Maybe we were a married couple in our past life.

      При обсуждении отношений между жестоким родителем и обиженным ребенком часто упускают из вида, или неправильно понимают то, что, несмотря на то, что родитель причинил ребенку боль и мучения, всегда будут моменты, когда ребенок будет искать привязанности, столько, сколько он может получить, несмотря на то, что впереди еще больше боли и мучений.       Дело не в том, что Бомсок бредит или что-то в этом роде, он знает, что видимость нежности, спокойствия, любви его отца — все это подделка, маска, которую он надевает, когда вокруг аудитория, притворство, чтобы сохранить свой образ как можно более чистым.       Он знает, что все это иллюзия, он знает, какой на самом деле его отец за всеми фальшивыми улыбками и смехом, и все же он позволяет себе купаться во всем этом искусственном обожании совсем ненадолго. Он не бредит, поэтому, даже если он немного поплавает, он всегда избегает возможности утонуть в этом.       Когда его отец открывает входную дверь с широкой приветственной улыбкой и протянутыми руками, Бомсок рассматривает небольшую толпу в гостиной, все одеты в модные костюмы и элегантные платья, потягивая шампанское за тысячу долларов.       Он снова смотрит на своего отца. На лице мужчины все еще играет улыбка, но Бомсок мог видеть за привычным изгибом его губ, растущую хитрость и раздражение в глазах. Он шагнул вперед в объятия своего отца. Объятие было холодным и почти удушающим, но Бомсок не мог отстраниться. Он на несколько мгновений закрыл глаза, желая, чтобы все это было по-настоящему, желая, чтобы объятия приносили ему утешение, чтобы похлопывания отца по спине были похлопываниями любви, а не угрозы.       Несколько человек начали восхищенно смеяться при виде открывшегося перед ними зрелища. Отец Бомсока усмехнулся вместе с ними, он похлопал мальчика еще несколько раз, прежде чем наклонился к его уху. — Отвали от меня нахуй и иди переодень эту нелепую футболку. — Сказал его отец, отступая. На его лице все еще была улыбка. Бросив последний свирепый взгляд, он отошел от двери, другие бы предположили, что это было сделано для того, чтобы представить Бомсока, но на самом деле это было сделано для того, чтобы увеличить расстояние между ними, насколько это было возможно.       Бомсок поспешно пошел переодеваться. Он понял, почему в голосе его отца звучало такое отвращение, футболка была розовой.       Он быстро переоделся в парадную рубашку и черные брюки, прежде чем покинуть свою комнату и вернуться на небольшую вечеринку. Его отец быстро начал водить его по кругу, представляя его всем в комнате. — Это мой младший сын Бомсок. Он недавно перевелся в среднюю школу Бйоксан. Это очень хорошая школа, Бомсок — один из лучших учеников в своем классе, некоторое время назад он даже занял второе место на математическом конкурсе.       Его отец продолжает в том же духе большую часть ночи, восхваляя академические достижения сына, с жадностью принимая похвалы, которые он получал за свои собственные политические начинания. Чем больше отец хвалил его, тем больше Бомсок начинал замыкаться в себе. В этот момент он был просто марионеткой, все его существование использовалось конгрессменом О Джин Воном как средство казаться всесторонне развитым парнем для этих людей, чью благосклонность он ценил больше всего на свете.       Когда упоминалась тема оценок, улучшений, наград и похвал со стороны учителей, его отец, кажется, действительно гордился им. Зрители были одурачены, нежно улыбаясь близости отца и сына.       Звук дорогих кожаных ботинок, соприкасающихся с обнаженной кожей его живота и бока, сопровождается каждым комплиментом. При каждом, казалось бы, обожающем похлопывании по плечу или спине его разум возвращается к ощущению воздуха, вырывающегося из легких, вспоминая, каково это — изо всех сил пытаться дышать. С каждой восхищенной улыбкой, брошенной в его адрес, он возвращается на холодные плитки кабинета своего отца, моргая черными пятнами перед глазами из-за того, что он занял второе место. Второе место во всех викторинах, тестах и соревнованиях по математике, второе место в общем зачете.

***

      Теперь, в тишине своей комнаты, Бомсок облегченно вздохнул, прежде чем плюхнуться на кровать. На самом деле у него не было никаких проблем. Его отец привез его домой, чтобы использовать в качестве реквизита на ночь. Это было намного лучше, чем все наказания, которых ожидал его разум.       Он слышит, как вечеринка снаружи медленно затихает. Все больше гостей уходят, и, наконец, тихая классическая музыка выключается, погружая дом в тишину.       Он еще некоторое время лежит, быстро печатая извинения своим друзьям.

Я: Прости, что испортил нашу поездку.

Шиын: Ты не испортил поездку. Сухо: Мы можем тусоваться в любое время, когда ты свободен. Я отлично провел время, даже если мы не провели вместе всю неделю.

Я: Я прошу прощения за то, как я вел себя в машине, простите, если я вас, ребята, расстроил. Я могу угостить вас ужином, чтобы загладить вину. Чего вы хотите? Мясо?

Сухо: Тебе не нужно этого делать. Я не был расстроен, у тебя, казалось, было много чего на уме. Я здесь, если тебе нужно поговорить об этом. Ты всегда можешь поговорить с нами, Бомсок.       Шиын сказал то же самое.       «Я здесь.»       От внезапной волны эмоций, которые Бомсок не мог распознать, у него заслезились глаза и пересохло в горле. Теперь у него были друзья, друзья, с которыми он мог поговорить, друзья, которые приняли бы его.       Шиын и Сухо нравились друг другу. Основываясь на том, как они вели себя этим утром, Бомсок мог предположить, что сейчас они встречаются. По какой-то причине это откровение не подействовало на него так, как он ожидал. Он ожидал, что будет ревновать, но был рад за них. Теперь, когда он подумал об этом, его чувство к Ан Сухо началось таким же образом. Он был ревнив. Ревновал к покладистому характеру Сухо, его уверенности в себе и его способности защитить себя. Затем это переросло в влюбленность. Неужели его влюбленность прошла так легко?       Мысли о Сухо и Шиыне вместе действительно оставили небольшую боль в его сердце, но не по причине ревности. Просто, слабое чувство тревоги. Шиын и Сухо были его любимыми людьми, но принадлежал ли он им?       Бомсок не бредит или что-то в этом роде. Он может отличить реальность от фантазии. Ну, в большинстве случаев он может.       Иногда, когда мир затихает и Бомсокс остается наедине со своими мыслями, он теряет всякое представление о том, что является правдой и в чем его мозг пытается убедить его. Как сейчас. С каплей сомнения в его дружбе с Шиыном и Сухо к нему начало возвращаться это забавное чувство. То забавное чувство, которое он ненавидел. Это чувство безнадежности, бесполезности и ненависти к самому себе.       Голос в его голове, его голос, только более глубокий, лишенный всех эмоций, кроме гнева и насмешливых тонов, голос, который выкрикивал ему слова отвращения. Заставлял его чувствовать себя обузой, нежеланным. Это заставило бы его сжаться в комок тревоги и ярости под внешним покровом простого оцепенения. Он ненавидел это чувство, это неописуемое чувство, когда чувствуешь слишком много и совсем ничего одновременно.       Впервые за долгое время он не хотел сдаваться и принимать это, принимать дни изоляции и страданий, которые последуют. И поэтому он боролся, чтобы отогнать все эти мысли, эти ядовитые вредные мысли. В животе у него урчало от голода, он ничего не ел с утра, обычно он просто лежал, позволяя голоду поглотить его, но на этот раз он не хотел позволять этому голосу управлять им.       Он сделал неуверенный шаг к двери. Он мог слышать голос своего отца, доносящийся из кабинета. Осторожно, чтобы не издать ни звука, он направился на кухню. На кухонном столе все еще стояли закуски, оставленные гостями. Креветки, суши, фрукты, сыр, хлеб. Бомсок наполнил тарелку и взял напиток из холодильника, готовясь вернуться в свою комнату, когда дверь кабинета его отца внезапно распахнулась. — Ты думаешь, что можешь вот так просто угрожать мне?! У меня есть друзья в очень высоких кругах! Я могу избавиться от тебя в мгновение ока, ты мусор!       Шок Бомсока сделал его тело неподвижным, кабинет его отца находился сразу за его комнатой, и даже если бы он попытался вбежать в свою комнату, он бы не успел вовремя. Тяжелые незнакомые шаги раздались из коридора в сторону кухни, сопровождаемые знакомым стуком дизайнерских туфель его отца.       Бомсок поспешил нырнуть за кухонный стол как раз в тот момент, когда двое мужчин завернули за угол. Зажмурив глаза и с колотящимся в горле сердцем, он ждал возможности броситься обратно в свою спальню. — Возможно, тебе придется пересмотреть свои отношения с этими «друзьями», мистер О. Ты был бы шокирован, узнав, как быстро большинство из них избавилось бы от тебя, — Беззаботно сказал мужчина.       Его отец начал осыпать мужчину непристойностями, однако все они быстро прекратились. Страх пробежал по всему телу Бомсока, когда он услышал, как тяжелые шаги приближаются все ближе и ближе к кухонному столу. Он затаил дыхание, ожидая, что неизвестный мужчина уйдет, когда неожиданно раздался глубокий голос. — Ты ведь понимаешь, что это стекло, верно?       «Что? Какое стекло? Кто он… Ох.»       Бомсок медленно повернулся, чтобы посмотреть вверх. Стол действительно был сделан из стекла, полупрозрачного стекла. В спешке найти укромное место, его разум исключил все знания об этом.       Он неуклюже выполз из-под стола, свесив голову в скорбном поклоне. — Бомсок, какого хрена ты здесь делаешь? Ты подслушивал, маленький засранец?!       Бомсок лихорадочно поднял глаза, на кончике его языка вертелись объяснения, но все слова были забыты, когда он увидел лицо мужчины, стоящего по другую сторону стола.       Знакомая пара острых глаз уставилась на него в ответ. Мужчина, которому он однажды врезал велосипедным шлемом, стоял перед ним, одетый в темно-синий костюм, длинные волосы падали ему на глаза, обрамляя лицо, с тем же удивленным и любопытным выражением, что и в последний раз, когда они видели друг друга. — Бомсок. — Мужчина заговорил, мягко, сладко. Улыбка, которая украсила его лицо, вызвала жуткое неприятное чувство, поселившееся в животе Бомсока: — Мы встретились снова… Наконец.