В последний раз

2018 год, январь Кроме управляющей на обед пришли еще администраторы, начальник охраны, похожая на серую мышку бухгалтерша и старшая горничная — пожилая женщина с красным лицом, по-свойски называющая Воронину «Максимовной». Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, Женя специально уселась подальше от Ворониной, между Романом и серой мышкой, которая вдруг жизнерадостно улыбнулась, обнажая мелкие острые зубки: — Вы ведь в «Жемчужине» работаете? Я вас там видела на корпоративе восьмого марта. — Да, — Женя вежливо улыбнулась. Все это было будто в другой жизни. Черное коктейльное платье, темный ВИП-зал. Сладкая горечь измены и страх разоблачения. Этот период ее жизни, кажется, навсегда остался позади. Бухгалтерша, к счастью, не стала завязывать светскую беседу, отвлекшись на горячее. Женя к нему не притронулась, ограничилась салатом — аппетита не было. Время от времени она поглядывала на дальний конец стола: Лариса активно налегала на водку и оживленно общалась с Натальей Петровной. Лицо у той разрумянилось то ли от алкоголя, то ли от волнения. С каждой следующей рюмкой она становилась все разговорчивее, а ее пронзительный звенящий голос — громче. Лариса, подперев щеку рукой, слушала вроде бы с интересом, и даже что-то отвечала, улыбаясь, но Женя по взгляду видела — думает о другом. Роман, читая что-то в телефоне, вдруг хмыкнул: — Ну все, трындец! Все Новорижское стоит. В десятом году такое же было: «Ледяной дождь по Москве и области» — процитировал он. — И что? — спросила Женя. — По трассе вырубило свет, каждые двести метров авария. Сегодня отсюда уже не выберемся. — Как это - не выберемся? — переспросила Женя ошарашенно. — Да вот так, — поднявшись со стула, Роман подошел к Ларисе. Услышав новость, она слегка приподняла бровь. — Что ж, значит, заночуем здесь. Наталья Петровна моментально вскинулась, демонстрируя готовность номер один: — Ой, я тогда сейчас проверю, что там с номерами, — она вскочила и проворно выбежала из ресторана. Роман, сев на место, потер лоб и налил себе полный стакан водки: — Хоть отдохну разок по-человечески. Ей следовало позвонить в больницу. Хотя бы для очистки совести. Женя вышла из зала и набрала номер Вали, медсестры из реанимации, которая за дополнительную плату всегда была на связи. Валя попросила подождать, и через две минуты доложила, что все без изменений. «Не волнуйтесь, если что, я сразу с вами свяжусь». Обжегшись двусмысленным «Если что», Женя поблагодарила ее и вернулась в зал. За столом все уже перешли к десерту. — Женя, иди сюда! — Воронина махнула рукой, указывая на стул рядом с собой. Как только Женя уселась, она, приобняв ее, прошептала на ухо: «Ты куда убежала?» — Вале звонила. Все без изменений, — она не стала отстраняться. Ей было хорошо.И даже не волновал слегка удивленный взгляд мышиной бухгалтерши. Интересно, как округлились бы ее глазки-бусинки, если бы они поцеловались. — Торт будешь? — Лариса придвинула ей свою тарелку с нетронутым куском черничного торта. — Да. Она посмотрела на фиолетово-черные ягоды и представила, как на глазах у всех Лариса кормит ее с ложечки и, испачкав подбородок сливочным кремом, нежно вытирает его салфеткой. Женя откусила кусок торта и попыталась вспомнить, какого числа у них был последний поцелуй. — Вкусно, Женечка? — Лариса уже не касалась ее, но ощущение было таким, словно она гладила ее по голове. Все это время она только и делала, что дразнила. Ничего не просила и не предлагала. Проверяла, на сколько хватит выдержки и есть ли предел у Жениного ханжества. — Умопомрачительно, — ответила Женя, прожевав. Управляющая вернулась и виновато прижала руки к груди: — Ой, Лариса Максимовна, извините. Все проверила. Ничего нет свободного. Только люкс, все остальное забито под завязку, сейчас большая группа заехала на тимбилдинг. И даже в коттедже для персонала нет мест. Теперь стало ясно, откуда в лобби столько молодежи с лыжами. — Под завязку — это то, что нужно! — Воронина широко улыбнулась. — Премию отделу продаж выпишу. В люксе нормально поместимся, — Лариса посмотрела на водителя: — Ну что, Ромка, третьим будешь? На мгновение за столом воцарилась тишина. Лариса рассмеялась, и тут же и остальные захихикали. Она явно перебрала водки. Женя опустила голову и сделала вид, что увлеченно разглядывает какую-то хрень в телефоне. — Как скажете, Лариса Максимовна, — улыбаясь, произнес Роман, и все опять захихикали. — Но вы не переживайте, я Романа устрою в моем кабинете, там удобный диван, — тут же нашлась управляющая. — Мне на комфорт плевать, я стоя могу заснуть, как лошадь, — Роман отсалютовал Наталье Петровне стаканом и тут же осушил его до дна. 2017 год, март Картинным жестом откинув со лба длинную челку, Александр, популярный местный ведущий, косящий под Павла Волю, весело оскалился в микрофон: — Мужской коллектив фирмы «Р-р-рэйвен» поздр-р-равляет с Международным женским днем своих неотр-разимых, восхитительных и потр-рясающих женщин и дарит им эту никогда не стар-реющую песню. Зазвучало музыкальное вступление, «Очарована-а, околдована-а… — душераздирающе заорал солист, и на танцплощадку лениво, будто нехотя, выплыли несколько пар. Обычно после первого тоста народ не спешил проявлять активность. Женя курсировала между столами, проверяя, все ли в порядке. Открыла девушкам с Истринской турбазы бутылку вина. На ходу бросила Лизе: «Посмотри, у тебя за третьим приборов не хватает». За третьим разместились сотрудники мини-отеля «Измайловский», которым управлял Ларисин племянник. Сам Саша сидел рядом с Ворониной за центральным столом, где собрались офисные и руководство. Этот стол Женя обслуживала лично, в паре с Тимуром. Лариса надела то самое ослепительно красивое платье пепельно-розового цвета, которое приобрела за пару дней до корпоратива в дорогом дизайнерском бутике на Кузнецком Мосту. Она тогда послала Жене снимки прямо из примерочной: в темно-синем, лимонно-желтом и в этом, и приписала: «Какое?» Женя сразу выбрала третий вариант, а потом дописала: «Ты охуительная)». «Ну разумеется))», — ответила Лариса. Воронина потягивала коньяк, почти не ела, лениво кивала подходящим к ней с поздравлениями сотрудникам, время от времени встречалась с Женей взглядами и едва заметно улыбалась краешками рта. Того самого, который ночью жадно впивался в Женины губы. Вчера Женя, поддавшись на уговоры, позвонила Мише прямо из постели, сразу после того как кончила в очередной раз: «Я в Малаховке заночую. Ларисе Максимовне снова нехорошо». В трубке раздавались жужжание дрели и стук молотка, но им не удалось заглушить громкий недовольный голос, который бесцеремонно разорвал в клочья уютную посткоитальную тишину. — Заколебала. Третий раз за месяц. Ты к ней что, в бесплатные сиделки нанялась?! — Всё. Пока, — выпалила Женя и отключилась до того, как Миша успел сказать что-то еще. Но и этого было достаточно. Лариса молча приподнялась и, вытащив из тумбочки пятитысячную купюру, сунула ее Жене. — Скажешь, что в платные, пусть заткнется, — она снова улеглась на спину. Женя спокойно положила купюру Ларисе на грудь: — Еще раз так сделаешь, больше меня не увидишь. Лариса смахнула деньги на пол и повернулась на бок, лицом к Жене: — Ну прости, прости. Взбесил он меня, — нежно поцеловав ее в губы, Лариса добавила: — Лицемер твой Михаил. «Мы у вас, Лариса Максимовна, в неоплатном долгу за все, что вы для нас сделали и делаете» — это ж его тост любимый. — Ну теперь то вы в расчете, — пробормотала Женя. Миша позвонил с работы сегодня днем, поинтересовался, как самочувствие Ворониной. — Лучше, — сказала Женя, делая вид, что не замечает неприкрытой иронии. — У нее это от нервов. Типа панической атаки. Поэтому и боится в такие моменты одна оставаться. — Ясно, — произнес Миша с явным безразличием и добавил: — Я тут подумал. А почему бы мне на твой корпоратив не прийти? Я сегодня как раз могу раньше уехать. Женя еле удержалась, чтобы не выматериться вслух. Он был ей там совсем не нужен. — Какой смысл? Я работать буду, а не тусить. Мне тебя развлекать будет некогда. — Да и не надо. У вас же там есть симпатичные девочки? Миша вроде бы подтрунивал над ней, но в голосе его звучало едва заметное раздражение. Он все еще был зол. — Конечно, Миш. Хочешь, познакомлю? — ответила она с наигранным весельем. — Тебе какую: блондинку, брюнетку? — А у тебя самой кто? — спросил он внезапно. — Блондин или брюнет? Скажи честно. Кто-то появился у тебя? — У меня придурок, и уши у него холодные, — усмехнулась она. — Не холодные, — Миша рассмеялся, на этот раз беззлобно и будто даже с каким-то облегчением. — У меня все горячее, как у джигита. О, кстати про уши. Сын приходит домой с серьгой в ухе. Отец смотрит на него и говорит: «Знаешь, сынок, испокон веков серьги в ушах носили либо пираты, либо пидорасы. Я сейчас выгляну в окно, и, не дай Бог, там не стоит твой корабль!» Женя расхохоталась почти истерически и пробормотала скороговоркой привычное, легковесное: «Люблю тебя».

***

Основательно подзаправившись горячительными напитками, манагеры мужского пола потянулись на сцену с поздравительными речами. Каждый непременно говорил, как охуительно работать под руководством талантливой мудрой женщины — самой-самой талантливой и самой-самой мудрой. Ларисе, судя по ее довольной улыбке, весь этот пафосный подхалимаж был по душе: «Искренность — понятие относительное, — как-то сказала она Жене, — и переоцененное. Мне она, к примеру, от всяких левых людей и нафиг не нужна. Пусть трындят то, что я хочу слышать. Если это не касается бизнеса, конечно». Когда выступления закончились, Воронина подошла к микрофону и произнесла: — Тут мужчины много красивых слов нам сказали, да, девочки? Говорят, мы для них всё! Ну, мы им поверим, конечно. Что же нам еще остается. Все засмеялись, захлопали. Воронина подождала, когда стихнут аплодисменты, снова поднесла к губам микрофон и вдруг в упор посмотрела на Женю. — Заметили, что женщинам всегда любви желают? Мужикам-то так не говорят. Считается, у них дела поинтереснее находятся! В зале раздались смех и хлопки. Взгляд Ларисы будто луч прожектора выхватывал ее одну из всей толпы. Женя сделала шаг назад, прячась за чью-то спину. — Ну, может, и правда, именно для нее мы и созданы, — Лариса ухмыльнулась и вскинула бровь. А у Жени по спине от этой загадочной, будто только ей предназначенной, ухмылки поползли мурашки. — Любите уж тогда только достойных, не разменивайтесь, цените себя и будьте счастливы! Она отдала ведущему микрофон и под бурные аплодисменты ушла со сцены. Музыканты заиграли бодрую «Видели ночь», народ, явно подуставший от длинной официальной части, на этот раз массово ринулся на танцплощадку. — Жень, ты проверь, что там с горячим? И принеси нам еще водки, — уже весьма нетрезвая Додонова, покачиваясь на шпильках, подошла к ней, и приобняла за талию. — Тебе платье это идет. Черное коктейльное платье с открытым вырезом Женя купила в Тирасполе перед отъездом в одном из тех самых многочисленных бутиков (в день полтора посетителя), которые усыпали центр города, как разросшаяся грибница. «Шикарно тебе, — сказала Инка с восхищением, когда Женя вышла из примерочной. — Порвешь Москву». Сходив на кухню, Женя взяла в баре две бутылки «Русского стандарта» и понесла за центральный стол. Поставила и уже развернулась, чтобы отойти, но услышала оклик: — Евгения Александровна. Она обернулась. Маня ее пальцем, Лариса шепнула что-то племяннику и он, пожав плечами, встал и отошел. — Присаживайтесь, Евгения, — шутливо церемонным тоном произнесла Воронина. — А то вы носитесь, как электровеник. Боюсь, перегреетесь и задымитесь. — Не преувеличивайте, Лариса Максимовна, — Женя улыбнулась и села. Лариса налила ей в свой стакан для воды шампанского. — Так давай, пей без разговоров. За баб, сук. Ир, чего спишь?! — прикрикнула она на сидящую по другую сторону от нее Додонову. — Давай чокнемся! И вы там все, чего как неживые?! Пьем за бабское счастье сегодня или нет? Все дружно сдвинули бокалы и рюмки. Женя послушно сделала несколько глотков. Лариса прошептала ей на ухо: «Михаилу напиши, что сегодня ко мне поедешь. Скажи — завтра гости у меня — помочь надо, стол накрыть». — Он меня скоро из дома выгонит, — со смешком ответила Женя. — Значит, будешь со мной жить, — тихо сказала Лариса. От этих слов внутри что-то сладко замерло. На долю секунды Женя перенеслась в параллельную реальность, в которой она была свободна и вольна делать со своей жизнью все, что угодно. Она наклонилась к уху, вдыхая полынный запах Gucci Winter’s Spring. — Два дня подряд — это слишком. Я завтра приеду, утром, как только он уйдет на работу. Лариса усмехнулась и, ничего не ответив, перевела взгляд на ведущего, который в этот момент взял микрофон: — Следующая композиция: «Я не забуду тебя никогда», и мы никогда не забудем вас, дорогие женщины. Хотя вот тут мне подсказывают, что иногда хочется, — он громко рассмеялся. Зазвучали вступительные аккорды. Холеный синеглазый парень в черной рубашке подошел к Ворониной и улыбнулся. Слишком раскованно, как показалось Жене: — Можно вас пригласить, Лариса Максимовна? — Можно, Леша, — губы Ворониной изогнулись в снисходительной усмешке. Она встала и, покачивая своими широкими бедрами, пошла к танцполу. Леша устремился за ней следом, держась на шаг позади, как восточная женщина. Уже у самой площадки Лариса остановилась и, развернувшись к нему, подала руку. Отпив еще шампанского, Женя спросила у Додоновой, тоже наблюдающей за ними. — А кто этот Леша? — Менеджер отеля на Лосином, — на лице у Додоновой появилось то ехидное выражение, которое появляется у людей, когда они знают больше, чем говорят. Глядя на ее иронично кривящийся рот, Женя понимала, что ей не терпится поделиться. Достаточно только слегка подтолкнуть. — Симпатичный, — сказала Женя. — В ее вкусе, — Додонова пьяно усмехнулась и с третьей попытки нацепила на вилку кусок ветчины. — Ну, ты поняла. — Да, поняла, — Женя как завороженная следила за ними, не в силах оторвать взгляда от Ларисиных движущихся губ. Воронина говорила о чем-то с лукавой улыбкой, а Леша кивал. Лица его Женя не видела, но заметила, как покраснели мочки его ушей. Она тоже почувствовала, как к щекам приливает жар. — В четверг у нас СЭС приходит, скажи ей, чтобы сделала что-то с волосами, — недовольно проговорила Додонова, указывая на пробегающую мимо с подносом Лизу. — Торчат во все стороны. — Хорошо, — сказала Женя на автомате, чувствуя, что еще немного, и стакан с недопитым шампанским в ее руке треснет. — Пойду, наверное, скажу, чтобы несли уже горячее. — Да погоди, — Додонова удержала ее за руку. — Сейчас конкурсы начнутся, тогда сменим посуду и подадим. Женя осталась сидеть, наблюдать за тем, как Лариса плавно покачивает бедрами, как ее руки расслабленно лежат на могучих плечах, и как ее голова склоняется чуть вбок, и черная прядь падает на ее светящееся от улыбки лицо. Медляк сменился «зажигательной» песней Сердючки. Возле сцены весело запрыгали раскрасневшиеся, потные сотрудники фирмы, образуя неровный круг. Лариса в сопровождении Алексея подошла к столу. Он галантно поцеловал ей руку и удалился, а она уселась на свое место и тут же подняла пустую рюмку. — Так, ну где там бутылка? Наливайте! Игорь Николаевич, финансовый директор, сидящий напротив нее, тут же засуетился, схватил бутылку «Стандарта» и плеснул водки до верха. Женя встала и ушла из-за стола. Тимуру в помощь отправила Юлю, а сама, заметив, что бармен уже совсем зашивается, встала рядом с ним за стойку. Смешивая коктейли, вспоминала, как два лета подряд студенткой на каникулах работала в баре на Гагарина. Ее тогдашний парень, Игорь, приезжал каждый вечер, и она наливала ему его любимую «Текилу Санрайз» и выдавала пакетик сырных чипсов. Они тогда только начали встречаться. Интересно, пьет ли он текилу в своей Австралии или перешел на что-то местное. Какое там любимое бухло у австралийцев? — «Секс на пляже», пожалуйста, — Лариса облокотилась на стойку и улыбнулась. Женя обернулась, Паша-бармен яростно тряс шейкером, разговаривая с каким-то мужиком. — Окей, — отойдя в сторону, Женя быстро сварганила «кровавую Мэри», и поставила хайбол перед Ларисой. Воронина сощурила один глаз и выпила в несколько глотков. — Пошли покурим, — она стукнула пустым стаканом о стойку. — Давай, давай, — подогнала Воронина. — Справится Паша без тебя. Женя достала пепельницу из-под барной стойки, и они поднялись на второй этаж, в пустующий темный ВИП-зал. Лариса приоткрыла балконную дверь и, усевшись на стул, закурила. — А если кто-то войдет? — Женя включила лампу на столе и села рядом. — И что? — Лариса затянулась. В тусклом свете ее лицо казалось вырезанным из слоновой кости. — Какого хрена мы тут делаем вдвоем? — Сидим, болтаем. Не бойся, никто ничего не заподозрит. Ты же замужняя женщина. Лариса даже не пыталась скрыть злую иронию в своем голосе. — А ну да, точно, мы же в шоколаде, — Женя закивала в ответ с наигранным одобрением. — Я замужем, а про тебя все в курсе, какие именно мальчики в твоем вкусе, — и, не передергивая затвора, выстрелила. — Трахалась, что ли, с этим Лешей? — Разок, — сквозь выпущенный изо рта дым проступила наглая усмешка. — Ирка, что ли, сболтнула? Вот курица… — Лариса засмеялась. — Курица, — повторила она. — Ты их резала когда-нибудь? У вас же были свои? — Были, — сказала Женя. — Мама с бабушкой резали, а я не могла. Я кровь не переношу. — А я резала один раз, — сказала Лариса. — Бабка меня в детстве заставила, когда я у нее на каникулах гостила. Она руку тогда вывихнула, сама не могла. Топор мне сунула, хуярь, говорит, иначе без обеда останемся. Я плакать начала, говорю, не буду. А она мне по морде дала и говорит: вот война придет, сдохнешь от голода, режь, сказала! — Это пиздец, — сказала Женя, представив, что Тамара заставляет ее сына резать кур. — Как так можно с ребенком?! — Да ну ты что. Баба Аня была прекрасной женщиной. Весь мир ненавидела, — затянувшись, Лариса посмотрела в темноту, сочащуюся из приоткрытой балконной двери. — Но меня любила. Специально козу завела, по утрам меня молоком поила. Я маленькой болела часто, — она расправила складки своего платья. — Все говорила: вот дети у тебя будут, ты их не таблетками, а натуральным козьим молоком лечи. — Почему у тебя нет детей? — вопрос давно уже крутился на языке. Но она все не решалась спросить, а сейчас вот к слову пришлось. — Муж не мог иметь, — по лицу Ворониной скользнула тень, но она тут же улыбнулась. — Да может, оно и к лучшему. Какая из меня мать. «Мне бы подошла», — хотела пошутить Женя, но не стала. Слишком странно это прозвучало бы. Раздражение ушло, и в душу вернулось смешанное с горечью восхищение. — Не хуже многих, — сказала она. — Ну, теперь уж не проверить, — Лариса усмехнулась и затушила сигарету. — А по поводу Леши… — она прищурилась. — Я не поняла, ты что ж думала, что я с тех пор, как овдовела, в монашках ходила? — Да мне пофиг, что ты делала до меня, — она понимала, что все это провокация, но велась на нее, идя на поводу у примитивной животной ревности. — Мне сейчас смотреть противно было, как ты с ним танцуешь. — Говорит та, которая скоро пойдет и ляжет с мужем в одну постель, — Лариса вдруг крепко схватила ее за руку. — Мне-то каково, подумала? — Так зачем ты со мной связалась? Знала ведь, что я замужем. Этот козырь у нее давно был наготове. — Охота пуще неволи, — разжав пальцы, Лариса погладила ее по руке. — Глупая я женщина. — Я тоже, — приблизившись к ее лицу, Женя поцеловала теплые, пахнущие сигаретным дымом губы.