Проведи меня через священную реку Стикс

Я двигаюсь как мотылёк или бабочка, Жаждущая перемены ветра. Я проношусь мимо насекомых и мух, Наблюдая за их циклом. "Лучше умереть, чем впустую тратить часы, Летая там, где мне не место." Хвалящиеся, как придурки, своей украденной силой, Они именно те, кого съест паук. После полного обращения мне осталось не так много. Моя единственная задача, продолжить род и умереть. Но что, если... Меня это не интересует? Что если... Я не такой, как они? Меня не интересует весь этот красочный фарс. Не интересует эта глупая цель... Я просто хочу быть нужным кому-то. Чтобы кто-то восхищался мной не только за мою внешнюю оболочку... Я хочу чувствовать себя любимым... Стеклянные крылья болезненно задрожали и начали выпрямляться под яркими лучами солнца. Пока другие мотыльки прячутся в тени, ожидая своего часа, Норман стремится к благославлённому солнцу. Дар Гелиоса сверкает перед его глазами, заставляя неокрепшее тело тянуться к яркому свету. Мотылёк заворожённо всматривается в небесное светило, подбираясь ближе к краю листа... Крылья распахиваются в трепетании, поднимая новоиспечённое создание в воздух. Пара сантиметров и по шёлковым крыльям проходит трещина. Они ещё не окрепли... Словно Икар стремившийся к солнцу, юноша камнем падает за землю. Это твоя кара за чрезмерное любопытство... Он судорожно ищет очки в густой траве. Потрескавшиеся, надломленные крылья отзываются в ноющей боли. Парень болезненно вскрикивает стараясь подняться. Ноги вывихнуты... Он с трудом поднимается и с громким криком расправляет крыло... Разорванные лоскуты сочатся прозрачным соком... Он больше не взлетит... Последние дни своей короткой жизни ему суждено провести на земле... Ты так и не стал благородным солнечным мотыльком, как мечтал с детства... Читая книги ты хотел подражать пестрянке, а сейчас ты лишь жалкий червь, с трудом способный сдвинуть своё тело... Нащупав свои очки, юноша одевает их и осматривается. Густые заросли травы... И... Шёлковые нити, острые словно бритва для твоего хрупкого тела... Ты сам стал тем придурком, которого съест паук... Хруст... В попытках сдвинуться с места ты спотыкаешься о паутину под твоими ногами. Тело увязает в пленительных нитях. Громкий истеричный крик исходит из твоего горла. В попытках выбраться, крыло разрывается на части. Это конец... Абсолютно точно конец... Но имеет ли это значение теперь? Восемь ярких алых огоньков зажигаются в тени... Юноша с пышными короткими волосами выходит из тени. Шесть рук и хищный взгляд веят смертью... С глаз мотылька падает несколько густых слёз... "Араниа" подходит ближе и открывает хищные уста, полные яда: - Ты ранен? Твои крылья... Это из-за моих нитей? - Нет... Это моя вина... Я не дождался, пока они окрепнут... - еле слышно произнёс Норман. Что ему уже скрывать, если его исход предрешён? Неожиданно для мотылька, ловкие руки начали нежно распутывать шелковистые нити. На вопросительный взгляд Нормана, паук лишь усмехнулся: - Тебе ещё рано... Я забираю только тех, чьи часы сочтены... - Кто ты такой? - мокрые от слёз глаза вглядываются в пепельные кудри паука. - Я Харон... Я помогаю уйти тем, чьё время пришло... Не смотря на твои травмы, ты ещё можешь жить... Я отнимаю жизнь лишь по воле Божией... - Ты что, сама смерть? - Не совсем... Я лишь проводник... Настанет время и я проведу твою душу по святой реке Стикс... Харон распутал нити и взял мотылька на руки. Он нежно улыбнулся и провёл рукой по его волосам. Его руки холодны, но нежны, как у самой Афродиты. Норман чувствует приятную дрожь в теле, ощущая, как его боль притупляется. Норман никогда не чувствовал такого умиротворения. Карие глаза приоткрываются в удивлении: - Мне больше не больно... Как ты это сделал? - Не стоит вопросов. Просто наслаждайся своей жизнью мотылёчек~ - Четыре глаза подмигивают, пока паучьи уста расползаются в мягкой улыбке. - Ты так добр ко мне... Но я больше не могу наслаждаться жизнью... Я больше никогда не взлечу... Больше никогда не расправлю крылья... На самом деле, моя жизнь больше не имеет ни ценности, ни смысла... - горькая слезинка скатывается по щеке мотылька. - Проведи меня через священную реку Стикс, Харон... - Но ты ведь только сегодня прошёл обращение... У тебя ещё заслуженные две недели... - И что мне делать это время?! Ползать по земле, подобно жалкому червю?! Я не хочу так жить! Харон печально вздыхает и устремляет внимательный взгляд восьми глаз в сторону мотылька. - Если хочешь уйти, ты должен обещать мне поцелуй. - Поцелуй? - Да, это обязательное условие... Звучит не так уж и плохо... По крайней мере, ему действительно симпатизировал этот нежный паук. Поэтому... Возможно поцелуй с тем, кто проявил к нему настоящую доброту - это то, чего он искал? С тем, кто примет его даже безобразно искалеченным... Пусть даже, этот "кто-то" паук и проводник душ... Дрожащими руками, Норман обхватывает стройные плечи и накрывает паучьи уста своими. Харон нежно пробирается в чужой рот сквозь сладкий поцелуй и выделяет из клыков смертоносный яд. Закончив поцелуй, он медленно отстраняется от губ мотылька: - Есть какое-то желание перед нашим путешествием по реке? - Возлюби меня... - тело Нормана слабеет от яда, но он нежно прижимается к телу Харона, всё ещё находясь в его объятиях - Я хочу лишь немного любви перед смертью... Сделаешь это для меня? - черные глаза с надеждой устремились в красные огни. - Если ты правда этого хочешь, я исполню твоё желание... Харон нежно укладывает Нормана в свои паучьи сети. Он кропотливо окутывыет мотылька мягкой паутиной, словно нитями сладкой ваты. Шесть рук мягко скользят по тонкой ткани, скрывающей нежное тело юноши. Плетёшь шёлк и шевелишь своими восемью конечностями, Чтобы соорудить паутину, что протянется через весь мир, Подпитываясь нашими взлётами и падениями. Тебе любопытно посмотреть, как мы боремся. Невозможно уйти, слившись с другим воедино. Шёлковые одеяния сброшены на землю, обнажая хрупкое тело из сыпчатого "крита". Уста, наполненные ядом, соприкасаются с мраморной шеей, оставляя сладкие поцелуи. Мотылёк мелко вздрагивает и обнимает проводника за шею. Тонкие пальцы нежно очерчивают ключицы. Приятное стрекотание ласкает слух "арании", который бережно вливает в хрупкое тело нежность и обожание. Норман выгибает спину, подставляясь под ласковые руки Харона. Он ещё не испытывал столько нежности. И вряд ли бы смог испытать, выполняя свою естественную роль... Нежные пальцы проходятся по тонким тазовым костям, проступающим через светлую кожу. Норман томно выдыхает и закатывает глаза в наслаждении. Сгорая от желания, он раздвигает утонченные ноги, выточенные из белого хрусталя. Харон понимает намёк и проводит нежными пальцами по естеству Нормана, собирая прозрачную смазку. Под тихие стоны мотылька, "арания" вводит внутрь юноши увлажнённые перста. Тонкие вибрисы вздрагивают в удовольствии - Х-харон... - сладкий стон срывается с губ юноши, заставляя пройтись тысячи мурашек по спине паука. Пальцы плавно растягивают тугие мышцы девственного тела. Ещё пара минут и мраморные бедра сами движутся навстречу чужим пальцам. - П-пожалуйста, войди в меня... Я не могу больше терпеть... - Норман закидывает хрупкие ноги на талию Харона, задевая набедренную повязку проводника. Харон послушно прижимается бёдрами между ног юноши... Лучше умереть, чем застрять в лабиринте. Его центр может казаться подарком, Но стоит до него добраться, он сорвёт с тебя твою жизнь И ты пожалеешь, что отправился туда. Плетёшь шёлк и шевелишь своими восемью конечностями, Чтобы соорудить паутину, что протянется через наш мир, Подпитываясь нашими взлётами и падениями. Тебе любопытно посмотреть, как мы боремся. Невозможно уйти, слившись с другим воедино. Тела сливаются вместе, под унисон нежного тенора обоих. Уста соприкасаются в очередном поцелуе, разгоняющим пленительный яд по телу мотылька. Его руки охладевают и становятся подобны рукам самого Харона. "Арания" замечает эту скоротечную перемену и решает поторопиться. Бережными толчками он начинает движение. Шесть конечностей мягко массируют хрустальное тело, заставляя мотылька извиваться под ними. Ощущения. Нервы отделяются и вспыхивают в высшей точке... Под сладкие стоны Нормана, паук ускоряет свои движения, разливая волны удовольствия по стеклянному телу юноши. Глаза солнечного мотылька раскрываются с громким стоном, выплёскивая прозрачную жидкость на нежную кожу - Я люблю тебя, Х-харон... Спасибо тебе... За то что дал мне смысл... - руки обмякают отпуская шею паука... Тело расслабляется в предсмертной истоме. В полуприкрытых глазах гаснет последняя искра... Харон медленно отстраняется, оставляя на холодном лбу прощальный поцелуй. Последний этап перед сплавлением по реке. Харон кусает тонкую шею, впрыскивая яд, Большой укус, сперва он разжижает внутренности, Затем плотно заворачивает, закрепляя за собой место в паутине. Ночь напролёт, привязанный к своей от неё зависимости. Безжизненные глаза, они умирают в паутине... Тело становится полупрозрачным, обнажая аккуратные внутренности. Харон приступает к трапезе, поглощая возлюбленную им плоть с громким хрустом. Полурастворённые массы жадно пожираются пауком целую ночь, до самого восхода солнца. Стеклянные крылья со звоном рассыпаются в пыль под клыками паука. Харон оставляет пустую оболочку в паутине. Теперь у него достаточно сил, чтобы провести душу возлюбленного по реке. ***** Слившись с его плотью воедино, паук находит растерянную душу, сидящую на берегу. Рука "арании" ложится на полупрозрачное плечо. Паук нежно берёт чужое запястье и проводит его к "кимбию"... Усадив душу в лодку, Харон переправляется через Стикс. Выводя мотылька на берег, он нежно улыбается: - Вот мы и дома, милый~