POV Дима
Я не был жестоким человеком. Не был злым или злопамятным. Во мне, честно говоря, было очень мало минусов. Но, когда я держал Лилит на руках после её очередного срыва. Когда она сидела на моих коленках в машине, замершая от ужаса… мне хотелось её проучить. Хотелось преподать ей маленький урок, который она бы запомнила на всю жизнь, – я не лгун. Её слова звенели в моей голове всю дорогу домой, и я не мог их забыть. Не мог стереть из памяти то, с каким отчаянием шептала она в клубе, что не верит мне. Не мог поверить, что она могла усомниться во мне. Усомниться даже на секунду во всех тех чувствах, которые я к ней испытываю. Ведь это было настолько очевидно: я был влюблён в неё с первой встречи. Был без ума от одного лишь её существования, от любого её действия и противодействия. Всё, что делала она, нравилось мне. Лишало рассудка. Как она могла… не понимать этого? Как посмела усомниться? Неся её, дрожащую, в комнату, я был серьёзен в своих намерениях. Я заставлю её глупую голову поверить мне раз и навсегда. Выбью из неё всю ту дурь, которая была присуща её несносному характеру. Сегодня… Лилит поймёт, что ей, несмотря на всю мою любовь, не будет сходить с рук всё. Она должна принять это. Вбить эту простую истину в своё сознание как можно скорее. Я чувствовал спиной, как она замерла, сидя на кровати. Ощущал, как бьётся её сердце. Она всё понимала ещё даже до того, как я успел подумать. Её тело знало всё на уровне ощущений, но Лилит, я уверен, до последнего не верила в мою решимость. Ведь она вздрогнула, когда я приказал ей раздеться. Она смотрела на меня такими глазами, что я готов был накинуться на неё, как настоящий зверь. Разодрать в клочья. Она… в один момент оказалась передо мной в одном лишь нижнем белье, пытаясь прикрыть полупрозрачный лиф руками. Спрятать от моего взгляда то, что принадлежит мне. Глупышка. Когда я затянул ремень на её кистях, испуг Лилит стало выдавать её дыхание. Кроткий вздох, который она тут же подавила. Конечно, она бы не хотела показывать мне свои слабости. И никогда и ни за что не призналась бы, что ей страшно. Она была словно загипнотизирована моим голосом. Молча кивала на все обвинения, которые я сейчас высказывал. На все мои глубокие и затаённые на неё обиды. Она соглашалась с каждым моим словом, ожидая неизбежного. Понимая, что сейчас… мне лучше не перечить. И она была права. Оттолкнув её на кровать, мне пришлось поддержать Лилит за живот, ведь её коленки подгибались. Вся она содрогалась от напора. Вжималась щекой в кровать, чем непременно… только больше меня заводила. Она не знала этого, но такая её безропотность… такое бессилие передо мной… просто сводило с ума. Не оставляло выбора. Её хотелось спасти. Загнать в угол, а потом пожалеть. Отлупить по заднице и прижать к себе, утирая слёзы. Мне хотелось её защитить от себя же. Стать её телохранителем. Бронежилетом. Проведя рукой между ног Лилит, я ощутил влагу. Неужели… всё то, что я сейчас сделал с одним лишь умыслом – проучить, только лишь возбудило её? Неужели... она совсем ничего не знает об инстинкте самосохранения? Или же просто-напросто не умеет пользоваться тем самым инстинктом? Войдя в неё слишком грубо, я не мог найти в себе силы быть нежным. Натягивая Лилит, как струну, за ремень, я слышал лишь её тихие стоны. Её вздохи, которые заглушали мои. Она заглушала всё в этой комнате, обдавая меня жаром. Пропуская по моему телу сотни молний. Она, будучи в моём полном подчинении, подчиняла лишь меня самого. Владела мной. Каждый её вздох лишь подстёгивал меня. Подстрекал, завораживал. Выводил из себя и побуждал думать о том… о чём я старался не думать. Заставлял меня становиться тем, кем я не хотел быть. Только не с ней. Но я не мог противиться тому неизведанному, что таилось внутри меня. Резко развернув её к себе, я усадил Лилит. В её глазах читался испуг вперемешку с чем-то диким. Ненасытным. Её зрачки были размером с целую Вселенную. Она хотела сейчас того, что я мог ей предложить. Хотела того же, чего и я. Хотела и молчала. Боясь своих желаний. И это её желание не оставило мне выбора. Затянув ремень теперь на шее Лилит, я не мог найти дорогу назад. И даже её тихая мольба не покачнула моей уверенности. Она лишь… разозлила меня. Отчего-то сделала жестоким. Натягивая ремень потуже, я не мог остановиться. Не мог прекратить то сумасшествие, царившее сейчас. И она… кажется, смирилась с таким своим положением – быть подо мной. Тихонько постанывая. Когда Лилит в порыве сжала свою грудь, перед моими глазами помутнело. Я не помнил, что творилось в следующие мгновения. Очнулся лишь тогда, когда увидел её почти затухающий взгляд рядом с собой. Я понял, что перегнул. Понял, что она задыхается. Резко ослабив хватку, я поддержал Лилит за спину. Давая ей отдышаться. Прийти в себя и набраться сил, ведь мы… ещё не закончили. – … поцелуй меня… – еле слышно прошептала она. Лилит была очень чуткой, я знал это. Она не пропускала ни одной детали, ловила каждый мой взгляд, каждое движение. Я чувствовал это, ведь делал точно так же. Следил за ней. Учил её повадки. И она… находясь в этом безумии, практически лишившись кислорода… просила меня лишь об одном: поцеловать её. Сумасшедшая. Отчаянная. Ненасытная и несносная. Лилит не была безобидной. Она знала, чего хочет, и требовала это незамедлительно. Но я не мог… просто не мог пойти у неё на поводу сейчас. Не мог поддаться ей в очередной раз, признав свою слабость. Я и так стал слишком зависимым от неё. Слишком мягким. До ужаса романтичным и покорным. Ведь настоящий я… не был таким. Молча развернув Лилит на живот, мне пришлось удерживать её за шею, чтобы она не вскочила. Приструнить её любым способом, чтобы она навсегда уяснила: я не всегда бываю добрым. Это, скорее, исключение из правил. Исключение, которое длилось слишком уж долго... благодаря ей. Когда я первый раз ударил Лилит ремнём по заднице, она вздрогнула и попыталась вырваться. Безрезультатно. Когда удары стали чаще, а я вновь почувствовал себя одним целым с ней… она перестала сопротивляться. Впиваясь своими ноготками в простынь, Лилит стонала так, будто сейчас кончит. Ненормальная. Любящая боль. Такая же, как я. Её реакция возбуждала до наивысшей степени. До такого предела, что я и сам готов был разбиться вдребезги в любой момент. Её хрупкое тело, изгибающееся подо мной, как пластилин, завораживало. Я мог поклясться Дьяволом, что ничего прекраснее не видел в своей жизни. Я осознавал это каждую секунду. Видел каждый её прогиб. Ощущал каждую мурашку на её теле так ярко, словно мы были синхронизированы. Но то ноющее внутри меня… не давало спокойствия. Тот факт недоверия Лилит. Её пренебрежение к моим словам. Её глупое неповиновение и детские обиды. Всё это… гулко отдавало внутри так сильно, что я не мог угомониться, пока не услышу с её уст одно лишь слово: «да». Пока она не согласится со мной, приняв все обвинения. – … ты веришь мне, Лилит?… – на последнем дыхании спросил я. Чертовка замотала головой в разные стороны. Конечно, она будет противиться до последнего. Лилит любила, когда её ломали до конца. Не оставляя шанса на сопротивление. Полутона её не устраивали. Что-то среднее – скучно для неё. Неинтересно и нудно, как и для меня. Любительница адреналина и самая настоящая наркоманка. Лилит была определённо точно сумасшедшей. Войдя в неё до упора, я ударил посильнее. Ремень отразился звонким эхом по комнате, сливаясь с хриплым стоном Лилит. Задерживаясь внутри её существа до дрожи в теле, я сцепил зубы до скрипа. Замыкаясь в ней, пытаясь не кончить, пока я не доведу дело до конца. – … а теперь… ты веришь?… – наклонившись к её уху, прошептал я. – … да… – её голос дрожал, – … я верю… Поверил и я. Выбросив этот чёртов ремень куда подальше, развернув к себе и впившись в её губы, я верил Лилит. Мы целовались так, как никогда прежде. На надрыве. Практически истерично и так проникновенно. Будто боялись, что завтра может не наступить. Мы двигались так, что стены дома содрогались. Кровать ходила ходуном, грозясь развалиться в любой момент. Дрожала и вся комната. Дрожала Лилит. И дрожал… я. Содрогнувшись в последний раз, она закатила глаза, впиваясь ногтями в мою спину. Громко и очень страстно постанывая. Лилит была сейчас на вершине удовольствия, а за ней… туда отправился и я. У меня перехватило дыхание, а скулы свело. Всё внутри разлетелось, собираясь вновь, а потом опять разлетаясь. Ток пронзил меня, проходясь разрядами по телу, и я наконец нашёл спокойствие. После долгой ночи кошмаров, во мне… царил покой.***
Мне снились страшные картины всю ночь, обрекая страдать, если не в реальности, то в параллели. Хотелось вскрыться, когда я вновь… раз за разом видел полумёртвую Лилит, истекающую кровью. А я… я не мог шелохнуться во сне. Стоял, как вкопанный, периодически опуская взгляд на свои руки, которые тоже были буро-алого цвета. Под стать образу Лилит. Было страшно. Паршиво. Безвыходно. Я пытался сделать хоть что-то. Пытался докричаться до её бессознательного существа, но тщетно. Пытался сделать хоть шаг в её сторону. Хотя бы протянуть руку, но меня будто бы сковали невидимые оковы. И я не мог их разорвать. В этом сне… я был лишь немым наблюдателем её тихого угасания. Свидетелем того, как она делает последний вздох, а затем… навсегда замирает. Проснувшись, я резко подскочил на кровати и часто дышал. Пытался ухватиться за кислород, который будто бы специально не поступал в мой организм всю ночь. Может, это была такая месть за всё то, что я творил вчера с Лилит? Может, это была моя расплата за все её мучения? За то, что она не унесла ноги от меня в тот самый момент, когда встретила. Может, она решила сбежать сейчас? Ведь Лилит почему-то не было рядом. Может, она всё-таки поняла, насколько сильно ошибалась во мне, и просто… испарилась? Оставила меня мучаться от кошмаров в этой ледяной постели и уехала с первыми лучами солнца? Ноги сами понесли меня в ванную и, раскрыв дверь, я увидел испуганные зелёные глаза. Они выглядели виновато. Даже слишком… для той, кто ничего не сделал. Виноватым сейчас ощущал себя и я, когда мой взгляд упал на её тело. Лилит всегда была очень бледная, будто вечно замёрзшая. И на этом белоснежном теле вновь… красовались синевато-красные подтёки, оставленные мной. Наверное, ягодицам досталось больше всего, ведь ведьма сейчас пыталась их замазать. Вылечить каким-то дурацким кремом, который наверняка не поможет. Возможно, лишь как плацебо. И то… вряд ли. Извинившись… искренне, от всего сердца и души, я взял этот чёртов крем, пытаясь облегчить её страдания. Ведь я собственноручно их и причинил. Но Лилит… она ошарашила меня одной лишь фразой. Ей никогда не нужно было много говорить, чтобы ввести меня в замешательство. Она была краткой и предельно точной. Как стрела поражала в самое сердце. – … не извиняйся… – робко прошептала она, – … не извиняйся за свои… желания… Лилит, которая отвергала, кажется, всю мою суть на протяжении этих месяцев, просила меня сейчас не извиняться. Не просить прощения за то, что я буквально изувечил её вчера ночью. Чуть не задушил. Был груб. Нетерпелив. И слишком… слишком жесток. Откровение само полилось из моих уст навстречу её шёпоту. Я рассказал ей всё то, что таилось внутри. Сказал, каким бы я хотел быть рядом с ней. Какого она заслуживает. Нежного. Трепетного. Чуткого и понимающего. Такого, каким я бывал крайне редко. Такого, каким мне никогда не стать. И, наблюдая за тем, как подрагивала Лилит от каждого моего слова, у меня замирало дыхание. Я возбуждался лишь от одной мысли о том, что ей может быть страшно. Опасно и непонятно, что я сделаю в следующий миг. Это… была её самая прекрасная черта – невинность и робость. То, чего не отнимешь и не сотрёшь в порошок. Это её нутро. Её суть, которая изводила меня, туманила разум и заставляла желать лишь её одну. Двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. И даже больше. Проникнув рукой в её кружевные трусики, я почувствовал тепло, которое мигом растеклось по моему телу. Чуть надавил, и Лилит поддалась, прогибаясь в спине. Вздыхая так, словно это она была безумно помешана на мне. Помешан был и я. – … мне страшно… – призналась она, – … и… мне нравится… Те слова, которые стёрли последние остатки моей воли. Лилит была удивительна. Она совмещала в себе неподдельный стыд со смущением и бесстрашие, которое сквозило в ней каждый раз, когда я приближался. Она боялась, но шла напролом. Она была идеальным сосудом для противоположных эмоций. Девушка, вмещающая в себя весь мир. Принадлежащая одному лишь мне. Ценнейший экземпляр. Прижав Лилит к стенке, я совершенно не ощущал её веса. Она словно парила между мной и холодным кафелем. Изгибалась и запрокидывала голову. Кусала меня, раздирая шею и оставляла засосы. Она была огнём, полыхающим всё ярче с каждой секундой. Самым масштабным пожаром в истории, который стёр с лица земли не один город. За считанные минуты она оказалась близка к развязке, закатывая глаза, кусая меня всё сильнее с каждой секундой. Она так быстро и настойчиво двигалась, приближаясь к оргазму. Так отчаянно этого хотела, что я не мог ей этого позволить. Не тогда, когда захочет она. Будет лишь тогда, когда скажу я. И никак иначе. Начиная свой отсчет, я ещё не подозревал, что изведу себя больше, чем Лилит. Моё дыхание сбивалось, и я держался из последних сил. Любой её стон доводил меня до исступления. Любой вскрик заставлял меня дрожать. И каждый, оставленный ею поцелуй или укус, сражал меня. Я не мог понять истинной природы таких ощущений от секса с Лилит. Не смог бы подобрать даже пары слов, чтобы описать все те ощущения, когда сливался с ней воедино. Это было похоже на десятки оргазмов за раз. Передозировку самыми сильными наркотиками. Чувство эйфории и сотни фейерверков внутри – всё это… дарила мне Лилит. Она окутывала меня своей энергией. Прожигала насквозь. Действовала, как самый желанный дождь в засуху или тёплый ночлег в холодную стужу. Лилит была моим антидотом при сильнейшем отравлении. Она проливала свет на всю тьму, которая была во мне. Светила ярче любого Солнца и была самой тихой и спокойной Луной. Она дарила хаос и смирение. Была самой желанной мечтой, заполучив которую, до сих пор не можешь поверить в реальность. Просто... не осознаёшь. – … один… – обрывочно рыкнул я, а затем провалился в бездну. Она висела на мне, обессилено подрагивая. Стук её сердца заглушал мой разум. Запах её тела дурманил сознание. Вся она… невыносимо сильно притягивала. Словно была центром Вселенной. Так оно и было.***
– … ты совсем домашним стал… – выдал мне Олег, пробираясь сквозь сугробы. Мы с медиумом решили попрактиковаться в лесу после обеда. Время близилось к вечеру, а на улице начинало смеркаться. Конечно, это были не самые идеальные условия для моей работы, но ночью было уже невыносимо холодно. Особенно сидеть на снегу, пытаясь сосредоточиться и не окоченеть от мороза. Лилит даже попыталась остановить меня, причитая, что я совсем недавно болел и чуть не умер. Девушки, конечно, любят всё приукрашивать. Преувеличивать и возводить в пик малейшую проблему. Разве... настолько сильно я болел в тот раз? Это была просто перезагрузка организма – не более. – … о чём ты?… – спросил я, поправляя шарф, который Лилит заботливо повязала мне перед самым выходом. – … ну… – Олег чуть задумался, – ... от тебя пахнет уже глубоко женатым мужчиной… Я рассмеялся, а вороны, притаившиеся на голых ветках, взмыли ввысь, каркая. Словно им тоже стало смешно от такого вывода. – … а что в этом плохого?… – я взглянул на Шепса, который уже начинал чуть трястись от холода, – … вот у тебя, Олег, нет шарфа, который бы тебя грел, а у меня – есть… Теперь смеялся медиум, а вместе с его смехом в небо взлетело несколько соек. – … есть у меня шарф… – пафосно заметил он, – … просто забыл взять… – … я бы тоже забыл… – усмехнулся я, – … только вот Лилит подумала за меня, понимаешь?… Олег остановился и серьёзно посмотрел на меня. В этом мимолётном взгляде я прочёл лишь одно: он тоже отчаянно хотел стать таким же. «Домашним». Согретым. С шарфом. Так ведь намного правильнее. Так должно быть, когда ты даже не задумываешься. Ни на секунду не сомневаешься в правильности решений. И ни за что на свете ты не готов променять этот тёплый шарф на ненужную шелуху. Ведь в нём спрятано самое главное – любовь.***
Сегодня мне было катастрофически мало Лилит. Практически весь день я провёл с Олегом, бродя по лесу, практикуясь и просто обсуждая всё, что придёт на ум. И, вернувшись домой ближе к девяти вечера, я сразу понял: что-то случилось. Лилит сослалась на плохое самочувствие и поспешила в кровать. Закрылась, спряталась. Как мышка. Я не поверил. Ни на секунду не поверил в этот предлог. Она вновь отгородилась, кажется, от всего мира и не хотела рассказывать мне первопричины своего состояния. Неужели... её совсем нельзя оставлять одну даже на несколько часов? Ведь тогда Лилит начинает словно с ума сходить, придумывая новые и новые загадки для меня. Я не всегда мог их разгадать. Ведь, если эта мерзавка задумает что-либо скрыть – она приложит все усилия, чтобы обхитрить меня. В этом деле трудолюбия ей было не занимать. Я дал Лилит время побыть в одиночестве, раз оно было так необходимо. Я ведь не совсем безумец, чтобы преследовать её по пятам. Конечно, я мог бы, но… не стал. Я стал немного разбираться в её нуждах. В её желаниях и потребностях. Иногда… Лилит убегала от меня в свой мир страхов и кошмаров. Она бродила там днями, пока я не устраивал ей кошмар наяву, как бы заставляя пробудиться. Показывая, что проблем хватает и в реальной жизни. А главная её проблема – я. Но так было раньше. Сейчас же… я стал слишком сильно её любить. Так, что не мог осознанно причинить ей вред, даже в благих целях. Не мог накричать или быть слишком жестоким просто так, потому что мне захотелось. Теперь такая роскошь была доступна мне лишь иногда, когда Лилит совсем слетала с катушек. Ближе к ночи я зашёл в комнату и увидел её мирно спящей. Она иногда вздрагивала, но лишь на мгновение, мигом успокаиваясь. Надеюсь, ей снился я. Ведь Лилит снилась мне практически каждый день. И сны были не из приятных. Я лёг рядом практически бесшумно, чтобы не потревожить её. Обнимая сзади, глубоко дышал, наполняя лёгкие её запахом. Он был недоступен мне весь сегодняшний день, поэтому пора бы пополнить запасы. И надышаться я не мог. Не от жадности, нет. Просто она… пахла так, что я бы и не смог описать. Безусловной любовью. Космосом. Чистотой и уютом. Наготой. Она пахла всеми оттенками мира. Вселенной.***
Готический зал уже давно не внушал мне того величия и трепета. Раньше мне было тут нервно. Я даже плакал здесь, практически доходя до истерики. Сейчас… абсолютно наоборот – я чувствовал уверенность. Величие, да, но уже своё собственное. Неоспоримое превосходство над всеми. Даже без победы я понимал это. Чувствовал внутренне. Поэтому... прохождение в финал никак не тронуло меня. Это было будто само собой разумеющееся. Но вот Лилит… я не знал, что чувствует в этот момент она. Ведь моя принцесса была не из робкого десятка. Она не пришла сюда проигрывать. И не заслужила шестое место. Она должна была выйти в финал. Стоять рядом со мной. Но в глазах Лилит я не увидел ни капли горечи, наоборот… она была счастлива. Смотрела на меня сияющим взглядом, в котором читалась лишь гордость. – … я тобой горжусь… – прошептала она. Этот шёпот пронзил насквозь моё сердце. Пробрал до дрожи всё моё существо. Ведь ещё никогда в жизни я не слышал этих слов. Ни в детстве. Ни сейчас. Лилит была первой, кто подарил мне такое признание. Такую веру, без которой я бы теперь и не смог жить. Стоя здесь, я понял, как сильно мне повезло. Я будто ощутил в тройном размере то, как сильно люблю её. Как сильно и круто Лилит изменила мою жизнь. Как она меняла меня до сих пор. Прямо сейчас. Всего лишь тремя словами. «… я тобой горжусь…» и «… я тебя люблю…» определённо точно могут посоревноваться в своей значимости. Первое, наверное, заслужить гораздо… гораздо сложнее, чем второе. Лилит сочла, что я заслужил. Значит, я должен и дальше быть тем, кем можно гордиться. Стать для неё всем, чтобы всегда видеть такой взгляд. Стать кем угодно, чтобы она продолжала испытывать это чувство. Положить весь мир к ногам, если потребуется. Ведь она… была моим шарфом в холодную стужу, а я… я был её поводом для гордости.