I want you next to me

гето потряхивает. мелкая дрожь бежит по пальцам, сдавливает нервы, не давая вернуть контроль. глаза бешено мечут по округе, пока, наконец, не задерживаются на одной фигуре, на юджи, который смотрит так же — бездной в бездну; зрачок заполонил собой радужку, образовав целую пропасть, черную дыру, и выход только один — в нее и с головой. адреналин бурлит в крови, заставляет двигаться чисто на одних инстинктах, по наитию. и вот они уже в каком-то затхлом переулке, особый грязными кляксами и ошметками где-то позади, за толщей кирпичной стены, об которую итадори прикладывается затылком болезненно, и его шипение с губ почти сгрызают. гето рваным рукавом вытирает его щеки — пыль прилипает к ткани, кровь разводами ложится на коже, — и руку его хватают, болью отвечают на боль, сдавливая запястье. это отрезвляет на миг, совершенно короткий и никчемный, потому что в эту же секунду возникает страшный водоворот, который засасывает в себя слишком быстро и без предупреждения. юджи целует больно, грязно, вылизывает рот остервенело. зубы стучат, носы сталкиваются, языки словно соревнуются, кислород не знает, как забраться в легкие — и это только его проблемы, — и обветренные и искусанные во время битвы губы болят. сугуру вжимается в юджи, места пустого между ними почти нет, его бы воля — они бы срослись в одно целое, — и коленом разводит крепкие бедра, вынуждая чужой зад усесться на своей ноге. у них полное помутнение рассудка, отсутствие такта, они мешают друг другу — движения слишком хаотичные, перебивающие чужие, — стремятся сделать одно и то же, потому что мыслят одинаково. одинаково хреново. это даже не мысль, а два слова — «надо» и «сейчас», которые маячат в голове красным, подобно триггеру для чертового быка. поэтому руки мешают другим, пальцы сталкиваются, заламывают друг друга, царапая кожу, буквально кто кого. глухие стоны режут глотку, легкие жжет страшно, нужно вдохнуть, очень нужно. и сугуру удается отстраниться, но ненадолго. они оба быстро хватают воздух горячими ртами и снова целуются. юджи распускает смоляные волосы, скатывая резинку себе на запястье, и путает в них пальцы — какие-то крошки щекочут кожу, пряди лезут под ногти. сдавливает у корней что есть сил и стонет в ответ на утонувший в поцелуе стон, такой сладко-болезненный, что тело чуть ли не подпрыгивает от животного восторга. пятерня на его голове ощущается приятным грузом, пальцы давят-массируют, перебирая короткие пряди, и другая рука держит под подбородком крепко, кадык под ней еле шевелится. и страха задохнуться и умереть нет от слова совсем, в голове в принципе ничего нет, вся осмысленность перетекла вниз, тяжестью растеклась по телу. куда руки юджи, туда — сугуру. они бьются пальцами, теребят одежды, скручивая ткани в кулаки, и итадори хнычет-стонет, когда гето от губ отрывается. это неправильно, чего-то не хватает резко, хочется возмутиться, дернуть на себя, вернуть губы на свои, но всякие мысли улетучиваются моментально, когда сугуру оттягивает воротник толстовки и в шею вгрызается зубами. кусает так сильно, что крик застывает на губах и потрясение мелькает в потемневших глазах. по-хорошему отстраниться бы, уйти от резко стрельнувшей по нервам боли, но юджи этого не делает — и укусы только расцветают под мокрыми губами. сладостная дрожь все наизнанку выворачивает. гето языком собирает соль с горячей кожи, вылизывает глубокие ямки, оставленные собственными зубами, и выцеловывает точку пульса, который стучит сильно-сильно. — сугуру… — юджи хрипит и содрогается, когда по ушной раковине кружит язык, — блять, сугуру… помоги мне, быстрее, — он дергает пояс чужих брюк. сраный ремень, сраная пуговица, сраная ширинка. вызывают сплошную злость, юджи совершенно не в состоянии с этим разобраться — пальцы дрожат, не подчиняются совсем, а коснуться хочется очень. прощупывать член через брюки — не то, но итадори продолжает это делать, вдавливает пальцы в очертания на паху и зажимает крепче бедрами чужое бедро, елозя по нему задницей. сугуру требуется немного времени, чтобы обработать услышанное, и он, пересиливая себя, свою дрожь, устраняет преграду на пути юджи. и итадори в совершенном восторге от этого ощущения — кожа к коже, — голова кругом, глаза снова застилает пелена и кровь забурлила только сильнее, дробью застучав в барабанных перепонках. юджи требуется приложить титанические усилия, чтобы сползти вниз — тело словно свинцом налилось, — он держится за щиколотки сугуру с минуту, шаркает коленями по земле и поднимает взгляд на возвышающегося над ним гето. грудь того вздымается часто, глаза высверливают дырки — кожей чувствуется, — и руки не знают себе места: бегают вдоль тела, пока одна не останавливается на члене, а другая — на груди. и итадори тянется выше, хватаясь за бедра, ловит губами мокрую головку, насаживаясь ртом на член. сугуру стонет, жмурясь до пестрых кругов перед глазами, и толкается навстречу. юджи захватывает ртом растопыренные на члене пальцы, языком вылизывает ногти, кружит кончиком между ними, и в голове у гето щелкает. он оттягивает итадори за волосы и проскальзывает пальцами ему в рот. суставы хрустят-щелкают, когда он их проворачивает, прижимая подушечки пальцев к нëбу, и юджи с трудом сглатывает скопившуюся слюну, языком скользнув по фалангам. он заменил руку сугуру на члене своей, двигая кистью спешно, быстро и раскрывая рот шире для третьего пальца. обсасывает их, слюна от обилия хлюпает грязно и громко. телефон в кармане вибрирует назойливо — за ними ведь должны приехать, — но бурлящая кровь в ушах заглушает этот звук, не дает раздражению даже зародиться. они крепко переплетают пальцы, когда юджи поднимается на ноги вновь, целуются как получится. скорее, больше кусаются. и итадори не выпускает из руки член сугуру, ласкает его с переменной скоростью. гето толкает его куда-то в сторону, юджи пятится послушно, пока задницей не натыкается на ящики и его не разворачивают резко. сугуру наваливается сверху, оттягиваемый им воротник толстовки впивается в кадык юджи, вынуждает вобрать побольше воздуха одним глотком. укусы снова ползут по шее, тяжелое дыхание обжигает кожу и слюна ползет по позвонкам. итадори мычит и притирается к гето, вопрошая большего, и как тут не поддаться, когда он под шарящими по телу руками крупно дрожит и хочется его до ломоты. раздается утробное «сугуру», перетекающее в громкий стон, когда юджи наконец-то получает необходимое внимание. чужие пальцы так нужно, так правильно ложатся на изнывающий член, что все тело активизируется моментально, пытаясь угнаться за ощущениям, получить их больше. итадори дергано и быстро двигает бедрами, их ритмы совершенно не совпадают, но оба пытаются доставить ему удовольствие. он закидывает руку назад, кое-как прихватывает пальцами член сугуру, пристроенный в ложбинке между его ягодиц, и ласкает как придется: давит на головку, цепляет ногтями уздечку и надрачивает беспорядочно. — вставь… — требует юджи охрипшим голосом, — сугуру, вставь… возникает небольшая возня, переходящая в некую борьбу: пальцы снова болезненно заламывают чужие, по заднице ползут красные жгучие полосы и давление на спине увеличивается. по итогу юджи уступает, и растяжка становится пыткой, сладкой и мучительной одновременно. сугуру трахает его пальцами, мажет по простате кончиками, точно изводит. — сугуру… боже, блять, сугуру… — итадори прячет лицо в руках и держится на одних носках, дрожит, — я сейчас кончу… он хочет снова попросить, чтобы гето наконец вставил ему, но мысль в голове обрывается, потому что вот оно, то самое желанное — пальцы заменяются членом, быстрый толчок выбивает из легких протяжный стон. и чувство тесноты, невозможного жара стенок сугуру не останавливают, он вдалбливается резко, гоняясь за удовольствием, и тянет юджи за бедра навстречу, натягивая на себя. ноги разъезжаются, давящий узел внизу живота наконец-то развязывается, истомой растворяется в теле — итадори кончает, сжимаясь слишком сильно, и оцарапывает края ящика. — эй! ребята! чей-то голос доносится до ушей, словно через толщу воды, разобрать и сосредоточиться на нем тяжело. гето замирает, не дает стону сорваться с губ, ртом впившись в и так измученную шею, и кончает в содрогающегося юджи. — вас че, проклятье сожрало?! наконец-то рассудку начинает возвращаться ясность. юджи и сугуру переглядываются, нелепо усмехаясь. телефон дает снова о себе знать, на экране входящий от годжо. — бляха, вы где? — раздается в трубку раздраженно. — знаешь, тут дохера закоулков, в душе не чаю, в каком из мы, — цедит сугуру, скрывая смешок. — стой жди. привести себя в порядок тяжело хотя бы потому, что сил совершенно никаких нет. но гето берет на себя ответственность и помогает итадори собраться. они смазано целуются и выплывают в переулок, держась за руки. годжо, пойманный по дороге, сверяет их скептическим взглядом, заламывая белые брови. не то чтобы им было что от него скрывать, но они вели себя так, словно ничего и не было, хотя все кричало об обратном. — боже, боже, — сатору усмехается, — и кто же тебя так покусал, юджи? — он игриво оттягивает красный воротник. юджи лицом сливается с этим воротником. — утром абсолютно точно этого не было, — задумчиво тянет годжо, — когда мы в общем душе… — сатору! — итадори, пыхтящий от смущения, захлопывает ему рот ладонью. — замолчи! сатору смеется, облизывая горячую кожу на своих губах.