лера тешила себя надеждами, что больше подобного не будет никогда. Но почему-то была она уверена, что все повторится и не один раз. Только чтобы не в ближайшее время… Такого она просто не выдержит. — Ох, кроватка моя, любимая, — Ковалева лицом плюхнулась на подушку, положив руки на верх. Испытала облегчение даже. — Так, надо спать ложиться. Может, ещё пару минут Лера гипнотизировала стену, но все же заснула. Снились какие-то сны, но она их не старалась запоминать. И такое ощущение, что она даже сквозь сон за окном чувствовала чье-то присутствие. *** Рома не сильно хотел возвращаться домой, потому что там ему плохо. Никто не уделяет внимание, никто не спрашивает, как прошёл день или не интересуется, как его состояние за последнее время. Живёт он с мамой, и нельзя сказать, что по-настоящему счастлив. С детства она его воспитывает, хотя как воспитает… Делает вид. Мама никогда не была по-матерински ласковой, не уделяла внимание и не делала ничего, чтобы ребёнок был счастлив. Все время проводила на работе, дабы хоть какую-нибудь копеечку внести в дом и жить нормально. Скорее всего, именно из-за этого воспитания Рома стал таким. Он никогда не получал любви от близкого человека, поэтому и стал жестоким. Строит из себя хладнокровного человека, никого не слушает, ему плевать на Тихонова, и на все, что он говорит. Никто не может руководить этим парнишкой, потому что он никого не ставит в счёт. Как-то раз Тихонов пытался поговорить с его мамой, но и та не смогла на него подействовать. Елена Тимофеевна не знала, с каких пор Рома стал таким неуправляемым. Постоянно звонит директриса, жалуется на его поведение, а она ничего не может с этим сделать. Могла бы бить его, да поздно уже. И не поможет это. Хотя раньше вроде бы помогало. Когда Рома был маленький, справляться было легче. Елена Тимофеевна могла несколько раз ударить его, в угол поставить, и он все понимал. Правда, в те года он все понимал. На самом деле он ненавидел маму за каждый синяк, за каждую травму, за каждый свист рассекающего воздух шнура. И за причиненную боль. И ведь сама виновата в том, что Рома вырос именно таким подростком. Если бы мальчик рос в любви и заботе, такого никогда бы не случилось. Но получилось так, как получилось. Только зашёл домой, разделся, а мама уже встречала его на пороге. Её вид был грозный и не предвещал ничего хорошего. — Привет, мать, — поздоровался он сухо. Разговаривать больше, чем нужно, с ней вообще не хотелось. — Ну, привет, Рома. Где тебя носило после школы? И почему ты опять подрался? — Елена Тимофеевна стояла, скрестив руки на груди. Если честно, то Рома уже заебался. Каждый раз, когда кто-то звонит из школы или милицейского участка, то мама начинает демонстрировать Роме все недовольство. Пятифанов молчит, но когда-нибудь выскажет все, что есть внутри. Ему уже трудно держать себя в руках, и он может прямо сейчас вывалить все, что у него накопилось в душе. — Я был у Бяши, — единственный вопрос, на который он отвечает. Рома пытается не отвечать на задаваемые матерью вопросы во избежание проблем. Но мама, как понял Рома, не собирается заканчивать разговор. — Опять у этого Бяши? Я тебе сколько раз говорила с ними не общаться? Вообще плохо на тебя влияет, ты понимаешь, Рома? — Елена Тимофеевна заходит в его комнату. — Слушай, тебя вообще не должны касаться мои друзья, — Рома еле держится, чтобы не вспылить. — Ты вон, сидишь на своей работе, вот и сиди, а ко мне не лезь, ради бога! — Роман, ты вообще как с матерью разговариваешь? Не так я тебя воспитывала, — произносит женщина, отчего парень заливается громким смехом прямо ей в лицо. — А ты меня вообще никак не воспитывала. Я воспитал себя сам, без твоей помощи, — нет, в этот раз Рома уже не может себя остановить. Видимо, сейчас польётся негатив на маму. Как раз это самый удобный момент, чтобы рассказать обо всем. Наверное, Елена Тимофеевна считала себя отличной матерью, но Рома сейчас разрушит это больно завышенное самомнение. Уже давно пора бы все высказать. Зря только Рома тянул кота за одно место. — Просто ответь мне на один единственный вопрос, который меня интересует, — Рома вплотную поворачивается к угрюмой женщине. — Ты действительно считаешь себя хорошей матерью? Давай только без вранья, пожалуйста. — Да, я считаю себя хорошей матерью, а что, разве это не так? — придётся разрушить все иллюзии. — Только я тебя нормально воспитывала, а ты почему-то стал… разгильдяем ты стал! — Когда ты уже наконец поймёшь, что ты меня не воспитывала? Ты уделяла мне внимание, может, любила или спрашивала, как у меня день прошёл? Щас, восемь раз. Ты плевала на все это. Ничего не делала для того, чтобы я вырос нормальным человеком, а не таким, какой я сейчас! Крик Ромки можно было услышать даже на улице. Возмущался он сильно, настолько сильно, что казалось, голосовые связки разорвутся. — Ты была занята работой, да, конечно, я понимаю, что деньги зарабатывать нужно, но и у сына жизнью интересоваться тоже, — давит улыбку, но она скорее натянутая. — В данный момент ты никем для меня не являешься. Ты мама мне только по документам, и все. Ну, свою материнскую роль ты не исполняешь вообще ни на грамм. — Да как ты смеешь такое говорить про меня? Я все делала для того, чтобы ты вырос нормальным мальчиком, сделала все, чтобы ты был счастлив. Это твоя благодарность, Рома? — может быть, Елена Тимофеевна все понимает, но признавать ошибки свои она не хочет. — Вот, к примеру, что ты сделала для того, чтобы я был счастлив? Била меня шнуром от зарядки? Спасибо, я был очень счастлив, когда ты хлестала практически ни за что, — Пятифану больно, но эта боль сидит глубоко в сердце. — Ну, вообще-то я делала это для того, чтобы ты не был слабаком, понимаешь? Я не хотела наносить тебе боль, просто так получалось. Я приходила с работы уставшая, поэтому срывалась на тебе. Это самое хреновое оправдание, которое можно было только придумать. Рому берет истерический припадок. Видимо, надо сходить к специалисту и провериться. Потому что с такой матерью грех не сойти с ума. — Знаешь, я даже Бяше завидую, — с горечью говорит Пятифан, — его мама хотя бы любит. Да, из дома выгоняла, в лес жить отправляла, но она его любит по-своему. Только вот она не пиздила его шнурами лишь для того, чтобы не стал слабаком. — Не выражайся матом в доме, — сглотнув ком, протянула Елена Тимофеевна. — Не действуй мне на нервы своим бредом и, пожалуйста, выйди из моей комнаты, блять! — Рома, стиснув зубы, грубо взял маму за руку и вывел из комнаты. Елена Тимофеевна кричала что-то, но парень старался не слушать вовсе. Закрыл дверь перед ее носом и лег на кровать, не обращая внимания на возгласы. Больно ли ему? Определённо. Возможно, никто не наносил ему столько боли, сколько это делала мама. Прощать он ее даже не собирается. Даже если будет на коленях ползать, умолять, простить, пообещает что-то, то Рома все равно будет стоять на своем. Не будет прощать, и точка. Если бы у Ромы была нормальная семья, бабушка, дедушка, например, он бы не вырос таким. Характер мог бы быть другим. К сожалению, сейчас ничего нельзя исправить, даже если очень сильно захотеть. Он вырос уже тем, кем является сейчас. Не может вернуться в детство и изменить себя. И даже если Елена Тимофеевна сейчас не поняла свои ошибки, в дальнейшем она их вообще не поймёт. До конца будет думать, что является хорошей матерью, и сделала все, чтобы сын был покладистым. Только жаль, что это всего лишь в её голове, а у Ромы совершенно другие воспоминания. Многие ему говорили: «Какая бы мама не была, все равно нужно ее любить», и он не понимал этой фразы. Для него она была более чем идиотская. Всегда хотелось задать встречный вопрос людям: «А если мама чуть не убила тебя, её тоже нужно любить, что ли?». Хотя, может быть, многие даже ответили бы: «Ну, не убила же, она же мама твоя, одумалась». Это даже не оправдание. Так, глупости. Никакие не аргументы. Рождение ребенка не позволяет женщине губить того безнаказанно. Просто люди, у которых не было насилия со стороны родителей, их не избивали, они никогда не поймут этого. Люди, которые говорят с лёгкостью о насилии в семье, им нужно самим прожить хотя бы один день в такой обстановке, а потом делать выводы. Что сексуальное насилие, что моральное, что физическое — это ужасно. Нет ему никакого оправдания. Мать, отец ли или сестра. Даже если у Ромы появятся свои дети, он ни в коем случае не будет их бить, просто спокойно говорить, объяснять все, но никогда не поднимет руку. Он вымещает всю свою злость на некоторых ребят, но не на девушек. Ненавидит, когда их бьют, оставляют им какие-то следы и гематомы. Рома непременно защищает их. Но сам в то же время избивает одноклассников или ребят из параллели. Рома понимает, что это ужасно. В любой момент может избить человека так, что он умрёт, но не может остановиться. Ему нужен человек, который остановит его, и, может быть, этот человек в скором времени найдётся… *** Когда Лера проснулась, на улице уже было светло. Она не посмотрела на время, подумала, что было утро. Рыжая подходит к зеркалу, смотрит на свой внешний вид и, мягко говоря, не радуется. Под глазами вновь синяки. Лера предаётся воспоминаниям. Она прекрасно помнит сегодняшнюю ночь и совсем не понимает, что же случилось. Скорее всего, эта ломка только из-за того, что на ночь она не приняла колеса. Ей было достаточно плохо, какая-то пустота была внутри, поэтому она решила на ночь не употреблять, и это сыграло с ней небольшую шутку. Лера даже не может припомнить, когда в последний раз у неё было такое состояние. Но прошлую ночь она запомнит надолго. Запомнит, как тряслась, как пыталась дойти до кухни и как ударилась плечом. Кстати, плечо у неё до сих пор побаливает немножко. — Надо будет мазью помазать, — говорит своему отражению и выходит из комнаты. Сейчас хотелось пойти на кухню, сделать себе кофе и сидеть целый день дома. Лера замечает, что мама и Мия куда-то собираются. Сестренка махает ей рукой, а потом и мама поворачивается. — О, доброе утро, соня, — посмеивается Ирина, — как спалось? — Да вроде нормально спалось, — протирает сонные глаза. — А куда это вы с утра пораньше собрались? — Здрасьте, утро у неё, уже день на дворе, три часа почти, — Ирина Евгеньевна застёгивает пуговицы на пальто. — Что-то ты сегодня поздно проснулась. Опять всю ночь не спала, наверное, да? — Ну, я не знаю, может, всю ночь ворочалась. И кого же я обманываю? У меня посередине ночи случилась ломка, поэтому я тряслась, как осиновый лист, еле дошла до кухни, треснулась плечом обо все косяки и заснула. — Ну ладно, сейчас выходные, поэтому можешь хоть в пять утра спать ложиться. Ну, завтра чтобы легла рано, иначе точно не разбужу тебя, — Ирина указательным пальцем провела по её носику. — А вы мне так и не сказали, куда собрались, — Лера поджала губы. — Нас Карина к себе пригласила, поэтому мы идём, — Ирина Евгеньевна целует старшую дочь в щеку. — Если хочешь, пошли с нами, мы тебя подождём. — Нет, спасибо, я лучше дома посижу. — Пока, Лерусь! — прощается Мия, выходя за порог. Ковалева машет им рукой и закрывает дверь. До вечера она явно будет в доме одна. Поэтому можно заниматься своими делами и ни о чем не беспокоиться. — Три часа дня, Господи! Это первый день, когда я просыпаюсь в такое позднее время. — Ковалева усмехается себе под нос и все же проходит на кухню ставить чайник. Пока кипит вода, она опять идёт к себе в комнату и достает заветную коробочку. Лера начала замечать, что в последнее время уж очень часто крутит ту в руках. Возможно, зависимость возрастает. И это не есть хорошо. Ковалева только собирается сыпать себе на руку две таблетки, как вдруг в дверь кто-то постучал. Изначально Ковалева подумала, что это вернулась мама с Мией. Хорошо, что она не успела принять. Быстро сориентировавшись, кидает коробочку в стол и закрывает шкафчик. Направляется в прихожую, крутит замок, чтобы дверь открыть. — Вы что-то заб… — не успевает договорить Лера, как вдруг видит на пороге Катю Смирнову. — Ой, Катя, а ты че тут делаешь? Если честно, то она не ожидала увидеть у себя на пороге Смирнову. Ну, они особо не контактируют, даже не дружат. А ещё Ковалева заметила в её руках бутылку красного вина. И только сейчас она поняла, что намечается что-то интересное, даже очень. Сразу было понятно, что Катя пришла не просто, так ещё и с алкоголем. Очень даже интересно, какой повод. Хотя, может быть, Лера слегка догадывается, но нужно убедиться точно. — Привет, Лер, можно я пройду? — Катя грустно улыбается, а Ковалева запускает ее в дом. — Давай, раздевайся, вешай куртку и проходи на кухню. — шмыгнув носом, рыжая сама ушла, а Смирнова последовала за ней. — Какими судьбами ко мне пожаловала? Я просто не ожидала увидеть тебя. — Я бы хотела с тобой поговорить по душам, — Смирнова ставит бутылку вина на стол. — Ну, это, в принципе, я уже поняла, — Ковалева садится рядом с гостьей. Да уж, не ожидала я, что мы будем сидеть у меня на кухне. Ну ладно, все в жизни бывает когда-то в первый раз. — Понимаешь, кроме тебя, ни с кем я не могу поделиться тем, что у меня творится. Я считаю, что ты лучший собеседник для этого, — и Катя говорит правду. Она действительно считает Леру хорошим человеком, хорошим собеседником и той девушкой, которая сможет поддержать. — С мамой я не могу поговорить, потому что она постоянно на работе, и времени у неё на меня нет, — в ее голосе звучала обида. — Я тебя прекрасно понимаю, Кать, ну, может, ты перейдёшь к сути дела? Просто я сейчас ничего не понимаю. — Валерия была в шоке услышать такие слова от самой Екатерины Смирновой. Как она предполагала, Катя является хорошим человеком, просто показывает себя с другой стороны, потому что не хочет, чтобы ей сделали больно. Ну, видимо, у кого-то получилось насрать ей в душу, раз она пришла с вином, так ещё и к Лере. И действительно, к кому ещё прийти, если не к Ковалевой. Лера, наверное, единственная девочка, с которой она кое-как, но пытается поддерживать общение. Ковалева почему-то заметила в ней разбитую девочку. Она не может объяснить почему, просто увидела. Скорее всего, это из-за её внешнего вида. — Я стала замечать, что Антон больше времени проводит с этой Женей. Я не могу, у меня все внутри переворачивается, когда я вижу, как она подходит к нему и разговаривает! — громко выпаливает Смирнова, отчего Лера подскакивает с места. Я не думала, что она может быть такой… импульсивной. — Так, ну, теперь мне все понятно, — Лера подходит к шкафчику, достаёт две кружки и ставить на стол, разливая вино. — Рассказывай все, что тебя тревожит. Я готова выслушать. — Я просто не могу понять, зачем она лезет к нему, — Лера не успела ничего сказать, как Смирнова уже опустошила кружку. — Я все время хочу с ней поговорить, но нету определённого момента. Я бы хотела ей все объяснить. Косы бы этой дуре все повыдергивала! — восклицает Катя, со звоном ставит кружку на стол и поглаживает свои волосы. — Так, Катя, не стоит переживать, — Ковалева, сама от себя не ожидая, поглаживает её руку, — хоть мы и не общаемся так, как поначалу, но я уверена, что Женя ему совершенно не нравится. — Я бы тоже хотела быть в этом уверена, но ты видела, как он смотрит на неё?! — может быть, Катя и не хотела говорить о чувствах к Антону, но именно Лере можно об этом рассказать. — Я прекрасно вижу, как Антон смотрит на неё, и в этом нет ничего такого. Она ему не нравится, это все прекрасно видно. Не надо думать всякую ерунду. — Валерия чокнулась с ней, и они продолжили пить вино. Ковалева, разумеется, поддерживала Катю, даже несмотря на то, что не сильно ей доверяла. Но в любом случае нужно поддержать человека, который чуть ли с ума не сходит. Антону действительно не нравится Женя, он пытается обходить её стороной, не общаться с ней, но та все равно настроена серьёзно. И, наверное, Женя такая же, как её брат. Может быть, она кажется более адекватной, более хорошей, но все-таки одна кровь у них. Смирнова спокойно слушала Леру и принимала все на свой счёт. Однако она даже подумать не могла, что Антону нравится Женя, и он хочет с ней встречаться. Лера поняла, что Смирнову он действительно привлекает. Не просто так симпатия на пару дней, а она влюблена в него уже давно. Это видно невооружённым глазом. А Кате хорошо с Лерой. Можно поговорить по душам, обсудить какие-то личные темы, и никто не будет её за это осуждать. Даже могли бы стать подругами. *** Оля и Мия играли в комнате, смотрели мультики. Антон сегодня сидел в комнате безвылазно. Если бы пришла Лера, то было бы не так скучно. Карина и Ирина сидели на кухне, попивали чай и разговаривали о своих детях. Ирина Евгеньевна решила рассказать, что случилось с Лерой за последнюю неделю. Рассказала, что ездили в Питер на сеанс к психиатру, а та сказала, что все хорошо, Лера ничем не болеет. Ляпнула в порыве эмоций о том, что Лера влюбилась. Именно в этот момент Антон вышел, чтобы попить. Вдруг он слышит знакомые имена и решает остановиться, подслушать. Может быть, это даже неправильно, но интерес берет своё. — Так, вот тебе ещё чаю. Ну что там Лерка? В кого она там влюбилась? — Карина подсаживается на стул ближе к подруге. — Как мальчишку-то зовут? Красивый? — Насколько я знаю, мальчика зовут Рома, она сама мне об этом сказала. А ещё сказала, что он очень красивый, внешностью и зацепил её. — Ирина улыбается. — Но правда, есть один нюанс… — И что же это за нюанс такой? — Карина кладёт подбородок на свою ладонь. — Неужели её чувства не взаимны? — Ну, скорее всего. Лера говорила, что этому Роме нравится её подруга, поэтому они не смогут быть вместе, — Ирина Евгеньевна пожимает плечами. Антон от переизбытка эмоций открывает широко рот. Получается, Лера влюбилась в Рому и думает, что Рома её не любит, потому что влюблён в Полину, а сама Морозова считает, что между Лерой и Ромой что-то есть. Все слишком запутано и непонятно. — Ну, влюблённость не всегда приносит удовольствие. Нельзя никогда предугадать, взаимные это чувства или нет, — объясняет Карина. — Мне кажется, я прекрасно знаю, про какого Рому ты говоришь. Это ведь из её класса, да? — Да, из класса, скорее всего, — кивает Ирина. — Антон с ним прекрасно дружит, — Карина широко улыбается. — Дело в том, что Ромка влюблён в Полину, а вот сама Полина не отвечает взаимностью и говорит, что не любит его. Может быть, через некоторое время у Ромы с твоей Леркой что-нибудь да и выйдет. — Очень на это надеюсь, потому что мне будет неприятно смотреть на дочь, которая грустит из-за парня. Она же у меня такая боевая, настрой у неё хороший, а в последнее время ходит какой-то грустной, подавленной. — Все будет хорошо, Лерка же в тебя пошла. Такая огненная девушка, прекрасная. Найдёт себе еще парня, если с Ромой ничего не выйдет. Свет клином, что ли, на нем одном сошелся? — Карина крепко обнимает подругу. После услышанных слов Петров перехотел пить и быстро убежал на второй этаж, чтобы никто его не заметил. Карина не любила, когда подслушивают её разговоры. Антон был просто в шоке, услышав это. То есть, получается, Лера влюблена в Рому и никому об этом не сказала, даже Антону? Возможно, она не хотела, чтобы кто-то об этом знал. Но Антону все равно было немножко обидно, что он, как лучший друг, ничего не знал. — Санта-Барбара какая-то, ей-богу, — Антон усмехается, поправляя очки. Конечно же, выяснять он ничего не будет, если Лера захочет — сама все может рассказать. Но первая наверняка узнает Полина, а потом уже и Антон. А если так посудить, то Морозова ничего не сказала Антону, даже намёка никакого не дала, это получается, что и она ничего не знает о чувствах Леры. Может быть, Ковалева сама не может себе в этом признаться, отвергает все чувства и не хочет влюбляться. Скорее всего, так оно и есть. Нужно много времени, чтобы самой признаться: влюбилась ты или нет. А зная Леру, она может об этом несколько недель думать. Поэтому лезть к ней со всякими вопросами не стоит. *** Вечер. Рома целый день был в комнате, лежал на кровати. Если честно, ему вообще не хотелось сегодня куда-либо выходить. Просто сидеть дома и летать в мыслях. Мама целый день пыталась с ним поговорить, но он ни в какую. Сегодня, как назло, у неё был выходной, поэтому она доставала Рому своими вопросами и «переживаниями». Ромке хотелось поразмышлять. Нужно было выбрать, кого он любит — Полину или Леру. Правда, они обе в голове застряли. Только кто-то больше, кто-то меньше. Рыженькая девочка с зелёными глазами или тёмненькая девочка с голубыми глазами? Этот выбор очень сложный. Даже не хочет признаваться, кто у него в голове больше всех сидит. Потому что это явно не та девочка, которую хотелось бы видеть. И никому ведь не расскажешь, что творится внутри. Для начала нужно самому понять, что с ним происходит, а потом уже рассказывать друзьям. Почти он проник в свои мысли, почти начал думать и выбирать, как вдруг мама стучит в комнату и вновь начинает высказывать недовольство. Как заезженная пластинка. — Как же ты меня уже заебала… — бормочет себе под нос, ругаясь. Из его уст летят матерные слова в сторону мамы. Когда она находится дома, невозможно ни на чем сосредоточиться, даже на уроках. Если Рома чем-то занят, то обязательно нужно помешать. Хорошо, что у него на двери замок. Поэтому в любой момент он может закрыться. Правда, иногда мать очень сильно стучит, что не может не действовать на нервы. Тогда ему приходится открывать дверь. Так случилось и сейчас. Крутит замок два раза в левую сторону и дверь открывается. Так надоело каждый день видеть лицо этой женщины, что просто дрожь берет! Хоть бы один день прошёл в спокойствии, но нет же, ей нужно докопаться. Даже очень интересно, самой не надоело? Она же не только ему нервы поднимает и себе, в том числе. — Че тебе опять от меня надо? Ты можешь просто отвалить, и все? — который раз уже это говорит, но Елена Тимофеевна делает вид, что не понимает ничего. — Ты посмотри, какой бардак в комнате развёл, самому не стыдно? Ты же вроде взрослый пацан, почему ты ведёшь себя как свинья? — опять эти упрёки. Он ведь только сегодня утром убирался, что ей уже не нравится — непонятно. Пятифан наводил свои порядки, а то, что нравится маме — сугубо ее проблемы. Это его комната, пусть мама наводит порядок в зале, на кухне или в туалете. А может вообще не наводить. Ему-то какое дело до ее пространства? — Почему ты не можешь матери помочь, а, бестолочь? — Елена Тимофеевна складывает руки на поясе. — Чего молчишь, сказать нечего? Ну конечно, как вчера на мать орать — сил хватило, а что-то сегодня ответить, так ничего не можешь. Стыдно, да? — Если я тебе сейчас отвечу, тебе это точно не понравится, и ты побежишь в слезах жаловаться своим подружкам. Это же постоянно происходит, даже не отрицай. — Роман заливается смехом, когда хочется орать. — Я тебе ещё раз повторяю, не смей так со мной разговаривать, понял? Я твоя мама, и ты должен меня уважать. — женщина вновь начинает одну и ту же мелодию, которую Рома слышит постоянно. — Было бы за что уважать. — ему необходимо соблюдать спокойствие, иначе будет летать все. — Если бы ты была нормальной матерью, я бы не вырос таким эгоистом, как ты меня называла. У меня были бы нормальные перспективы, нормальное будущее и нормальное воспитание. Когда мама начинает говорить обратные вещи, утверждать то, что она была хорошей мамой, Рому это выводит. Как бы не пытался себя держать в руках, ничего не получалось. — Да закрой ты уже свой рот, ты меня уже достала, понимаешь? — шипит Пятифанов. — Не нужно строить из себя хорошую маму, ты ей точно не являешься. Просто прими тот факт, что ты самая дерьмовая мать из всех! И сейчас у Ромы конкретно срывает крышу. Да, он хочет вылить маме все, что накопилось за многие годы и просто уйти из дома на несколько часов. — Ты никогда меня не любила, ты никогда не уделяла мне внимание, ты никогда не была хорошей матерью. Не надо тешить себя тем, что ты была прекрасной, любящей мамой, которая воспитала хорошего сына, нет, это не так. Ты воспитала травмированного подростка, если это можно назвать воспитанием. Не я плохой, а ты! Елене Тимофеевне было больно слышать такие слова от сына. Каждое его слово врезалось в сердце и тыкало, будто иголками. — Я ненавижу тебя каждой клеточкой своего тела, понятно? Просто я хочу, чтобы ты отвалила от меня раз и навсегда, никогда не лезла ко мне, — плакать из-за своей мамы он точно не собирался, но обида сидела глубоко внутри. — Я привык, что буду жить с тобой под одной крышей, но я обещаю, нет, я клянусь, что съеду от тебя и больше никогда не буду тебя знать, когда появится первая же возможность. Рома даже не даёт и слова своей матери сказать, потому что быстро одевается и выходит из дома, хлопнув дверью. Елена Тимофеевна недоуменно смотрит вслед сыну. Рома никогда так сильно не кричал и не высказывал таких слов. Пятифанов ненавидел свою мать. Ненависть все росла и росла. Он направлялся в магазин, ему нужно было выпить, чтобы хоть как-то уйти от проблем. Постоянно делает это, когда ссорится с матерью. Заходит в ларек, берет две бутылки пива, и ему продают без проблем. Ходит по посёлку, попивая алкоголь. Ну и, конечно же, на улице, где практически нет народу, вечером-то, думает о девушках. Тех самых, которые уже давно у него вместо головной боли. В любом случае придётся выбрать одну единственную. И самое главное — нужно выбрать сердцем. Выбрать именно ту, к которой любовь превыше всего. *** Рома, наверное, потратил все деньги, которые у него были, на алкоголь. Вообще он планировал выпить две бутылки пива, но выпил намного больше. Чувствовал себя очень пьяным, на ногах нормально стоять не мог, но все же передвигался. Домой идти совсем не хотелось. Рома понимал, что если сейчас он придёт в таком состоянии, мать опять будет кричать о том, как он похож на отца. А Роме это совсем не надо. И тогда Пятифан не знал, чем думал, но решил позвонить Полине и узнать, как у неё дела. Возможно, она поймёт по голосу, что он под градусом. Рома знает, что Полинка не переносит пьяных людей, но это его не останавливает. Просто хочется услышать её нежный голос. Изначально идут гудки, и Рома думает, что Полина уже не ответит, но трубку кто-то снимает. — Да, алло? — протягивает Полина в ответ на совсем незнакомый номер. Потому что Пятифан вообще звонил на домашний. В целом Полина не могла иметь представления. — Алло, привет, Полин. Как твои дела? Что ты делаешь? — чуть икая, начинает разговор с Морозовой. Рома хотел почувствовать что-то хорошее, хотел улыбнуться, но понял, что это совсем не то. Будто он хотел поговорить совершенно с другой девушкой. Кажется, Полина уже не совсем подходит ему. — А, Ром, это ты, — уголками губ улыбается брюнетка. — У меня все хорошо, а ты что там, пьяный? Я сразу по голосу узнала. — Да я с мамкой посрался, вот и хотел это… Ну, короче, слушай, самое главное, что у тебя все хорошо. — Рома хотел поскорее закончить разговор. — Ладно, а что я звоню, спокойной ночи хотел пожелать… — Так рано же еще, — смутилась Морозова, — у тебя все хорошо? Ты какой-то странный… — Нет-нет, все норм, — успокаивает ее Рома, — спокойной ночи, спи хорошо, пока. — Ну, пока, — напоследок произносит Полина и отключается. Рома кладёт телефон в карман куртки и задумывается. Ему так не хочется воплощать мысли в реальность… Прекрасно знает, кого хочет услышать. — Нет, блять, нет, — закрывает лицо руками, матерясь под нос, — только не она, нет, Господи! Ебанное блядство… *** Лера и Катя были уже слегка пьяные. Они выпили, наверное, около четырёх кружек вина. Даже о бокалах особо не заботились. Смирнову развезло конкретно, а вот Ковалева еще держалась на ногах. Катя хотела уже уходить, потому что звонила мама. А вот Ирина Евгеньевна и Мия ещё не пришли. Наверное, задержались у Петровых. А Лера должна была пойти спать. Потому что в таком состоянии она навряд ли на что-либо будет способна. — Так, ладно, я пойду, спасибо, что поддержала меня, выслушала и составила компанию, — Катя обняла Леру. — Ты очень хорошая собеседница, спасибо тебе! — Да всегда пожалуйста, буду рада тебя видеть, — Валерия подает ей куртку. — Самое главное: не переживай насчёт Алехиной. Если что, я с ней поговорю, и она все поймёт, — подмигивает Лерка. — Спасибо тебе ещё раз! Я вообще никого никогда не благодарила, но ты исключение, — Смирнова попрощалась с одноклассницей, легко чмокнула ее в щеку и вышла из дома. Ковалева собиралась уже переодеваться в пижаму, расстилать кровать и ложиться, как вдруг на домашний телефон кто-то набрал. — Ну, кто там уже? — нажимает на кнопку, подносит к уху. — Слушаю, кто? — Ковалева, привет, — спустя пару секунд молчания начинает говорить, — короче, я нажрался. В общем, долго рассказывать, можешь прийти на площадку? — Вовремя ты позвонил, конечно, — усмехается Лера, еле стоя на ногах, — на какую площадку? Около школы или где-то в ебенях? — Ну да, ближе у школы, там еще сугробы и всякое такое, — разобрать его пьяный голос было почти невозможно, но у Ковалевой все получилось. — Так, я поняла где ты, жди меня, — тяжело вздыхает рыжая, — скоро приду. Девушка отключается, ставит телефон на тумбочку в прихожей и быстро идёт в комнату, выбирает одежду. Зачем она согласилась? Никто не знает. Возможно, из-за того, что алкоголь играл в крови. — Бляха-муха, только же спать собиралась, — закатив глаза, натягивает на себя джинсы. – Худеть пора, что ли? Так, застегиваем… Все, готово! Одевшись, Лера вышла в прихожую и надела куртку, затянула шарф и прикрыла уши шапкой. — Лишь бы успеть до маминого прихода… — прикусив нижнюю губу, закрывает дверь ключом и направляется к школе. *** Ковалева проклинала Пятифанова, ведь пока она шла до назначенного места встречи успела несколько раз упасть, споткнуться и удариться о ветку. Так тем более еще выпитое вино это Катькино… идти было еще сложнее. Но несмотря на все трудности, все же дошла. Видела, как Ромка пинает сугробы, чуть ли не падая. Он тоже напился, и прилично так. Два сапога пара, как говорится. У них, наверное, один мозг на двоих. Вообще, Лера не планировала сегодня напиваться, просто так сложились обстоятельства. Да и у Ромы в планах такого не значилось. — Пятифанов, мать твою, — отряхнув обувь, близко подходит к парню, — что такого случилось, что ты вызвал меня? — Да так, просто хотел увидеть тебя, — Рома изо всех сил держался, чтобы лишнего не взболтнуть. — О-о-о, я смотрю, ты тоже нехило так набухалась. — У меня не было этого в планах, так получилось, — Лера смотрит на Рому, а перед глазами чуть размытая картина. — Блять! Ладонями глаза протирает, чтобы хоть что-то увидеть. — Я, короче, это… — Пятифанов приближается к рыжей, спотыкается о какой-то жёсткий сугроб и, теряя равновесие, падает. И упал он прямо на Ковалеву. Вместе они лежали на холодном снегу. — Сука, Пятифанов! — отталкивает его от себя. — ну не умеешь пить, так не пей! Лера всеми силами встать пытается, но Роман, видимо, не хочет этого. — Еб твою мать, полежи ты спокойно! — Ромка легонько толкает её обратно в мягкий сугроб. Ох, как же на утро он будет жалеть об этом… Если, конечно, вспомнит, что творил. Напряжённая обстановка, если честно. Ковалева хоть и была немного пьяна, но мыслила она, по крайней мере, здраво. — По правде говоря, я очень рад, что ты здесь. Отношения у нас с тобой не очень, конечно, но я хочу все исправить. У нас бы неплохая дружба с тобой вышла, — Рома по-простому улыбается, подготавливаясь к тому, что продолжит, но совсем не зная, что далее выдаст: — Полин.