I want you next to me

юджи совершенно не помнит, как уснул. вот он листает кучу фотографий от сатору с миссии в сендае — родном городе итадори, — это, конечно, в основном селфи самого годжо, но в перемешку с некоторыми другими: на одних какие-то достопримечательности — они все с вопросом «ты тут бывал?», — какие-то новые для годжо сладости с пометкой «это капец как вкусно, я привезу», на других мелькает гето, он на что-то отвлечен и в камеру не смотрит, хотя на одной красноречиво вскинут средний палец — и это вызывает тихий смех, юджи эту фотку сохраняет, — третий тип фотографий — это куча уличных котиков и вывесок мест, которые годжо очень заинтересовали и он хочет сходить туда вместе. вот юджи пишет «я скучаю» и с залитым красным лицом спешно нажимает «отправить», а потом на тонну голосовых от годжо, где тот, кажется, признался в любви тысячу и один раз, и короткого сообщения гето «я тоже очень скучаю» долго ищет какой-нибудь милый стикер. наверное, на этом моменте он и уснул — оно и неудивительно, юджи сам только недавно вернулся в общежитие с миссии, усталость давала о себе знать. потому сон пришел так внезапно и такой крепкий, что он и не заметил, как его оккупировали с двух сторон посреди ночи. и хоть кровать совсем не была рассчитана на троих — едва ли она с комфортом умещала двоих, — это мало кого беспокоило. для них было уже своеобразной традицией вот так вот в тесноте да не в обиде делить одну постель. только вот сладкий сон как рукой начало снимать, когда по телу поползло странно горячее тепло. юджи медленно открывает глаза, морщится от понимания того, что вся подушка под щекой мокрая, стыдливо подбирает слюну и вытирает рот, вместе с тем к нему начинает приходить осознание, что он зажат между гето и годжо — первый спит к нему лицом, а второй, к которому сон явно не приходит из-за наличия итадори под боком, бесстыдно бродит руками по чужому телу. — сатору… — тихо бормочет юджи, еще не до конца проснувшийся, — что ты… — ты разве не соскучился? — шепчет, перебивая, годжо и ластится к итадори еще ближе, — мы, значит, так к тебе торопились, а ты… — дуется он, и юджи уверен, что губы его по-детски поджались. — мне очень жаль, — честно сознается итадори, ему правда немного стыдно, — но это не значит, что нужно похабничать, сатору… — а если я очень-очень соскучился? — сатору глушит смех в макушке итадори так, что он горячим теплом расходится по шее, — я правда думал и говорил о тебе без умолку, он бы подтвердил, — юджи рассеянно косится на спящего сугуру. юджи вздыхает и вместе с тем резко прикусывает губу, когда годжо облизывает за ухом и членом притирается к его заднице. стыдно признавать, но, кажется, итадори нравится: у него пальцы на ногах поджимаются, тело предательски поддается ласкам, а в голове набатом бьет только одно — «боже, пиздец». — сатору… — хрипит итадори сквозь стиснутые зубы и извивается, пытаясь уйти от ощущений, пусть и приятных, — нельзя… ну не перед спящим же гето, право слово! — а если прям тихонечко? — годжо гладит напряженные бедра и кончиками пальцев проскальзывает под белье, — вставлять не буду, — уверяет он, лаская ладонью очертания возбужденного члена под тканью, и дышит на ухо сбивчиво и горячо, — пожалуйста… — я обязательно прибью тебя потом, — тихо роняет итадори, проглатывая стон. а сам под ласками дугой гнется, и годжо пальцами торопится пересчитать выпирающие ребра под оверсайз футболкой, скользит пятерней выше, выбираясь из-под горловины, и пульс под рукой, точно как палочками по барабану, — бьется быстро-быстро и в собственной голове как мелодия воспринимается. сатору давит на плотно стиснутые губы и юджи боязливо пропускает пальцы в рот, прихватывая их зубами и обволакивая слюной. — вот так… — шепчет годжо, поцелуи размазывая по скуле и уху, — хороший мальчик, — и двигает пальцами во рту, словно испытывая юджи, — нужно быть очень тихим, ладно? юджи кивает заторможено, и годжо хочется взвыть от разочарования из-за отсутствия света — хотелось бы, чтобы картинка такого юджи целиком отпечаталась в его несчастной черепушке навсегда, но он будет сполна довольствоваться тем, что есть: блестящими глазами и отзывчивым дрожащим телом. а что будет, если гето потом рассказать? сатору довольно лыбится и смотрит в сторону сугуру — как же (не) жаль. сатору торопливо скатывает белье с юджи по коленки и обнимает пальцами член — итадори спешно глушит стон в подушке и мнет судорожно в пальцах простынь. — приподними голову, — просит сатору все так же тихо и проскальзывает второй рукой между подушкой и головой юджи, — умничка, — ласково хвалит он, поворачивая лицо итадори к себе и награждая его долгим поцелуем. юджи в руках дрожит ощутимо и годжо этим упивается сполна. надрачивает с переменной скоростью: когда замедляется, юджи на пару секунд задерживает дыхание и весь напрягается, подобно струне под пальцами, а когда ускоряется, то юджи сам то впечатывается в его губы поцелуем, то затыкает себя как-то иначе — ребром ладони, мокрой подушкой или вовсе сильно клацает зубами, себя пытаясь приглушить. о, и годжо более чем уверен, что во втором случае итадори его очень сильно ненавидит — по-любовно, конечно, — и потом ему как-нибудь да придется расплатиться за такие игры. сатору, естественно, к такому готов всегда потому, что дразнить юджи по всякому (читать как особенно в постели) — его любимейшее занятие. сатору размазывает слюну с пальцев по крепким мышцам бедер и проскальзывает членом между ними, юджи напрягается рефлекторно. слюны недостаточно для беспрепятственного трения, из-за чего годжо пару раз чертыхается недовольно на ухо, и итадори торопится помочь — сплевывает на ладонь и прихватывает член сатору, размазывая влагу по нему и своим бедрам. в знак благодарности годжо целует его в висок и медленно поступательно ведет бедрами. он бы соврал, если бы сказал, что денно и нощно не думает о бедрах юджи — это уже своего рода целый кинк. и хоть гето на шуточки по типу «боже, можно я умру между ног юджи?» спешил закатить глаза или дать затрещину, особую любовь к этой части тела итадори с сатору он разделял. годжо все еще старается двигаться медленно, чтобы не создавать больше шуму, и юджи, опираясь о матрас рукой, подмахивает ему бедрами навстречу, помогая приблизить желанную для обоих разрядку. только озирается на гето немного нервно всякий раз, когда тот мало-мальски шевелится, и молится всем возможным богам, чтобы залегшая между темных бровей складка не была из-за того разврата, что они учудили у него под носом. надеюсь, ему не снится ничего плохого, заботливо думает юджи и резко вгрызается зубами в кулак, когда годжо особенно сильным толчком врезается в его задницу. — сатору… — шипит юджи сквозь задушенный стон, — не увлекайся… — ах, прости-прости, — и нет, ему совершенно не жаль, и звучит он едко-сладко, — знаешь же, я не люблю, когда ты отвлекаешься на кого-то в то время, когда полностью мой, или эту мысль ты хорошо усваиваешь с членом в заднице? юджи краснеет по самые уши, когда-нибудь грязные разговорчики сатору сведут его в могилу из-за стыда. не то чтобы они ему не нравились или обижали его, напротив, что-то в них было такое, подстегивающее в самой глубине души к чему-то более развратному, побуждающее раскрываться его с новых для себя же сторон. — ты хочешь проверить? — юджи смеется тихо, копируя поведение годжо точь-в-точь, и жалеет в ту же секунду об этом. он не видит, но точно знает, в какой грязной ухмылке растягиваются чужие тонкие губы, и замечает, как голубые глаза становятся на тон темнее, словно по щелчку пальцев. — я тебя за язык не тянул, малыш, — сатору облизывается, — тебе придется присосаться к подушке, пока я буду тебя трахать при этой спящей красавице, интересно, сколько ты продержишься? годжо не дает ничего предпринять, целует быстро, глубоко проталкивая язык, и заводится еще сильнее от мычания юджи в поцелуй. щипает тазовые кости, на короткий миг приводя итадори в чувства, и подмахивает бедрами сильнее и быстрее — шлепки кожа о кожу становятся громче и более волнительными, а постоянное трение члена годжо о яйца вызывает сплошное помутнение рассудка. хорошо настолько, что плохо. — лучше сразу заткни свой громкий рот чем-то, — предупреждающе грохочет сатору над ухом. годжо с силой разводит напряженные бедра и проскальзывает мокрым членом между ягодиц — тот отлично ложится в ложбинку, сатору не может этого не отметить, довольный. юджи, заторможено обрабатывающий происходящее, резко закидывает руку назад, упираясь ей в живот годжо, и смотрит через плечо, и смотрит непонятно — скорее, делает вид, что не хочет, годжо знает, как он любит играть пай-мальчика и нарушать правила, от него же и понахватался. — да ладно, — хихикает годжо, и шепот его будоражит в юджи все, что только возможно, — от меня можешь не скрывать, что кайфуешь от возможности быть застуканным. годжо дразняще водит членом между ягодиц и иногда большим пальцем вдавливает головку внутрь. юджи признает свое поражение, и в знак полной капитуляции прячет лицо в подушку, вбирая в рот как можно больше ткани. ему стыдно, и этот стыд все равно играет против него — побуждает поддаться искушению, испытать грани возможного. — так уж и быть, можешь смотреть на него, — годжо чуть оттягивает голову юджи от подушки, — чтобы он ну точно ахуел, когда проснется из-за твоих сладеньких стонов. годжо растягивает его наспех — им двоим, очевидно, невтерпеж до трясучки, к тому же они трахались буквально день назад перед разлукой. он пальцы разводит на манер ножниц, двигает ими глубоко — так, что все фаланги пропадают внутри, — и получает извращенное удовольствие от того, как итадори извивается на нем, терзает подушку пальцами и ртом и метает затуманенный взгляд от него к гето. входит он быстро, почти наваливаясь сверху и крепко сдавливая талию, и юджи стоит титанических усилий не ударить по подушке от переизбытка ощущений на фоне сильного возбуждения и подскачившего адреналина — замахнувшаяся рука останавливается у его лица и обессиленно падает, сгребая простынь и подушку в цепкую хватку. сатору двигаться не торопится, только водит бедрами по кругу, точно искушая, и нависает сверху, опустив руку аккурат у лица гето. юджи смотрит на него из-под мокрых ресниц и придвигает руку за запястье ближе к себе, льнет к ней лбом. — ну-ну, — годжо гладит его по голове и скользит по позвоночнику, задирая футболку, — мы только начали. с первым толчком итадори ногтями проходится по руке годжо, откидывается обратно на подушку и в рот пихает свою же футболку, освободившиеся руки пристроив на груди. он царапает себе кожу, с каждым новым толчком жгучие полосы искривляются, уходят на ребра, и юджи дрожит. ткань во рту мокнет стремительно, он буквально вгрызается в нее зубами, когда сатору начинает вдалбливаться в простату, и сжимает соски, еще сильнее себя стимулируя. годжо готов присвистнуть от восторга, настолько юджи под ним сейчас выглядит красиво-развратно, и мысленно отмечает, что гето лучше бы сейчас проснуться, он готов поделиться, но только видом, трогать не разрешит — точно не сегодня. сатору бы очень хотелось слышать, как между стонами юджи бы его умолял двигаться быстрее или сильнее, как бы отчаянно звал его по имени, но даже так он читает все по лицу и телу: у итадори глаза закатываются при особенно глубоких толчках и таз отчаянно двигается навстречу, проглядываются напряженные желваки и кадык дергается, когда итадори точно хочется закричать от удовольствия. — видел бы ты себя, — сатору мажет поцелуем под подбородком и замедляется, — ты мне крышу сносишь, юджи, — он с трудом вытягивает ткань изо рта, чтобы следом проглотить длинный стон. юджи грызет его губы бешено, царапает куда дотянется — плечи, предплечья, грудь, живот и бедро, — и топит стон за стоном в его рту при каждом толчке. сатору только успевает расслышать «я больше не могу» и ловит член итадори пальцами, дрочит быстро. сладкая судорога выкручивает ноги, юджи болезненно поджимает пальцы и прижимает ладонь ко рту, кончая. он сжимается настолько сильно после оргазма, что годжо почти шипит-рычит, кончая следом. у ошеломленного итадори больно колет губы, когда он пытается отдышаться, и за услышанный смешок он щипает годжо за нос. — ты… — ворчит он, наигранно надувшись, — это первый и последний раз, понял? — оо, вообще неубедительно прозвучало, ты в курсе? — сатору смеется и как может приводит юджи в порядок. они оба смотрят на гето какое-то время, потом друг на друга, юджи снова резко краснеет всем лицом и открывшего было рот годжо пресекает псевдо-злобным «ни слова» и для убедительности легонько бьет его по плечу. годжо просыпается ровно в тот момент, когда сваливается с кровати и неприятно бьется головой об пол. он зевает и лениво потягивается, обращая свой взгляд на кровать, где спящий юджи оказался в объятиях хмурого гето, а остальную часть кровати заняло огромное проклятье в виде дракона. — ох, какие мы грозные с утра пораньше, — сатору хохочет, тянется к драконьей морде, но проклятье в ответ только скалится, обнажая клыки, — ой-ой, а вот это юджи бы не одобрил. — заткнись, — сугуру даже не смотрит на него, проклятье шевелится осторожно, обвивая ноги юджи, — ты просто изврат, сатору. — тебе просто завидно, — с насмешкой парирует годжо.