Сотворенные из мечтаний

– Забирай свои вещи и катись отсюда! – Сама катись, эта квартира мне от бабки досталась! – Тогда подними свой зад и имей совесть платить за нее деньги! Как же я устала слышать их бесконечную ругань каждый вечер. Перелистнув страницу учебника по алгебре за восьмой класс, сделала заметку в тетради, бросив косой взгляд на младшую сестренку, что мирно рисовала в альбоме по соседству. В наушниках у нее наверняка играл какой-нибудь опенинг, пока рисунки на бумаге изображали героев прочитанных на днях произведений. Полки над столом ломились от черно-белых томиков, а стены нашей комнаты были покрыты всевозможными плакатами. Моя сестренка – тот ещё гик! Собираясь сделать глоток чая, вовремя поняла, что напиток уже давно не пригоден к употреблению – кое-кто перепутал баночку для воды с моей чашкой, пока красил Наруто акварелью. Янтарная поверхность расплывалась желтыми кляксами, отражая мою недовольную веснушчатую гримасу. Ну вот, придется идти на кухню и заваривать новый. – Ты куда? – не снимая наушников, поинтересовалась Милена, отрываясь от рисования и поднимая на меня свои большие голубые глаза, будто отражающие полуденный небосвод в ясный день. Даже завидно, что ей досталось лучшее от отца, в то время как мне – его дерьмовый характер и землянистые карие глаза матери. – Есть охота, – не думая, соврала я, – тебе что-то захватить? Милена наверняка поняла, что я вру – ложь никогда не давалась мне. То нос дернется, то губы задрожат – актриса из меня никакая. – Чудо захвати, – слабо улыбнувшись, девочка вернулась к прежнему занятию, даже не взглянув на домашнее задание, которое попросила меня сделать ранее – я никогда ее не подводила, а в алгебре она полный ноль. – Спасибо, – добавила она чуть тише, промывая кисточку в банке. Милена ненавидела споры отца и матери даже больше моего, вот только если я желала, чтобы они скорее окончились разводом, то вот слово на букву «р» пугало мою сестру куда сильнее постоянных криков в ночи. Она не хотела терять связь ни с одним из родителей. А я не смела её в этом попрекать – как никак ее узы с родителями куда крепче моих. Промыв белую кружку с незамысловатой надписью «всё зашибись», ни в коем разе не сочетающейся с реальностью, под проточной водой, отставила ее на кухонный гарнитур. Электрический чайник в шаге от меня был всё ещё горячим. Обернувшись к столу, застеленному клетчатой клеенкой времен Совета, нахмурилась, не обнаружив на нем сахарницы. Опять мать переставила? Порывшись в шкафчиках, так и не смогла найти заветную стеклянную банку, потому чай мне пришлось заваривать совершенно несладкий. Конечно, пить такой невозможно, потому и пришлось добавить к напитку чайную ложку сгущенки, уже почти месяц медленно загнивающей на верхней полке холодильника. Милене запретили сладкое из-за отсутствия успехов в учебе и длительных прогулок с ребятами после школы, а я просто молочную гущу уже пару лет как не переношу – в своё время съела пару банок за раз, так теперь нос и ворочу. – Дарина, – окликнул суровый голос матери, перекрывшей мне путь к отступлению. Темные глаза, подведенные черной тушью, смотрели на меня с упреком, и оставалось только думать, что стало причиной сего: пара шоколадных печенек, когда-то припрятанных на верхней полке за бокалами, ныне зажатых меж зубов, творожок в моей руке или что-то другое. Мама выглядела молодо даже на моем фоне: в свои сорок четыре она вполне могла сойти за мою ровесницу даже без особого применения косметики. Каштановые волосы были собраны в тугой хвост на затылке. Строгие черты лица, тонкий слегка вздернутый нос, мушка под правым глазом, да атласный кроваво-красный халат, открывающий вид на соблазнительную подтянутую грудь. И ничего из этого – за исключением цвета глаз и курносости – мне не досталось в наследство. – Милена уже сделала уроки? – равнодушно уточнила мать, грубо выдергивая печенье прямо из моего рта. Презрительно сведя губы в кривой гримасе, она небрежным жестом бросила шоколадный снек в мусорное ведро. – Заканчивает, – почти также апатично ответила я, стойко выдерживая упрямый взгляд колких глаз. – Опять ей помогаешь? – Нет. Хлесткая пощечина осаднила правую часть лица, и собственная голова дернулась в сторону от неожиданности. Перед глазами замелькали цветные пятна, и мне потребовалось немалое усилие, чтобы прийти в себя, распрямив плечи. Я знала, что ложь моментально вскроется, но сказать правду – всё равно что приговор Милене подписать. – Свою жизнь загубила, и ее теперь хочешь угробить? – процедила женщина сквозь стиснутые зубы. – Как она экзамены будет сдавать? Свои глупые картинки нарисует? Или ты за нее напишешь всё как сейчас? – Она сдаст всё, – ответ прозвучал уверенно, и я смело подняла голову, глядя матери прямо в глаза. Милена и впрямь не была прилежной ученицей, но головой думать умела. Если она захочет – сделает всё в лучшем виде, оставив сверстников далеко позади. Мама это отрицала, видя в младшей дочери только ленивого подростка, отбившегося от рук, и помешанного трудами одноклассников на японской анимации. Она не видела ничего хорошего в таланте Милены к рисованию, считая, что рисунки ее в будущем не прокормят, а мое потакание желаниям младшенькой и вовсе презирала как нечто совершенно неприемлимое. Я же старшая, должна во всем быть примером. По крайней мере, так принято в других семьях. В нашей же родители меня ни во что никогда не ставили. – Если возьмется за ум и начнет учиться, – отрезала мать, обходя меня в тесной кухоньке, чтобы вскипятить чайник вновь, будто одно мое прикосновение очернило всю воду в нём. – Ты вся в отца, такая же бессовестная тварь. И Милена.. – Не смей говорить так о ней, – огрызнулась, скаля зубы будто загнанный в угол зверь. Конечно, безнаказанным этот выпад никак не сумел бы остаться, но я не могла с собой ничего поделать. Когда дело в ссорах доходило до упоминания сестры, я как с цепи срывалась. – Милена из-за тебя растет точно такой же бессовестной и неблагодарной тварью, – выплюнула мне в лицо мать, оставляя на лице еще один красный след. Второй хлопок был ощутимо сильнее, и, потеряв равновесие, я едва успела ухватиться за дверной косяк, чудом избежав падения. Творожок упал на пол. – Выметайся. Последнее слово всегда оставалось за ней. Впрочем, у меня уже не было ни сил, ни желания продолжать спор. Подняв с пола пластиковый стаканчик с перемешанным лакомством, налипшим на слой фольги сверху, направилась обратно в комнату, тыльной стороной ладони неуклюже растирая и без того красную щеку в попытке унять боль. Я не сожалела о сказанном и простить мать не могла, как бы того когда-то не желала. Совесть давно перестала терзать меня ночами после наших многочисленных ссор, словно вовсе оставив меня наедине с ними. Единственное, что меня волновало, так это то, что Милене до утра придется оставаться в квартире с родителями одной. Может, забрать ее с собой? Хотя, куда? На улице – октябрь, и ночи уже давно не такие теплые, какими были летом. Дай Бог, куртка спасет от мороза и я не закоченею к утру, а она? Ей нужно это? Сомневаюсь. Милена никогда не любила холод. – Прости, – натянув на лицо дежурную улыбку, поставила на рабочий стол лакомство с кухни, – мы с твоим творожком немного повздорили. В общем, варенье там уже не на дне. – Дарин! – обиженно протянула младшая, забавно надувая пухлые губки почти малинового цвета. Наушники плавно спустились на шею, заключая ее в свои неуклюжие объятия, пока подросток расправлялась с упаковкой десерта, отложив на время влажную кисть. Рисунок перед ней уже давно сменился, и вместо Наруто на бумаге теперь прослеживался черно-белый силуэт статного красавца из другого тайтла. Всех я уж точно не упомню – не то что Милена. – Вкусно? – залпом выпив половину разбавленного холодной водой чая, я и не подумала отвести взгляд с довольной мордашки соседки по комнате. Давно ничего слаще крекеров не ела – видно, соскучилась. – Очень. Милена широко улыбнулась, обнажая ряд желтоватых зубов, обтянутых металлическими скобами. Каштановые пряди были собраны в два неаккуратных пучка по бокам головы, заколотых невидимками и чудом удерживающих свое положение на протяжении нескольких часов, а домашнюю одежду ей составляли пара хлопковых шорт и старенькая футболка с изображением аниме-девочки, найденная пару лет назад на барахолке. Ох, как же Милена счастливо улыбалась, утверждая, что это лучшая находка в ее жизни, когда мы наткнулись на ларек секонд-хенда на нашем городском рынке. – Я рада. Впервые за вечер я абсолютно честна как с собой, так и с другими. Весело хмыкнув в ответ на собственные мысли, уверенным жестом растрепала темную макушку, вызывая негодование со стороны младшенькой. Она всегда злилась, когда кто-то нарушал ее прическу – боялась, что придется эти пучки закручивать опять пару часов. Прошла мимо, не обратив никакого внимания, и схватила со стула, придвинутого к моей кровати справа от двери, темно-синий рюкзак, забросив по пути и мобильный телефон, показывающий заряд в сорок два процента. Даже музыку не послушать. Оглядела незаправленную постель, прикидывая в голове, что стоит взять с собой. Присела на корточки, выуживая из-под матраса пару забугорных снеков, подаренных еще в институте в прошлом году. Срок годности пока не вышел, а значит сгодятся в качестве перекуса. Один шоколадный батончик прилетел малой прямо в лоб, чему Милена была одновременно и рада, и нет. Потерев место ушиба, она выдавила что-то наподобие благодарности, и с тоской взглянула на мои сборы. – Опять ты под горячую руку попала? – Ага, утром вернусь, как мама на работу свалит. Ты же откроешь дверь, да? – заговорчески подмигнув, закинула на плечи рюкзак поверх черной однотонной толстовки, и махнула рукой на прощание. – Не волнуйся, как вернусь – доделаю математику. Тебе же ко второму завтра. – Вообще-то... – Милена не стала спорить, мотнув головой, и улыбнулась болезненно мне в ответ, вновь хватаясь за наушники. Через пару минут она как обычно закроется в своем мире, полном ярких образов и героев, желая оборвать всякую связь с серой неприглядной реальностью. – Береги себя, Дарин. Как бы мне хотелось стать таким же примером для подражания, как персонажи просмотренных ею тайтлов. Смелые, добрые, отзывчивые и решительные – они всегда сражаются за справедливость и побеждают. А что же я? Проигрываю, даже не начав сражение. Никудышный из меня защитник. В коридоре меня уже ждал укоризненный взгляд матери и ее нетерпеливое постукивание пальца. Под этот методичный звук мне пришлось шустро обуться в утепленные кросовки, набросив на плечи кожанку и, захватив рюкзак и вязаный бабушкин шарф, отправиться за дверь. Увы, в реальности герои не носят маски, не могут скрывать ото всех свою личность и прятаться за собственными способностями или несметными богатствами. Отстаивать свои права в жизни куда сложнее, чем на экране. А ведь мне и вправду не раз хотелось обладать силой какого-нибудь супергероя или подростка с необыкновенной магией, способной вмиг решить все его проблемы. Быть может, тогда я смогла бы защитить Милену и стать для нее настоящей старшей сестрой. Я просто хочу, чтобы она была счастлива, а в нынешней ситуации это невозможно. И мне не хватит сил изменить положение дел в нашей семье. Я пыталась. Не раз. Подошва скрипнула. Одним прыжком я преодолела последние три ступени, выбегая из затхлого подъезда обычной хрущевки, пропахшей сыростью, табаком и бытовыми отходами. За копейки никто не желает драить здание днем и ночью, а жильцов, похоже, смрад, стоящий в подъезде, мало беспокоило. Да, до квартир-то, наверное, не доходило. Холодный ветер ударил в лицо, в раз выдворяя все ненужные мысли из головы. Свежесть после дождя ударила в нос, моментально мешаясь с гнилью прелых листьев, создавая гремучую смесь, вызывающую разве что приступы тошноты. Так, на улице я долго не протяну. Пошарив в карманах к своему удивлению обнаружила помятую банкноту номиналом в сто рублей, и этого было достаточно, чтобы прогнать упадническое настроение прочь. Шаурма 24/7, жди меня! Свернув банкноту поприличнее, сунула ее в карман джинс, попутно пряча от ветра нос в витках огненно-рыжего шарфа. Уверенными шагами я пересекла родной двор, останавливаясь в мрачном переулке, что должен был вывести меня на улицу, параллельную главной, однако дальше я не пошла, уставившись на темный силуэт посреди бетонного сооружения. Встреча с гопником – дело привычное, да только на районе они в такое время – а часы к моему уходу уже минут десять как отбили полночь – не собираются. Силуэт в темноте казался неестественно чёрным, будто угольным. Он почти не шевелился и в размерах походил скорее на ребенка, чем на полноценного человека. По крайней мере, до тех пор, пока не начал разрастаться плотной неказистой массой, слабо напоминающей хоть что-либо осмысленное. – Е-да... – гортанный звук донесся из глубины переулка, заставляя кровь застыть в жилах. Всё моё естество кричало мне: «беги!», но я не могла отвести взгляд от создания, будто сошедшего со страниц дешевого ужастика, не воспринимая его всерьёз. Это сон. Или кто-то решил включить сценку из фильма и разыграть меня. – Сделано неплохо, – категорично отметила я, указывая пальцем на пробелы в «теле жуткого создания», – да только хромакей ваш подхрамывает. Я сквозь эту штуку всё вижу. Контраст что ли подкрутите. Но никто в ответ не засмеялся. Никто не выскочил из укрытия, наводя на меня камеру с криками: «Ха, это пранк! И вы на каком-то очередном безымянном youtube-канале!». Никто не пришел. Мне показалось, будто свет во всех окнах в мгновение погас, оставляя вокруг меня только пронзающий само естество холод и непроглядную тьму, в гуще которой медленно передвигалось существо не от мира сего. Принять происходящее как данность мне не позволял трезвый мозг. Зато ноги еще как позволяли – я бросилась бежать через двор, к воротам, в надежде пересечь их раньше, чем это неясное создание догонит меня. Однако тьма приближалась быстрее заветной стальной решетки, накрывая меня с головой где-то на середине пути. – Попался! – иностранная речь ударила по ушам, звонким эхом отзываясь внутри. Белоснежная макушка пронеслась мимо. Ее обладатель впечатал тень в горку одним точным ударом. Неясный силуэт заметно уменьшился в размерах, пока вовсе не обратился в догорающее синее пламя с черными всполохами, оставляя после себя только ядовито-фиолетовое пятно на стенке детской площадки. – Нам надо было поймать его, а не убивать, Сатору, – настоял другой голос. Иностранец с чёрными волосами, собранными в пучок, вышел из темноты, с досадой осматривая останки чудища. – Кто же виноват, что он таким слабым оказался? – Белобрысый усмехнулся, поправляя, кажется, очки и встряхивая правую руку, покрытую теми же фиолетовыми пятнами. В иностранной речи мой трезвый – в чём я уже, собственно, сомневалась – разум разобрал японский язык. – Коничива, а теперь объясните, что за шоу вы тут устроили?